Стих восемьдесят четвертый 20 глава

Но скажут: если всем прощать, то и жить бу­дет нельзя — заколотят. Верующий предает это в волю Божию. Мое дело, говорит он, простить от души, а что будет дальше — это не мое дело; обо мне заботится Сам Бог: душа моя в руце Его. Такое предание себя воле Божией дает ему воодушевление на дела благие и исполняет нрав­ственною силою. Всякое дело, какое ни возьмите, окружено опасностями или возможными непри­ятными последствиями. Возьмите пост: сколько опасений посевается при наступлении его! И же­лудок-то расстроится, и болезнь схватит, и дела остановятся, и чего-чего не наговорят! Но кто сказал однажды навсегда: душа моя в руце Бо­жией, того не потревожат подобные опасения. Так и во всяком деле, и во всей жизни. У кого нет преданности в волю Божию, для того что ни шаг, то лев на пути, а по сторонам разбойники (См.Притч.26,13). Вот он и отклоняется от пути правого, думая, что уж избежал этим от бед, а между тем этим-то и ввергает он себя в них. «Праведный же, яко лев упо­ваяя»,ходит (Притч.28,1), ибо знает, что Всесильный Покрови­тель его всегда при нем.

Опасения из-за добродетели тревожат обычно тех, которые сами думают устроять свою судьбу. Как все, что ни придумал бы человек в огражде­ние себя, есть не более, как сеть паутинная, и это знает он по многократным опытам, то и не может наверное полагаться на свои способы обезопашения себя. И придумывает их, и вводит в дело, — а все трясется, как осиновый лист. Такова участь всех надеющихся на себя. Да и Бог за то, что они не предают Ему душ своих, не оказывает им Своей помощи. Он как бы говорит им так: «Ты сам своими способами хочешь улаживать все в жизни твоей,— ну и улаживай! Я тебе не помощник». Так делает Господь для вразумле­ния самонадеянного, чтобы опыты безуспешности своих способов побудили его поискать благонадежнейших опор. Но где их найдешь, если не в промыслительной деснице Божией? Итак, предай лучше участь свою Господу, и сам всю заботу обрати лишь на то, чтобы во всяком случае верно исполнить предлежащую заповедь. Действуя так, и покой найдешь, и благоуспешность будешь иметь, если Господь благоволит осчастливить тебя ею.

Стих сто десятый

«Положиша грешницы сеть мне, и от заповедей Твоих не заблудих».

Протянули, говорит пророк, сеть передо мною, а я все-таки не заблудил. Это прямое следствие преданности в волю Божию. Кто положил душу свою в руце Божий, тот не по земле ходит, а ви­тает горе. Сети разостланы по земле, а он летает поверх их, не зацепливаясь. Потому-то как ни хитро сплетаются сети, а он все продолжает неу­клонно идти путем заповедей.

Но эта неспутанность сетями вражиими и ле­тание поверх их только сравнительно легки; на самом же деле — это дело притрудное, и не под­дающаяся им сила есть терпение. Сети грешни­ков — это приманки и устрашения со сторо­ны мира и миролюбцев, и со стороны демонов.

Влечения ли страстной и греховной стороны, воз­буждаемые приманками, или неприятности, гоне­ния, лишения, опасности жизни нападают на ше­ствующего путем богоугождения, дабы отклонить его от заповедей Божиих, — в том и другом слу­чае, чтобы устоять на пути, нельзя обойтись без терпения. Терпение преодолевает напасти, терпе­ние устаивает и против соблазнов. Оно — основа беспрекословной, постоянно верной заповедям Божиим жизни. Не будь его — шага нельзя сде­лать на этом пути. Блаженный Феодорит так же передает мысль пророка: «Много и люди, и де­моны соплетают всякого рода козней, но я ре­шился (с терпением) идти неблазненным (чуждым соблазна, чистым) путем заповедей Твоих».

