 |
А теперь они даже не слушают его.
|
|
|
|
А теперь они даже не слушают его.
Он чуть не минуту стучал кулаком по столу, но ворчания и бормотания не затихали. Поэтому он протянул руку к ближайшему послу – кажется, кто-то из «Древоточцев» – и выкинул его через ближайшее окно во двор. Это, наконец, привлекло внимание всех и каждого. Разговоры разом замолкли.
– Теперь, позвольте посланнику «Кулака Кайрона» закончить доклад, а потом задавайте ему свои вопросы. – Тоном радушного хозяина произнёс Клозан и кивнул Нелло: – Продолжай, но будь краток, или следующим покинешь помещение.
Нелло стукнул в грудь в салюте.
– T'сен Клозан! Удостоверения личности, захваченные во время рейда на «Пушку», могут быть использованы для проникновения группы наших человеческих союзников на завод. Некоторые из них уже вызвались добровольцами. Люди установят контакт с нашими полноразмерными товарищами на борту завода и определят наилучшие средства для контрабанды необходимых частей в наши механические мастерские на поверхности.
В комнате повисло удивление. Клозан пристально посмотрел на Нелло:
– Объяснись.
– В скором времени нам будет доступна новая версия женского моторизованного доспеха, которая, как говорят, является эквивалентом «ТрансТека».
– Кто так сказал?
Нелло пожал плечами:
– Я не могу сказать, я не знаком с первоисточником.
– Является ли тайна теперь частью пути Зентрейди? – спросил посол «Паранка».
Все посмотрели на Клозана, ожидая ответа.
– Да, – сказал он после минутного размышления. – И другие человеческие стратегии тоже. Тайные операции, похищения, взятки, терроризм – всё это части Человеческого арсенала, и важно, чтоб мы научились использовать их в нашей кампании. Мы должны идти туда, куда Кайрону запрещала идти честь, и бороться с Людьми на многогранном поле битвы. Посмотрите, как тонко действует РОА: всю критику от Людей, симпатизирующих нам, они перенаправляют на вовремя созданную ими «политическую» структуру-обманку под названием «Объединённое Мировое Правительство Земли». Они отказывают в пище несчастным Зентрейди из Южных Земель, правильно рассчитывая, что те начнут бунтовать, они окружают Протекторат Арканзас отрядами быстрого реагирования, они вырвали контроль над городом Монумент у Зентрейди, которые основали его, они соблазняют наших полноразмерных товарищей пойти на микронизацию... РОА ведет психическую войну не только против нас, но и против всего нашего народа. И мы должны быть готовы принять любую стратегию, которая позволяет нам выдержать и победить.
|
|
|
По всему помещению библиотеки посланники обменивались уважительными взглядами. Они, наконец, слышали былого Клозана.
– Мы можем одержать победу, но мы должны быть рассудительными. Мы должны работать с необходимостью в знаниях как с базисом, благодаря которому мы сможем вычислить возможного шпиона-Человека или Зентрейди в наших рядах. У нас есть то, чего нет у Людей – несокрушимая мощь Императива. Нам нужно только отучить Людей…
Проникновенный голос Клозана был заглушен грохочущим звуком, потрясшим помещение.
– Это снаружи, – встревожено произнёс Нелло.
Головы в бурнусах[52] повернулись к окну, из которого незадолго до этого вылетел посланник «Древоточцев». На западе неба была флотилия дирежаблеподобных военных кораблей с гондолами под баллонами, ощетинившиеся оружием. Кто-то в библиотеке узнал на эмблемах, красующихся на носах баллонов, орла Армии Южного Креста Анатоля Леонарда.
Клозан крутанулся к собранию, ярость превратила его глаза в пылающие щёлочки.
– Нас предали! – вскричал он.
|
|
|
Первый залп ракет обрушился на мечеть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Несчастный Занд: опоздавший всего на один шаг от Ланга в прибытии на остров Макросс, забытый Рассо при формировании первой исследовательское группы для обследования «Посетителя», в день нападения Зентрейди и гиперпрыжка крепости оказавшийся за пределами острова при выполнении личного поручения Ланга, а когда ШОЗ отослал крепость обратно в Космос, при попытке попасть на борт крепости он опоздал всего на день из-за нелётной погоды. В силу обстоятельств остался на поверхности, когда Ланг приступил к перестройке линкора Бритэя в третью версию космической крепости внутри фабричного спутника, Хантером проигнорировалась его заявка на включение его в РЭК… Бедный, бедный Занд. Не удивительно, что он был буквально одержим конкуренцией. И не удивительно, что Земле пришлось пожинать плоды его одержимости.
Майор Алиса Харпер-Аргус.
«Точка опоры: комментарии ко Второй Войне Роботек»
За письменным столом своего кабинета в НИЦ Роботек Монумента, Лазло Занд, со стилусом в одной руке и электронным планшетом в другой, фиксировал поток своего сознания. Неразборчивой скорописью своего собственного изобретения он писал: «Дана… Дана Парино… Дана Парино Стерлинг… Парино Дана… Стерлинг Дана… Стерлинг, ДНК…» Его пишущая рука остановилась, и он откинулся на спинку кресла, глядя на экран и маниакально усмехаясь картинам, которые возникали в его разгулявшемся воображении. «Да, да», – думал он. – «ДНК Стерлингов: вот теперь можно погоняться за призом».
Что же произошло за эти крайние несколько месяцев, спрашивал он себя, что его жизнь внезапно обрела столь дивное изобилие великолепных возможностей? Во-первых, его повысили до начальника Отдела Исследований Протокультуры, поскольку Ланга назначили в ОМП. Потом, визит Томаса Эдвардса с частным вопросом о его интересе в секретной разработке особой пищевой добавки, способной взаимодействовать с Протокультурой на молекулярном уровне, так что «лица», чьи организмы, содержащие как добавку, так и Протокультуру, могут быть идентифицированы, а возможно, даже отслежены на расстоянии.
Цель разработки такого химического вещества была ясна Занду, как день: ОМП (чьи интересы наверняка представлял Эдвардс) хотело «пометить» Зентрейди биохимическими марками. Вполне естественное желание, учитывая нарастание выступлений и акций «Недовольных». Но Занду не было дела до этических вопросов ОМП. Важно, что правительство пришло к нему. Не к Лангу. Не к Пенну. Не к Бронсону или Блейку, а к Лазло Архимеду Занду.
|
|
|
Потом, совсем недавно, к его собственному удивлению, Мирия Парино Стерлинг поинтересовалась, сможет ли он поговорить с маленькой полукровкой Даной о событиях в мире, как они применимы к инопланетянам. Мама была обезпокоена эффектами, которые всякие новости могли бы оказать на её дочь, и она хотела, чтобы он поработал в качестве своего рода терапевта, хотя слово «шаман» казалось ему более подходящим, поскольку Парино намекала на изучение возможности каким-то образом извлечь Зентрейди из Даны. Как будто она ожидала, что он сделает для малышки психо-центрифугу, пристегнёт Дану в кресло, раскрутит её до шизофрении и разделит её человеческие и инопланетные черты характера, как выделяют плазму из крови.
Опять же, он просто плюнул на этические вопросы. Если Мирия Парино хочет отдать дочь в его руки, зачем ему её отговаривать? Но что же привело изначально к такой непредвиденной удачной цепи событий, особенно если вспомнить, что раньше ему постоянно катастрофически не везло? Он был всё тем же неряшливый аморалом, каким он всегда был. Было ли это как-то связано с экспериментами с Протокультурой? И если Протокультура «приняла его», как намекал Ланг, то были ли визиты Эдвардса и Парино проявлениями так называемых Формирований Пути?
По причине Даны Стерлинг он остался в Монументе на целую лишнюю неделю вместо того, чтобы сразу вернуться в НИЦ-Р Токио. Он хотел расколоть Дану прежде, чем тревога Парино уляжется и она заберёт её обратно. Поэтому он с огромным нетерпением ждал на приём мать и дочь. Когда позвонил селектор на столе, он чуть не выскочил из кожи.
– Профессор Занд, – сообщил ему один из научных сотрудников, – Дана Стерлинг здесь.
|
|
|
– Хорошо, хорошо. А её мать?
– Нет, доктор, она отправила с ней… крёстных.
– Вы о...?
– Рико, Конда и Брон.
Занд уткнулся лицом в руки и помотал головой.
Эта троица! Он уже имел дело с ними раньше, когда Ланг работал над проектом «Возраст», и они оказались совершенно безполезны. Даже хуже – невыносимы. Насмотревшись всяких фильмов и телешоу, они без устали хохмили и сыпали бородатыми анекдотами, словно скверные инопланетные пародии на всяческие тупые «камеди-клабы». Занд, тем не менее, решил стараться быть с ними максимально вежливым, и при встрече в лаборатории неврологии сказал им, как замечательно снова видеть их.
– А бросьте, я уверен, Вы говорите это всем пришельцам, – сказал толстяк Брон, одетый в спортивный костюм и вязаную шапку.
– Нет, в самом деле, я…
– Эй, док, а ты слышал анекдот, когда женщина притащила мужа к врачу, потому что он думал, что он курица? – Это высокий, с фиолетовыми волосами. Конда.
– Мне очень жаль, но у меня нет времени для…
Рико, жилистый и подвижный, отдал ему шуточный салют:
– T'чел, Зандоман.
Маленькая блондинка с лёгким зеленоватым отливом в волосах, Дана стояла среди них, с опаской поглядывая на Занда.
– Дана, – сказал он, приближаясь к ней с широкой добродушной улыбкой, – Я так много слышал о тебе…
Когда он присел на корточки перед ней, она ударила его пятернёй в нос – сильно, но всё же с умом, не до крови. Из его глаз непроизвольно брызнули слёзы, он зажмурился и сжал пальцами ноздри.
– Чёрт, малышка, за что?
– Я не хочу поговорить с тобой, – безапелляционно заявила она ему.
– Мне очень жаль это слышать, потому что твоя мама хочет, чтобы ты поговорила.
– Мама всегда заставляет меня делать, что я не хочу делать.
– Но я обещаю, что это будет совсем не страшно. Я просто хочу задать тебе несколько вопросов о вашем доме, и что ты делаешь, когда дома.
Дана вопросительно оглянулась на «крёстных», и все трое синхронно кивнули.
– Давай, Дана, – сказал Брон, – Поговори с тощим доктором со смешными волосами.
«Она явно акселерат», – сказал он себе, пока вёл её в свой кабинет. Достаточно развитая, чтобы пройти сложные словесные ассоциации, возможно, даже многофазную личностную оценку или тест на тематическую апперцепцию. Воображение Занда взбурлило от того, какой «семейный портрет» сможет нарисовать Дана.
И, конечно же, он просто обязан провести томографию, рентген, клеточное и ядерное сканирование, УЗИ, энцефалограмму, полное физиологическое обследование… Вообще использовать все без исключения методы, какие есть в его распоряжении.
|
|
|
– Итак, скажи мне, Дана, – сказал он, когда они сели в его кабинете рядом друг с другом, – ты когда-нибудь злишься?
– Конечно.
– А что заставляет тебя злиться?
– Делать то, что я не хочу делать.
– А что ты делаешь, когда злишься?
Она схватила его любимое пресс-папье – кусок янтаря, который он приобрел в Мексике лет двадцать назад – и бросила его в стену, об которую он раскололся. Занд совершил титаническое усилие, чтоб не наорать на неё и не навешать подзатыльников. Он сглотнул и всё же смог продолжить.
– И твой гнев, как тебе кажется, откуда он приходит из твоего тела – из головы, живота, твоего…
– Вот, – сказала она, указав на свой правый кулак, а потом вдруг попыталась ударить его в челюсть. Занд инстинктивно откинул голову, но вскользь она его всё ж зацепила.
У Занда немного заискрилось в глазах.
– Что ты чувствуешь по отношению к папе?
– Он замечательный.
– Разумеется, он замечательный. А ещё что?
– Он готовит, убирает, стирает одежду.
– Очень интересно, Дана. И ты его сильно любишь?
– Конечно.
– Больше, чем маму?
– Только тогда, когда мама оставляет меня в снегу слишком долго.
– Она оставляет тебя?.. – не веря ушам, переспросил Занд.
– Но не оттого, что я становлюсь злой – а когда мокрой. И я всегда знаю, когда она собирается сделать это.
– Ты хочешь сказать, что иногда ты знаешь, когда это случиться ДО?
– Ага.
– А ты сможешь меня такому научить?
– Может быть. Только чур сперва дай ткну тебя пальцем в глаз.
Занд проигнорировал замечание.
– Ты знаешь, что значит «Зентрейди»?
– Так точно.
Занд откинулся на спинку вращающегося кресла:
– Ты Зентрейди?
– Половина меня.
– А какая половина?
– Половина, что умрёт.
– Нас предали, – сказал Нил Обстат членам внутреннего круга группы Специальных Операций – Дмитрию Мотокову, Эдвардсу, и сотрудникам из Южных Земель, Индии, Юго-Восточной Азии и Австралии. Полнедели прошло после атаки Анатоля Леонарда на Каир, и группа разведки встречалась в своём непримечательном, но хорошо оснащённом здании в пригороде Монумента. – У нас двойной агент высокого ранга – или в РОА, или в ОМП.
– Ничем другим не объяснить, – добавил, соглашаясь, Эдвардс.
– Данные о встрече Зентрейди были скрыты от Леонарда из-за опасений именно таких его действия.
Эдвардс серьезно кивнул:
– Он ощутимо повысил свой авторитет.
– Его «авторитет»? – переспросил Обстат. – Он превысил свой мандат не применять свою армию, пока его об этом не попросят. И каким же это боком Северная Африка попадает под юрисдикцию Бразилиа?
– Армия Южного Креста оправдывает свои действия заявлением, что рейд был ответом на покушение, – привёл генерал Мотоков выдержки из отчёта по положению. – Они заявляют, что подготовка и финансирование группы якобы осуществлялась из Каира.
– Мы прекрасно понимаем, что всё это шито белыми нитками, – отмахнулся Обстат. – Какое дело группировке за тысячи километров и через океан от Бразилиа до чего-то там в Южных Землях? И это не объясняет, откуда Леонард узнал о встрече.
Мотоков предвосхитил вопрос:
– АЮК утверждает, что они получили сведения от выжившей террористки, женщины-«сочувствующей». Это не может быть проверено, потому что она «скончалась от полученных ранений».
– Очень удобно, – ехидно прокомментировал Обстат.
– Однозначно завелась крыса, – добавил Эдвардс.
Обстат повернулся к нему:
– Кто из ОМП и РОА имел доступ к нашим разведданным по Каиру?
– Список довольно обширен. Сенатор Милбурн и шесть членов Комитета ОМП по дорожно-транспортному обеспечению, сенатор Лонгчампс и пять членов группы по надзору за разведкой, большая часть Генерального Штаба РОА, в том числе Рейнхардт, Хантер, Альдершот, Херзог, Мэйстрофф, Карутерс, и ещё несколько. – Эдвардс умолк на мгновение, и почесал здоровую сторону лица. – Возможно…
– Говори, – рявкнул Обстат. – Мы пока что на стадии теории.
– Я должен сперва проверить, но Максу Стерлингу могло быть известно о Каире, – пожал плечами Эдвардс.
– О Каире знали только те, кому это необходимо было знать, – сказал Дмитрий Мотоков. – Почему список такой большой? И при чём здесь, чёрт возьми, Стерлинг?
– Стерлинг имеет необходимый допуск, – поторопился ответить Эдвардс. – Рейнхардт или Хантер могли как-то упомянуть Каир во время «разбора полётов» после налёта на Южную «Большую пушку». На тот, скажем, случай, если ему вменялось в обязанность провести полевой допрос взятого в плен противника.
Обстат подумал и отрицательно мотнул головой.
– Стерлинг точно не стучит Леонарду. Именно он рассказал правду о произошедшем во время «бунта» в Бразилиа.
– Предположим, он что-то сказал своей жене, – не сдавался Эдвардс.
Мотоков смотрел на Эдвардса с явным пренебрежением:
– Вы полагаете, что Мирия Парино может предать свой народ?
– Не совсем «предать». Во всяком случае, те, в Каире, не были «её народом» – они были «Недовольные». – Эдвардс помедлил несколько секунд, чтоб различие в понятиях успело отложиться у собеседников. – Давайте рассмотрим дело следующим образом: ОМП ожидает, чтобы она станет «образцом» Зентрейди, не так ли? А «Недовольные» делают из неё мишень для всех Зентрейди. И самый лучший способ для Парино продемонстрировать своё полное «окультуривание», это слить имеющуюся у неё информацию о Каире. Стерлинг мог сказать ей, что РОА не собирался вмешиваться во встречу, что сделало Леонарда логичным выбором.
Обстат насмешливо фыркнул:
– Не стоит продолжать.
– Как Вы сами сказали, мы пока что теоретизируем, – пожал плечами Эдвардс. – За себя я не говорю, но ведь кто-то же подошёл к Леонарду или к одному из его сотрудников.
Обстат пробормотал себе что-то под нос.
– Это больше не должно повторится, – уверенно сказал Эдвардс. – Дайте мне несколько недель, и я искореню нашего двойного агента.
Обстат кивнул и посмотрел на Мотокова:
– Что дальше о Каире?
– События бурлят. СМИ называют это «Бойня в день Святого Валентина-2»[53]. Более пятидесяти Зентрейди убиты ракетами «Праулер» и «Мангуст», в том числе, с сожалением должен сообщить, оперативник, которого мы внедрили в группировку «Саван». Мечеть Аль-Азхар полностью разрушена. Некоторые газеты сравнивают это с сожжением Александрийской библиотеки во времена Античности или когда там это было. Но за каждым сожалением и осуждением безсмысленных разрушений следует хвала Леонарду за упреждающий удар. И все спрашивают, почему АЮК знала о встрече, а РОА – нет. А если знала, то почему допустила. В любом случае, РОА проигравшая сторона. Популярность Леонарда в Северных Землях совершила без преувеличения квантовый скачок. Союз Гражданских Свобод Пришельцев использует Каир как образец для своих подтверждений о притеснении прав Зентрейди. Но, по правде говоря, много людей тайно уважает то, что Леонард показал себя решительным и безпощадным. Их тошнит от «половинчатости» РОА. Сильнее всего идеи о террористической машине Зентрейди воспринимаются здесь и в Сиднее, и люди выходят на улицы с требованиями делать хоть что-то, чтоб пресечь «Недовольство». Демонстрации направлены и против Зентрейди, и против РОА. Уже произошло несколько стычек между сторонниками Леонарда и активистами из «Гражданских свобод».
Обстат опустил голову и устало вздохнул:
– Подожди, они ещё пожнут бурю, ветер которой раздувают.
– Я думаю, Вы лично хотите увидеть, как движется работа, – сказал доктор Бронсон Лисе, когда она вышла из лифта на палубе №5 флагмана Бритэя. Установлен лифт был недавно, и широкий прозрачный коридор, в который он открывался, был отделен от первоначального прохода 10-метровой ширины, который огибал периметр мостика в 50 метрах над палубой.
Ланг издал распоряжение о том, что отныне в документах и вообще корабль полагается называть «КСК-3», но для Лисы колоссальный корабль по-прежнему принадлежал Бритэю, и потребуется нечто намного большее, чем блестящий новый лифт, чтоб заставить её думать иначе. На языке Зентрейди «Нупетайт Верницс» означало «флагманский корабль», и даже пятикилометровый вариант его мог вместить свыше 10000 полноразмерных членов экипажа, не считая дополнительно 28, 900 микронизованных в стасис-камерах. Причаленный в «камере невесомости» в центре фабричного спутника, корабль обладал собственным полем притяжения.
– Я думаю, что Вы будете весьма впечатлены, – говорил Бронсон, пока он вёл её по коридору в направлении «командного пузыря» – так называемого «недрёманого ока», мостика. – В него вложены труд и любовь всех, кто в этом участвовал.
Куда бы Лиса ни бросала взгляд из коридора, везде внизу кипела работа. Коридор был заполнен строительно-монтажными звуками: свистом сварочных аппаратов, резким глухим стуком клёпки, визгом отрезных машин и дрелей-шуруповёртов. Мужчины и женщины сверялись с «портянками» чертежей и таблицами размеров, вчитывались в электронные планшеты, заполненные головокружительными графиками. Контейнеры для мусора были заполнены пустыми банками из-под напитков и упаковками от пищи. Вдоль правой стены рядком стояли 20 кабинок портативных биотуалетов.
Бронсон остановился у люка в командирский пузырь и жестом ладони указал на крупную грибовидную кнопку:
– Госпожа адмирал, окажите честь…
Лиса прижала правую ладонь к кнопке. Люк разделился точно посередине, две его створки быстро и безшумно скользнули вправо и влево. Первый же взгляд внутрь пробил её сильнейшим ощущением «дежа вю».
– Конечно, тут ещё работать и работать, – сказал Бронсон. – Но, согласно Вашей личной просьбе, мы старались скопировать внешний вид мостика КСК-1 вплоть до мельчайших деталей. Конечно, я должен сказать, «всякий раз, когда это было возможно». Изменения в технологиях за крайние двадцать продиктовали нам сделать определенные коррективы. Но я надеюсь, что Вы согласитесь, что нам всё же удалось схватить ощущение того старого корабля. В конце концов, это не декорация к историческому фильму, а полностью функционирующий командный центр.
Глаза Лисы медленно обводили продолговатое помещение. Наконец, осмотревшись, она повернулась и произнесла:
– Я поражена, что он позволил вам так далеко зайти.
Под «ним» она имела в виду Ланга, который решительно возражал против копирования даже внешнего вида старого мостика, ссылаясь на дублирующие операции, физические ограничения, на инновации, что разработали его конструкторы в сфере интерфейса «Человек-Машина». Но в конце концов, благодаря в значительной степени постоянной поддержке Рейнхардта, Форсайта, а также несколько других, Лиса добилась своего.
Бронсон, с видом гордого хозяина, стоял, уперев руки в бёдра, в центре мостика.
В свою очередь, улыбка на лице Лисы казалось застывшей, она буквально вымучивала её из себя. Всё удовольствие и энтузиазм от работ на КСК-3 портили новости с поверхности, последовавшие после «упреждающего» удара Леонарда по Каиру. Демонстрации, протесты, массовые беспорядки – большинство из них направлены против нежелания или неспособности РОА к решительным действиям. Это была классическая патовая ситуация. Макс Стерлинга заклеймили «убийцей» за уничтожение четырнадцати Зентрейди в налёте на Южную «Большую пушку», а Анатоля Леонарда восхваляли за аналогичный по сути рейд, в котором оказалось в 4 раза больше смертей. Возглавляемая сенатором Вьяттом Мораном Бразилия угрожала отделиться от ОМП, если Армия Южного Креста не получит финансирование и признание.
«Экспедиция не состоится, если общественное мнение продолжит накаляться», – сказал Ланг этим утром. – «Стоимость переделки флагмана равна восстановлению баз «ЛИХИС» [54] на Луне и «Сара» на Марсе, вместе взятым, или строительству и развертыванию нескольких десятков оборонительных станций серии «БРОНЯ»».
В том, что сказал Ланг, не было ничего нового, но, услышанные, эти слова заставили её почувствовать себя недалёкой эгоисткой, зациклившейся на желании воплотить мечту Генри Гловала. И теперь, когда её глаза восприняли весь масштаб переделок в бывшем командном посте Бритэя, она поняла, что мистическое ощущение «дежа вю» не всегда несёт положительный опыт.
Взглянув на рабочие места лазерной связи и сканеров, которые занимали половину стены помещения по правому борту, в свободных креслах ей поневоле пригрезились Ким Янг с эльфийским личиком, и неустрашимая Сэмми Портер. И Ванесса Лидс, пристёгнутая к противоперегрузочному креслу перед парой счетверённых экранов навигационной обстановки, и Клавдия Грант на правой рабочей станции перед бронированным передним иллюминатором…
Если смерть была шуткой, которой Бог играл с человеческими существами, внезапная смерть, должно быть, была идеей Бога в применении пыток. Ибо вместо постепенного онемения и ухода боли быстрая смерть капсулировала её. Прошедший опыт пробегал в памяти, как вспышка света. Внезапная смерть оставляла в тебе чувство, что твоя собственная жизнь была просто сном. Тот, кто сейчас был живым, а в следующий момент исчез из этого мира навсегда, было шулерством жесточайшего образа.
Её первая любовь, Карл Рибер, погиб на Марсе, её отец погиб на базе «Аляска». Клавдия, Сэмми, Ким, и Ванесса убиты во время атаки Кайрона на КСК-1… Война вовлекла в свою партию всех в мире и, учитывая, что Лиса в течение трёх лет непрерывно принимала участие в боевых действиях – срок очень немаленький – она думала, что уже привыкла к неизбежным смертям. Но это было не так. Она ежедневно с горечью вспоминала всех, кого она знала, и кто ушёл навсегда. Пацифизм Карла придал его смерти особенный трагизм, в то время как смерть её отца на посту в «Большой пушке» была естественной для военного. Незадолго до того, как на её спасение прилетел Рик, по сбоящей системе связи она успела переброситься с отцом несколькими словами… Потом помещение выжег взрыв, и она осталась одна перед всеми обычными нерешёнными вопросами между отцами и дочерями.
Но между ней и Клавдией не было никаких нерешённых вопросов. Не то чтобы они совсем не устраивали долгих задушевных посиделок после смерти Роя Фоккера. Особенно за минувшие нескольких недель до нападения Кайрона на Макросс. После смерти Роя Клавдия стала отдаляться. Она оставалась всё той же верной подругой, но стала больше склонна к уединению. Когда она выходила на улицу, она, как правило, шла к одному из «насиженных мест» Роя, где она могла бы сидеть наедине со своими воспоминаниями. Но именно Клавдия помогла Лисе признаться самой себе, что она влюблена в Рика, и помогла ей найти в себе силы, чтобы признаться в этом ему. Лиса потеряла счёт стаканам с «Китобоем» [55] и «Прекрасной Ёсиэ», что она пропустила с Клавдией в течение прошлого года. И всё же ей было интересно, сможет ли она когда-нибудь простить Клавдию за спасение её жизни в тот роковой день в Макроссе – когда она помогла Гловалу затолкать её в единственную рабочую спасательную капсулу под предлогом, что у неё было больше причин жить, чем у них.
Лиса подошла к копиям рабочих мест, которые она и Клавдия обслуживали в течение почти двенадцати лет. Но там, где в иллюминатор КСК-1 открывалось звёздное небо, командный «пузырь» нависал над палубой на более чем стометровой высоте, и выходил во внутреннее пространство почти километровой длины, заполненное сложным переплетением земных и инопланетных технологий.
Лиса вернулась к возвышению, на которое в скором времени установят командирское кресло, и она подумала о Генри Гловале, своём долговязом черноусом русском командире, втором лучшем друге и в чём-то даже отце. Она представила себе, как он сидит там, надвинув козырёк капитанской фуражки на зелёные глаза, зажав в зубах незажжённую трубку… И она изо всех сил постаралась представить себе, что сама сидит в этом кресле, капитан Форсайт занимает её старое место, и разные и пока незнакомые ей люди на других рабочих местах… Она боролась со слезами тоски и смутного предчувствия.
Было ли это похоже на то, что чувствовал Рик всякий раз, когда видел взмывающий в небо «ТрансТек»? Подождём, пока он не получит в своё распоряжение «тактическую комнату» размером с небольшой стадион, что сконструировали Бронсон и Ланг.
– Если есть что-то, что Вам не нравится, госпожа адмирал, или если Вы хотите что-то добавить, – подал голос Бронсон, – То говорите сейчас.
Лиса откашлялась:
– Две маленькие детали, доктор. Я хочу, чтобы над люком прикрепили надпись «БЕРЕГИ ГОЛОВУ», и чтоб с обратной стороны спинки командирского кресла поместили символ «НЕ КУРИТЬ! ».
В списке пассажиров рейса 18-1787, вылетающих из базы Альбукерке на фабричный спутник 23 марта 2016 года, место №14 занимал некий Жень Чан. Согласно перечню, он был техником по продуктам питания, и его уровень допуска по секретности был «6», что ограничивало его перемещение только по первым трём из шести палуб основного «тела» спутника. При степени менее «7» отказывалось в доступе на и около КСК-3, и на любой из вторичных модулей спутника, в том числе в многочисленные коридоры, что присоединяли их к центральному «телу». Дополнительная информация о Чане – предоставленная по запросу отдела кадров РОА – говорила, что он родился в Гонконге в 1990-м году, жил и работал в Нью-Йорке до 2010 года, в 2011-м году переехал в Каракас, Венесуэла, и был на экскурсии на водопаде Анхель, когда прошёл «Дождь Смерти». С тех пор, с мая 2014-го по октябрь 2015-го он работал поваром в гарнизоне Южной «Большой пушки». Собеседование и проверка были произведены в Альбукерке, где с ним заключили контракт.
Высокий, худой и задумчивый, Чан носил круглые, в проволочной оправе, очки, и зачёсывал тёмно-русые волосы направо. Сев на своё место, он стал глядеть в иллюминатор и не отводил от него глаз даже во время отрыва. Во время полёта ни на что не жаловался и, за исключением короткого обмена приветствиями с соседом, молчал весь полёт.
Завод заполнил весь маленький иллюминатор, но между ним и сближающимся «челноком» было ещё около двадцати военных кораблей Зентрейди и космических «тягачей», которые отбуксировывали корабли с лунной орбиты к «точкам Лагранжа», и доставляли на них бригады демонтажников из полноразмерных Зентрейди. Пока «челнок» пролетал мимо них к стыковочному доку спутника, Чан определял типы кораблей: линкор, десантный корабль, крейсер, эсминец, командирский корабль, лёгкий дозорно-разведывательный катер, ремонтно-восстановительный корабль-база… Для такого занятия не требовалось никаких особых талантов: распознавание силуэтов боевых кораблей противника было хобби многих из тех, кто жил в «корабельном» Макроссе. Разница заключалась в том, что Чан мог назвать их терминами Зентрейди: «Квеадоль Магдомилла», «Тфив Салан», «Квильтра Квелюаль», «Тувераль Салан»…
В досье из Альбукерке не упоминалось о двух годах Женя Чана, проведённых на борту КСК-1, или его совместные мероприятия с Зентрейди, хотя эти факты были, несомненно, в каком-то из запорченных файлов городского архива Макросса.
|
|
|
