Подписи ученых.

Имевшая место дискуссия в научных кругах неблагоприятно сказывалась и на информационном обеспечении административных структур и населения. Мы уже говорили выше о кратких сообщениях в апреле — мае 1986 г. об аварии на ЧАЭС. Эта информация была явно недостаточна для принятия конкретных мер у отдельных групп населения, населенных пунктов и лиц, привлеченных к противоаварийным работам. Искажалось и восприятие сведений о степени опасности подавляющим большинством плохо информированных людей.

Требовались динамические рекомендации о режиме жизни, природопользовании, показаниях к срочной кратковременной эвакуации отдельных групп (дети, беременные и кормящие женщины). Это могло бы существенно уменьшить суммарную дозу облучения, основная доля которой была получена в наиболее близкие сроки к моменту аварии и наличию радиойода в структуре аварийных выбросов.

Такого рода меры осуществлялись в некоторых регионах по инициативе местных руководителей или по консультации соответствующих специалистов. Однако они, как уже говорилось, не носили системного характера и количественно оценены весьма неполно. Вместе с тем, именно эти мероприятия создавали значительную дифференциацию в уровнях доз, даже у однородных по возрасту групп населения в одном населенном пункте.

Очень важной являлась также правдивая информация населения в доступной форме о реальных и мнимых источниках опасности в окружающей их среде обитания. Такого рода разъяснения имели место при командировании квалифицированных специалистов, однако они не носили систематического характера. Имели место и прямые обращения за разъяснениями оптимальных форм поведения непосредственно к специалистам, в том числе и к руководителю клиники ИБФ.

Очень трудными и значительными по радиационной нагрузке были мероприятия по эвакуации домашнего скота и загрязненных участков Беларуси и Украины. Эти мероприятия и рекомендации по обеспечению радиационной безопасности для их участников должны были выделяться особо по весьма отличающимся источникам облучения от тех, что имели место при работе в аварийной зоне.

Вместе с тем, следует отметить, что выработанный в первые дни уровень регламентированной аварийной дозы в 250 мЗв для ликвидаторов и 100 мЗв для населения, в основном соблюдался. Об этом свидетельствует приближающийся к этой величине уровень доз значительной части показателей коллективной дозиметрии, а также индивидуализированные оценки доз у некоторых контингентов, работавших в ранние сроки на территории промплощадки (специализированное строительное управление, бригады, выполнявшие некоторые работы в особо неблагоприятных условиях (очистка крыши машинного зала, первые этапы строительства укрытия). Избранные меры по уменьшению выброса и прекращению горения, с последовательно изменявшейся структурой и тактикой забрасывания материалов в поврежденный реактор, вывоз и фиксация остаточной радиоактивности на промплощадке нельзя признать, по мнению консультирующих нас специалистов, высокоэффективными.

Следует признать недостаточно обоснованной и попытку ввести в эксплуатацию 1 и 2 блоки АЭС, потребовавшую отмыв высоко загрязненных поверхностей этих блоков и крыши машинного зала 3-го и 4-го блоков.

Так, например, в связи с высоким уровнем радиационного фона было предложено ограничить продолжительность работы на крыше 1–2 минутами. При этом доза не должна была превысить 1–2 рад за операцию. Подобное ограничение времени было мало реальным для выполнения задания, особенно при использовании штыковой лопаты. Реальные измерения, проведенные у 20 участников этих работ, показали, что они не укладывались в назначенное время и получали за несколько минут дозу в 1–3 рад (максимально у одного — 5, 4 рад). Таким образом, для соблюдения регламентированной аварийной дозы в 25 рад, эти лица могли принимать участие в аварийных работах не более 5–8 дней (Т. И. Гимадова).

Вместе с тем, на основании ретроспективного анализа дозиметрических показателей даже в это тяжелое время, следует считать, что превышение суммарной регламентированной дозы, если и имело место, то касалось ограниченной группы работающих в эти ранние сроки.

Не нашло подтверждения и наличие значительного количества поступления в организм радиоактивных веществ.

Это касалось как сведений об измерениях у лиц, поступавших на клиническое обследование по различным показаниям, так и посмертных определений содержания радиоактивных веществ в органах умерших в эти ранние сроки от различных причин, работавших на промплощадке.

Дальнейший анализ О. А. Кочетковым совокупности всех этих данных позволяет говорить, что вклад в эффективную эквивалентную дозу от внутреннего поступления у ликвидаторов не превышал даже в эти ранние сроки в среднем 13%.

На основании распределения выпавшей активности были выделены несколько зон: отчуждения, с полным запретом на ее использование, обязательного отселения с резким ограничением режима ее посещения или проживания, зона с отселением по желанию лиц из населения. Выделение этих зон также потребовало бы в дальнейшем их пересмотра в связи с реальным спадом дозы для двух последних зон, практически до природного уровня. Однако попытка такого пересмотра болезненно воспринималась населением. Необоснованным страхам способствовало и определение зоны техногенного облучения величиной дозы за год в 1 мЗв.

Попытки ряда ученых более обоснованно подойти к определению возможной дополнительной дозы техногенного облучения за жизнь, подписанная 100 научными сотрудниками, как уже говорилось, не получило соответствующего отклика.

Были правильно оценены низкие уровни радиационного фона, хотя и повысившиеся после радиационной аварии для ряда зарубежных стран, но не создавшие реальной опасности для здоровья их населения (Польша, Румыния, Болгария, Швеция и др. ). Тем не менее, в Польше была принята практика широкого применения стабильного йода для предупреждения опасности выброса радиоактивных изотопов йода. Оценить ее полезность трудно в связи с низкими уровнями загрязнения территории страны. Профилактика стабильным йодом переносилась населением без особых неблагоприятных последствий, а оценивалась ими как значимая защитная мера.

Определены основные дозообразующие нуклиды на ближайшие одно — два десятилетия. Однако в свете полученных в дальнейшем данных можно было говорить о некотором преувеличении опасности от так называемых «горячих частиц» и ничтожного количества трансурановых элементов в структуре аварийного выброса, в основном локализуемого в пределах аварийной зоны.

Таким образом, оценка и прогноз доз компетентными специалистами уже в ранние сроки представляются нам более аргументированными, взвешенными и вызывают глубокое уважение к его исполнителям.

Были исследованы спектральный состав аварийного выброса и проб грунта на значительном протяжении от аварийного блока. Данные по спектральному составу и количественной характеристике выброса подтвердили, что выброс имеет симметрию близкую к круговой, а количество выброшенного топлива не превышает суммарно 3% от находившегося в реакторе до аварии. Основная масса остававшихся в поврежденном реакторе элементов сплавлена с конструкционными элементами и сбрасываемыми в реактор материалами. Она образовала плотную своеобразную по своей конфигурации структуру по типу так называемой «слоновьей ноги». Срок эксплуатации укрытия в настоящее время приближается к запланированному в проекте. Возникает необходимость его дополнительной герметизации с помощью так называемой арки, конструкция которой разрабатывается.

Анализ совокупности данных по раннему поставарийному периоду представляет полезные уроки на случай возникновения подобных крупномасштабных аварий в плане адекватного реагирования, начиная с первых минут — часов от момента аварии.

Мы уделили большое внимание характеристике сведений по раннему периоду после аварии. Это было необходимо потому, что с мероприятиями этого периода связано предотвращение или минимизация реальных радиационных эффектов для различных групп: персонала аварийных смен, работающих на промплощадке и населения. Другим аргументом является отсутствие в доступных публикациях значительного объема информации, содержащейся в таких источниках как докладные записки, письма — обращения в различные инстанции, срочные устные распоряжения и рекомендации исполнительным органам. Отсутствие таких сведений заведомо, а иногда и сознательно искажает подлинную оценку огромной работы, осуществленной в эти сроки, результаты которой были, к сожалению, доступны весьма ограниченному кругу лиц в 1986–1990 гг.

Одновременно мы еще раз подчеркнули отрицательное влияние отсутствия адресной информации в регионы, конкретным группам населения и участникам противоаварийных работ. Это закрепляло в них тревогу за возможную «скрываемую» опасность для жизни и здоровья, вызывало подозрение о преуменьшении реальных последствий аварии. Попытки преодолеть ошибочные представления в выборе нормативов, ранжировании степени опасности предпринимались большой группой компетентных ученых. Однако они не находили должной поддержки в руководстве страны с тенденцией к принятию популистских решений без должной оценки приносимого ими неблагоприятного влияния на здоровье людей.

Не помогло и вмешательство международных организаций, в частности формирования Международного Чернобыльского Проекта, в котором участвовали 27 стран с весьма квалифицированными исполнителями и руководителями.