 |
Любовь святая, возросла лишь в испытаньях,
|
|
|
|
А через вашу жизнь прославился Христос!
Коммунистическая власть нашей страны боролась против собственных граждан, людей честных, трудолюбивых, ибо Христос учит нас отдавать кесарево кесарю, а Божие - Богу. Но сатанинские аппетиты таковы, что они хотели забрать у нас и то, что принадлежит Богу. Об этой битве апостол Павел писал,
Валентина Федотова и Ольга Мурашкина в ожидании мужей-узников
что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, всё преодолевши, устоять» (Ефес. 6:12-13).
В больнице сотрудники КГБ задавали мне множество вопросов, но нужного ответа не получили. Приходил даже прокурор, чтобы спросить, как появилась
статья о нашем деле в парижской газете «Русская мысль». Я ответил:
- Спросите мать, она обращалась к мировой
общественности. Матери заботятся о своих детях,
это их право.
Коммунисты прятались за железным занавесом, за берлинской стеной. Но время благодати Божией разорвало все занавесы, и пришла свобода.
Под конец срока приехал ещё один посетитель, представился Александром Петровичем, документы не показывал, но сказал, что он из КГБ Калужской области. Его визит означал, как он мне сказал, что меня будут судить, как не вставшего на «путь исправления». Перед его приездом собрали в клубе нескольких уголовников, отказывавшихся работать («отрицаловка», как их здесь называют), и в этот список вписали и мою фамилию, а это означало добавку срока до трех лет по статье 181. Я задал этому посетителю вопрос:
- Что значит не стать на путь исправления?
|
|
|
Он мне не смог объяснить, тогда я сам стал отвечать:
- Это значит не хотеть работать, а я хочу, но меня
лишили работы. Это значит играть в карты, а я не
играю; курить - не курю; ругаться матом - не ругаюсь и тому подобное.
И я рассказал ему коротко о себе, кто я. Рассказал о Данииле, который золотому истукану не поклонился и остался верным Богу, как за ним сатрапы наблюдали и предали его царю и как Бог спас его от пасти львов за верность Ему.
- Это мы сатрапы? - спросил меня Александр Петрович.
- Да, - ответил я ему. - В общей сложности я отсидел уже почти восемнадцать лет, и мне ничего не
составит отсидеть ещё и эти три года, ведь и Лев Толстой писал когда-то, что нет такого зловония, к которому человек не принюхался бы. А колючая проволока, она кругом, и разница-то локальная: мы здесь, а вы там, но тоже все арестанты, все живёте за колючей проволокой большого лагеря, который называется Советский Союз.
Эти слова его сильно задели, он стал возражать и заодно спрашивать, как я отношусь к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Я ответил ему словами Писания, что сердце царя в руке у Бога. Так и не смог он меня ни в чём уловить, да и время коммунистического правления пришло к концу.
М.С. Горбачев в общении с верующими. Публикуется впервые
- Семьдесят лет евреи были в плену, а потом вышли из плена. Так и Россия выйдет из плена, а в регистрацию я не пойду, - сказал я ему в заключение нашего разговора. - Мы обручены Господу Иисусу
Христу, и измена Ему есть грех.
Александр Петрович закончил со мной беседу и на прощанье сказал:
- Ты честный человек, никто тебя судить не будет.
За двадцать дней до освобождения меня собрали на этап и через тайгу на воронке везли до «столыпинского» вагона, а оттуда - в калужскую тюрьму, в ту же камеру, откуда начался мой путь. Там сидел какой-то человек с бородой. Не обращая на него внимания (мало ли кто тут сидит, потом познакомлюсь), я бросил свои вещи на шконку Он внимательно рассматривал меня, с трудом узнавая, и вдруг закричал:
|
|
|
- Иван Петрович, я приветствую тебя!
А голос такой знакомый, родной, по голосу только и узнал его.
- Владимир Мурашкин! - закричал я в ответ, и мы
обнялись.
Чувства неописуемые, слёзы настоящие, и пусть это останется между нами. Потом ещё целовались и обнимались и, преклонив колени, молились, и славили Господа. Дух Святой наполнил нас. Мы открыли кран, чтобы шум текущей воды заглушил нашу молитву и надзиратели не сбежались. Мурашкина привезли сюда три месяца назад и ещё около двадцати дней мы были вместе.
|
|
|
