Категории этики как основные понятия морального сознания

Как и другие науки, этика имеет свой круг основных понятий-категорий, без оперирования которыми нельзя сколько-нибудь удовлетворительно объяснить этическую проблему. Этические категории используются не только при исследовании проблем этики и морали. К ним обращаются при рассмотрении любых вопросов, связанных с деятельностью человека. Операции с категориями этики вносят в изучение вопроса ценностно-нормативное содержание, что, в некотором отношении, расширяет диапазон осмысления объекта, благодаря чему обогащается содержание последнего.

Другая особенность категорий этики состоит в том, что они одновременно служат понятиями морального сознания. Существуют в этике категории добра и зла, одновременно существуют также и нравственные понятия добра и зла. В первом случае мы имеем теоретический уровень, а во втором случае перед нами уровень обыденного сознания.

Категории этики выражают существенные стороны нравственных отношений, отражают нравственную жизнь общества, уровень нравственной культуры, являются предельным обобщением нравственного опыта.

Имея императивно-волевое содержание, категории этики призывают к определенному поведению, общественная необходимость которого обусловлена представлением об общем (общественном) благе, выступающем как глубинный мотив поведения. Общее благо, осмысливаясь в

сознании человека, трансформируется в общий интерес того или иного социума. Не случайно Сократ называл общественное благо субстанцией, базисом этических оценок и понятий¹. Благо служит знаменателем этических оценок и суждений. Благодаря категории блага, становится возможной аксиологическая функция морали и этики. В свете сказанного категория блага имеет нормативный характер, и эта нормативность более широкого диапазона, чем у этических категорий, которым благо задает глубокий социальный смысл. Поэтому категорию общественного блага в научной литературе принято называть общесоциологической категорией, выражающей полезность объектов для субъектов нравственных отношений. Полезностью могут обладать вещи, предметы, продукты труда, духовные ценности. В этике в качестве блага выступают высоконравственные поступки людей, та человеческая деятельность, которая умножает гуманистический потенциал культуры, помогает людям в решении глобальных проблем современности.

Категории этики в научной литературе принято делить на субстанциональные, структурные и функциональные². Такое деление оправдано и вызвано тем, что категории выполняют различные роли.

Субстанциональные или традиционные категории отражают наиболее существенное в нравственных отношениях. Это категории добра, зла, долга, совести, стыда, чести, достоинства, счастья и смысла жизни.

К структурным категориям относятся нравственные нормы и отношения, идеалы, взгляды, знания, убеждения, чувства, обычаи, поступки и др. Они характеризуют внутреннее строение морали.

К функциональным категориям относятся моральная истина, цель и средства, нравственная свобода, нравственный мотив, нравственное регулирование, нравственный конфликт, нравственное воспитание, нравственная оценка и т. д. Названные категории характеризуют механизм действия морали, ее активную роль.

Рассмотрим отдельно традиционные категории этики.

¹ Кессиди Ф. X. Сократ. М., 1976. С. 151.

² Архангельский Л. М. К вопросу о сущности и классификации
этических категорий / Проблемы категорий марксистско-ленинской
этики. Материалы симпозиума. Новосибирск, 1969. С. 5—8.

§ 1. Категории добра и зла

Добро и зло — основные категории этики, которые образуют единство двух противоположных сторон — дихотомию. Добро концентрирует в себе гуманистический потенциал морали, выражая наиболее высокую позитивную оценку деятельности субъектов нравственной жизни, соответствующей общему благу. Зло — это то, что противоположно добру, является негативной оценкой поведения людей, деятельности социума. Но зло не есть отсутствие добра, зло есть намеренное противостояние добру.

Дихотомия добра и зла не исключает возможности существования «добра с кулаками». Эта проблема спорна, ибо каждая эпоха, каждое общество в той или иной мере будет рассматривать ее по-своему. Вопрос о «добре с кулаками» связан с применением насилия во имя утверждения добра. Попытку решить эту проблему этическими средствами дало христианство в Нагорной проповеди, где устами Иисуса был высказан призыв не применять насилия против насилия, ибо насилие умножает насилие, зло получает эскалацию. В одних случаях этот гуманистический императив срабатывает. Но в то же время, к сожалению, приходится констатировать, что чаще всего его нарушают сами же христиане. Например, разве можно оправдать атомную бомбардировку американской авиацией японских городов Хиросима и Нагасаки? Все завоевательные войны христианских государей на протяжении двух тысяч лет не соответствуют Нагорной проповеди.

Аналогичные примеры могут быть найдены и в других религиях. В Коране, например, хотя и написано, что запрещено насильно обращать людей в ислам, тем не менее сам пророк стоял во главе отряда, уничтожавшего фетиши и идолы некоторых арабских племен, и силой приводил их в мусульманство. То есть добро и в данном случае устанавливалось с помощью зла, насилия.

Совершенно уникален спорный путь борьбы со злом, предложенный лауреатами Нобелевской премии автором пьесы Уильямом Фолкнером и постановщиком Альбером Камю, в пьесе «Реквием по монахине»¹. Здесь речь идет о поступке служанки Ненси, которая идет на убийство грудного ребенка хозяев, чтобы предотвратить распад их семьи.

¹ Палиевский П. Фолкнер и Камю // Иностранная литература. 1970. №9. С. 217.

Под страхом быть разоблаченной шантажистом «в грехах молодости», хозяйка решает покинуть мужа и детей на произвол судьбы, хотя знает, что дети без нее не выживут. Служанка Ненси задушила ребенка, чтобы заставить супругов одуматься. Суд приговаривает детоубийцу к смертной казни. «Большое зло» как будто бы предотвращено: семья не распалась. Оценивая поведение Ненси, литературовед П. Палиевский пишет: «Это трагедия человека, пожелавшего принять все зло на себя, чтобы остановить, парализовать его разрастание»¹. И далее он продолжает: «Может быть, вовсе и не предполагалась гибель ребенка, а скорее, что он будет медленно убит — распадом развратной семьи — и сам когда-нибудь станет источником распада»². Думается, что Палиевский прав, хотя ему могут возразить, что убийство грудного ребенка ни в коем случае нельзя оправдать. Трагедия состоит в том, что благородная цель достигнута с помощью негуманного средства.

Иногда в борьбе со злом применение насилия оправдывается утверждением «В борьбе с глобальным злом все средства хороши». Не решаясь быть судьей в этом сложном вопросе, приведем еще один пример из художественной литературы. В произведении Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая», опубликованном в журнале «Знамя» № 3 и 4 за 1987 год, дан характерный для нашей темы эпизод — это распятие русского мальчика Саши Кузьменыша чеченцами в отместку за их массовое выселение с Кавказа в 1944 году. Хотя убийство невинного мальчика не может не вызвать нравственного негодования у любого человека, тем не менее этот факт в авторском преподнесении такого чувства не вызывает. Распятие мальчика, по мнению А. Приставкина, должно было показать всем людям универсальность зла, совершенного И. В. Сталиным и советской властью, которые, ранжируя народы, лишили некоторых родины и перспектив существования.

Приведенный эпизод вовсе не служит рекомендацией или руководством к действию, а показывает один из возможных вариантов развития событий. Чеченская война середины 90-х годов подтвердила это.

¹ Палиевский П. Фолкнер и Камю ff Иностранная литература.
1970. №9. С. 217.

² Там же.

§ 2. Категория долга

В категории долга выражается опыт осмысления необходимости определенного поведения, обусловленного потребностями развития того или иного социума. Высшей мерой долга выступают общественный и общечеловеческий, когда моральные требования объективно детерминируются интересами общества, а в более глобальном масштабе — интересами человечества.

Понятие долга конкретизируется в обязанностях человека, которые представляют собой его осмысление в сознании личности и формирование на этой основе императивов (повелений) индивидуального морального сознания, которыми человек руководствуется в своем поведении. Обязанности — это императивы индивидуального морального сознания.

Исполнение требований долга выступает как добро, то есть добро выполняет роль цели, а долг — это механизм реализации добродетельного поведения. Таким образом, общественное благо путем трансформации в добро (через общественный долг и нравственные обязанности человека) становится регулирующей силой.

Для понимания категории долга важное значение имеет понятие ригоризма, часто употребляемое при характеристике этики Канта. Ригоризм (от лат. Rigor — строгость) требует неукоснительного и безусловного исполнения велений морали. Иногда ригоризм воспринимается как путь, ведущий к формализму и педантизму в поступках. Однако есть и позитивное содержание этого понятия, связанное с представлением о том, что ригоризм, призывая к неукоснительности поведения, как бы предотвращает нежелаемое поведение и возникновение подобного прецедента, повторение аналогичного поведения в будущем. Второй смысл ригоризма состоит в том, что в нем имманентно присутствует народная мудрость, выраженная формулой «Дурной пример заразителен».

В силу сказанного ригоризм моральных норм, нравственных оценок и понятий не может оцениваться однозначно, ибо в одних случаях ригоризм позволителен, а в других случаях, когда возможны различные вариации поведения, может и не иметь места.

Кантовский ригоризм, не знавший исключений, имел абсолютный смысл в том отношении, что нравственный по-

ступок не может определяться каким-либо интересом. Следование интересу, по Канту, пагубно для чистоты нравов. Это обстоятельство в огромной степени сделало этику Канта притягательной и вывело его философию на уровень мировой величины.

Категория долга в силу своего императивного характера играет особую роль в процессе формирования и функционирования норм морали. Выражая соотношение общественного и личного, нравственные нормы выступают в качестве оптимального средства достижения блага как общего, так и индивидуального.

Регулирующей, побуждающей основой нравственных норм служит их основное качество — императивность. Императив в простейшем выражении — это повеление, требование, предписание, выражающее социальную необходимость определения поведения путем координации поступков людей в целях гармонизации их отношений с обществом, государством, этносом, социальной группой и семьей.

Объективным основанием императивности социальных норм (в том числе и нравственных) выступает взаимосвязь общих и частных (личных) интересов. Однако любое взаимодействие обусловлено несовпадением соотносящихся явлений, их неполным тождеством, а конкретнее — ведущим положением одной стороны. То есть для приведения явлений во взаимодействие нужна другая сила, которая бы управляла этим процессом. В качестве такой силы выступают общие интересы, регулирующая роль которых предопределена так, что обеспечение их создает предпосылки для удовлетворения индивидуальных интересов.

Важное методологическое значение при рассмотрении категории долга имеет вопрос о соотношении понятий «общественный интерес» и «общий интерес».

«Общественный интерес» и «общий интерес» — понятия не тождественные, но частично совпадающие, перекрещивающиеся. Общественный интерес — это наиболее развитая, высшая форма общих интересов, ибо апеллирует ко всему обществу. Он имеет определенный приоритет по отношению к остальным проявлениям общего. Но этот приоритет общественного интереса в демократическом обществе, где статус морали высок, принимается личностью добровольно. Поэтому любые проявления соотношения общего и отдельного (социальная группа — личность, семья —

личность и др.) должны рассматриваться в призме более обширной системы отношений: общество — личность. В современном обществе гармония общего и отдельного должна достигаться с помощью гарантирующего фактора общечеловеческих норм морали и правовых представлений; это общество, естественно, свободно от этатизма, от авторитарно-тоталитарного сознания.

Приоритет общих интересов при всей важности личностных проявлений поведения является основным фактором возможности социального воздействия, вне которого трудно представить какую-либо форму регулирования человеческого поведения. Это обусловлено тем, что приоритет общих интересов создает основание и необходимые условия общественного равенства, дающего одинаковые возможности удовлетворения материальных и духовных интересов.

Таким образом, категория долга через свою императивно-нормативную природу имеет прямой выход в сферу морального регулирования. А так как мораль всепрони-кающа, то и должное (долг) в любой сфере человеческой деятельности присутствует как обязательный элемент. По словам В. И. Ленина, любое понятие содержит долженствование, а это значит, что понятие, как кристаллизация человеческого опыта на протяжении многих поколений, несет в себе информацию о всеобщем признании этого понятия. То есть понятия человеческого сознания имеют статус признанности (санкционированности) народным сознанием этого феномена, в силу чего они обладают нравственным смыслом. В этом заключено непреходящее методологическое значение этической категории долга, именно поэтому этика вполне приложима к лингвистическим исследованиям; язык любого этноса может быть исследован в этическом аспекте.

Завершая наши рассуждения о категории долга, необходимо подчеркнуть, что из всех категорий этики эта категория более всего тяготеет к социоцентризму, проявляющемуся, прежде всего, в абсолютизации роли примата общества по отношению к личности, в излишнем акценте внимания на приоритете общих интересов над частными (личными). При этом остается в тени основное назначение морали — достижение гармонии между обществом и личностью, но это возможно только при соблюдении формулы Протагора «Человек есть мера всех вещей...».

Категории совести и стыда

Категории совести и стыда имеют глубоко личностную природу, главным механизмом их функционирования служит самооценка. В феномене совести самооценка производится самой личностью, исходя из ее нравственных убеждений и идеалов, внутренних установок сознания.

Особая роль категории совести сводится к тому, что совесть есть основной показатель нравственной культуры личности; она бывает у кого-то более развитой, а у кого-то менее развитой. Но, думается, может быть поставлен вопрос и о способности человека быть совестливым. То есть совесть — это не только категория этики или понятие морали, но и явление психическое, имеющее, может быть, генетические характеристики. И эта способность в некоторой степени поддается культивированию с помощью воспитания.

Впервые понятие совести ввел Демокрит¹. Платон, а вслед за ним и стоики утверждали о врожденном характере совести. По Гегелю, совесть выше добра, она выступает как совершенное познание добра.

Иногда употребляется понятие «больная совесть», когда совесть понимается как внутренний тиран (по 3. Фрейду), как судья. Поэтому с понятием совести тесно связаны чувства нравственной вины и ответственности. В этом аспекте категория совести недостаточно изучена, хотя в жизни и в художественной литературе по этому поводу можно найти немало интересных суждений.

Совесть как негативная самооценка личности является виной. Согласно мысли американского психолога К. Изар-да, «Вина возникает при неправильном действии... Обычно люди чувствуют вину, когда осознают, что нарушили правило и переступили границы своих убеждений»².

В одном ряду с совестью и виной функционирует и феномен ответственности, который выражает требование к субъекту нравственных отношений признавать последствия своего безнравственного поведения и готовность понести за это наказание. В этике статус ответственности принципиально отличается от ответственности в праве, ибо если в юриспруденции ответственность связана с претерпеванием определенных, внешне ощутимых лишений — физических, экономических и так далее, то в этике ответственность в по-

¹ Виц Б. Б. Демокрит. М.: Мысль, 1979. С. 9. ²Изард К. Эмоции человека. М: Мысль, 1979. С. 9.

давляющем большинстве случаев — это или «больная совесть», или долго незатухающее чувство стыда, это и раздвоение личности, страдания и переживания, когда нарушителем выступает сам субъект.

Весьма интересной представляется роль морального стыда как своеобразного феномена сознания. Обычно стыд относят к психическим явлениям, к эмоциям. Но эмоции не могут не иметь нравственного содержания. Стыд как эмоциональное состояние человека вызывается к жизни нравственным дискомфортом, когда человек недоволен собой, когда он дает себе негативную оценку, исходя из общепринятых норм поведения. По сведениям К. Изарда, стыд повергает человека в такое состояние, которое характеризуется обострением самосознания, самопонимания и самоконтроля; человек кажется себе маленьким, беспомощным, скованным, эмоционально расстроенным, глупым, никуда не годным; стыд сопровождается временной неспособностью мыслить логично и эффективно, а нередко — ощущением неудачи, поражения¹. По мнению цитируемого автора, «Стыд чутко реагирует на угрозу наиболее ценному достоянию человека — целостности его «Я». Стыд оберегает целостность личности путем увеличения чувствительности человека к указаниям, что его «Я» слишком открыто и обнажено»².

В наше время, с его неограниченными возможностями деформации целостности личности с помощью современных средств передачи информации, происходит небывалое разрушение нравственного мира человека. И стыд, хотя он и играет охранительную роль, не может в полной мере справиться с этой задачей. Нужно, чтобы вместо повседневно диктуемого человеку призыва отчужденного мира «Будь как все», звучал нравственный императив Монтеня «Будь самим собой». Это очень важно для утверждения человека как личности, для его нравственного здоровья, для того, чтобы в человеке присутствовало гарантирующее противоядие от нравственного отчуждения.

Возникающее в этой ситуации возражение, «поскольку фашист тоже может быть самим собой, постольку императив Монтеня работает и на человеконенавистничество», снимается контраргументом «фашист, желающий стать самим собой, не может не ставить перед собой задачу:

¹ Изард К. Эмоции человека. М.: Мысль, 1979. С. 342—344.

² Там же. С. 354.

«Познай самого себя», что объективно приведет его к гуманистическому осмыслению формулы «Будь самим собой». Разумеется, здесь могут быть и исключения, но в основном формула Монтеня — это источник для раздумий, когда у человека возникает критическое отношение к себе: «А каков я? Стоит ли мне быть самим собой?»

Руководством же к действию при оперировании понятием стыда может стать мудрое изречение Демокрита: «Дурного не говори и не делай, даже если ты один; научись стыдиться себя намного больше, чем других»¹.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: