IV. J1mtepаtypа m mmp boo5pаxаemoto 6 глава

et comanзa a ramantoivre

ce que au cuer plus li tenoit. (v. 5543—5547)

(Но главнее всего было приятное застолье; ибо удовольствие еще большее, нежели яства,

доставляет прием отменный и приветливые лица за столом. Всех радостно обносили едой и

питьем; но тут Эрек внезапно прекратил есть и пить и завел речь о том, что волновало его более

всего.)

Сражение за «радость двора» обрамлено двумя краткими эпизодами, связанными с едой. В обоих

случаях речь идет о «чудесной» пище. Таким образом, и кодекс ношения одежды, и кодекс приема

пищи несут на себе печать чародейства.

Когда Эрек проникает в волшебный сад, где ему предстоит опасное испытание, он узнает, что там

растут волшебные плоды, зреющие круглый год, но есть их можно только в этом саду. Et tot esté et

tot yver y avoit flors et fruit maür; et li fruiz avoit sel eür que leanz se lessoit mangier mes au porter hors

fet dongter; car qui point an volsist porter ne s'an seilst ja mes raler car a l'issue ne venist

tant qu'an son leu le remeïst. (v. 5696-5704)

(Все лето и всю зиму там цвели цветы и зрели плоды. Плоды те обладали одним волшебным

свойством: их можно было есть только в этом саду и нельзя было выносить за его пределы: тот,

кто захотел бы вынести чудесный плод, не смог бы найти обратной дороги и не находил бы

выхода до тех пор, пока не вернул бы плод на место.)

Когда в конце романа Эрек для своей коронации надевает чудесное одеяние, о котором я говорил

выше, Кретьен уточняет, что диковинный зверь, загадочный бербиолет из Индии, чей мех пошел

на подкладку волшебного платья, «питается только рыбой, корицей и пряной гвоздикой» (ст. 6740-

6741).

Наконец, в заключение церемонии коронования наступает гастрономический апофеоз, дополнивший торжество роскоши в одежде. Была приготовлена богатая трапеза, для которой накрыли более пятисот столов. После торжественной мессы пять залов заполнились гостями. Во главе каждого стола сидел либо король, либо герцог или граф, вокруг которого размещалась сотня рыцарей. «Тысяча рыцарей разносят мясо, еще тысяча — вино, а еще тыся-

ча — иные яства, и все они в новых одеждах, подбитых горностаем» (ст. 6872—6874). Но когда появляется повод описать блюда, Кретьен становится кратким и, виртуозно сменив тему, стремительно добирается до развязки романа, оставляя слушателя (или читателя) несолоно хлебавши.

De mes divers don sont servi,

ne por quant se ge nel vos di,

vos savroie bien reison randre;

mes il m'estuet a el antendre. (v. 6875—6878)

(Я мог бы вам рассказать, сколько разных блюд там подавали, но я не стану их вам перечислять, так как есть у меня другие дела.)

Таким образом, кодекс ношения одежды позволил прояснить смысл некоторых структур и узловых моментов истории Эрека и Эниды: отношений между супругами, свадебного и похоронного обрядов, роли короля, отъезда на поиски приключений и возвращения супругов к их прежней жизни. Он исполнил роль основной символической референтной структуры.

Роль кодекса приема пищи более скромная. Однако Кретьен де Труа сумел в полной мере использовать его, например, в эпизоде «Безумия Ивейна». При постепенном одичании Ивейна в отношениях между Ивейном и отшельником в полной мере «работает» система сырого и вареного³. Чтобы распознать, где правило, а где исключение, надо в намеченном здесь ключе исследовать все произведения Кретьена. Только тогда можно будет с уверенностью сказать, от чего в первую очередь зависит функционирование правил ношения одежды и приема пищи: от содержания произведения или же от воли поэта⁴.

Примечания

* Quelques remarques sur les codes vestimentaire et alimentaire dans Érec et Énide. La chanson de geste et le mythe carolingien. Mélanges René Louis, II, 1982, pp. 1243-1258. Опубл. на ит. яз. в: J. Le Goff. Il Meraviglioso e il quotidiano nell'Occidente medievale. Roma — Bari, Laterza & Figli, 1983, pp. 81-100. Kodenbi HoWeHuA odeNdbi u npuema nuuu e «apeKe u amide» 257

¹ Traduction: Chrétien de Troyes. Érec et Énide, roman traduit de l'ancien français d'après l'édition de Mario Roques par René Louis... Paris, Librairie Honoré Champion, 1977.

(Перевод Рене Луи, приводимый автором, выполнен в прозе, переводчик его сохраняет. Pyс. поэтич. перев.: Эрек и Энида. Перев. Н.Я. Рыковой // KpembeH de Tpya. Эрек и Энида. Клижес. М., «Наука» (серия ЛП), 1980, с. 5—210. — 17pum. nepee.)

2 Я попытался показать это в своем исследовании: Le Rituel symbolique de la vassalité // Simboli e Simbologia nell' Alto Medioevo (Settimane di studio del Centra italiano di studi sull'alto Medioevo, XXIII. Spolèto, 1976, pp. 679-788; см.: )1C. Ile rocpcp. Символический ритуал вассалитета // Другое Средневековье..., с. 211—262.

3 См.: X Ile rocpcp, 17. Budarim-HaKe. Леви-Стросс в Броселиандском лесу, см. выше, с. 198.

4 Мне кажется, до сих пор никто не обратил внимания на то, что в знаменитой средневековой поэме «Стихи о смерти» цистерцианца Элинана из Фруамона пища, как это ни странно, занимает ключевое место.

РЫЦАРИ-ВОИНЫ И ГОРОЖАНЕ-ПОБЕДИТЕЛИ. ОБРАЗ ГОРОДА
ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XII в.*

В XII в. на христианском Западе начинается великая эпоха стремительного развития городов. В произведениях зарождающейся литературы на народных языках город предстает в различных формах, обладает разными значениями и играет — более или менее — важную роль. Возьмем, к примеру, произведения на старофранцузском языке, и в частности две жесты из цикла о Гильоме Оранжском: Huivicxan meneea и Bsnmue Opaxdica, четыре из двенадцати лэ Марии Французской: Haneanb, Honex, Hatocmux, audiox, и роман Кретьена де Труа 17epceeanb, u.nu Hoeecmb o Tpaane. Каким же предстает город в этих сочинениях?

В Huivicxoii meneee Гильом, после того как он убил «под стенами Рима, на лугу»¹ великана Корсольта (это сражение лежит в основе сюжета Koponoeanun Jhodoeuxa) и помог Людовику, сыну Карла Великого, получить корону и короноваться в Риме, возвращается из леса, где он долго охотился, и въезжает в Париж по Малому мосту. Здесь его племянник Бертран сообщает, что, пока он отсутствовал, Людовик раздал своим баронам фьефы, забыв при раздаче и Гильома, и Бертрана. Людовик щедро одарил своих вельмож — кого землями, кого замками, кого городом, кого

деревней.

Разъяренный Гильом отправляется во дворец и с горечью напоминает императору, чем тот ему обязан. Он победил трех главных императорских врагов: убил Ришара Нормандского, оскорбившего короля перед лицом его баронов; Ги Немецкого, потребовавшего у Людовика корону и город Лан, и захватил в плен Отона под стенами Рима, в месте, называемом Лугом Нерона, где Людовик разбил лагерь; Гильом сам поставил там его палатку и настрелял множество отменной дичи.

Смущенный Людовик предлагает Гильому четвертую часть своего королевства, четверть Франции: каждое четвертое аббатство и каждый четвертый рынок, каждый четвертый город и каждое четвертое архиепископство. Гильом гордо отказывается: король не должен умалять свое могущество. Разгневанный Гильом покидает Людовика и встречает своего племянника Бертрана; тот успокаивает его и делает ему разумное предложение: он должен попросить у Людовика те земли, которые еще предстоит завоевать.

Попросите у него край испанский,

Тортелозу с Порпальяром-на-море,

А также Ним, богатый город,

И еще Оранж, что славен всюду².

Обрадованный Гильом возвращается к Людовику, тотчас возобновляющему свое предложение; теперь он увеличивает дар вдвое, то есть предлагает Гильому полкоролевства, все, что тот может пожелать «из замков, городов, крепостей иль деревень, донжонов иль фортеций». Гильом от всего отказывается, но на этот раз с улыбкой, и просит даровать ему Испанию и города, что составляют гордость этого края: «Вальсур обширный», «Ним с его прочными крепостными стенами», «Ним с его высокими остроголовыми башнями». Людовик не решается подарить не принадлежащие ему земли. Он вновь предлагает Гильому половину своего королевства:

Разделим поровну все наши города:

Вам Шартр достанется, а мне же — Орлеан³.

Наконец Людовик соглашается и вручает Гильому перчатку в знак того, что жалует ему Испанию во фьеф. Затем, поднявшись на возвышение, Гильом призывает вступать к нему в войско «бедных рыцарей», обещая им «казну, владения, замки, земли, башни, крепости».

Начинает поход; но, прежде чем тронуться в путь, Гильом поручает Господу «Францию и Аахен, Париж, Шартр и весь остальной край». Проезжая Овернь, Гильом и его товарищи оставляют справа Клермон — Ферран, «они не заезжают в город и не останавливаются в его богатых домах, ибо не хотят причинять ущерб жителям».

Следуя по Ригорданской дороге, пути паломников и торговцев, Гильом и его товарищи, миновав Пюи, встречают виллана-мусульманина, везущего из Сен-Жиля бочку соли, которую он рассчитыва-

ет выгодно продать. Гильом, одержимый стремлением попасть в Ним, спрашивает его: «А был ли ты в Ниме, укрепленном городе, где есть все, чего ни пожелаешь?» Выражение «укрепленный город, где есть все, чего ни пожелаешь» (ст. 904) каждый из участников диалога понимает по­своему. Виллан отвечает, что он там был и в городе, вправду, все можно купить, и задешево; но Гильом перебивает его: «Глупец, я не о том тебя спрашиваю». Он хочет знать, как вооружены язычники, составляющие городской гарнизон. Один говорит об экономике, другой - о войне. Виллан ничего не знает о воинском снаряжении. И тут у одного из рыцарей Гильомова войска рождается идея. Глядя на телегу виллана, он замысливает хитрость, своего рода нового Троянского коня: вооруженные рыцари спрячутся в просверленных бочках, и их под видом товаров ввезут в Ним; всего число бочек будет тысяча. Гильом принимает план, рыцари реквизируют у вилланов телеги и волов, а самих вилланов заставляют взять топоры и начать сколачивать бочки. Горе тем, кто пытается возражать: Тот, кто роптал, в этом тотчас раскаялся, Ибо глаза ему выкололи и за шею повесили. (ст. 962-963)

Гильом и его рыцари переодеваются торговцами и погонщиками волов. У них большие кошели, где лежат монеты для обмена. Гильом надевает кафтан из грубой шерсти, широкие штаны, заправляет их в сапоги из бычьей кожи, надевает пояс, какие носят здешние горожане, на пояс вешает кинжал в красивых ножнах; он садится верхом на дряхлую кобылу, вдевает ноги в старые стремена, на сапогах у него старые шпоры, а на голове войлочная шляпа. Миновав Лаварди, место,

где добывали камень, из которого построены башни Нима, французы подошли к городу и въехали со своими телегами в его ворота. Новость о прибытии богатых торговцев долетает до дворца, и сарацинский король Отран и его брат Арпен, правящие в «добром городе», тотчас отправляются на рынок, эскортируемые двумя сотнями язычников.

В этом месте автор помещает обращение к слушателям, где он убеждает их в правдивости того, о чем говорится в его жесте, а также в реальном существовании города Нима; в этом городе, в том месте, где прежде поклонялись Магомету и его идолам, теперь находится церковь, посвященная Святой Деве. Отрану и Арпену Гильом представляется богатым торговцем, прибывшим из Англии, «из богатого города Кентербери»; затем он перечисляет товары,

привезенные им в бочках: ткани, оружие, пряности, кожи и меха, и описывает свой путь из Шотландии во Францию, Германию, Венгрию, Италию, Испанию, Палестину, с остановкой в королевстве Венеция. Он приказывает погонщикам ехать по улицам и разгружать телеги на «широких площадях».

Но если Отран введен в заблуждение и относится к пришельцам дружелюбно, Арпен постоянно оскорбляет их и провоцирует. Не выдержав, Гильом забывает о необходимом ему по роли смирении, со всей силой наносит королю Арпену удар и убивает его. Затем он трубит в рог, и рыцари с кличем «Монжуа!» выскакивают из бочек. Начинается упорная жестокая схватка, страшное и кровопролитное сражение, в котором отважные французы неистово бросаются в бой под прикрытием своих крепких и тяжелых щитов и наносят мощные удары мечами и рогатинами. Отран и его сотоварищи побеждены, им предлагают обратиться в христианство, но они отвечают отказом, и их выбрасывают из окон:

И вот французы освободили город,

Высокие башни его и чертоги с полами каменными.

Нашли они в городе вина и хлеба в достатке,

На семь лет запасов здешних хватило бы,

И семь лет никто не взял бы город измором. (ст. 1463— 1467)

Воины, оставшиеся в лагере, входят в Ним, а следом за ними вилланы, которые требуют вернуть им телеги и волов; радуясь победе, воины не только возвращают взятое, но и награждают вилланов.

Слава о совершенном подвиге доходит до Франции: Граф Гильом освободил Ним. Об этом рассказано было Людовику.

Узнаем ли мы из жесты о том, какими идеологическими установками руководствовались воины в своем отношении к городу?

Прежде всего нам напоминают, что образ жизни воинов не имеет ничего общего с образом жизни горожан.

Воины чувствуют себя в своей стихии в лесу и на охоте, они живут в палатках, питаются дичью, состязаются в физических упражнениях и отличаются отвагой в сражениях. Горожане едят хлеб («Там мы видели, как две большие ковриги продавали за одно денье», — говорит о Ниме виллан, везущий бочку с солью), ищут наживы, путешествуют с мирными целями и презирают видимую роскошь. Когда бароны и рыцари переодеваются торговцами, пре-

доставляется удобный случай продемонстрировать разницу во внешности, в костюме, в лошадях и в вооружении. Впрочем, речь идет главным образом о баронах и рыцарях, ибо христианские короли так же, как короли мусульманские, живут во дворцах, то есть ведут городской образ жизни.

Однако оппозиция воин—горожанин не самая ярко выраженная социальная антитеза. Горожан из Клермон-Феррана оставляют в покое, они даже удостаиваются похвалы. Наиболее отталкивающей категорией лиц являются вилланы, и, если, пребывая в эйфории после победы, воины относятся к ним снисходительно, они тем не менее глубоко презирают и вилланов, и их работу. Из презрения к виллану проистекает отчетливая оппозиция между оружием и орудием труда, между воинской доблестью и трудом.

В жесте убедительно прослеживаются положительные образы города.

Обращает на себя внимание подробное описание урбанистических реалий и реалий экономических, также связанных с городом. Представлены все основные механизмы, существующие в сфере рынка и торговли: товары, дороги, городские пошлины на ввоз и

дорожные подати, прибыли и торг, денежное обращение и обмен денег. Гильом упоминает город

Крак де Шевалье (ст. 1200—1201) только для того, чтобы сообщить об издавна проводимых в нем ярмарках!

Более того, если верить жесте, город буквально завораживает воинов. В описаниях маршрутов передвижений и краев основное внимание уделяется городам. Говоря про королевство Францию, Людовик упоминает прежде всего города, подводя, таким образом, к идентичности (почти полной) понятий королевства и городов (королевство=города).

Когда Гильом и его товарищи вспоминают о городе, они награждают его положительными эпитетами: xopoutuCI, xpaCue,iCI, Cunьн,iCI. Городом приятно любоваться, но еще лучше взять его. Город — это достойная, желанная добыча. Соблазняя своих товарищей отправиться с ним в поход, Гильом наряду с землями, которые им предстоит завоевать в Испании, обещает им также казну, владения, замки, земли, башни и крепости. Себе же он оставляет Ним, город Ним.

Упомянув про город Ним, автор жесты выстраивает стереотипный образ средневекового города, основанный на реальных и — как мы увидим — воображаемых элементах, благодаря которым реальность обретает свое подлинное существование. К таким эле-

ментам относятся прежде всего стены, ворота и башни: высокие башни, остроконечные башни. Далее следует материал, из которого сооружен город: это главным образом камень; потом говорится про улицы и площади — пути продвижения и остановок; затем следуют дворцы и церкви. Центральное место города, тот подлинный и символический центр, где жизнь наиболее активна, где воплотилась сущность города, где мусульманские короли со своей свитой, представляющие ту власть, которой вскоре предстоит исчезнуть, выходят навстречу власти нарождающейся, а именно Гильому и его товарищам, это место — рынок.

Воинская хитрость, переодевание, устроенное воинами, имеет символическое значение, и к нему я еще вернусь. Сейчас же, подводя итог краткого экскурса в содержание HuJIICKoCI meneou, скажу лишь, что подлинным героем этой жесты является Ним, город Ним.

B3Rmue Opaxdica — продолжение HuJIICKoCI meneou, хотя дошедшая до нас версия, скорее всего, вышла из-под пера «обновителя», изменившего изначальный вариант, несомненно, предшествовавший HuJIICKoCI meneoe и Kopoxoeaxuio Jliodoeuxa. Жеста начинается с воспоминания о завоевании Нима, затем автор рисует картину нынешнего города:

Все воспевали город Ним,

Теперь владеет им Гильом.

Ему принадлежат его высокие стены и каменные покои,

И его дворец, и окрестные земли. (ст. 13.16)

Внезапно у владельца Нима возникает неодолимое желание захватить новый город, и город этот — Оранж.

Но Господи! Пока еще не владел он Оранжем.

Оранжем правит Тибо Африканский (ст. 27) или Персидский (ст. 35); жена Тибо — «благородная и мудрая Орабль» (ст. 40). Действие начинается в мае месяце, среди пейзажа наполовину городского, наполовину сельского, среда, окружающая героя, — наполовину воинская, наполовину городская. Гильом, стоя у большого окна Нимского дворца, смотрит на свежую траву и высаженные розовые кусты (смешение природы и культуры). Ему тоскливо. С одной стороны, у него в Ниме есть все необходимое: боевые кони и боевое снаряжение (кольчуги, шлемы, мечи, щиты, копья), он стал питаться городской пищей (хлеб, вино, солонина, разносо-

лы). Однако ему не хватает трех основных составляющих воинской (иначе говоря, благородной) жизни: артистов, забавляющих воинов (ни арфистов, ни жонглеров), любовных забав (нет девиц, чтобы развлекать воинов), а главное, нет войны: к сожалению, сарацины нападать не собираются! Глядя в дворцовое окно, являющееся одновременно окном крепостной стены (ст. 105), он видит, как из воды на берег Роны выбирается христианин, бежавший от сарацин. Христианин добрался до доброго города Нима и входит в него через ворота. В городе Гильому удалось отчасти воссоздать характерную для феодального (и куртуазного) общества атмосферу; беглец находит Гильома сидящим под раскидистой сосной в окружении многочисленных именитых рыцарей: они слушают жонглера, исполняющего древнюю жесту. В пришельце Гильом сразу признает человека своего круга и велит принести ему, помимо вина и хлеба, питье и блюда, подобающие воину: «благоуханные напитки, кларет, журавлей, диких гусей, павлинов в густо наперченном соусе» (ст. 172—173). Расспросив беглеца, Гильом выясняет, что тот является сыном Ги, герцога Арденна, Артуа и

Вермандуа. Сарацины пленили его в Лионе и увезли в Оранж. Без промедления беглец

принимается расписывать Оранж и засевших в нем грозных сарацин, тем самым искушая Гильома,

которого вновь влекут новые завоевания:

До самого Иордана нет такой твердыни,

Чьи стены были бы так высоки, а башня так крепка и просторна.

Столь же хорош и дворец, и ближние к нему

постройки.

В городе двадцать тысяч язычников, вооруженных копьями,

И сто сорок турок в дорогом вооружении,

И все они хорошо охраняют город Оранж,

Ибо боятся они, что Людовик

Или вы, государь мой, вместе с французскими баронами возьмете город.

Одно искушение следует за другим:

Вместе с королем Арагоном, сыном Тибо Испанского,

Пребывает там дама Орабль, прекрасная королева,

До самого Востока такой красавицы не сыскать,

Она хороша телом, стройна и лицом прекрасна,

Кожа ее бела, словно цветок, под деревом выросший.

В заключение беглец напоминает, что без истинной веры красота девицы, в сущности, пропадет

без всякой пользы:

Господи! К чему вся красота, вся молодость ее,

Коли не верит она в Бога, всемогущего Отца!

Далее следует повтор, о котором я уже говорил, разбирая Humagio mene2y; здесь он более искусно

вплетен в логику рассказа и согласуется с психологией персонажей. Гильом настойчиво

расспрашивает:

А таков ли Оранж, каким ты его расписываешь?

И Гильбер отвечает:

Да он еще лучше!

Ах, кабы видеть вы могли сейчас дворец правителя,

Как он высок и как прекрасно укреплен со всех сторон!

Однако Оранж влечет к себе не только своим дворцом:

Там вы увидите Орабль благородную,

Жену мессира Тибо д'Эклера;

Во всем христианском мире такой красавицы не сыскать,

Да и среди язычников тоже:

Сложенья дивного, хрупка, изящна и прекрасна,

Взор острый, словно у сокола после линьки.

Но какой прок от великой ее красоты,

Ежели не верит она в Бога и в благодать Его?

Поддавшись искушению, Гильом произносит ключевую фразу жесты:

Не возьму я более в руки ни щит, ни копье,

Коль не сумею я завоевать и даму, и город.

B3Rmue Opaxdica — это история утоления желания; Гильом желает завоевать и женщину, и город,

и оба этих, равно страстных желания сливаются воедино. Отнюдь не неумелый, каким его иногда

выставляют, а, напротив, чрезвычайно искусный «обновитель» жесты сумел мастерски

объединить завоевание Орабль со взятием Оранжа и, не поступившись правдоподобием,

объединить по трем

параметрам — психологическому, литературному и историческому — куртуазный роман и

эпическую поэму.

Согласно принятой форме и для вящего запоминания слушателями автор заставляет Гильома

повторить вопрос:

А так ли 6o2am Оранж?

И Гильбер отвечает:

Когда б увидели вы тамошний дворец,

Его своды, сплошь мозаикой украшенные!

До самой Павии вы не найдете ни единого цветка,

Который не был бы искусно на его стенах золотом прописан.

В этом дворце живет Орабль,

Жена короля Тибо, что Африкою правит.

Такой красавицы не сыщешь ни в одной из стран

языческих,

Гибок стан ее, изящна шея, стройна она,

А кожа у нее бела, словно цветок боярышника,

Взор светлый и живой, всегда она смеется.

Наконец Гильом приходит к заключению:

Ни один граф и ни один король подобным городом не владеют.

И он решает отказаться от доброй пищи

До той поры, пока в Оранж он не проникнет,

И там Глорьету, мраморную башню, своими глазами не увидит,

А также и прекрасную Орабль, благородную королеву.

Чтобы осуществить свой замысел, Гильом снова прибегает к хитрости, к переодеванию. Но на этот

раз он отправляется без войска, только в сопровождении своего племянника Гелена и Гильбера.

Все трое чернят себе тело, лицо, грудь и ноги, чтобы походить на сарацин. Оранж — подобно

Ниму — достоин любого маскарада.

Рыцари покидают Ним, переплывают Рону возле Бокэра, проходят Авиньон

И держат путь прямо на Оранж, к его стенам и рвам,

К его дворцу, где мозаикой украшены просторные покои,

К его крышам, где сверкают орлы и круглые шары позолоченные.

«Видит Бог, что дал мне жизнь, — восклицает Гильом, —

Сколь город сей прекрасен!

Каким могущественным станет тот, кто будет править им!»

И они направляются прямо к городским воротам.

Пройдя мимо турецкой стражи, они идут ко дворцу,

Чьи колонны и стены сплошь из мрамора,

Окна украшены резьбой посеребренной,

А наверху орел сверкает и сияет позолотой;

Ни солнце не палит нещадно здесь, ни ветер буйный не дует.

Трое воинов оказались вдали от привычного для них мира природы, они попали в самый центр рукотворного универсума:

Все здесь ослепляет их и кажется еще красивее, чем В Ниме, изобильном и неприступном городе! Сарацинский король Арагон принимает их по законам куртуазии, им подносят хлеб и вино (sic), a также кушанья, которые пристало есть благородным воинам:

журавлей, диких гусей и нежных жареных павлинов.

Гостям удается добиться, чтобы их проводили к королеве Орабль во дворцовую башню Глорьету, что стоит в тени сосны, обладающей волшебными свойствами; здесь традиционный элемент из мира чудесного заключен в урбанистические рамки и напоминает о любимых в XII в. городских «чудесных историях» (mirabilia) ⁴.

Затем следуют многочисленные перипетии, куртуазные эпизоды сменяются эпизодами воинскими. Орабль влюбляется в Гильома и переходит на сторону христиан, которые открылись ей. Бароны захватывают Глорьету и запираются в ней, однако сарацины по подземному ходу проникают в башню и берут всех троих в плен. Но Орабль освобождает их из темницы, и они — теперь уже вчетвером — вновь запираются в Глорьете, где сарацинам снова удается захватить их врасплох. Гильом, Гелен и Орабль брошены в темницу, в то время как Гильберу, этому записному беглецу, удается бежать. Когда Гильома и его племянника выводят из темницы и приводят к Арагону, узники вступают в отчаянный бой с язычниками и совершают тысячу подвигов, которые на первый взгляд могут

только ускорить роковую развязку: однако героям и на этот раз удается запереться в Глорьете. На протяжении многих сотен стихов (ст. 738—1654) городской мотив возвращается подобием рефрена. Прежде всего звучит тема Оранжа и Глорьеты:

BoT ABopeg H 6aHHx FHopheTa,

H3 xamHx oHa noCTpoeHa, Ao Camoro Bepxa. (CT. 1121-1122)

BoT FHopheTa, rHaBHMil ABopeg,

IloCTpoeH oH H3 xamHeil, npomHMx, xax CxaHa.

(CT. 1132-1133)

BoT FHopheTa, 3HameHHTax 6aHHx H3 mpamopa,

IloCTpoilxa H3 xamHx, irTo CToHT noCpeAH Hyra.

(CT. 1160-1161)

B OpaHxce, CHaBHom H 6oraTom ropoAe. (CT. 1282)

... B H3o6HHhHom ropoAe OpaHxce. (CT. 1319)

146o oH [TH6o] yTpaTHT ropoA CBoil, yxpenHeHHMil H 6oraTMil,

H xceHy CBoio Opa6Hh, CTpoilHyio TeHom. (CT. 1322—1323)

CHeAyeT Taxxce ynomHHaHHe o AByx ropoAax, oTBoeBaHHMx FHHhomom H ero nHemxHHHxom y CapaHHH:

o HHme H Hap6oHHe.

FHHhom 31CeHe3Hax Pyxa,

KTo HHm B3xH, H ABopell, H noxoH. (CT. 722—723)

Fpacl) CAeHaH nHeHHHxom ero B ropoAe HHme. (CT. 748)

...B ropoAe HHme. (CT. 758)

....no npexcAe mM oCTaBHHH B HHme. (CT. 1097)

Kax B3xH oH HHm. (CT. 1284)

...Hap6oHH, ropoA 6oHhatoil. (CT. 1047)

...Hap6oHH, ropoA 6oraTMil. (CT. 1281)

HaxoHeil, To TyT, To Tam, noAo6Ho xpxHm maxxam, meHhxaioT Ha3BaHHx ropoAoB xpHCTHaHCxHx HHH

CapaHHHCxHx; C oAHoil CTopoHM PeilmC H JlaH (CT. 801), PHm (CT. 962 H 1628), AaxeH (CT. 1420), a C

Apyroil — EapCeHoHa (CT. 969), BaBHHoH (CT. 972) H pa3HHimMe BapHaHTM Ha3BaHHil

HeHAeHTHcl)HiHpyemMx ropoAoB: BaHhCoHH (CT. 976), BaHhAoH (CT. 977), Byapxom6 (CT. 978), BaHhCoH

(CT. 983), BoAoH (CT. 1247)⁵.

Tem BpemeHem FHHh6ep, Ao6paBuHCh Ao HHma, npHxoAHT x EepTpaHy, nHemxHHHxy, xoTopMil He

3axoTeH CHeAoBaTh 3a FHHhomom B OpaHxc. My'IHmMil yrpM3eHHxmH CoBeCTH, B3BoHHoBaHHMil

HoBoCTxmH FHHh6epa, BepTpaH Taxxce noAAaeTCx 3aBopaxcHBaioigemy o'IapoBa-

HHio OpaHxca, ropoAa, xoTopMil npeACToHT B3xTh. YnomxHyB o «3oHoTe AeCxTH ropoAoB» (CT. 1692), oH

3axBHxeT:

HenpemeHHo, Aaxce eCHH mHe 6yAeT 3To CToHTh roHoBM,

B OpaHxc oTnpaBHioCh x 6oraTMil.

A xorAa FHHh6ep roBopHT emy, irTo

[oHH] B OpaHxce, B H3o6HHhHom 3Tom rpaAe,

B FHopheTe, B 3HameHHToil 6anHe H3 mpamopa,

BepTpaH, xax noAo6aeT, CnpanHBaeT FHHh6epa:

Cmoxcem HH mM oCaAHTh ropoA OpaHxc?

Cymeem HH mM pa3pyanHTh 3TH CTeHM H yxpenHeHHx 3TH? CT. 1761-1762)

Cmoxcem HH mM oCaAHTh 6oraTMil ropoA OpaHxc?

Cymeem HH mM pa3pyanHTh 3TH CTeHM H 3TH BMCoxHe 6a1HHH? (CT. 1768-1769)

31CeHax noA3aAopHTh ero, FHHh6ep oTBeHaeT:

HHxorAa B xcH3HH Bam He 3aBHaAeTh 3THm ropoAom.

Pa3rHeBaHHMil BepTpaH B xpoCTH Co3MBaeT TpHHaAHaTh TMCx11

cl)paHly3oB, npoHHxaeT B FHopheTy, oCBo6oxcAaeT FHHhoma H FeHeHa, H BCe BmeCTe oHH HanpaBHxioTCx

3aBoeBMBaTh ropoA OpaHxc:

OHH noAxoAxT x BopoTam moryigeCTBeHHoro ropoAa

H, HHCxoHhxo He meAHx, paCnaxHBaioT Hx;

Te, xTo CHapyxcH 6MHH, Teneph BxoAxT B ropoA;

OToBCioAy AoHoCHTCx xHH11: «MoHxcya!»

31CeCTa oxaHmBaeTCx xpeigeHHem Opa6Hh; CTaB xpHCTHaHxoil H noHyHHB npH xpeigeHHH Hmx FH6op,

oHa BMxoAHT 3amyxc 3a FHHhoma, irTo HorHHeCxH CHeAyeT H3 B3xTHx ropoAa, xoTopoe oAHoBpemeHHo

xBHxeTCx H 3aBoeBaHHem xceHigHHM:

KorAa ropoA 6MH B3xT CHHoio,

OH BeHeH npHroToBHTh 6oHhuyio xyneHh,

Куда налили чистой воды. (ст. 1863—1865)

В самом конце жесты Гильом обретает все: любовь, город во владение и боевые действия — надолго, на тридцать лет, что для человека XII в. означает почти навечно. Об этом говорится в трех последних строках жесты:

Граф Гильом женился на прекрасной даме;

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: