II. Равенство, ранг и титулы

115. Равенство государств и международное законодательство. Равенство перед международным правом всех государств членов семьи народов является их неизменным свойством, вытекающим из их международной личности [См. 14 и 113. Критику положений 115 см. у Baker, op. cit. О развития теории равенства после опубликования в 1920 г. цитированного выше труда Дикинсона см. McNair, op. cit., в Schindler Вilfinger, цитированные выше]. Согласно традиционной доктрине, каково бы ни было неравенство, существующее между государствами в отношенииих размеров, населения, могущества, степени цивилизации, богатства и других свойств, они тем не менее как международные лица являются равными. Это юридическое равенство, которое в настоящее время подверглось изменениям во многих отношениях, влечет за собой четыре важных следствия.

Первым следствием является то, что, когда возникает какой-либо вопрос, подлежащий разрешению по согласию членов семьи народов, каждое государство имеет право голоса, но только одного голоса, если нет соглашения о другом порядке [См. 116б].

Вторым следствием является то, что юридически, хотя и не политически, голос самого слабого и малого государства имеет точно такой же вес, как и голос самого крупного и мощного. Поэтому любое изменение норм международного права путем договора имеет юридическую силу лишь для подписавших его держав и только для тех, кто впоследствии специально к нему присоединился или молчаливо ему подчинился в силу обычая. В соответствии с этим, одним из результатов равенства государств, или государственного суверенитета, как предпочитают называть его некоторые, в международной сфере является то, что международному праву в современном его содержании незнаком законодательный процесс в собственном понимании этого слова, т. е. процесс предписания несогласным государствам или меньшинству государств юридически обязательных норм.

115а. Равенство государств и юрисдикционный иммунитет. Третьим следствием, вытекающим из принципа равенства государств [Что касается третьего и четвертого следствий, то это положение предполагает, что иностранное государство и его правительство надлежащим образом признаны государством, в суде которого происходит судебное разбирательство: см. 7175 e. Многие случаи, приведенные выше (7175е), относятся также и к 115а. Принимая во внимание все подстрочные примечания, относящиеся к этому третьему следствию, следует отметить, что приведенные делапочти исключительно английские, и едва ли можно допустить, чтобы суды других государств толковали общий принцип совершенно таким же образом. Относительно английских правил по этому вопросу вообще см. Westlake, Private International Law, 7th еd., 1925, 190193, и Dicey, Rules, 52, 55, 57] является то, что, согласно с правилом par in parent поп habet imperium (равный не имеет власти над равным), ни одно государство не может претендовать на осуществление своей юрисдикции над другим. [Закон о финансах 1925 г. (ст. 25) подчиняет правительство любой части доминионов его величества (включая территории под протекторатом и мандатные) британскому налоговому обложению в отношении всех торговых операций, совершаемых в Великобритании и в Северной Ирландии, но не в каком-либо другом отношении].

Поэтому, хотя государства имеют право искать в иностранных судах [См. Phillimore, II, 113 A; Young, Foreign Companies and other Corporations 1912, pp. 300309; Nys, II, pp. 340348], к ним, как правило, не могут быть предъявляемы иски [Даже по отношению к действиям, носящим личный, характер, например, к обещанию жениться, и даже в случае проживания (ответчика) инкогнито (дело Mighell v. Sultan of Johore, 1894, I. Q. В. 149). Положение, устанавливающее, что к суверенному государству не может быть предъявлен иск в иностранном суде, вообще верно, но внутригосударственное право различных государств трактует это положение далеко не одинаково], если только эти государства, по собственной воле [Повидимому, все еще остается открытым вопрос о том, влечет ли за собой подчинение юрисдикции иностранного государства также и подчинение решению об обращении взыскания на имущество этого государства, расположенное в местности, подчиненной данной юрисдикции; однако большинство авторитетов склоняется, повидимому, в пользу отрицательного решения поставленного вопроса не подчиняются юрисдикции означенных судов [Но когда в качестве истца выступает иностранное государство, оно подчиняется всем процессуальным требованиям; так, например, против него может бытьполучен судебный приказ об обеспечении судебных издержек. См. также дело United States v. National City Bank of New York: Annual Digest, 19351937, Case No. 82]. Это правило применимо не только к искам, возбуждаемым непосредственно против иностранных государств,но и к косвенным искам; примером иска последнего вида может служить искinrem (вещный) о судне, находящемся во владении иностранного государства. Хотя при применении этого правила суды иногда и ссылаются на международную вежливость как на основание выносимого ими решения, тем не менее принцип иммунитета суверенного государства в отношении юрисдикции судов других государств, в установленных для его применения границах [Например, не существует однообразной практики в области так называемых дел частно-правового характера], должен всегда соблюдаться как норма международного права, несоблюдение которой влечет за собой международную ответственность государства.

115аа. Равенство государств и признание иностранных официальных актов. Четвертое последствие равенства государств или их независимости заключается в том, что суды одного государства, как правило, не имеют права оспаривать действительность и законность официальных актов другого суверенного государства, а также официальных или официально признанных актов его представителей, во всяком случае постольку, поскольку эти акты преследуют известную цель в сфере собственной юрисдикции этого государства [Дела The Exchange v. McFaddon, 1812, 7 Cranch 116, Scott, Cases, 300; Underhill v. Hemandez, 1897, 168 U. S. 250, 18 Sup. Ct. 83; A. M. Luther Co. v. Sagor and Co., 1921, 3 К. В. 532]. Представляется неясным, должно ли правило, о котором идет речь, рассматриваться в качестве нормы публичного международного права или же оно относится к области международного частного права (коллизии законов) [См. 1]. Соображения государственного интереса (public policy) нередко мешали безусловному признанию действительности иностранного законодательства. Едва ли найдется такой международный судебный авторитет, который поддерживал бы то положение, что признание иностранных официальных актов твердо предписывается международным правом. Вопрос об иностранном законодательстве в области конфискации, а также карательной и налоговой политики будет рассмотрен в другом месте [См. 144б].

115аб. Ограничение юрисдикционного иммунитета. Британские и американские суды твердо соблюдали принцип юрисдикционного иммунитета и не соглашались на отступление от него ни путем проведения различия между действиями государства в области частного права и действия его jure imperii (по праву власти) [См. 115а, прим. и т. I, полутом 2, 451а, прим.], ни путем частного применения отказа в иммунитете [См. 115а, прим. 2].

С другой стороны, следует отметить, что одно лишь заявление, исходящее от иностранного государства, не являющегося ни фактической ни необходимой стороной в процессе, о том, что оно заинтересовано в деле, не может служить для суда препятствием к разрешению спора как дела между данными сторонами. [Дело Haile Selassie v. Cable and Wireless Ltd, No. 1, 1938, Ch. 545, 839. См. также дело The Jupiter, No. 2, 1925, p. 69; The Jupiter, No. 3. 1927. p. 122]. Так, например, то обстоятельство, что иностранное правительство заинтересовано или может быть заинтересовано в имуществе, состоящем под опекой, или в каком-либо ином подобном фонде, не является достаточной причиной для отказа в судебном рассмотрении дела. Более того, хотя суды и не подчиняют своей юрисдикции дела, в которых в качестве стороны выступает иностранное правительство непосредственно или в результате иска in rem (вещного) в отношении имущества, состоящего в его владении, одно только утверждение иностранного правительства, без представления достаточных доказательств о том, что оно является собственником имущества, в отношении которого идет спор между сторонами, не устраняет юрисдикции суда [См. дело Lamont v. The Travelers Insurance Company, 1939, 24 N. E. (2d), 81]. Наконец, в отношении иностранных займов преобладает мнение, что принцип юрисдикционного иммунитета не приводит к изъятию таких правительственных сделок из-под действия законов страны, в которой они были заключены [Палата лордов призвала, что отношения по займу британского правительства, заключенному в Соединенных Штатах Америки, должны были, по обстоятельствам рассматриваемого дела, регулироваться последующим законодательством Соединенных Штатов]. В этих и в подобных случаях нет основания считать, что принцип равенства государств в какой-либо мере страдает вследствие подчинения иностранного государства местной юрисдикции.

116. Политическая и юридическая гегемония великих держав. Юридическое равенство не должно смешивать с политическим равенством. Огромные различия в могуществе отдельных государств являются результатом их естественного неравенства, которое, помимо ранга и титулов, находит выражение в области политики. Политически государства никоим образом не равны, так как имеется различие между великими и прочими державами. Соглашения, заключенные совокупностью великих держав, направлены к получению согласия или признания меньших государств. Великие державы стоят во главе семьи народов, и в прошлое время каждый шаг вперед в области международного права являлся результатомих политической гегемонии, хотя инициатива развития часто исходила от меньшей державы.

Но сколь ни были важны положение и влияние великих держав, они до учреждения Лиги наций не основывались на какой-либо правовой базе или норме [Впрочем, эта точка зрения поддерживается лишь немногими авторами]. Лишь могучий пример побуждал малые государства одобрять соглашения великих держав. Великие державы пользовались не превосходством права, а приоритетом действия. Государство обладало характером великой державы не в силу права. Только действительные размеры, мощь и экономическое влияние делают государство великой державой. Поэтому положение часто менялось [Серьезный исторический обзор см. Triepel, Die Hegemonic. Ein. Buck von, fьhrenden Staaten, 1938]. Во время Венского конгресса в 1815 г. воcемь государств считались великими державами, именно: Великобритания, Австрия, Франция, Португалия, Пруссия, Испания, Швеция и Россия; но число их скоро снизилось до пяти, когда Португалия, Испания и Швеция потеряли это положение. Так называемая пентархия оставшихся великих держав превратилась в гексархию после объединения Италии, потому что она стала великой державой. Соединенные Штаты Америки поднялись до положения великой державы после гражданской войны в 1865 г., и равным образом Япония после ее войны с Китаем в 1895 г. С этого времени и до начала первой мировой войны было восемь великих держав: Великобритания, Австро-Венгрия, Франция, Германия, Италия и Россия в Европе, Соединенные Штаты Америки и Япония вне Европы. К концу первой мировой войны Германия и Австро-Венгрия оказались разбитыми, а вторая и расчлененной. Россия подверглась далеко идущим внутренним переменам и тогда же наметила новые перспективы международных отношений. Значение остающихся пяти держав, которые были охарактеризованы в мирных договорах как Главные Союзные и Объединившиеся державы, было признано ст. 4 устава Лиги, как видно из состава Совета Лиги, в котором Великобритания, Франция, Италия и Япония (Соединенные Штаты воздержались от вступления в Лигу) получили постоянные места. Таким образом политической гегемонии великих держав впервые были даны юридическая основа и выражение в этом важном международном документе [В предыдущих изданиях этого курса была выражена точка зрения, что устав Лиги не внес в этом отношении изменений в международное право]. В конце второй мировой войны, после поражения Германии, Италии и Японии, пятью великими державами были: СССР, Соединенные Штаты Америки, Великобритания, Франция и Китай. Впрочем, если не считать устава Лиги наций, гегемония великих держав до составления устава Организации Объединенных Наций [Cм. 116 б] была политической, а не юридической [В связи с этим следует упомянуть о неофициальном, но важном органе, известном как Конференция послов].

116а. Равенство государств и международная организация. Постановления устава Лиги наций по вопросу о составе Совета и в меньшей степени принципы, определяющие членство в руководящем органе Международной организации труда [См. т. I, полутом 2, 340e] представляли собой значительное отступление от доктрины юридического равенства государств. Указанные постановления знаменуют собой первую попытку в более широком масштабе приспособить [В большинстве международных союзов размер участия их членов в голосовании определяется главным образом той суммой, какой они участвуют в финансировании этой организации] эту доктрину к потребностям прогрессивного развития международной организации. Многими еще до учреждения Лиги наций признавалось, что для малых держав было бы полезно пожертвовать некоторой частью своего теоретического равенства в обмен на увеличение гарантийих независимости в рамках эффективной политической организации государств [О соответствующем положении малых и великих держав в Лиге см. Zimmern в Problems of Peace, 9th ser., 1934, pp. 5473]. Поскольку доктрина равенства государств влечет за собой требование единогласия, от нее до известной степени отказались в ряде международных организаций и учреждений [Международная комиссия по воздушной навигации вправе вносить поправки в постановления, содержащиеся в Приложениях А G, большинством трех четвертей голосов, включая в это число две трети всех голосов, которые могли бы быть поданы, если бы были представлены все государства]. Однако принцип единогласия является следствием скорее государственного суверенитета, чем государственного равенства. Доктрина равенства государств получила свое наиболее яркое выражение в области равенства представительства и естественной задачей науки международного права и политики является разработка вопроса о желательности [Так, например, при любом возможном в будущем умалении принципа равного представительства следует позаботиться о том, чтобы не сочетать эту перемену с ограничением полной свободы дискуссий, делающей возможным осуществление часто полезного влияния малых держав] и методах [Размер участия в финансировании данной организации является лишь одним, но не единственным, критерием. См. также Sohn в A. J., 40, 1946, pp. 7199, и литературу, указанную перед разделом II. См. также вообще Dickinson и McNair, упоминаемые перед 115] дальнейших изменений этого вида равенства государств.

116б. Равенство государств и устав Организации Объединенных Наций. Хотя устав Организации Объединенных Наций и декларирует, что он основан на принципе суверенного равенства всех ее членов [Ст. 2 (1). Обсуждение и критика выражения суверенное равенствосм.Kelsen в Yale Law Journal, 53, 1944, pp. 207220], однако в действительности этот документ знаменует собой важную веху на пути постепенного изменения традиционной доктрины о равенстве государств. В то время как в Генеральной Ассамблее принцип равного представительства и равного права голоса является, в общем [Принцип равенства голосов на деле не соблюдается в тех случаях, когда для действительности какого-либо решения Ассамблеи требуется, чтобы за него голосовали постоянные члены Совета Безопасности; см. 168к], руководящим правилом [См. 168л], этого нельзя сказать об имеющем более важное значение органе Объединенных Наций, именно о Совете Безопасности. В последнем пять великих держав Советский Союз, Великобритания, Соединенные Штаты Америки, Франция и Китай имеют постоянное представительство, тогда как шесть остальных мест замещаются путем периодического избрания [См. там же]. Кроме того, принцип равного права голоса в Совете Безопасности существенным образом нарушается требованием, чтобы, как правило, при вынесении решений по всем вопросам, за исключением вопросов процедуры, мнения всех постоянных членов Совета Безопасности совпадали [См. там же]. Одним из последствий такого неравенства является то, что установление и приведение в исполнение, путем решения Совета, обязательств о мирном разрешении споров и вообще требований международного права юридически возможно только в отношении тех членов Организации Объединенных Наций, которые не являются постоянными членами Совета Безопасности. Относящиеся сюда положения устава Организации Объединенных Наций представляются противоречащими основному принципу, гласящему, что, независимо от любых возможных аспектов равенства, все члены политического общества должны быть равны перед законом. Это возражение не затрагивает другого важного отступления от доктрины равенства, заключающегося в том, что для не являющихся великими державами членов Организации ОбъединенныхНаций обязательны, если только они не захотят выйти из Организации, поправки к Уставу, принятые двумя третями членов Организации Объединенных Наций, в том числе всеми постоянными:

членами Совета Безопасности [Ст. 109 (2). Принцип равенства государств подтвержден вновь, с меньшим отступлением от принятой терминологии, в Чапультепекском акте, принятом в марте 1945 г. Межамериканской конференцией по вопросам войны и мира. В этом акте, написанном простым языком, указано, что все суверенные государства юридически равны между собой: I А. J., 39, 1945, р. 110].

117. Ранг государств. Хотя государства как международные лица являются равными, они тем не менее неравны в отношении ранга [См. Satow, pp. 2351]. Различие в ранге признано международным правом, но юридическое равенство государств в семье народов затрагивается этим так же мало, как мало зависит в современном государстве юридическое равенство граждан от различий в рангах и титулах, признанных внутригосударственным правом. Голос государства низшего ранга имеет, как общее правило [См. 115], такой же вес, как голос государства высшего ранга. Различие в ранге в наши дни уже не играет такой значительной роли, как в прошлом, когда вопросы этикета давали повод к большим спорам. В XVI и XVII вв. вопрос о рангах различных государств горячо обсуждался и носил название droit de preseance (право старшинства) и questions de preseance (вопросы старшинства). Венский конгресс 1815 г. предполагал установить порядок старшинства в семье народов, но отказался от этого плана ввиду практических трудностей [Таким образом, решение этого вопроса основывается целикомна обычае признающем следующие три правила:

1. Государства делятся на два класса, именно, на государства с королевскими почестями и государства без королевских почестей. К первому классу принадлежат империи и королевства; к нему принадлежат также великие герцогства и такие крупные республики, как Франция, Германия, Соединенные Штаты Америки, Швейцария, Южно-Американские республикии другие. Все остальные государства принадлежат ко второму классу. Государства с королевскими почестями имеют всегда старшинство перед прочими государствами.

2. Суверенные государства всегда имеют старшинство перед государствами, находящимися под сюзеренитетом или под протекторатом.

3. Государства одного и того же ранга не пользуются старшинством друг перед другом. Империи не пользуются старшинством перед королевствами, а со времен Кромвеля и первой французской республики монархии не пользуются старшинством перед республиками. Но римско-католические государства всегда уступают старшинство Святейшему престолу, а монархи в отношении церемониала признают своей среде различие между императорами и королями, с одной стороны, и великими герцогами и другими монархами с другой].

118. Альтернат. Для того чтобы избежать необходимости разрешать вопросы старшинства, при подписании международных договоров государства одного и того же ранга часто соблюдают договорное обыкновение, именуемое альтернатом. Согласно этому обыкновению, подписи государств под международным договором чередуются в условленномпорядке или в порядке, установленном по жребию, причем представитель каждого государства подписывает первым тот экземпляр, который принадлежит его государству. Но иногда этот порядок не соблюдается, и государства ставят свои подписи либо в алфавитном порядке их наименованийна французском языке, либо без всякого порядка (pele-mele).

119. Титулы государств. В настоящее время государства за немногими исключениями не обладают титулами, хотя раньше такие титулы существовали. [Так, к прежней республике Венеции, а также к республике Генуе обращались как к светлейшей республике, а к республике Сан-Марино (см. Treaty Series, 1900, 9) до сих пор еще, повидимому, обращаются, как к пресветлейшей республике. В ваши дни титулы глав монархических государств имеют значение для международного права постольку, поскольку они связаны с рангом соответствующих государств. Поскольку государства суверенны, они могут наделять своих глав какими им угодно титулами.