Мать терпения — тоже вера. Вера верует, что все, встречающееся в жизни, идет от Бога, и все направляется к вечному нашему спасению. Бог ничего не посылает такого, что могло бы вверг­нуть нас в грех и послужило бы нам в пагубу; а если, по попущению Божию, и бывает какое-либо искушение, то для того, дабы, преодолев влекущее нас на грех, получить нам венец правды за твердую верность заповедям Господний. Следо­вательно, выдержи только это время искушений, и то, что представляется таким тяжелым, прине­сет отраду «здесь» и заготовит елей для речной от­рады «там». Верующие так и терпят, нет силы, которая превозмогла бы терпение их. Терпение от веры — это сила Божия, действующая в сер­дцах терпящих. Терпение дает постоянство в добре, а постоянство это делает бесплодными все усилия врагов и разрывает все их сети. Постоян­ство и само есть плод силы Божией, вселившейся в сердце ради верности его Богу. Как в мыслях наших бывает бурление, пока не осенит ума свет Божий, так и в воле происходит изменчивость желаний, пока не срастворится с нею сила Божия и не установит ее. Легкая нитка и на легком ветре качается туда и сюда, а повесь на нее тя­жесть какую-нибудь — не покачнет ее довольно сильный ветер. Вот вам образчик постоянства в добре! От благодатной силы приходит некое тя­готение к одному добру и делает желания наши недвижными с этого направления. Одно в ней — все направлять к богоугождению, во славу Пре­святого имени Божия. Когда это в душе созреет, тогда расставляй какие хочешь сети — соблазня­емый не пойдет от Божиих заповедей. Он скорее согласится умереть, чем хоть сколько-нибудь ук­лониться от того, что угодно Богу.

Стих сто одиннадцатый

«Наследовах свидения Твоя во век, яко радование сердца моей суть».

Терпение предполагает нечто суровое, безот­радное. По внешнему виду оно, действительно, представляется таким; но внутри его движется отрада, столь сладостная, что с нею не может идти в сравнение никакое утешение мирское или житейское. Радость духовная есть неотложное достояние тех, которые с терпением постоянны в добре. Это самое и выражает здесь пророк: «наследовах», говорит, «свидения Твоя»,—принял их, как принимают богатое наследство, усвоил их себе и ввек не расстанусь с ними, ибо они радуют серд­це мое, не в будущем только обещая радость, но теперь исполняя сердце радостию, — и потому суть «радование сердца моего».

Подумайте, в самом деле, чего мы все до еди­ного желаем? — Счастия. А что такое счас­тие? — Состояние, радующее сердце. Счастлив, кого радует все, что есть в нем, у него и около него. Вот же вам и средство к тому: примите свидения Божий, определения воли Божией, за­свидетельствованные Самим Богом, со всею любовию и желанием, и пребывайте в них с твер­дым намерением вовеки быть верным им,— и это изольет в сердце ваше радость, которая и не отойдет от него вовеки, так что переход от сей жизни в другую будет для него не чем иным, как переменою радости здешней на радость несконча­емую и неописанную. Что это так, в этом уверяет нас пророк собственным опытом. Не что другое внушает нам и Господь в проповеди Своей о бла­женствах. Все содержание Его беседы в кратких словах таково: хочешь быть блаженным, то есть всесторонне счастливым,— будь смирен, сокру­шен сердцем, кроток, правдолюбив, милостив, чист сердцем, миротворен, терпелив и благодушен. А что это, как не «восприими свидения Мои как наследство и не расставайся с ними вовек»?

«Нечестивому же несть радоватися» (Ис.48,22),не только то­му, кто прямо восстает против Бога и святых свидений Его, но и тому, кто хоть и исправен во внеш­нем поведении, но в сердце поставляет последнее благо свое не в Боге и не в общении с Ним.

У всех таких не бывает истинного радования сердца, а только минутные порывы на радость, сменяющиеся сильнейшею тугою сердца, как пос­ле молнии ночью минутная светлость сменяется густейшим мраком. Не то дают сердцу — оно и не радуется; рванется на иное, полагая, что это-то и может истинно обрадовать его, но, отведав, тотчас отвращается от того, тугою своею давая знать, что это не то, что ему нужно. Туга эта общаю всем миролюбцам и грехолюбцам. Они заглушают ее немного, гоняясь без перерыва за радостями, но совсем заглушить не могут. Мало­мало, и она восстает со всею силою. Милость Божия так устроила, чтоб удаляющиеся от запо­ведей Его внутри себя всегда слышали голос, призывающий их на путь свидений, могущий истинно их осчастливить.

Скажут: а мученики, а подвижники? Сколько страдания у первых, и сколько лишений у после­дних! Но то-то и дивно, что ни страдания, ни лишения не отнимали радования от сердца, вер­ного свидениям Божиим, а, напротив, усугубляли его, и не надеждою только в будущем, а действи­тельным вкушением радости в настоящем. Не верить сему нельзя; когда сами страдавшие и терпевшие лишения не на словах только изъяв­ляли радование сердца своего, а являли его делом.

 

 

Стих сто двенадцатый

«Приклоних сердце мое сотворити оправдания Твоя в век за воздаяние».

Приклонил я, говорит пророк, сердце мое во­веки к исполнению оправданий Твоих: чем же побужден приклонить? — Надеждою на воздая­ние. Ощущаемое здесь радование сердца от вер­ности свидениям Божиим не исчерпывает всего блага, подаваемого исполнением оправданий Божиих. Здешнее радование есть только начаток и ручательство за неописанное радование в вечно­сти. Правда, оно и одно сильно поддерживать верность заповедям Божиим; но, чтоб от непри­вычки оно не ослабело или, явясь в малой мере, не подало повода удовольствоваться тем и осла­бить ревнование об исполнении заповедей, в той мысли, что цель уже сполна достигнута, Господу угодно было объявить, что ревнителей об испол­нении оправданий Его в будущем ожидает радование, перед которым здешнее и в сравнение ид­ти не может. То радование неописанно; между тем и оно имеет свои меры, и меры сии зависят от трудов в соблюдении оправданий здесь. Чем больше кто потрудится «здесь», тем большего радования сподобится «там».В этой-то мысли пророк и решил в себе: если так, то я вовек буду блюсти определения Божий, и потом объявляет всем о таком решении своем, то есть что он приклонил сердце свое творить вовек оправдания в надежде воздаяния.

Очевидно, что надежда здесь обращена на бу­дущее, но и земное пребывание длится немало и, следовательно, имеет свое будущее в пределах своего продолжения. Юноша ждет возмужалости, возмужавший — старости. Так и в нравственной жизни: новоначальный ищет стать в ряды преус­певающих, преуспевающий — в ряды совершен­ных. Вот тут-то силою, движущею вперед, и есть надежда, которая, обещая лучшее, манит все далее и далее и вызывает напряжение сил. Достижение того есть своя мера воздаяния. Вступающий на путь добродетели вступает сначала по страху Божию и требованию совести. Хоть и с самого на­чала чает он сего ради жизни истинного благобытия, но самое это чаяние держится лишь ве­рою в Бога, неложного в обетованиях Своих, а из самой жизни он еще не получает подкрепления себе. Это подкрепление приемлется уже тогда, когда, после некоторых опытов жизни в этом ро­де, душа начинает ощущать плоды того. Ощуще­ние плодов есть получение воздаяния, но это не прекращает надежды, в силу того, что если полу­чил, то чего еще надеяться? Потому что, сколь бы ни было сильно ощущение благобытия от ше­ствия путем заповедей, никогда не войдет оно в меру того, что обещает надежда, которая, по мере того ощущения, и сама возвышает свои обетова­ния. Так по всем степеням совершенства духов­ного; а кто взошел на самый верх совершенства, пред тем уже она отверзает врата вечности и оживляет чаянием тамошних нескончаемых и неописанных благ. Вот какую оживительницу и утешительницу даровал нам Господь Бог в на­дежде!

