Речевой жанр и речевой акт

(некоторые аспекты проблемы) 1

 

В последние полтора десятилетия проблема речевых жанров в русистике занимает одно из ведущих мест (см. обзор: [Дементьев, 1997]). Сложилась целая область исследований — жанроведение. Тем не менее еще рано говорить о сформировавшейся теории и общепринятом определении понятия “речевой жанр”, введенном, как известно, М.М. Бахтиным. Термин-понятие “речевой жанр” (РЖ) в последнее время соотносится с термином-понятием теории речевых актов (ТРА) “речевой акт” (РА) и считается отечественным аналогом последнего [Шмелева, 1997; Арутюнова, 1990 и др.]. При этом, естественно, построение типологии РЖ и многие аспекты их изучения ориентированы на ТРА.

Между тем при всем сходстве этих явлений, они далеко не тождественны, что должно проявляться и на аспектах их изучения. Имеющиеся различия между этими понятиями обусловлены своеобразием национальных (или региональных) научно-мировоззренческих интересов и устремлений ученых, выдвинувших, с одной стороны, РА и разработавших ТРА (имеем в виду прежде всего основателей теории — Дж.Л. Остина и Дж.Р. Серля), с другой — концепцию М.М. Бахтина о РЖ (мнения этих ученых по затрагиваемым вопросам и будем сопоставлять). Игнорировать научно-мировоззренческие позиции авторов вряд ли правомерно.

Обратимся к сопоставлению РЖ и РА.

Главная, принципиальная общность взглядов указанных авторов при выдвижении и определении названных понятий, — речеведческий (пользуясь нашим термином) аспект теории языка, стремление выйти за рамки абстрактной системы (структуры, строя) языка в живую практику его употребления, использования в процессе речевого общения. По М.М. Бахтину: “… говорящему даны не только … формы общенародного языка…, но и обязательные для него формы высказывания, то есть речевые жанры” [Бахтин, 1979: 259]2; “мы отливаем нашу речь по определенным жанровым формам. Эти речевые жанры даны нам почти так же, как нам дан родной язык” [257]; “речевые жанры приходят в человеческое сознание вместе с языком. Научиться говорить значит научиться строить высказывания. Мы говорим высказываниями, а не отдельными словами и предложениями” [257]; “Использование языка осуществляется в форме единичных конкретных высказываний” [237].

Речевой акт рассматривается Дж. Остином как единица языкового общения. Дж. Серль пишет: “Вопреки распространенному мнению единицей языкового общения является не символ, не слово, не предложение и даже не конкретный экземпляр символа…, а производство этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта” [Серль, 1986: 152]; “иллокутивный акт есть минимальная единица языкового общения” (там же).

Перефразируя высказывание Дж. Серля, совсем в духе М.М. Бахтина формулирует это исходное, основополагающее для РА и РЖ положение А. Вежбицка: “Универсум речи не образуется ни словами, ни предложениями: он образуется высказываниями (речевыми актами)”; по ее же словам, предметом теории речевых актов “являются единицы, гораздо теснее связанные с действительностью, чем те, которыми занималось языкознание прошлого” (фонемы, морфемы, слова, фразы) [Вежбицка, 1997: 99]3.

Все это экспликация идей, которые высказывались отдельными учеными в разных странах уже в конце 20-х гг. нашего столетия (но опубликованных и ставших известными в 50-60-х гг.), и к которым они приходили порой независимо друг от друга (Л. Витгенштейн, Дж. Остин, Дж. Серль, Э. Бенвенист, М.М. Бахтин, Л.П. Якубинский, Г.О. Винокур и др.).

Итак, исходные позиции и определение изучаемой единицы как речевой, как единицы речевого общения являются общими, сходными в ТРА и концепции РЖ Бахтина.

Отсюда общим у них является и принцип изучения этой единицы — непременно в контексте экстралингвистических факторов: говорящий, слушающий (отношения между ними), передающееся содержание, условия и обстоятельства производства РА или РЖ, цель общения (интенции, намерения говорящего), ситуация общения, сфера деятельности и общения и некоторые др.). Отсюда построение структуры РА и РЖ и характеристика их функций.

Общим является и динамический аспект: РА и РЖ как единицы процесса языкового общения и речевой деятельности, как звенья (элементы) в динамике речи, в процессе построения текста, дискурса; слово как действие и деятельность общения.

Однако уже в этих отмеченных чертах аналогии между РА и РЖ обнаруживаются заметные и даже существенные отличия концепции РЖ Бахтина по сравнению с ТРА.

При всем устремлении в специфику речи при определении РА в теории речевых актов все же остается “привязка” к грамматике языка (ср. “произнесение фразы”, “производство конкретного предложения в определенных условиях” [Серль, 1986: 152]. М.М. Бахтин же терминологически строго “разводит” понятия “высказывание” и “речевой жанр”, с одной стороны, и “предложение” — с другой; причем не только терминологически, он категорически не считал здесь возможным взаимозамен терминов. Ученый отмечает, что предложение (в отличие от высказывания) лишено способности воплощать замысел и цели говорящего, ему не свойственна обращенность и адресованность к кому-либо, оно “лишено способности определять ответ” [252]. Высказывание же, обусловленное, по Бахтину, “сменой речевых субъектов” [249], “с самого начала строится с учетом ответных реакций” [275], ему свойственна обращенность к кому-либо и адресованность [275]. Предложение же мыслится “в пределах речи одного говорящего” [252]; “предложение как единица языка имеет грамматическую природу, грамматические границы” [253].

Грамматический аспект в теории речевых актов отмечает и А. Вежбицка: ““речевой акт” … мнимый продукт высвобождения прагматики из жестких рамок “мертвого” грамматического описания, а по сути пересечение чисто грамматического понятия — “предложения” — с … понятием вербальной интеракции людей” [100]; “В результате исследование речевых действий человека часто превращается … в исследование типов предложений” (вопросительных, восклицательных, побудительных) [101].

Но главное отличие концепции РЖ Бахтина от ТРА в том небезызвестном факте, что в трактовке речевого общения и его единиц он стоит на социологических позициях, а не психологических (как это представлено в ТРА). Отсюда следует целый ряд довольно заметных различий, в том числе и принципиального характера. Вместе с тем другим существенным отличием взглядов Бахтина относительно РЖ от определения РА в ТРА является стилистический аспект, обусловленный научными интересами ученого, — аспект, который остался вне поля зрения ТРА (в крайнем случае представлен на периферии учения, факультативно) и который, кстати, очень слабо реализован в жанроведческих работах русистики4. Между тем учет этих двух аспектов принципиально важен в плане соотношения РЖ и РА.

Если РА — это “целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе” [Арутюнова, 1990: 412], основными чертами которого являются, таким образом, намеренность (интенциональность), целеустремленность, конвенциональность, и при этом “РА всегда соотнесен с лицом говорящего” [там же], то основные параметры РЖ, по Бахтину, значительно шире. Автор определяет РЖ как “относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказывания” [241-242] — (Выделено нами. — М.К.). В других местах он говорит о специфических условиях и цели высказывания, о воплощении в последнем замысла говорящего, о том, что “каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы называем речевыми жанрами” [237], но при этом многократно и настойчиво повторяется, акцентируется стилистический аспект: подчеркивается “органическая, неразрывная связь стиля с жанром” [241]. “Стиль входит как элемент в жанровое единство высказывания” [242], “Стиль неразрывно связан с тематическими… и композиционными единствами” [там же] и др. Между строк заметим, что композиция — понятие по сути тоже стилистическое (стилевое).

При определении РЖ среди ряда экстралингвистических факторов непременно (и многократно, акцентированно) называется сфера общения и деятельности, которая и определяет репертуар речевых жанров. Речь идет о “жанровых стилях определенных сфер человеческой деятельности и общения” [241]. При этом, — что для нас немаловажно — и сферы общения, и стиль трактуются ученым в русле идей функциональной стилистики: “По существу языковые, или функциональные стили есть не что иное как жанровые стили определенных сфер человеческой деятельности и общения”, в каждой из которых “бытуют и применяются свои жанры”; “определенная функция (научная, техническая, публицистическая, деловая, бытовая) … порождают определенные жанры” [241]. Принципиально социолингвистический взгляд на проблему заставляет ученого акцентировать диалогическую природу коммуникации; социальность речи как раз зиждется на этом фундаментальном признаке (и понимании) речевой деятельности: “диалогичности как особой формы взаимо действия” [297]. Тогда как при характеристике РА на первый план выступает воз действие говорящего на адресата. Критикуя лингвистические схемы: “говорящий — слушающий” с пассивным адресатом, М.М. Бахтин подчеркивает активную роль адресата [247]. В ТРА же “в качестве единицы, служащей объектом анализа, выступает лишь отдельное высказывание…, как правило, вне диалога, и содержание анализа зачастую не учитывает всего многообразия факторов реального общения” [Городецкий, 1986] — (Выделено нами. — М.К.). Ср. другое аналогичное высказывание: “Даже если мы предположим, что теория речевых актов рационально воспроизводит некоторые важнейшие типы вербальных актов, это еще не дает права считать ее адекватной теорией взаимо действия. Человеческое общение является взаимодействием в более фундаментальном смысле…” [Франк, 1986: 364] — (Выделено нами. — М.К.).

Между прочим, характерно, что термин-понятие “цель” М.М. Бахтин осмысляет не только как интенцию конкретного говорящего, но в более широком плане (кстати, именно так, как у него, употребляется и в современной функциональной стилистике: выражение в речи назначения в социуме определенной сферы общения, деятельности и формы общественного сознания). Ср.: “Эти высказывания отражают специфические условия и цели каждой такой области… человеческой деятельности…” [Бахтин, 1979: 237]; “… жанры художественной литературы: здесь индивидуальный стиль прямо входит в само задание высказывания, является одной из ведущих его целей” [241] — (Выделено нами. — М.К.).

Существенно — в плане различий РЖ и РА — также и то, что последние, как известно, трактуются как действия (Серль: “Слово как действие”) и потому внимание исследователей обращено прежде всего на перформативы, а также на другие случаи выражения языком действий (в частности ментальных), реализации воздействия говорящего на адресата (иллокутивные глаголы, по терминологии Гловинской: иллокутивы и перлокутивы [Гловинская, 1992]). Отмечая среди РЖ подобные случаи — отношения между репликами диалога как “отношения вопроса — ответа, утверждения — согласия, предложения — принятия, приказания — исполнения” [250], М.М. Бахтин, однако, не ограничивает характеристику РЖ этим аспектом. В его понимании РЖ шире реплик устного бытового диалога. Известно, что понятие РЖ автор не ограничивает подобными случаями, подразделяя РЖ на первичные и вторичные (литературные), которые и становятся предметом его пристального внимания и с изучением которых (а не только первичных РЖ) он связывает будущее жанроведения, намечая целый круг аспектов их исследования: “… к речевым жанрам мы должны отнести и короткие реплики бытового диалога… и … военную команду, и развернутый и детализированный приказ…, и разнообразный мир публицистических выступлений… и все литературные жанры (от поговорки до многотомного романа)” — [Бахтин, 1979: 237-238].

Симптоматично высказывание М.М. Бахтина о том, что “односторонняя ориентация на первичные жанры неизбежно приводит к вульгаризации всей проблемы (крайняя степень такой вульгаризации — бихевиористическая лингвистика)” [239-240].

Придавая большое значение изучению первичных и вторичных жанров, М.М. Бахтин подчеркивает, что “первичные жанры, входящие в состав сложных, трансформируются в них и приобретают особый характер: утрачивают непосредственное отношение к реальной действительности…” [239]; отмечается и существенность различия между этими разновидностями РЖ: “Различие между первичными и вторичными (идеологическими) жанрами чрезвычайно велико и принципиально” [239] — (Выделено нами. — М.К.). Эти указания ученого чрезвычайно важны при разработке типологий РЖ, хотя они пока недостаточно учитываются.

В этой связи возникает и проблема соотношения РЖ с речевыми актами, поставленная, в частности, А. Вежбицкой [1983; 1997]. Высоко оценивая идеи русского ученого о РЖ, Вежбицка даже предлагает “для выхода из тупика в необыкновенно важной для языкознания… теории речевых актов… начать с перенесения акцента с понятия “речевой акт” на бахтинское понятие “речевой жанр” [1997: 101].

Хотя понятие речевого акта, как говорит автор, “является понятием… никогда и нигде не определенным” (несмотря на богатую литературу, ему посвященную), оно вошло в обиход лингвистических исследований и свидетельствует как раз о повороте последних к “царству” речи, а “живая речь слагается из “актов”, структура которых детерминирована непосредственно их прагматической функцией” [Вежбицка, 1997: 100, 99] — (Выделено нами. — М.К.). В результате анализа проблемы А. Вежбицка приходит к мнению о возможности замены РА на РЖ. Называя чрезвычайно плодотворной разработку М.М. Бахтиным вопроса о речевых жанрах, она особенно акцентирует проблему необходимости выработки единой методологии исследования чрезвычайно разнородных речевых явлений (как РЖ, так и РА). Автор затрагивает, естественно, не только прагма-семантический и отчасти стилистический аспекты анализируемого явления, но и количественную сторону (объема РЖ и РА), важную для нас в рамках данной статьи. Хотя те и другие определяются как высказывания от однословных, однофразовых до целостных текстов (ср. приказ, приветствие, прощание, угроза и т.д., с одной стороны, до таких, как манифест, заявление, проповедь, исповедь, дискуссия и т.д., с другой стороны), тем не менее РА обычно ассоциируются с короткими высказываниями и изучаются учеными в этом своем качестве. Это отмечает и А. Вежбицка: “привлекают внимание исследователей… высказывания очень короткие, в большинстве случаев однофразовые” [100]; “… слово “акт” вызывает представление о высказывании коротком, одноразовом (а следовательно… однофразовом)” [101] — (Выделено нами — М.К.); ““речевой акт” может представляться маленькой разнотипной единицей, более близкой по характеру традиционным объектам лингвистических исследований” [102].

По-видимому, если отвлечься от семантико-прагматического аспекта и предположить возможность рассмотрения РЖ и РА с учетом других аспектов, то с чисто количественной стороны — объема (размера) единиц — РА и РЖ все же удобнее рассматривать как разные явления. Речевой акт — это (действие) отдельная реплика в диалоге, наделенная определенной иллокутивной силой и вызывающая, предполагающая определенный прелокутивный эффект. Это может быть и диалог — в смысле единства двух реплик собеседников (адресата и адресанта). Иначе говоря, это элементарная единица речи (одна из элементарных, если учесть высказывание).

Вероятно, стоит терминологически “развести” единое в общем (с семантико-прагматической стороны) явлении при рассмотрении его с количественной стороны — в аспекте единиц речи (элементарных — РА и более сложных — РЖ). Но возможно, это тот случай, когда количество переходит в качество. Речевой же жанр — особенно если учесть вторичные РЖ — это более развернутое и сложное речевое построение, состоящее из нескольких речевых актов. Вторичные же РЖ могут быть представлены как множество (цепь) речевых актов с видоизменяющимися конкретными целями. Ср., например, тонкие переходы разноцелевых тактик в речи Чичикова при разговоре с Коробочкой (просьба, увещевание, разъяснение, угроза, атака…), за счет чего, кстати, и создается стилевое своеобразие речи этого текстового отрезка “Мертвых душ”.

Учитывая существенность, принципиальность отличий вторичных жанров от первичных (в том числе и размер речевой единицы), если уж сопоставлять РЖ и РА и искать их аналогии, то это можно сделать относительно лишь первичных РЖ и РА. Как справедливо отмечает А. Вежбицка, “понятие речевого акта является недостаточным орудием для анализа речи… потому, что исключает… сложные жанры” [100].

Вместе с тем она пытается в рамках семантической теории элементарных смысловых единиц в целях достижения единой методологии исследования речи, речевых жанров анализировать не только элементарные РА, но и вторичные жанры (лекцию, доклад, мемуары и др.). Конечно, с точки зрения определения основной коммуникативной цели жанра (произведения в целом) это возможно (ср. для лекции: “хочу, чтобы ты это знал” [Вежбицка, 1997: 109], однако это лишь первая ступень анализа, “первый шаг”, как говорит А. Вежбицка. Естественно, что этим не может ограничиваться анализ вторичных жанров в понимании Бахтина, предполагающий изучение принципов объединения первичных жанров в составе вторичных, их взаимопереходы, в конечном счете трансформации, а также “участие” в организации композиции и стилистики речевого произведения.

Отнюдь не претендуя на решение затронутого вопроса, мы хотим лишь подчеркнуть его сложность и нерешенность (несмотря на многочисленную литературу не только по ТРА и РЖ, но и относительно единиц текста в лингвистике текста).

Пока же, заключая рассмотрение вопроса о соотношении РЖ и РА в предварительном плане, очевидно, можно принять следующую схему: РА и первичный РЖ (как элементарные речевые единицы при первом шаге, ступени анализа речи) ® вторичный РЖ (как сложный РЖ, исследуемый на следующей ступени анализа речевого континуума и проблемы речевых жанров). Таким образом, положение о том, что РЖ отечественный аналог РА, лишь в какой-то мере справедливо, по нашему мнению, относительно первичных РЖ (но не вторичных), и то при учете всех отмеченных выше замечаний и оговорок.

Актуальными проблемами жанроведения остаются, с нашей точки зрения, вопросы дальнейшего изучения специфики вторичных жанров по сравнению с первичными и принципы трансформации последних в составе первых; вопросы типологии РЖ и особенности их структуры; степень и характер их стереотипичности; подчеркиваемая Бахтиным необходимость разработки истории РЖ (“в каждую эпоху задают тон определенные жанры” [243]) и целый блок стилевых аспектов: своеобразие состава и функционирования различных РЖ в разных сферах общения (в смысле — в разных функциональных стилях); определение специфичных, базовых для каждого функционального стиля (и далее — подстиля и иных внутристилевых разновидностей) речевых жанров; возможности типологии РЖ на основе функциональных стилей; здесь возникает и вопрос о синонимии и омонимии первичных РЖ и, кажется, намечается речеведческий критерий различения полисемии и омонимии; проблемы функционирования первичных РЖ в текстах вторичных РЖ и их стилистические функции и др.

Одним из актуальных вопросов является сложная проблема изучения архитектоники и композиции вторичных речевых жанров в разных сферах общения, т.е. представляющих разные функциональные стили. Учитывая положения М.М. Бахтина о значимости изучения композиционных единств “с определенными типами построения целого, типами его завершения, типами отношения говорящего к другим участникам речевого общения” [242] в контексте специфики РЖ в разных сферах речевого общения и действительности, следует более глубоко, а не только на поверхностном уровне (вступление — основная часть — заключение) изучить проблему композиции текста в аспекте РЖ. Кстати, относительно научного дискурса можно назвать уже первые попытки такого рода [Салимовский, 1996; 1997; Рябцева, 1992]. С этим связана и проблема учета при анализе РЖ форм сознания, к сожалению, обычно упускаемая; приятным исключением в этом плане является исследование В.Е. Гольдина [Гольдин, 1997]. Применительно к научным жанрам при изучении вопроса об отражении в их композиции форм сознания и фаз познавательной деятельности ученого эффективным должно быть обращение к функционированию в речи текстовых категорий оценки, гипотетичности, диалогичности и др. См.: [Очерки истории научного стиля… Т.II, ч.2. 1998].

Бесспорно, одним из перспективных направлений исследования представляется и изучение РЖ в аспекте уровней речевой культуры, или типов внутринациональных речевых культур [Гольдин, Сиротинина, 1993].

 

ЛИТЕРАТУРА

Арутюнова Н.Д. Речевой акт // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1997.

Гловинская М.Я. Русские речевые акты и вид глагола // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992.

Гольдин В.Е. Теоретические проблемы коммуникативной диалектологии. Доклад на соиск. уч. степ. доктора наук. Саратов, 1997.

Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. Саратов, 1993. Вып.25.

Дементьев В.В. Изучение речевых жанров: обзор работ в современной русистике // Вопросы языкознания. 1997. № 1.

Городецкий Б.Ю. От редактора // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.XVII. М., 1986.

Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.XVII. М., 1986.

Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII—XX вв. Т.II. Стилистика научного текста (общие параметры), ч.2. — Категории научного текста: функционально-стилистический аспект. Перм. ун-т, 1998.

Рябцева Н.К. Мысль как действие, или риторика рассуждения // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992.

Салимовский В.А. Смысловая структура научного текста в отношении к дотекстовым единицам // Очерки истории научного стиля… Т.II, ÷.1. Перм. ун-т. 1996.

Салимовский В.А. Речевые жанры научного эмпирического текста // Текст: стереотип и творчество. Пермь, 1998.

Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М., 1986.

Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.XVII. М., 1986.

Шмелева Т.В. Речевые жанры: первый опыт описания // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Вып.2. Красноярск-Ачинск, 1997.

Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997 (Шмелева 1997а).

 

 

В.А. Салимовский

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: