 |
Где заметна коэффициентарность.
|
|
|
|
Сама суть аксиомы, я думаю, большинству понятна, тем более что в предыдущих главах ранее я здесь уже приводил пример, когда она действует. Ясно, что этого недостаточно, и новые примеры требуют больше конкретики. Впрочем, конкретика слышится уже в заголовке главы. Написание хорошей работы на философскую тему требует постоянного подходящего для этого настроения. Можно клепать умные рассуждения и в неподходящем настроении, но далеко не факт, что выйдет именно то, чего вы ранее хотели. Точно так же, в целом, происходит и с конкретикой: в момент, близкий к некоторому озарению, конкретные и ставящие на колени оппонента примеры приходят практически сами собой. Пока момент не упущен, надо им пользоваться – это закон жизни, который никто не отменял даже для написания философских работ. Собственно говоря, из конкретных примеров может со временем перед написанием работы остаться один или два, и шанс убедить читателя в своей правоте частично сокращается. Все это можно воспринимать как некое оправдание, однако, тем не менее конкретику, ранее взятую в качестве примеров и позже в силу разных причин забытую, можно заменить на более новую, ранее не тронутую, ожидавшую вашего прихода. Слабое место философа как раз в том, что взятые им примеры ему могут казаться ужас какими конкретными и составляющими основу его работы, а вот когда он переходит напрямую к написанию работы, выясняется казус: мало того, что примеры занимают не так много места и даже могут быть не так убедительны, так еще и теоретический материал, предшествовавший им, может де-факто иметь с примерами серьезные расхождения, которые ранее не были предусмотрены. В таких случаях всегда следует в написании работы продвигаться шаг за шагом, а именно от теории к практике, чтобы позже не увязнуть в трясине своих мыслей.
|
|
|
Согласитесь, ведь нелепо будет выглядеть, когда человек, поднимаясь по лестнице, перешагнет через ступеньку и затем спустится вниз на одну, а после этого все так же перешагнет через одну и так далее. Во-первых, никакой нормальный человек, особенно куда-то по лестнице спешащий, не будет заниматься подобной ерундой, сочтя эти перешагивания абсурдными и просто ненужными. Во-вторых, смотреть на все это стороны будет смешно, и это, однозначно, простимулирует того, кто вдруг начал так подниматься по лестнице, прекратить это и подниматься «как все нормальные люди». Как ни крути, а человек – существо, зависимое от чужого мнения. И что бы он ни говорил в оправдание – мол, я личность, никто мне не указ и все прочее – в социуме у него всегда есть временная или постоянная ориентация на другого. И это абсолютно у всех людей, что очевидно, и полностью свободных в своих действиях людей не бывает, равно как полностью свободных людей – я таких пока не встречал и вряд ли встречу. Мало того, даже вне социума человек что-то должен делать, чтобы элементарно выжить и преобразовать что-то в выгоду себе (выгодой, кстати, на мой взгляд, обусловлено большинство производимых человеком действий). Отсюда и исходит концепция, что свобода есть иллюзия, но не с точки зрения закона.
Все взаимозависимы, и это соответствует естественной природе человека – фраза, в целом банальная. А вот соответствует ли естественной природе стремление человека избежать чужого мнения, проявляя свой индивидуализм в конкретной ситуации? Я отвечаю, что да. Ведь не зря сегодня существует столько стилей одежды столько жанров музыки, столько видов науки и всего прочего – к вопросу об индивидуализме, опять же. Я убежден, что все выше перечисленное существовало бы и без потребителей, но недолго, и имело бы риск быть утилизированным своим же создателем, который выбрасывает свои изыскания в мусорное ведро, не находя им применения, или, например, в огонь, как сделал это Гоголь со вторым томом «Мертвых Душ» (если предположить, что этот том ВДРУГ был).
|
|
|
И все-таки я перехожу к конкретике. Возьмем из списка выше в качестве примера одну из совокупностей сходных фрагментов бытия, а именно музыку. В действительности эта совокупность весьма и весьма объемна, так как здесь мы подразумеваем не только композиции, но и исполнителей, без которых не было бы композиций, а значит, и музыки. В последние десятилетия количество музыкальных исполнителей и коллективов очень сильно увеличилось (не только в России, но рассматривать я буду в основном ее, пусть за рубежом происходит то же самое), и связано это со многим. Во-первых, приобрести музыкальные инструменты стало намного проще ввиду увеличения количества соответствующих магазинов и массовом завозе музыкальных товаров из-за рубежа – как ни крути, но их-то на прилавках музыкальных магазинов подавляющее большинство. Во-вторых, ввиду того же завоза в стране появилось огромное количество зарубежной музыки, особенно новых для россиянина жанров – например, блэк-метал или хип-хоп. В дальнейшем произошло развитие этих жанров в нашей стране. А в основе своей все потому, что было кого послушать. В-третьих, за последние десять лет наблюдается рост Интернета в солидных темпах, оттуда-то и берется в основном бесплатная музыка, которая и способствует становлению множества далеких от совершенства музыкальных исполнителей и коллективов. К сожалению, часто музыка из Сети попадает в уши тех, чье творчество потом точно так же оказывается в сети, а слушать его могут подчас всего несколько сот человек или того меньше. И при этом абсолютно неважно, концептуальна и уникальна ли эта музыка или, скажем так, типична и в голове почти не откладывается. За счет вот такого музыкального сетевого беспредела Интернет все быстрее становится свалкой, и музыка все больше и больше мельчает. Сегодня нетрудно увидеть, что отношение более старших поколений к музыке своей молодости несколько иное, чем у нынешнего. Они больше, чем сегодняшняя молодежь (подчас и не только она) ценят музыку «своего времени», относятся к ней если не с трепетом, то точно с уважением. Подчас в их речах можно услышать что-то вроде уверенности, что лучше их музыкальных кумиров больше никого не будет, во-первых, из-за их уникальности, а во-вторых, что сегодняшняя музыка мельчает и деградирует. Сегодня потребление музыки стало возможно бесплатно, и большинство потребителей пользуются такой возможностью, порой ни во что не ставя затраты артистов на запись композиций и уважение к этим артистам. Свой выбор «скачать» они почти всегда объясняют одним из двух способов: либо покупать не собираюсь (самые частые причины могут быть такие: нет денег, мне лень, эта музыка того не стоит), либо в моих краях это не купить («не купить, ну и ладно – проживу и без этого»). Сегодня, правда, в Сети появились сервисы, на которые сам артист выкладывает свою музыку в цифровом формате, а потребители платят любую сумму за скачивание. К сожалению, чаще всего она равна нулю, так что любители бесплатной музыки и здесь не задействуют моральные тормоза. В нулевые и десятые годы двадцать первого века человек никогда не слушал за свою жизнь столько музыки, как раньше, когда это было порой просто невозможно. Из-за музыкального многообразия падает его внимание ко многим музыкальным исполнителям и коллективам, которые этого порой вовсе не заслуживают. До невозможности часто переключается внимание потребителя от одного к другому поставщику музыкального контента, из-за этого опять же происходит недооценка музыкантов. Более мелкие музыкальные исполнители и коллективы отнимают часть аудитории у более крупных, происходит мельчание музыки. Мелкие вряд ли сильно вырастают, а музыкальные гиганты испытывают трудности с продажами альбомов и пополнением рядов своих слушателей. Сказать, что происходит музыкальная уравниловка, было бы слишком смело и не очень обоснованно. На мой взгляд, правильнее сказать, что современное общество испытывает переизбыток музыкального индивидуализма, все больше нарастающий с каждым годом. Трудно сказать, что можно предпринять в такой ситуации, но, по-моему, надвигающийся музыкальный индивидуалистический кризис налицо, равно как кризис индивидуализма вообще или в любой другой отдельно взятой сфере, в любой другой совокупности фрагментов бытия.
|
|
|
|
|
|
Кстати говоря, ту же ситуацию, что и в музыке, можно наблюдать сегодня в философии. Примерно по тем же причинам, что и у музыки, но только немного переформулированным, философы появляются, как грибы после дождя, лишь ускоряя уже своим огромным количеством работ декаданс философии. Сегодня все отчетливей виден факт превращения философии в публицистику – многие философы пишут свои труды для издательства определенным тиражом и скорейшей их продажи. А разве за деньгами, славой и модностью в обществе должна гнаться философия? Мы привыкли судить о древнегреческой философии в основном п нескольким именам, ибо так удобнее и спокойнее для нас. Чаще всего мы вспоминаем Платона и Аристотеля. Ну, может быть, еще Сократа, Диогена, Фалеса, Гераклита, Демокрита… А в итоге оказывается, что в философии той эпохи есть еще такое большое количество имен, большинство которых мы, возможно, даже никогда не слышали. Это, скажем, Анаксимандр, Анаксагор, Эпикур, Теофраст, Кратет, Антисфен… список можно и далее продолжать. И это только в античности, в эпоху становления и расцвета хотя бы западной философии. А теперь представьте себе, что творится сегодня…
Да и в интеллигенции сегодня творится упадок. Во-первых, до конца не ясно, кого сегодня из работников умственного труда можно причислить к интеллигенции. Во-вторых, на чем сегодня настаивает интеллигенция, каковы ее сегодняшние ценности - большая загадка. Я больше чем уверен, что она сегодня активно и неплодотворно рассуждает про себя от себя. Слишком плюралистична и несистемна она сегодня, что может быть опасно для дальнейшего духовного развития нашей страны. Индивидуализм в интеллигенции, прямо скажем, зашкаливает. В принципе, он всегда был выше именно там, но в последние десятилетия ситуация в чем-то даже выходит из-под контроля. Может, все это и игры в демократию, но ведь из-за распущенности интеллигенции власть невольно демонстрирует свою тотальную неспособность управлять интеллектуальной обстановкой в стране. Уменьшение коэффициентарности сходных фрагментов бытия внутри отдельно взятой их совокупности видно сегодня, в целом везде, где происходит развитие и вовлечение в свои ряды новых сторонников. Это и наука, и искусство в целом, и политический плюрализм, и даже плюрализм одного ума (об этом явлении следует говорить отдельно).
|
|
|
Чем сложнее система, тем сложнее ей управлять. Чем больше количество сходных фрагментов бытия в отдельно взятой их совокупности, тем нестабильнее бытие. Не думаю, что большинство хочет нестабильности. На стремлении к гармонии, спокойствию, стабильности основана вся история человечества. Те, кто идут против этой простой истины – нелепые бунтари против своего естества и против непонятно кого (они в этом сами себе редко отдают отчет, когда же дело до него доходит, бунтарство само по себе тухнет). Из этого следует только один вывод: низкая коэффициентарность вредна для, а потому следует повышать ее путем ликвидации не представляющих ценности фрагментов бытия.
Заключение.
На данный момент проделанной работы я могу сказать, что все, что я имел сказать по теме аксиомы коэффициентарности бытия, в этом сочинении мной выше изложено. Сомневаюсь, что эта аксимома может сослужить какую-то практическую пользу для человечества. Я же счел необходимым взглянуть на бытие с точки зрения числа. Если исходить из моей аксиомы, то надо сказать, что правы были пифагорейцы, говорившие, что все есть число. Но у них этим числом была семерка, и она явно не являлась коэффициентом бытия. Можно заменить слово «бытие» словом «все», и тогда у меня получается нечто похожее на пифагорейский тезис, и получается у меня, что «все есть единица». Тут же приходят на ум слова, что бытие едино и неделимо на части. Я об этом говорил еще в начале сочинения. Не делимо бытие и на фрагменты, так как, если такое разделение произойдет, бытие как целостное образование фактически исчезнет, и фрагменты бытия не будут иметь смысл, да и «сами себе бытием» они тоже не станут, ибо слишком примитивны для становления универсумом. Бытие есть Неведомо-необъемлемое, и ничто его не заменит, никто не опишет и никто никогда не сможет разгадать все его загадки. А значит, интрига сохраняется.
ЧАСТЬ 2.
Это вторая часть статьи «Аксиома коэффициентарности бытия». Ранее она вообще не планировалась, а некоторая интерпретация аксиомы из первой части казалось достаточной. Здесь интерпретация достаточно сильно дополняется и уходит в немного другую тему, обозначим ее как «мельчание мира». Такой заголовок имеет много общего с ранее поднимавшимися мной темами – бесконечность, стремящаяся к нулю, аксиома коэффициентарности бытия и кризис индивидуализма. «Мельчание мира» не может обойтись ни без одной из них и во многом является обобщением моей интеллектуальной деятельности. Точнее говоря, обобщением основных тем в моем творчестве. Таким образом, под данным заголовком красуется очередная статья, которая является следующей ступенью в восхождении мной к пересыхающему личному оазису философии – пусть маленькому, зато своему. Но приступим к изложению второй части «Аксиомы коэффициентарности бытия».
Важным считаю следующий тезис: научные открытия и изобретения человечества мельчают в своем масштабе. Почему же так происходит?
Человечество за свою историю имело три величайших «успеха» в постижении тайн мира, которые стали своеобразной точкой бифуркации для человечества. Сложно подогнать их все под одно слово – научное открытие или изобретение. Одна вещь была действительно изобретена и не без помощи науки, а остальные две можно классифицировать как донаучные изобретения. Эти три «успеха» своей значимостью перекрывают все остальные более крупные или мелкие открытия человека и являются своеобразным фундаментом для них, без которого почти все вот эти менее фундаментальные открытия были бы невозможны. Далее слово «успех» мной будет употребляться без кавычек, так как приобрело значение контекстуального термина. Таким образом, в этом сочинении успех следует понимать как один из трех наиболее показательных научно-технических прорывов человечества.
Настало время назвать имена героев. Первый успех - изобретение колеса, пусть и до тошнотворности пресловутое. Второй «успех» - это освоение металлов (меди, золота, серебра, железа и прочих). Третий же успех занимает особое место среди своих собратьев, и имя ему мэйнстримизация электричества. Заметим, что мэйнстримизация является лишь вторым этапом обращения человека с электричеством. Первым этапом было получение электричества в лабораторных условиях и разработка соответствующей теоретической и технической базы для успешного его шествия по планете впоследствии.
Что же это за слово такое – «мэйнстримизация»? Чтобы не тянуть с ожиданием, сразу объясню его значение: мэйнстримизация - это запуск в массовое потребление. И она абсолютно не в новинку нам в последние столетия. Не стану отрицать, что мэйнстримизация существовала и раньше, однако в наше время уже невозможно обходить стороной в гуманитарных науках смежные с ней понятия – такие, как «массовое потребление», «конвейеризация производства» и прочие другие. Наиболее ярко мэйнстримизация (не обязательно электричества) проявляется в предметах нашего быта – от алюминиевых ложек до автомобилей. Уровень жизни масс, однако, со временем растет и меняется их психология, о чем писал Хосе Ортега-и-Гассет. На смену психологии раба приходит психология господина, и такое пришествие было бы невозможно без повышения уровня жизни, иначе было бы не избежать огромного количества социальных конфликтов (разумеется, с самого начала в этом плане все было относительно отрегулировано). Не будем сейчас рассуждать, почему оказалось выгодно повысить уровень жизни масс, а вернемся к заявленной теме. Итак, в связи с мэйнстримизацией происходит также и превращение предметов роскоши в предметы массового потребления, как, например, ванны или туалеты. Богачи, ранее разъезжавшие на автомобилях, теперь пересели (пусть и не все) на частные самолеты, дав массам возможность ездить на автомобилях за счет их массового производства – это явление описывал Ральф Дарендорф, заводя разговор об экономической революции. С электричеством, стало быть, произошло по-другому, ведь суть электрификации в повышении не комфорта жизни, а ее удобства. Приход в наши дома электричества породил и всплеск индивидуализма в обществе, о чем в работе «Кризис индивидуализма» косвенно мной было упомянуто.
Без электричества сегодня был бы невозможен Интернет, телевидение и прочие средства массовой информации. А говоря начистоту, был бы невозможен тот мир, каким мы его знаем сегодня. Не было бы такого масштаба распространения средств массовой информации, как сегодня. Не было бы такого их качества. Сегодня для нас существует возможность купить за небольшую цену периодику, отпечатанную массовым тиражом на печатном станке и причем высококачественно. В веке, скажем, восьмом такое было бы умонепостижимо, ведь тогда об электричестве и речи даже не заходило, если не считать экспериментов древних греков с янтарем, которые вряд ли в конечном итоге оказалось бесполезными. Не стоит забывать и о таком факте, что появление электричества в нашем быту было бы невозможно без освоения металлов, то есть третий успех вытекает из второго. Однако именно мэйнстримизация электричества дала нам развить цивилизацию настолько сильно, что невозможно преуменьшить значение этого явления. Освоение металлов в нем лишь фундамент, но никак не дом. Благодаря электричеству теперь перспектива развития человеческой цивилизации едва ли не безгранична. Весьма вероятно, что о четвертом успехе человечества можно будет говорить, когда будет найдена альтернатива электричеству (желательно внеземного производства), но на данный момент пока сложно представить, что это такое может быть.
Теперь свяжем три выше названных успеха человечества воедино на каком-нибудь элементарном примере. Возьмем, скажем, автомобиль. Аккумулятор в наличии имеется, колеса присутствуют, почти вся конструкция из металла. Вот вам и продукт трех успехов человечества. Все остальные открытия человечества на фоне их попросту мельчают.
Мной уже упоминалось, что Интернет как массовая сеть сегодня был бы невозможен. В нем бы просто не было не то что потребности, а даже смысла. Была бы без электричества и Интернета невозможна дистанцированная манипуляция людьми, особенно молодого поколения, которая происходит сегодня. Отсюда связь между научно-техническим прогрессом и управленческим аспектом: чем более развито первое, тем более развито второе. Сегодня этим почти никого здравомыслящего уже не удивишь, ибо истина должна быть простой.
Если мы говорим о коэффициентарности бытия, то это выражение мы каждый раз должны рассматривать в каком-то определенном ключе. В нашем случае потребуется его немного изменить, и мы употребим выражение «коэффициентарность успехов человечества в бытии». Как следует из ранее сказанного, основную долю коэффициента, равного единице, на себя берут как раз три успеха (дискуссионный вопрос, кто из них берет больше). Даже Интернет, который играет сегодня столь значительную роль в сознании масс, имеет намного меньшую коэффициентарность, чем у той же мэйнстримизации электричества. Напоминаю, что у электричества было два этапа обращения с ним человека, следовательно, его коэффициентарность чуть больше, чем у мэйнстримизации электричества (до невозможности очевидно, что первый этап не может быть равен нулю).
На сегодняшний день вполне очевидно, что коэффициентарность Интернета возросла со временем, если взять на вооружение узконаправленную, если можно так выразиться, коэффициентарность. Если мы рассматриваем коэффициентарность какого-либо фрагмента бытия в совокупности себе подобных, то почему бы коэффициент этой совокупности не принять за единицу? Тем самым мы заметно снизим себе нагрузку на нервы. Возьмем в качестве такой совокупности все возможные средства массовой информации. С помощью некоторых наблюдений мы увидим, как росла коэффициентарность Интернета среди всех видов СМИ и как падала коэффициентарность прессы, радио и телевидения. Данные три вида я расположил в таком порядке по принципу убывания потерянной доли коэффициентарности, и эту долю никаким образом нельзя в определенный период времени измерить до подробности. Можно лишь на основе чувственного опыта осознать падение коэффициентарности определенных фрагментов бытия. Хотя все равно без определенных статистических данных мы никогда не сможем точно сказать, какому средству массовой информации приходиться потесниться среди своих коллег-конкурентов. Да и то мне что-то внутри подсказывает, что, возможно, я ошибаюсь, разместив три данных вида СМИ именно в таком порядке. Ну и пусть ошибаюсь! Самое главное, что четко видна тенденция постепенная захвата Интернетом лидирующей позиции в сегменте средств массовой информации – компьютеризация общества все равно налицо.
Какова причина постепенной дезактуализации отдельных видов средств массовой информации? Та же, что причина их рождения, а именно научно-технический прогресс. Не исключено, что в небытие может кануть и Интернет, но здесь многое зависит от потребности общества в этой дезактуализации (не отдельных его резко высказывающихся членов, а именно всего человеческого общества, что важно). В противном же случае, если ничего современнее и массовее Интернета не появится, то эволюция средств массовой информации обречена на стагнацию – будет воплощаться в жизнь лишь совершенствование методов манипуляции общественным сознанием.
Противоречивая тенденция – появление новых фрагментов бытия в определенной отдельно взятой совокупности (коэффициентарность каждого из фрагментов бытия в этой совокупности имеет риск сильно уменьшиться) и одновременное победное шествие одного из ранее живших фрагментов с увеличением его коэффициентарности. В этом случае может происходить явление, которое стоит обозначить как колебание коэффициентарности фрагмента бытия. Происходит его своеобразная проверка на прочность, стабильность, авторитетность, устойчивость. Представьте себе бегуна, вырывающегося вперед от шести из восьми бегущих, и тут его настигает седьмой бегун, обгоняющий этих же шестерых и стремящийся догнать лидера. Для впереди бегущего такая ситуация весьма и весьма нелицеприятная, ведь проверке на прочность подвергаются его нервы, воля к победе и выносливость. Коэффициентарность лидерства оказывается в этот момент под угрозой, ведь она примерно равна времени опережения соперников (то есть совокупности сходных фрагментов бытия) по соревнованию. Вот он, пример колебания коэффициентарности фрагмента бытия. Считаю необходимым указать, что не стоит путать выше обозначенное понятие с просто колебанием коэффициентарности. Если мы рассматриваем, скажем, не соревнование бегунов, а какой-нибудь рейтинг политиков в отдельно взятом сегменте человеческого общества, то коэффициентарность там если и будет измеряться, то совершенно по-другому (если вообще представляется возможным ее каким-то образом доброкачественно и без какой-либо лжи измерить). Не существует, впрочем, такой системы, которая до мельчайшей доли секунды позволяет измерить расстояние между бегущими спортсменами – ведь «крайняя точка» может оказаться в определенный момент в одном месте, а относительный центр тела в другой. И вот представьте себе, что видите перед собой табло с восемью строками, на которых численное значение расстояния между собой и лидером с использованием знаков «плюс» и «минус» возле имен спортсменов изменяется чуть ли не со скоростью света. Тут дело даже не в том, что такое табло вряд ли возможно спрограммировать – оно, во-первых, слишком быстро выйдет из строя, а во-вторых, вряд ли кому-то на полном серьезе нужно. Потому и остановимся на тезисе, что проследить до подробностей колебание коэффициентарности невозможно.
Стоит отдать должное Интернету за то, что он все больше становится синтезом всех прочих существующих на данный момент средств массовой информации. На просторах Всемирной Паутины сегодня публикуют свои выпуски новостные печатные издания (платно или бесплатно, другой вопрос), появляется множество видео новостного характера как некоторая альтернатива телевидению (которая, несмотря ни на что, пока что очень и очень слаба по сравнению со своим полноценным давно сформировавшимся братом), а кроме этого появляется возможность смотреть прямые трансляции телеканалов, и в-третьих появляется возможность слушать прямые радиотрансляции (не нужно включать радиоприемник – просто потрать еще немного интернет-траффика и будет тебе счастье). Коэффициентарность прессы, радио и телевидения падает в связи и с этим. Но они вынуждены идти на такой шаг по разным причинам. Во-первых, технический прогресс, диктующий моду и приоритетность Интернета. Во-вторых, элементарная конкуренция среди коллег (в принципе-то – только виды СМИ разные), итог которой – приход к некоторому компромиссу и частичное слияние под эгидой того же Интернета. Думается, что если бы не описанное мной явление, то коэффициентарность прессы, радио и телевидения сегодня упала бы еще больше, чем сегодня.
Я бы даже назвал Интернет квинтэссенцией наследия электричества в манипуляции сознанием масс. Сказал бы и что коэффициентарность Интернета сегодня больше, чем у радио, прессы и телевидения вместе взятых. Это явление характерно только для двадцать первого века, когда падает коэффициентарность у остальных средств массовой информации. Во многом возрастание у Интернета коэффициентарности, опять же, обязано мэйнстримизации электричества. В целом, довольно очевидный факт, что до мэйнстримизации электричества не существовало потребности в «электрифицированных» видах средств массовой информации, то есть радио, телевидения и Интернета. Отсутствие такой потребности следует относить к такому времени, когда сильные мира сего не были обременены мэйнстримизацией электричества в рамках своей страны и международном сотрудничестве по этому вопросу. Как только мэйнстримизация электричества начала распространяться по планете, она тут же сделала электричество инструментом внутренней и внешней политики стран, так как с самого начала мэйнстримизации политикам было прекрасно понятно, что происходит.
Чем ближе к современности, тем меньше времени уходит на завоевание средством массовой информации мирового информационного господства и обретение права по достоинству называться наиболее динамичным. Таковым с конца двадцатого века является и по сей день Интернет. Сам по себе он вряд ли претендует на право называться средство массовой информации, но таковым его сделало появление новостных порталов, социальных сетей, информационно-поисковых систем и так далее. Причина такого быстрого успеха Интернета не только в набирающем со временем темп научно-техническом прогрессе, но и в соединении в лице Интернета остальных средств массовой информации, миссии быть квинтэссенцией всему опыту человечества в манипуляции общественным сознанием. И ведь потребность в обществе – не забывайте, туда же входит и власть – в такой квинтэссенции со временем только возрастала ввиду возрастающей сложности информационной организации социальной системы воедино, преодолевая анархичность. Как сегодня вполне хорошо заметно, эта анархичность вовсе не преодолена, и в этом одна из слабых сторон Интернета. Другими словами ее можно обозначить как неспособность установления информационной диктатуры ввиду своей плюралистичности и своих масштабов. Могильщик Интернета – его размеры, если уж подвести черту. Можно даже сказать, что в данном случае срабатывает принцип «каждый погибает от того, к чему стремится», а именно в дискредитации Интернета виноваты только те, кто допустили его титаническое разрастание.
В очередной раз повторюсь, что Интернет своему росту обязан мэйнстримизации электричества, хотя и термин «мэйнстримизация Интернета» имеет место быть. Опять же, такая мэйнстримизация произошла только благодаря соответствующим разработкам в науке. Перенося ситуацию на повседневную действительность, мы по сути увидим то же самое. Но здесь первым этапом или фундаментом часто выступают не научные разработки, а выработка теоретической или вещественной базы. Например, массовые потоки одежды с запада с абсолютно легальной ее продажей случились благодаря принятию закона о предпринимательстве в перестроечное время – вот и имеем мы в итоге мэйнстримизацию западной одежды по отношению к России, ибо раньше она в массовом порядке в Россию (ну или Советский Союз) легально не завозилась. Упоминая нашу страну, хотелось бы отметить роль плана ГОЭЛРО в СССР как фундамента мэйнстримизации электричества, а точнее ее продолжения.
Возвращаясь к динамике развития средств массовой информации, снова упомяну факт более долгого развития средств массовой информации ближе к древности и более быстрого ближе к современности. Это мне напоминает теорию общественно-экономических формаций Карла Маркса. И в самом деле, каждая следующая формация проходит приблизительно в два-три раза быстрее предыдущей. Не случайное ли это совпадение в связи с нашей темой и справедливо ли вообще такое отождествление? Время роста влияния на общество средств массовой информации с древности до современности обратно пропорционально времени роста их популяризации – справедлив ли очередной тезис? Время покажет, так как научно-технический прогресс человечества почти ничем не ограничен. В противном случае развитие средств массовой информации обречен на стагнацию, и возможно, мы в будущем в этой сфере увидим что-то вроде коммунизма, началом воплощения которого уже сегодня вполне заслуженно является Интернет. А построение идеального общества невозможно. Этот момент был мной освешен в работе «Идеальное общество, деньги и будущее».
Время показало, что прогноз марксистов в наступлении мировой революции не состоялся, и капитализм продолжил свое существование, постепенно сжирая инакомыслящих. Для ликвидации советской системы в частности понадобилось чуть больше 75 лет, в итоге вышло почти как в операции «Кольцо» под Сталинградом. А сейчас мировой капитализм постепенно подбирается к Северной Корее, зато для Китая никакой угрозы существует. Для таких странах, как Венесуэла, политическое будущее вообще должно казаться туманным и неопределенным.
Извечная беда человечества – придумывать плохое продолжение, когда в нем нет никакой необходимости. Некоторые придумали шестую, постинформационную (названия могут быть разные) формацию, которая якобы должна наступить в районе двадцать второго века. Страшно подумать, что это будет время паноптизма и всепроникаемости информации. Не будет ли это откатом назад, если вообще когда-нибудь такому суждено быть? Маркс крайне не одобрил бы самодеятельность, искажающую его теорию. Ведь ничего неясно о сущности экономики в этой формации – ведутся бесплодные дискуссии, ибо действия других всё всем рано или поздно покажут.
Сроки так называемой постинформационной формации фактически не определены. Все же стоит полагать, что она рано или поздно настанет, однако характер экономики при ней вряд ли изменится, особенно если мировой капитализм сохранит политическую стабильность у себя в доме. От эпохи постинформационизма хотелось бы ожидать проведение некоторой стандартизации в средствах массовой информации, пусть это, возможно, и нереально. Например, чтобы радиостанция вещала во всех регионах страны (если не в мире) на одной и той же частоте, однако в такой тасовке колоды вряд ли заинтересовано большинство и особенно государственные структуры, ведь все же стагнирующая стабильность приятнее развития, заставляющего поволноваться.
Сегодня общество намного лучше информируется о произошедших научных открытиях, а оно в свою очередь создает их возвышенное эмоциональное восприятие, то есть присутствует некий пафос зрителя, появляющийся благодаря таланту ученого. В целом, коэффициентарность этого пафоса растет одновременно с ростом науки и ее дроблением на новые дисциплины. Однако, несмотря на всю приукрашенность научных открытий, не следует рассматривать их исключительно как научный рывок вперед. На практике это действительно может быть так – чего только стоит изобретение компьютера. Возвращаясь чуть назад, еще раз отметим, что коэффициентарность даже фундаментального открытия будет меньше по сравнению с тремя успехами человечества. И вот здесь видно, что превалирующая коэффициентарность может оставаться в стороне, поскольку потребителю интересна актуальность открытия, а не его фундаментальный характер. Точно так же поклонники компьютеризации общества взахлеб рассуждают о пользе современной техники, оставляя в стороне вопрос о ресурсах, без выработки которых не было бы возможно построение компьютера. Однако в том ничего плохого нет, поскольку проще постоянно говорить о мелочах, чем о всеобъемлющем. В этом проявляется мелочность человека, что видно и в убийствах других даже за небольшую сумму денег. Подобными историями нас стабильно снабжают средства массовой информации и непосредственное общение с другими.
Естественно, одними успехами человечества, а также его научными открытиями и изобретениями понятие коэффициентарности не исчерпывается. Абсолютно аналогичная ситуация обстоит также с учеными и деятелями культуры. О них мы скажем подробнее, поскольку так можно чуть ближе представить себе сущность коэффициентарности в нашей жизни. Рядом здесь стоит также и вопрос о надвигающемся кризисе индивидуализма. Если уж и делать прогнозы на будущее, то, боюсь, они оказываются неутешительны. Свобода слова в большинстве стран мира, выросший уровень жизни, доступности благ и плюралистичности общества практически в любом аспекте неизбежно ускоряют приближение этого кризиса и постепенно подталкивают нас к незримой, к сожалению, пропасти. Ввиду интеллектуального дробления общества самим же собой растет число социальных конфликтов и сутолока в установлении каких-либо общих принципов на всем земном шаре. Приближению к незримой пропасти способствуют также и выше названные представители человечества, причем абсолютно неважно, на благо чего они действуют – своего кошелька или потребителей своих идей, а также тех, на кого они распространяются.
Стоит взглянуть на факт возрастающего коэффициента деятелей науки и искусства, если двигаться от древности к сегодняшнему дню. Оно и понятно: сегодня уровень науки и искусства совершенно иной, да и возможностей для занятия ими стало больше. Взять хотя бы литературу. Сегодня столько писателей, столько жанров, что порой глаза разбегаются, и не знаешь, что взять почитать. Достать очередную книгу сегодня, однако проще. На помощь приходит все тот же Интернет (что бесплатно скачать, что купить – кстати, последний способ обзавестись книгой есть причина повсеместного падения количества посетителей библиотек). В том же девятнадцатом веке это было бы немыслимо. Неуклонно повысилось и количество книжных издательств, что в свою очередь также способствует повышению количества книг на прилавках. К сожалению, все чаще мне становится видна следующая тенденция: если в разговоре с собеседником, когда-то прочитавшим определенную книгу, окажется, что ты ее не читал, уровень твоего авторитета в его глазах имеет риск упасть. Конечно же, здесь все зависит от собеседника, но в целом такая тенденция отвратительна – не просто потому, что все прочитать невозможно, но таким образом один собеседник оказывает неуважение к другому. В наше время никому не нужного литературного хлама порой все сложнее различить среди современных авторов добротную художественную литературу и красиво написанное чтиво, философию и публицистику. Все это из-за неконтролируемого индивидуализма, иного зрящего в корень объяснения я здесь не вижу. А в<
|
|
|