Надежда — от веры; но когда ощущение это делается частым, тогда оно подкрепляет и самую веру. Таким образом, надежда воздает вере дань, как родоначальнице своей. Под взаимным их влиянием спеется святая жизнь, имеющая после­днею целию созидание любви в сердце. Вера, ок­рыляемая надеждою, учит верно ходить в запове­дях и оправданиях Божиих. Этот труд хождения и есть прямое их дело; но из него вырождается, наконец, любовь, полная, чистая, всепоглощаю­щая. Сама пламень, она обращает в пламень и веру, и надежду; тогда весь дух человека ста­новится пламенем. Это и служит свидетельством того, что он стал чист, и Бог, в Троице покланя-емый, начал почивать в нем, благоволением Отца, святынею Духа и кроплением крови Иисус Хри­стовой.

 

 

Стихи 113 - 120

 

 

Заголовка к этому восьмистишию «самех» — «подпора».

Есть нравственные расположения и решения во­ли и Божий устроения, относящиеся к сему, кото­рые служат подпорою всей богоугодной жизни, проводимой в верном исполнении заповедей. О таких расположениях и Божиих устроениях и говорит в этом восьмистишии святой пророк. Первою подпорою тут выставляется решение во­ли любить закон — со стороны человека (стих 113), и всегда готовая для этого помощь — со стороны благодати (стих 114). Ни благодать без такого решения воли действовать не станет, ни такое решение воли без благодати сделать ничего не может. Когда же они соединятся, тогда действование человека и немощного становится мощ­ным. В чувстве этой мощи он с дерзновением выходит на путь богоугождения (стих 115), не на свою, однако ж, надеясь силу, но на Божию по­мощь, уповая успеть во всем, при ее содействии (стих 116). Таков внутренний строй действующе­го по Богу. Далее пророк указывает, чем поддер­живать эти самые опоры богоугодной жизни, именно: молитвою (стих 117), припоминанием Божия непощадения грешников (стих 118), усмот­рением того, как жизнь их безотрадна (стих 119), и особенно страхом Божиим, который возбуж­дается представлением страшных судов Божиих (стих 120). И племя добродетелей в жизни по Богу, изображенное в предыдущем восьмисти­шии, есть того же свойства. Посему настоящее восьмистишие можно назвать продолжением пре­дыдущего.

 

Стих сто тринадцатый

«Законопреступныя возненавидех, закон же Твой возлюбих».

Под словом «законопреступныя»разумеются тут люди или совокупность людей — мир, и злые помыслы, возбуждаемые миром и всеми обычая­ми его; возненавидел, говорит, не только преступление закона, но и все, соприкосновенное с тем и ведущее к тому; «закон же твой возлюбих».От того отвратился сердцем, а к этому прилепился. Не одно прекращение греходелания есть исправле­ние нрава, но и сердечное отвращение от него; и не одно делание дел законных есть обращение на путь добра, но и сердечная любовь к ним. Такое настроение и есть полное начало богоугод­ной жизни, и вместе самая прочная опора ее. Пока есть сочувствие к чему-либо греховному и страстному, до тех пор нельзя считать состояния своего безопасным. Чуть что-нибудь,— и слабое сочувствие возрастет в чувство, раздражит влече­ние, вызовет желание,— вот уже и край рва падения. Тут то же бывает, что с искрою, тлею­щеюся в пепле. Чуть ветерок сдует покрываю­щий ее пепел и пригонит что-либо горючее — тотчас задымится; не погаси — вспыхнет, не по­дави вспыхнувшего огонька — и пожар. Час-другой, и дом исчез, как бы богато ни был убран.

Так бывает и с нравственными пожарами и погибелью домов сердечных. Пересмотри же по­тщательнее — не кроется ли у тебя в сердце ка­кое-либо сочувствие ко греху и страсти; и если найдешь, не поленись истребить его. Пробою сего да будет тебе то, чтобы, когда будет у тебя на глазах или в мыслях предмет страсти, ты не только бы относился к нему холодно, но имел желание оттолкнуть его ногою, как нечистое жи­вотное.

Не вдруг, как, только обратится человек от греха к добродетели, уже является такая нена­висть к греховному. Правда, есть она и тут, но еще слаба. Период борьбы со грехом растит и питает ее, потому что только эта борьба дает чувствовать всю враждебность к нам греха и злость началовождя его — диавола.

Почувствование этой злорадной вражды со стороны, противной добру, даст, наконец, силу и ей отплатить тем же. А что грех будто — ничего, не враг, а приятель, — такое помышление не даст восстать и ненависти к нему во всей силе.

Ненависть ко греху растет вместе с любовью к добродетели. Опора доброй жизни есть соб­ственно эта любовь, а ненависть ко греху прояв­ляется только в минуту появления греха с целию приманить к себе. Тогда любовь к добру обнару­живается ненавистью к злу и опаляет зло при первом его появлении. Против этого движения любви не может устоять и сама злоба сатанин­ская.

Стих сто четырнадцатый

«Помощник мой и заступник мой ecu Ты, на словеса Твоя уповах».

Пророк не молится: будь Ты мне помощник, а исповедует, что Бог есть уже его помощник на добром пути. Полагая начало доброй жизни, на­чинающий молится: «Я постараюсь делать добро, только Ты, Господи, не оставь меня Твоею помощию» — и, веруя, что Бог не оставит его, вступает на путь добра. Но опыты жизни, в которых Божия помощь и Божий покров бывают осязатель­но видимы, укореняют в сердце убеждение, что точно так и есть, что Господь близ есть всем при­зывающим Его и хранит вхождение и исхождение их. Отсюда человек становится уверенным во всегдашней готовности Божией помощи и Божия заступления, как в своем собственном бы­тии. И сам в себе говорит он, и пред другими исповедует: Господь мне помощник, не убоюся, что сотворит мне злоба врага! Кругом меня пол­чища его, а я ложусь спать и спокойно засыпаю, сплю и встаю, не испытывая никакой тревоги, ибо знаю, что не воздремлет, ниже уснет храняй меня Господь, по благости Своей.

«На словеса Твоя уповах», то есть на обетования, данные людям от Бога, с уверенностию в непре­ложности их: «ты только начни, а Я уж не ос­тавлю тебя». Уповая на сии обетования, человек вступает на путь добра. Но потом, когда опыты жизни удостоверят его во всегдашней благости Бога и готовой помощи от Него, он исповедует пред Богом: теперь я совсем возложил упование мое на словеса Твои. Сначала еще могли быть кое-какие колебания; а теперь нет более им места.

Без помощи Божией нельзя преуспеть в добре. «Без Мене не можете творити ничесоже»,гово­рит Господь (Ин.15,5). На эту-то помощь и надо воз­ложить упование, а возложив, возжелать ее и взыскать. Первые движения добра возбуждает Господь независимо от произволения человека, но потом, когда вступит человек на путь добра, Он является на помощь к нему не иначе, как по взыскании, хотя и близ есть. Господь Бог благо­волил устроить так для того, чтобы человек не зазнался и дела благодати не стал считать дол­гом, ибо отсюда исходит ропот — пагуба душ. Упование есть уже взыскание помощи Божией. Это без слов — слово, сильно взывающее к Богу, так как Бог смотрит на то, что в сердце.

Упование на помощь Божию есть самая жи­вительная сила на добром пути. Потому-то враг всячески старается не дать ему вселиться в серд­це и, когда вселится — заботится ослаблять его. На первых порах внушает: станет тебе помогать Бог, Которого ты столько оскорблял! — и потом, на пути добродетели, чуть какое искушение, он не пропускает случая набросать помыслов: видишь, бросил тебя Бог! Так и идет человек с уповани­ем, то возвышающимся, то слабеющим. А между тем оно все-таки растет и растет. Опыты Божией помощи питают его и возращают. Когда же оно окрепнет, тогда уже от всего сердца исповедует человек: «помощник мой еси Ты, Господи, на словеса Твоя возуповах». Тут то же бывает, что с человеком, плывущим к берегу и бьющимся среди волн, когда он выбьется и станет на твердую землю. По другому сравнению,— уповающий истинно и совершенно то же, что дитя на лоне матери: и тепло ему, и покойно, и бояться никого не боится. Но до такого состояния надо доходить.

Стих сто пятнадцатый

«Уклониться от мене лукавнующии, и испытаю за­поведи Бога моего».

Кто чувствует в себе силу, тот смело говорит тем, кои преграждают ему путь: подите прочь! Так и возлюбивший закон Божий и возвысив­шийся до крепкого упования на Бога, в чувстве силы не своей, а Божией, говорит и бесам, и злым людям, и злым обычаям и помыслам, словом — всему, что может мешать ему идти избранным от него путем: «уклонитеся от мене!»В этом выражается мужество и дерзновение, с коими возлюбив­ший заповеди идет путем их. Так и должно; ина­че нет надежды, чтоб этот путь был совершен благополучно. Кто, пошедши в какое-либо не­близкое место, с первых же шагов начинает покряхтывать и побаиваться, тому не дойти до конца пути. Когда выступающий на бой, чуть только завидит противника, уж и начинает тряс­тись от страха,— такой прежде схватки уже побежден. Так и вступающий на путь добродете­ли для борьбы со всеми врагами спасения, если не воодушевлен с самого начала мужеством или не воодушевится им по вступлении на путь, не в состоянии совершить его.

Такое мужество не есть необдуманная сме­лость или молодечество, свойственные неопытной юности, которая задорничает, не взвесив как сле­дует сил своего противника. Нет, оно до малей­ших подробностей видит все трудности пути, исчисляет все силы врагов, но не отступает перед ними, а в надежде на помощь Божию готово все их подъять и преодолеть. Оно наперед уже под­нимает их, примеряясь, как пройти ту или другую трудность и преодолеть того или другого врага. Оно готово на всякие труды, на всякое утомле­ние и измождение, на всякие раны и поражения, даже на самую смерть. Оно переживает все это в чувстве, прежде чем испытает на деле, и если в сердце такого человека не закрадывается при этом страх, он мужественно вступает на путь, жаждая противностей, борьбы и трудов. Потому-то когда встречает их, то встречает не как что-либо неожиданное, а как нечто давно желанное: отчего они и не производят на него того дей­ствия, какого хотели бы устрояющие их. Муже­ственный идет так, как корабль, рассекающий волны.

Мужество нравственное свойственно челове­ку по естеству, ибо он обладает богоподобным духом, который мощнее тех сторон нашего суще­ства, в которых заседает грех со страстями и чрез которые действует враг. Вступающий под дей­ствием страха Божия и совести на путь доброде­тели, переходит на сторону духа, потому он при­частник и мощности духа, и свойственного ему мужества. Но так как дух, хотя и есть, бывает иногда сокрыт, так и мужество хоть и присуще бывает иному, но не проявляется, не будучи вы­зываемо. Говорят иногда в общежитии: откуда что берется. В жизни по Богу всего чаще можно встречать приложение этой поговорки, равно как и другой: не из тучи гром. Слабенький человек иногда являет такую нравственную силу, которая удивляет самых мощных. Может быть, не не­справедливо будет сказать всякому вступившему на путь добродетели: «мужайся и да крепится сердце твое» (Пс.26,14);иди, не робей, ты сильнее всех врагов твоих и мощнее всех преград. Воодушевись; враг рас­слабляет тебя страхованием, но только выступи смело, и его не станет.

 

Стих сто шестнадцатый

«Заступи мя по словеси Твоему и жив буду, и не посрами мене от чаяния моего».

Мужественно вступающий на путь добродете­ли говорит помыслам и демонам: «уклонитеся от мене». Я положил себе ходить и буду ходить только в заповедях Божиих; никакие ваши лести и козни не собьют меня с пути; я буду испыты­вать заповеди Бога моего и делом проходить их. «Не просто, поясняет блаженный Феодорит, буду следовать им, но испытаю их во всей точности, чтобы ничто в них не укрылось от меня и чтобы исполнено было мною все, что заповедал Господь всяческих».

Если взять эти слова вне связи с целым, то они отзываются как будто самоуверенностию, ко­торая никогда никого ни к чему доброму не при­водила. В связи же они означают только дух, дышащий мужеством, черпающий его из крепкого упования на Бога, к Которому и обращается в молитве: «заступи»; «сподоби, говорит блаженный Феодорит, заступления Твоего меня, принявшего намерение идти путем заповедей Твоих, чтобы, обманувшись в надежде, не быть мне исполнен­ным стыда». Так говорит непосрамляющее упо­вание, привлекающее к себе силу Божию и опи­рающееся на ней. «Вся могу», говорит оно, но толь­ко «о укрепляющем мя Господе» (Флп.4,13), и верует, что Гос­подь близ. Но так как Он Сам законоположил, дабы и мужающиеся, и дерзающие о Нем взывали к Нему, то и пророк взывает: «заступи», хоть и уве­рен, что заступление Божие уже ограждает его, по неложному обетованию Его. «Ижив буду», разго­ню то есть врагов, и останусь цел во всем моем нравственном устроении. А так как Господь, по­могая уповающему, действует чрез душу на одо­ление врагов ее, то она не может не чувствовать сего притока силы Божией, а следовательно, и оживления чрез Него. Если Господь не берет на­зад данного, то данное, по случаю оживления, остается в душе; и по преодолении врагов она не может не сознать себя более живою, нежели ка­ковою была она до наступления их. Кто испытал это однажды, тот в другой раз, прося помощи, не может не иметь в мысли и того, чем она сопро­вождается. «И жив буду», большую то есть восприиму жизнь от Тебя.

«Не посрами мене от чаяния моего». Не за себя стоит пророк, а за славу Бога, на Него же упо­вает. Все знают, что он уповает на Бога, и упо­вает по слову Его. Если Бог попустит врагам одолеть его, то покажется, что он напрасно упо­вал на Бога, и еще более — что Бог неверен в обетованиях Своих. Потому-то пророк часто по­вторяет в псалмах своих, когда обращается к Богу с молитвою о помощи: «да не постыжуся, яко уповал на Тя» (Пс.24,20),не как на бессильного и не могуще­го помочь.

Мужающийся потому мужается, что уповает на силу Божию. В нем совершается сочетание силы человеческой с силою Божиею. От человека, с его стороны, требуется воодушевление; но так как при этом истощается сила его, то, когда она совсем истощится, тогда начинает действовать си­ла Божия. Из сего следует, что и мужающийся испытывает полное чувство бессилия и взывает: «время coтвopити Господеви»,— время Тебе действо­вать, Господи; «воскресни, востани!» (Пс.3,8;34,2)

Итак, сколько бы ты ни был поражаем, и хотя искушения сильно колебали бы тебя и клонили долу, как сильный ветер клонит к земле гибкие стебли, не допускай мысли, что ты оставлен Богом: Господь близ и ждет лишь момента действования. Наступит этот момент, и враги рассеются, как рассеивается от ветра туман или дым. «Потерпи Господа, и Той сотворит» (Пс.26,14; 36,5).Закон воли Его гаков, чтоб не давать никому быть искушаему выше силы его, а всегда в силу. Знай же это, и не робей, а смело смотри врагам в глаза.

 

 

Стих сто семнадцатый

«Помози ми, и спасуся, и поучуся во оправданиих Твоих выну».

«Хотя, так объясняет этот стих святой Афа­насий, и сказал пророк: «заступник мой еси Ты», но чувствует нужду и в непрестанной помощи, ибо пока человек еще здесь, то не может сказать утвердительно: спасусь». Упование не отменяет молитвы, равно как и мужество — упования. Молись — придет помощь и увенчает успехом мужественное воодушевление твое. Так как ты не можешь знать, когда подступят враги и поднимут бурю помыслов и страстных движений, то непре­станно молись: «Боже, в помощь мою вонми! Господи, помощи ми потщися!» (Пс.69,2)

Уповающего и молящегося в уповании вра­жеские нападения никогда не застанут врасплох, или даже и подступить к нему не посмеют. Уповательная молитва прикрывает душу некоторого рода осенением; оттого врагам и не видно, куда метить стрелами своими. Есть сказания, что на иных святых нападали злые люди, но Бог при­крывал их, делая невидимыми. Враги такие по­ищут-поищут, и уйдут без всего. Так и от неви­димых врагов прикрывает Бог душу, так что они не видят ее. Может быть, свет молитвенный по­ражает их зрение, как свет вещественный пора­жает зрение некоторых птиц, которые потому и не видят среди белого дня.

Случается, что иные злодеи являются обо­красть дом, а в это время хозяин с кем-либо дол­го разговаривает; злодеи не начинают своего дела до тех пор, пока не услышат, что умолк раз­говор. Продлись он всю ночь — всю ночь и про­стояли бы они, опасаясь приняться за свое зло­дейское дело. Так и ты, если хочешь, чтобы враги отходили от тебя без дела, не прекращай беседы своей к Богу: Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися! Эта речь, хоть и молчком, мысленно будет совершаться в душе, но врагам она слышится гласно, и, пока будет она идти, ни за что не посмеют они подступить к тебе, потому что знают, о чем и с кем ты ведешь речь, и что им крепко достанется за дерзость нападения.

Иной скажет: вот я и молюсь, а страсти все же одолевают меня. Молитва молитве — рознь. Настоящая молитва никогда не даст в обиду; на­против, если по невниманию иногда в душе и раздражатся страсти, то прибегни только к мо­литве и совершай это дело как должно, — тотчас улягутся воздвигнутые недобрые движения. Хоть и не тотчас это последует, особенно когда страсти восстают по нашей вине, но всячески они не устоят. Молитва никак не допустит, чтобы заня­тый ею был одолен ими. Если же с кем и слу­чится что-либо подобное, то верно оттого, что у него тогда молился язык, а душа лукаво посмат­ривала на страстное. Тут уж не было молитвы, а одна форма ее. Настоящая молитва, по словам святого Иоанна Колова, вот на -что похожа. Си­жу я, говорит он, под деревом и вижу, что издали подходят звери. Не имея сил бороться с ними, я взлезаю на дерево. Подойдут звери, постоят-постоят и отойдут. Это взлезание на дерево есть предание себя молитве в часы приближения стра­стных искушений.

Молящийся то же, что птица, высоко парящая в воздухе. Ни сетью ее не поймаешь, ни стрелою не достанешь. Но когда она, заметив лакомые зернышки, слетит сверху и станет клевать их, тут и в сеть впутаться может, и подстрелить ее удоб­но. Так и молящийся неуловим для врагов, ибо высоко возносит его дух молитвенный. Но если он, оставив горнее, ниспадет на дольнее и начнет соуслаждаться то тем, то другим, то немудрено, что уловят его и увлекут на непотребные дела. А кто виноват? Не оставлял бы молитвы, так она и не допустила бы до падения.

Стих сто восемнадцатый

Предыдущая13141516171819202122232425262728Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: