Психологическая профилактика и терапия

«Такая возможность бывает раз в жизни, — сказала Джуди Роден. — Нам не следует предлагать делать что-нибудь безопасное. Нужно предложить то, что мы всегда мечтали сделать». Джуди, с которой мы в Нью-Хейвене исследовали влияние пессимизма на иммунную систему, сер­дилась. Собралась небольшая группа крупных ученых, за­нимающих в мире ведущее положение в проблеме «психо­логия и здоровье»; наконец-то перед ними замаячила пер­спектива получения достаточного количества денег, чтобы претворить в жизнь их научные мечты — но где они, большие мечты?

Джуди просто чудо: заведующая кафедрой в Иельском университете, президент Восточной психологической ассо­циации, член престижного Национального института меди­цины — и все это еще до сорокалетия. В этот день она играла роль руководителя группы связи Фонда Макартура по проблемам здоровья и поведения. Она собрала нас хо­лодным зимним утром в Нью-Хейвене. По ее мнению, пришло время обратиться к Фонду Макартура с просьбой поддержать чуть оперившееся направление психонейроим-мунологии, задачей которого является исследование влия-

Здоровье _________ 281

ния психических процессов на здоровье и иммунную систе­му. «Они не жмоты, этот Фонд Макартура, — сказала она. — Они ищут возможности поддержать такой проект, который мог бы изменить лицо медицины, но вряд ли его воспримут серьезные спонсоры, вроде Национального ин­ститута здоровья (НИЗ). Мы же лезем с обычной своей наукой, которую предлагаем НИЗу каждые три года для финансирования. Скажите честно, что бы вам в глубине души хотелось сделать, но боязно предложить властям?»

В разговор вступила обычно робкая и мягкая в выра­жениях Сандра Леви, молодой профессор психологической онкологии из Питсбурга. «Чем бы я действительно хотела заняться, — воскликнула она, — это терапией и профилак­тикой. Джуди и Марти убедили нас, что пессимистический стиль объяснения вызывает дисфункцию иммунной системы и плохое здоровье. Существует вполне правдоподобная цепь событий, которая может привести к такому результату. И существует убедительное свидетельство того, что когнитив­ная терапия изменяет стиль объяснения. Давайте же вмеша­емся в психологическое звено этой цепи, изменим стиль объяснения и, да, именно это я хочу сказать, попробуем излечить рак».

Установилось долгое смущенное молчание... Почти никто вне этой комнаты не поверил бы, что психотерапия способна подстегнуть ослабленную иммунную систему. Мало кто мог бы поверить, что психотерапия способна лечить рак. Для остальных наших коллег это звучало бы как наглое шарла­танство перед лицом общепринятого лечения. И ничто не может так легко убить заработанную тяжелым трудом ре­путацию добросовестного ученого, как обвинение в шарла­танстве. Ничего себе, психотерапия против физических не­дугов!

Я собрался с мужеством и нарушил молчание. «Я со­гласен с Санди, — сказал я, не представляя себе отчетливо,

282 ________________ Мартин Э. П. Зелигман

во что втравливаю наш коллектив. — Если Джуди нужно что-нибудь фантастическое — отлично: давайте попробуем изменить иммунную систему методами психологии. Если мы неправы — ну что ж, потеряем пару лет. Если же мы правы и нам удастся убедить всех своим безупречным ис­следованием (что само по себе совсем не очевидно), это может произвести революцию в системе здравоохранения».

В это утро Джуди Роден, Сандра Леви и я решили попробовать. Мы начали с обращения к фонду с просьбой поддержать поисковую работу по когнитивной терапии, на­правленную на стимулирование иммунной системы. Нашу просьбу быстро поддержали, и в течение следующих двух лет мы работали с сорока пациентами, страдавшими мелано-мой и раком прямой кишки, достаточно тяжелыми онколо­гическими заболеваниями. Пациенты продолжали подвер­гаться обычной химиотерапии и облучению. Но кроме этого раз в неделю в течение двенадцати недель они подвергались особому виду когнитивной терапии. Мы разработали его не для того, чтобы лечить депрессию, а чтобы вооружить на­ших пациентов новыми подходами к размышлению о поте­рях: распознавание автоматических мыслей; отвлечение; спор с пессимистическими объяснениями (см. главу 12). Мы дополнили когнитивную терапию обучением расслаблению для смягчения последствий стресса. Мы следили также за контрольной группой раковых больных, которые получали ту же самую традиционную терапию, но не пользовались когнитивной терапией и аутотренингом.

«Ну и дела! Вы только посмотрите на эти цифры!» Я никогда не слышал такого возбуждения в голосе Санди, как в то ноябрьское утро, когда она позвонила мне по проше­ствии двух лет. «У больных, получавших когнитивную те­рапию, активность клеток-убийц так и подскочила! В кон­трольной группе нет ничего подобного. Ну и дела!»

Короче говоря, когнитивная терапия, как мы и надея­лись, резко усилила иммунную активность.

Здоровье 283

Прошло еще слишком мало времени, чтобы узнать, изменила ли эта терапия течение болезни и спасла ли жизни этих раковых больных. Болезнь протекает медленнее, чем процессы в иммунной системе, которые могут меняться буквально ежедневно. Время покажет. Но для Фонда Макартура поискового исследования оказалось достаточно. Смелые ребята, они согласились поддержать наш долговре­менный проект. Начиная с 1990 года мы взялись обеспечи­вать когнитивной терапией раковых больных в большем масштабе с тем, чтобы подстегнуть их иммунную систему и затормозить болезнь — и, может быть, даже продлить им жизнь.

Мы возьмемся еще за одну задачу, не менее увлека­тельную — профилактику. Мы будем давать упражнения, которые вы найдете в главе 12, людям, у которых велик риск заболеть: только что разведенным или разошедшимся, солдатам в полярных районах и т. д. Обычно у этих людей высокая вероятность заболеть. Не форсирует ли изменение стиля объяснения их иммунную защиту и тем самым пред­отвратит телесные заболевания?

Мы очень на это надеемся.

ГЛАВА 11