 |
Доминанты светской беседы в прошлом и современности
|
|
|
|
Едва ли истоки “светскости” следует искать в русской культуре (в той их части, которая касается формальной стороны канонической СБ, ее многочисленных отработанных и даже доведенных до искусства технических приемов и тактик, безусловно перенесенных в Россию из западной культуры с ее культом рыцарства [ср.: Слышкин, 1996]). Само же явление СБ, по-видимому, присуще любой национальной культуре, даже находящейся на весьма ранней ступени развития, не знающей собственно “света”.
В целом анализ современного и исторического речевого материала[24] позволяет дополнить определение СБ еще по крайней мере двумя доминантами. Выскажем предположение, что одной из них является соревновательное начало, характерное для СБ, проводимой настоящими “профессионалами” жанра (а доминанты жанра раскрываются прежде всего в таких образцах). Действительно, мастерство в СБ не предполагает никакой иной цели, кроме стремления к превосходству в социально престижном общении, в остроумии, изощренности речи, осведомленности и т.п. Соревновательное начало роднит СБ с древнейшими жанрами игрового коммуникативного поведения, присущими, по-видимому, каждой национальной культуре.
О.М. Фрейденберг, рассуждая о проблемах сюжета и жанра в долитературный период, выделяет словесный поединок (сопутствующий поединку действенному) как одну из наиболее устойчивых форм архаичных словесных актов. Примеры таких словесных поединков можно найти в наиболее ранних произведениях мировой литературы — “Гитопадеши” и гомеровском эпосе. О.М. Фрейденберг отмечает, что различные формы и проявления этих архаичных поединков сохраняются в обрядовых действиях: “Дословесный характер гадания, спора двух сторон поединка виден, с одной стороны, в обрядовых хоровых сражениях; как известно, община делилась на два полухория, которые вступали друг с другом в битву при помощи рук, палиц и дрекольев; обрядово бились между собой общины, улицы, целые города <…> С другой стороны, сохранились обряды, в которых одна сторона забрасывала другую камнями; это бросание друг в друга камнями, “перекидывание” в буквальном смысле, происходило в праздники, при участии жрецов. Обряд борьбы и драки, перекидывания камнями, был заменен на Эгине хоровыми насмешками, которые происходили между женщинами; здесь перекидывались уже издевкой и инвективой” [Фрейденберг, 1997: 125-127].
|
|
|
Находим эту соревновательность в приводимых здесь примерах СБ из “Войны и мира” и “Идиота”; ср. характеристику “дамы приятной во всех отношениях” в “Мертвых душах”:
“Это название она приобрела законным образом, ибо, точно, ничего не пожалела, чтобы сделаться любезною в последней степени, хотя, конечно, сквозь любезность прокрадывалась ух какая юркая прыть женского характера! и хотя подчас в каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка! а уж не приведи бог, что кипело в сердце против той, которая бы пролезла как-нибудь и чем-нибудь в первые. Но все это было облечено самой тонкою светскостью, какая только бывает в губернском городе. Всякое движение производила она со вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, — и все согласились, что она, точно, дама приятная во всех отношениях”.
В СБ, увы, может найтись место самым злым сплетням, самой беспощадной иронии — и всё это совершенно естественно (в силу косвенности фатической речи) совмещается со строгими требованиями этикетизации речи (демонстрации доброжелательности, уважения к собеседнику). Недопустимы только открытая агрессия, “несоциализованные” эмоции, прямые сигналы дисгармонического речевого поведения (громкая речь Пьера показалась “страшной” Анне Павловне Шерер именно по этой причине)[25]. Ср. явление “русского дендизма”, на которое обращает внимание Ю.М. Лотман, рассуждая о быте и традициях русского дворянства XVIII — начала XIX веков: “искусство дендизма создает сложную систему собственной культуры, которая внешне проявляется в своеобразной “поэзии утонченного костюма”. Костюм — внешний признак дендизма, однако не его сущность” [Лотман, 1994: 125]. Суть же дендизма — “наглость, прикрытая издевательской вежливостью” [Лотман, 1994: 127]. Рассматривая возможное пересечение поведения денди и политического либерализма в случае П.А. Чаадаева или кн. П.А. Вяземского, а также судьбы “русского денди” Воронцова, Блудова и Дашкова, Ю.М. Лотман все же считает дендизм поведением, а не идеологией, поскольку он ограничен узкой сферой быта [Лотман, 1994: 134-135].
|
|
|
Отметим, что соревновательное начало не делает СБ некооперативным общением и не препятствует общей цели поддержания доброжелательных отношений. Эти два свойства диалектически сочетаются в природе СБ, обусловливая цельность СБ как особое “концертное” начало. Его суть в том, что действия отдельных участников правильны постольку, поскольку ими правильно строится общий разговор (подобно коллективному исполнению одного произведения с допустимыми при этом импровизациями, вариациями, не нарушающими целого, а украшающими его). СБ двоих отличается от “обычного” диалога установкой на создание совершенного целого, которое важнее вклада каждого партнера в отдельности.
Концертное начало объясняет психологическую основу СБ. В этом отношении интересными представляются размышления известного американского психолога и психотерапевта Эрика Берна. Внутри фатического общения противопоставляются три разновидности стандартизованной коммуникативной деятельности — “игры”, “ритуалы” и “времяпрепровождения”. Цель времяпрепровождений состоит, во-первых, в создании структуры времени, во-вторых, в обеспечении участникам взаимно приемлемых “поглаживаний”, в-третьих, в социальном отборе [Берн, 1988: 33-34], при этом последнюю цель (заключающуюся, в общем, в том, что “избранники... представляют собой наиболее вероятных кандидатов для более сложных взаимоотношений, то есть для игр”) Берн считает важнейшей. Смысл “игры” состоит, во-первых, в наличии “выигрыша” (этот выигрыш — у партнера — значительнее, чем во времяпрепровождении, и путь к нему обычно социально неодобряем), во-вторых, в скрытом характере трансакций. Это гораздо более динамичная и сложная коммуникативная деятельность, чем времяпрепровождение, хотя психологическая (фатическая) природа их едина.
|
|
|
Данные две доминанты СБ вместе обусловливают третью — в большей степени лингвистическую. По нашему мнению, важная лингвистическая линия противопоставления светский ~ несветский — фактор адресата. Для СБ он, естественно, важен, но учитывается скорее как адресат массовый. Соответственно меняется (по сравнению, например, с жанром дружеской беседы) и характер отдельных реплик, и связь между ними.
Тот факт, что СБ — разновидность полилога, обусловливает ряд структурно-языковых особенностей СБ. Как в любом полилоге, в СБ нужно прилагать больше усилий к “захвату лидерства”, здесь нет того практически автоматического переключения “Говорящий — слушающий”, какое характерно для естественных диалогов. Перенос лидерства осуществляется по линии наибольшей тематической ценности новой реплики или имитации такой ценности (в ситуации фатического общения главное все же не информация, а сам факт общения), что, естественно, вызывает наибольшие теоретические и практические затруднения. В самом деле, как определяется тематическая ценность реплики в дискурсе? Для этого необходимо, во-первых, точное установление формальных характеристик жанра, во-вторых, его сознательная идентификация как СБ (а не как научной дискуссии или другого информативного полилога, с определением тематической ценности реплик в которых все более или менее ясно). Всё это порождает особые требования к форме (нередко эстетической) композиционных блоков СБ, в частности, векторов-ускорений (особенно их инициальных фраз), при этом к форме относим не только ортологическую четкость, но и предметную сферу, а также темп речи, ритм, интонацию[26]. Таким образом, одно из жанровых требований к форме векторов-ускорений СБ заключается в том, чтобы это было некое цельнооформленное единство, не содержащее пауз.
|
|
|
Проиллюстрируем данное положение примером из “Войны и мира”:
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
— Ah! Aujourd’hui on m’a raconté une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en régale. Vous m’excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l’historie. (Ах, сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им попотчевать. Извините, виконт, я буду рассказывать по-русски; иначе пропадет вся соль анекдота).
И князь Ипполит начал говорить по-русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
Рассмотрим инициальные реплики в разговоре трех подруг [РРП 1995: 71-75], выполняющие роль механизма переключения “Говорящий — Слушающий”. Каждая такая реплика двухчленна. Она начинается с фатического сигнала солидаризации с собеседником (что обычно выражается в повторении части реплики собеседника). Следующая реплика, вводящая тему нового монолога, произносится в типичной для СБ форме, т.е. как цельнооформленное единство (1. она единственный специалист в своём городе / (пауза) но пишет / что “здесь мне работа / не приносит такого удовлетворения / как в Москве; 2. А. Она с языком поехала? Н. Учила // Учила // А. Ага // Н. Учила // То есть у них так особых-то проблем нету //; 3. Андрюша добивался отъезда очень много лет / он вообще русский // (пауза) Добился //; 4. М. Методично / без эмоций // Н. Да / он говорил “я / о… они меня выпустят” / (смех в голосе) говорил он). Последующие реплики монологов Н. этим качеством не обладают.
Отдельные реплики, составляющие СБ, представляют собой мини-монологи, адресованные всем участникам СБ. Каждая реплика должна быть четко оформлена, “правильно и вовремя начата и правильно и вовремя закончена”. При этом важно, чтобы, во-первых, реплика была адресована всем участникам полилога, а не одному избранному собеседнику (что было бы невежливо по отношению к остальным — ср.: “участие в общей беседе всех членов группы, приветствие каждым каждого, знакомство всех со всеми, организация и поддержание общего разговора” [Стернин, 1996: 5]); во-вторых, недопустимы и собственно монологи, то есть полный захват лидерства одним из участников. Иными словами, ошибочны в СБ как трансформация СБ (полилога) в сторону диалога, так и в сторону монолога.
|
|
|
Рассмотрим запись разговора за праздничным столом [ЖР 1995: 142-148].
Это не вполне СБ (полилог, состоящий из мини-монологов), но и не ДБ (диалог): перед нами гибридный жанр, содержащий элементы разных речевых жанров и сферы СБ, и сферы ДБ, и полилога, и диалога, и монолога, причем никто из собеседников, включая хозяев (в отличие от салона Анны Павловны Шерер), не стремится к тому, чтобы “исправить” разговор, ориентировать его на СБ.
Н.М. — Ира/ чо-то так шампанского захотелось //
И.В. — Ну/ давай. Саша/ давай слово//
А.В. — А чо/ давай/ так/ ну что/ товарищи/ я поскольку здесь / хозяин/ как говорится/ да/ поэтому тамадой я не могу быть/ и поэтому моё дело было что? Приготовить/ чтоб всё было/ чтоб гости собрались/ и поэтому я говорю/ давайте/ выпьем по поводу/ и начинаем//
Данная реплика А.В. — РЖ тост, который, безусловно, по всем параметрам принадлежит к сфере СБ. Вектор-ускорение (мини-монолог) произносится без пауз.
Г.Т. — Начинаем//
А.В. — И остальные/ уже/ пожалуйста/ эт самое/ вести будем/ хм-м/ углýбим
А.В. — А после того как / эт самое/ примем/ углýбим/ пить будем так/ кто что желает/
Г.Т. — И посоветуемся/
А.В. — И посоветуемся тоже может быть/ да//
И.В. — Так/ значит/ открытие состоялось//
И ирония (ироническое воспроизведение речевых и публицистических ошибок М.С. Горбачева: углýбим, посоветуемся), и тост совершенно уместны в СБ. Вектор-ускорение произносится также без пауз (ср. с этой точки зрения все последующие векторы-ускорения в разговоре):
А.В. — Шампанское сладкое//
И.В. — А чо это оно какое-то мутное?
О.М. — Запотело!
И.В. — Я думаю/ что это оно некачественное// оно в морозилке было/ да//
Н.Н. — Сёдня в честь твоего дня рождения погода наладилась
И.В. — Да/ не говори// я думаю/ <как хорошо>//
Г.Т. — И между прочим всегда бывает жарко//
И.В. — Я тоже думала/ ну/ думаю/ вообще-то всегда бывает жарко/ и думаю/ ну ладно/ в конце концов когда-то пусть и по-другому. Смотрю-у/ опять жарко //
Л.Б. — Ты вспомни/ когда ты рождалась/ тоже жарко было?
Г.Т. — Ведь это же недавно было/ ты должна всё помнить//
И.В. — Да/ конечно// (НРЗБ)
Это РЖ шутки, причем шутки полилогической, коллективной.
Комплимент хозяйке (прямой) вызывает в ответ оправдание, что уже нехарактерно для СБ:
О.Ж. — Как Гришу подстригли!
И.В. — Гришу/ страшно подстригли!
О.М. — Красиво его подстригли/ очень красиво// (Грише — сыну хозяев) у тебя очень красивая причёска//
О.Ж. — Вот я помню/ у нас в детстве так вот/ стригли//
И.В. — Саша и говорит/ <как только его подстригли/ стал на меня похож>/
Зато следующий непосредственно после прямого комплимента с отводом косвенный комплимент хозяйкой принимается:
Н.М. — Ира/ я как чувствовал/ вчера говорю/ хочу наесться я редиски/ и вот пожалуйста/ она/ миска вот тут как тут//
И.В. — Ну/ налетай/ нажимай// слушай/ а вот этих вот/ крабов/ ты попробовал?
Н.М. — Нет/ я не умею такими темпами продвигаться/ как все остальные//
Следующая реплика О.Ж. нехарактерна для СБ — это размышление по поводу положения Библии.
О.Ж. — Мне тут дали сборник рецензировать/ я// читаю я который день подряд иррациональное в нашей жизни// и вот одна из статей посвящена Библии// анализу Библии// и вот я поняла/ что/ насколько всё-таки несоответствие того/ что завещано Библией/ тому/ что есть в нашей жизни// когда/ Адам и Ева согрешили/ то там было сказано/ что Адаму/ нужно будет после этого/ в трудах добывать хлеб свой//
В.Г. — В поте лица своего//
О.Ж. — В поте лица своего//
В.Г. — Вот мы и потеем/ добываем/
О.Ж. — Да/ вот вы и добываете// а мне кажется почему-то/ что у нас жёны наказаны дважды/ они и хлеб в поте лица добывают и ещё рожают//
А.В. — Так они же у нас/ это/ коммунистические жёны-то//
О.Ж. — Я хочу/ чтобы в мире был установлен порядок/ чтобы жёны были наказаны/ если уж наказаны/ то только один раз// (НРЗБ)
Нехарактерны для СБ: 1) ориентированность не на развлечение коллективного Адресата; 2) адресованность не всем присутствующим (такое высказывание может быть адресовано только сочувствующим единомышленникам и только женщинам); 3) паузы в векторе-ускорении (Мне тут дали сборник рецензировать/ я// читаю я который день подряд иррациональное в нашей жизни// и вот одна из статей посвящена Библии// анализу Библии//); 4) О.Ж. (несмотря на попытки некоторых участников перевести разговор в шутливую полилогическую тональность) настойчиво продолжает развивать свою тему. Данный монолог, впрочем, не звучит диссонансом в целом разговора и вежливо поддерживается косвенными комплиментами В.Г. и А.В.
4. Светская беседа как вторичный речевой жанр. Отсутствие в собственном смысле слова непосредственности и импровизации, обработанность делают СБ вторичным речевым жанром (по Бахтину) по отношению к “phatic communion” Б. Малиновского. С “непосредственной” фатикой СБ объединяет неинформативность (или малоинформативность), с дистантными вторичными жанрами — внимание к форме.
СБ как вторичный речевой жанр генетически восходит к таким разновидностям фатики (small talk), как болтовня / сплетничанье, но, видимо, никак не к разговору по душам (исповеди, проповеди). К вторичным РЖ, развившимся на базе последнего, можно отнести дружескую лирику (например, “Послание к Чаадаеву” Пушкина) и “кружковые разговоры” пушкинской эпохи (литературные кружки, письма, эпиграммы, кружковая речь, causerie, “дружеские враки” с особой семантикой, понятной только “своим” — например, в “Зеленой лампе”, “Арзамасе”, кружке Оленина [Паперно, 1978: 122]).
Как уже отмечалось, оппозиция светский-несветский во многом пересекается с такими оппозициями, как личностное — социальное общение и обработанное — необработанное общение. Показательно в этом отношении отсутствие СБ в общении на диалекте (что, однако, не значит, будто в народной культуре нет своего этикета). Причины такого отсутствия заключаются не только в том, что на диалекте не говорит высшее сословие (“свет”), не только в отсутствии в диалекте собственно стилей, но и в особой личностности диалектной речи [Гольдин, 1997: 17-18]. Существует ли СБ в просторечной среде? По-видимому, нет — по той же причине повышенной личностности, что и в общении на диалекте, а также повышенной агрессивности просторечного общения[27]. Не позволяет ответить утвердительно, например, материал, собранный рабочим Первоуральского новотрубного завода М. Махнутиным и обработанный в кандидатской диссертации И.В. Шалиной [1998].
Рассмотрим одну из записанных ситуаций — праздничного застолья (празднование 8-го Марта). Данная обстановка в целом вполне благоприятна для того, чтобы общение между участниками застолья осуществлялось в жанре СБ.
М. Так / ну чо? Песни-то петь будем?
Т.В. Нет / давай лапши на уши вешай //
М. Я? Лапши на уши?
Т.В. Лапши на уши / Максим / вешай //
М. Лапшу на уши / а не лапши на уши //
Т.В. Да / да / да // Давай / давай //
М. Да я чо-то уже пьяный такой //
А.М. Максим / расскажи нам про праздник // Чо мы празднуем?
М. Этот праздник / хоть он и называется международным / празднуется только между народами СССР / блин / бывшего // Да это чо за праздники? Морока одна //
Т.В. Ты хочешь сказать / что это уже не праздник для нас?
М. Почему? Праздник // Я просто уже говорю / что // (ПАУЗА) Ну как //
Ж. Праздник весны //
М. Да //
Т.В. Не угнетай наше настроение // Давай чо-то другое/ праздничное// (СМЕЕТСЯ) Чо-то праздничное давай //
М. Чо праздничное?
О. Ляпнул / не подумавши //
М. Да почему не подумавши? Я вот щас как нагоню тоски вам //
Т.В. Не надо нам / на нас тоску нагонять // Ты что?
(БОЛЬШАЯ ПАУЗА)
М. (О ЧАЙНИКЕ) Вон Валера / под самый верх залил / Щас опять будет (НРЗБ) // Во / Дай сахару-то // Это что у нас / с капустой? [Шалина, 1998: 168].
Данный разговор невозможно, конечно, считать СБ по большинству релевантных параметров (единственный параметр, сближающий его с СБ, то, что это малоинформативная беседа). Отношения между участниками беседы не производят впечатления дружеских, а главное, собеседники ничего не делают, чтобы гармонизировать их. Собственно говоря, это не только не СБ — это и не small talk, а извращенная фатика (понимаемая как подмена жанров small talk, в принципе не поддающихся переакцентуации, средствами, присущими дисгармоническим жанрам, прежде всего прямой и косвенной ссоре [Дементьев, 1996]). Впрочем, реплики-ускорения М. имеют как правило полилогическую форму без внутренних пауз, что скорее характерно для СБ, за одним исключением, которое можно считать речевой ошибкой (1. Так / ну чо? Песни-то петь будем?; 2. Этот праздник / хоть он и называется международным / празднуется только между народами СССР / блин / бывшего // Да это чо за праздники? Морока одна)[28].
И диалектоносителями, и носителями просторечной речевой культуры косвенность понимается, видимо, в первичном ее значении — как переакцентуация, т.е. (в данном случае) изменение межличностной сферы на дистанцированную социальную[29].
В этом отношении представляет интерес распространенное выражение “светская тусовка” с просторечной лексемой тусовка, употребляемое не только как оценочное (иронично или пренебрежительно) и не только “извне”. Ср. судьбу выражения “светская чернь” (авторство которого приписывается Пушкину) — как известно, завсегдатаи светских салонов сами не называли себя так. Процесс изменения значения данной лексемы развивался, по-видимому, в четыре этапа: 1. утрата лексемой тусовка, как это характерно для жаргона в целом, своей отрицательной стилистической окраски; 2. использование ее в ироничном значении (языковая игра); 3. стирание экспрессии (штамп); 4. узус. С другой стороны, просторечное “базар” — ‘всеобщий бестолковый разговор’ [Словарь молодежного жаргона 1992] — не может образовывать подобного сочетания:? светский базар. Нам видится две причины: во-первых, светская беседа не может быть “бестолковой”. Тусовка и базар — не синонимы, т.к. тусовка — имя жанра (сложного речевого события), а базар — характеристика типа общения. Вторая причина, видимо, в первоначальном значении слова “базар” — очень уж оно не связывается с местом, где бывают представители “света”.
Вопрос о косвенном характере СБ требует специального обсуждения. СБ как косвенный РЖ изучена значительно меньше, чем, например, флирт или ирония, механизм косвенности, антифразиса в которых более очевиден и рассматривался достаточно подробно и с разных точек зрения (некоторыми исследователями флирт и ирония даже отождествлялись с косвенностью, косвенными речевыми актами — см., например, [Варзонин, 1994; Зверева, 1995]). С другой стороны, косвенный характер СБ несомненен. Достаточно строгие этикетные требования к тематике и форме речи распространяются и на степень эксплицитности: кроме явно запретных тем, существуют темы, о которых говорить можно только иносказательно, посредством эвфемизмов. При кажущейся важности тем, которые могут обсуждаться как будто очень заинтересованно, энергично (даже возбужденно) и профессионально, все же раскрытие темы, ее обсуждение никогда не бывают основной целью СБ. Доказать это утверждение достаточно просто: участники СБ никогда не собираются ради одного этого. В то же время нельзя сказать, что содержание разговоров, логическое обсуждение тем совсем не имеет значения. В целом, определить “степень значимости” тем СБ весьма сложно.
Косвенный характер СБ генетически роднит ее с другими фатическими жанрами, но механизм косвенности в них несколько различается. Диада, лежащая в основе косвенности в СБ, — противоречие между внешней информативной нагруженностью высказываний и действительным, скорее фатическим, чем информативным, содержанием (см. другую мою статью в настоящем сборнике о диадном характере непрямой коммуникации).
Интересно, что раскрытие тем, да и сами темы СБ выполняют именно внешнюю, служебную роль — это форма СБ. Маркером истинной их интерпретации, того, что они должны быть восприняты как реплики СБ, а не, скажем, научной дискуссии, является форма коммуникативной ситуации в целом, а не отдельных реплик, как правило, совпадающая и даже иногда эстетически превосходящая форму соответствующих аргументов, тезисов и прочих риторических фигур зоны информативной речи.
*
Итак, речевой жанр светской беседы обнаруживает три типа черт. Первый тип черт — те, что объединяют СБ с фатикой в целом. Сюда относится общая коммуникативная цель — приятного совместного времяпрепровождения, стремление развлечь, доставить удовольствие партнеру и себе. Вторая группа черт — те, что объединяют СБ с речевым этикетом. Сюда относятся социально регламентированные предписания относительно репертуара жанров светской беседы, репертуара тем, табу-тем и “табу-действий”, достаточного запаса представлений “о целом высказывании, способах вовремя взять слово, правильно начать и правильно кончить”, отношение к собеседнику скорее как к носителю социальной роли и социального статуса. Третья группа — черты, присущие собственно СБ. Относим сюда соревновательное и концертное начала (характерные для СБ, проводимой “профессионалами”), а также “полилогический” характер СБ, обусловливающие частичную публичность СБ и частичную официальность. К свойствам СБ также можно отнести ограниченность средств СБ, в отличие от территориально, социально, профессионально и психологически универсального или почти универсального речевого этикета. Выскажем предположение, что СБ менее облигаторна, чем РЭ, участие в ней не столь социально-символично. Ср. выражения устал от светских разговоров; не было сил поддерживать светский разговор и? он устал соблюдать этикет;? ему надоело соблюдать этикет.
Таким образом, традиционное представление о СБ как о речевом этикете “плюс набор обязательных тем и табу-тем” неверно по существу, как и представление о семантике русских слов светский / светскость как о аномальной или выветрившейся. Семантика слова светский определяется жанром СБ, хотя и не сводится к нему; оппозиция светский-несветский имеет ненулевое содержание, причем даже в тех национальных культурах, в которых отсутствует “свет”.
ЛИТЕРАТУРА
Абросимова Е.А., Кейгел П.Д. Здравствуйте, американцы! Hi, folks! Саратов, 1997.
Арутюнова Н.Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992.
Бахтин М.М. Проблема речевых жанров. Из архивных записей к работе “Проблема речевых жанров”. Проблема текста // Бахтин М.М. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Работы 1940-х — начала 1960-х годов. М., 1996.
Берн Э. Игры, в которые играют люди. М., 1988.
Варзонин Ю.Н. Коммуникативные акты с установкой на иронию. Автореферат дисс... кандидата филологических наук. Тверь, 1994.
Винокур Т.Г. Информативная и фатическая речь как обнаружение разных коммуникативных намерений говорящего и слушающего // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993.
Гольдин В.Е. К проблеме системного представления функций языка // Язык и общество. Отражение социальных процессов в лексике. Саратов, 1986.
Гольдин В.Е. Обращение: теоретические проблемы. Саратов, 1987.
Гольдин В.Е. Теоретические проблемы коммуникативной диалектологии: Диссертация в виде научного доклада... доктора филол. наук. Саратов, 1997.
Дементьев В.В. “Извращенная фатика” // Вопросы стилистики. Саратов, 1996. Вып. 26.
Дементьев В.В. Изучение речевых жанров. Обзор работ в современной русистике // ВЯ. 1997. № 1.
Дементьев В.В. Фатические речевые жанры // Вопросы языкознания. 1999. № 1.
Зверева Е.В. Коммуникативно-речевая ситуация “Комплимент”. Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1995.
Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 1992.
Куликова Г.С. Несценическая речь актеров // Вопросы стилистики. Саратов, 1996. Вып.26.
Куликова Г.С. О влиянии профессии на речь актеров // Вопросы стилистики. Саратов, 1998. Вып.27.
Левонтина И.Б. Время для частных бесед // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). Спб., 1994.
Матвеева Т.В. Тональность разговорного текста: три способа представления // Stylistyka V. Opole, 1996.
Милёхина Т.А., Куликова Г.С. Как говорят бизнесмены // Вопросы стилистики. Вып. 25. Проблемы культуры речи. Саратов, 1993.
Михальская А.К. Основы риторики. Мысль и слово. М., 1996.
Паперно И.А. О реконструкции устной речи из письменных источников. Кружковая речь и домашняя литература в пушкинскую эпоху // Учен. записки Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1978. Вып. 442. Семантика номинации и семиотика устной речи: лингвистическая семантика и семиотика I.
Петелина Е.С. Некоторые особенности речевых актов похвалы и лести // Синтагматический аспект коммуникативной семантики. Нальчик, 1985.
РРП 1995 — Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. Русский речевой портрет. Фонохрестоматия. М., 1995.
Рытникова Я.Т. Семейная беседа: обоснование и риторическая трактовка жанра. Автореферат дисс... канд. филол. наук. Екатеринбург, 1996.
Седов К.Ф. Анатомия жанров бытового общения // Вопросы стилистики. Саратов, 1998. Вып.27.
Слышкин Г.Г. Концепт чести в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) // Языковая личность: культурные концепты. Сборник научных трудов. Волгоград — Архангельск, 1996.
Соловьева А.К. О некоторых общих вопросах диалога // Вопросы языкознания. 1965. № 6.
Стернин И.А. Светское общение. Воронеж, 1996. 19 с.
Формановская Н.И. Речевой этикет и культура общения. М., 1989.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.
Шалина И.В. Взаимодействие речевых культур в диалогическом общении: аксиологический взгляд. Дисс.... кандидата филологических наук. Екатеринбург, 1998.
Chaika E. Language: The Social Mirror. 2-nd ed. Cambridge, 1989.
Cohen A.D. etc. Cohen A.D., Olshtain E., Rosenstein D.S. Advanced EFL Apologies: What Remains to Be Learned? // International Journal of the Sociology of Language 27. 1981.
Dobrzynska T. Gatunki pierwotne i wtórne (Czytajac Bachtina) // Typy tekstów. Zbiór studiów, red. T. Dobrzynska. Warszawa: wydawnictwo IBL. 1992.
Goffman E. Relations in Public: Microstudies of the Public Order. Harmondsworth, 1972.
Herbert R.K. The Ethnography of English Compliments and Compliment Responses: A Contrastive Pragmatics. W. Oleksy (Ed.). Amsterdam, 1989.
Kaplan D., Manners R.A. Culture Theory. Englewood Cliffs, 1972.
Lewandowska-Tomaszczyk B. Praising and Complimenting // Contrastive Pragmatics. W. Oleksy (Ed.). Amsterdam, 1989.
Manes J. Compliments: A Mirror of Cultural Values // Sociolinguistics and Language Acquisition. N. Wolfson, E. Judd (Eds.). Rowley, 1983.
Pomerantz A. Compliment Responses: Notes on the Co-Operation of Multiple Constraints // Studies in the Organization of Conversational Interaction. J.Schenkein (Ed.). N.Y., 1978.
Wodak R. Language Behavior in Therapy Groups. Berkeley, 1986.
Wolfson N. An Empirically Based Analysis of Complimenting in American English // Sociolinguistics and Language Acquisition. N.Wolfson, E.Judd (Eds.). Rowley, 1983.
И.А. Стернин
|
|
|
