 |
Глава девятая
|
|
|
|
Одним из очевидных признаков того, что Протокультура имела свои собственные проекты на Человечество, является то, что она не позволяла Людям путешествовать слишком далеко от дома, пока они не были соответствующим образом подготовлены. Просчёт Ланга и Гловала в первом прыжке перенёс их к Плутону вместо Луны. Страшно подумать, куда бы мог их занести второй прыжок, если бы система свёртывания КСК-1 не «исчезла» во время прохождения сквозь пространство-время. Потом был фабричный спутник, без приключений свёрнутый в околоземное пространство – чтоб никогда уже не покидать его. Некоторые предполагали, что Протокультура чувствует, что она в других руках, помимо Мастеров Роботек. Тем не менее, рассмотрим: побег из Тироли, который Протокультура позволила Зору с собой проделать, отправка единственной уцелевшей Матрицы Протокультуры подальше от досягаемости Мастеров… Если говорить более конкретно, рассмотрим, как Матрица скрывала себя от Ланга и остальных, и как никому из них почему-то не пришло в голову подробнее изучить рефлекторные двигатели КСК-1. Не потому, что Протокультура ждала Зора Первого или Мастеров, а потому, что она ждала Регис Инвидов.
Мингтао. «Протокультура: путём Машины».
– Лорд Бритэй, я надеялась, что Вы примите решение микронизоваться ради Рождества, – сказала Лиса в микрофон гарнитуры, увидев, как он появился на «мостике» фабричного спутника.
Лицо главнокомандующего Зентрейди находилось в фокусе камер, которые передавали его изображение на командный «пузырь» спутника, нависавший высокотехнологичным балконом в 250 метрах от палубы.
– В качестве подарка для Вас, адмирал Хейс, или Вы хотели, чтобы я изобразил Когти Сатаны[40] в каком-нибудь театрализованном торжестве?
|
|
|
– «Санту Клауса», лорд Бритэй. Нет, ни то и не другое. Просто мне кажется, что свитер, который я вяжу Вам в подарок, на Вас в таком размере не налезет.
Левая бровь Бритэя недоумённо выгнулась, и он хмыкнул, что в его могучей глотке звучало как рык.
– Мне не нужен свитер, адмирал. Моя униформа удовлетворяет большинству температурных режимов.
Лиса начала было объяснять, что она просто пошутила, но одумалась и замолчала.
– Не самый простой человек для шуток, даже когда он нашего размера, – шепнул ей на ухо Джим Форсайт. Он крутанул верньер громкости передачи на минимум и продолжил: – Перед тем как он спустился вниз, чтоб помочь Лангу в обследовании КСК-1, я процитировал ему тот старый диалог из «Кинг-Конга», типа, «Будучи хозяином своего мира, он был свергнут со своих вершин маленькими слабыми людьми».
– Что он сказал?
– То, что он никогда не был хозяином никакого мира, и что у него нет возражения быть спущенным с орбиты маленькими слабыми Людьми – ведь именно они пилотируют «челнок».
Лиса прижала ладонь ко рту, заглушая смех. Её постоянной ошибкой были именно попытки шутить. И постоянно ошибаться, думая о Зентрейди как о гигантских Людях, хотя на самом деле, несмотря на внешнее и генетическое сходство, мышление их в некоторых обыденных для Людей вещах отличались, как небо и земля. Они не столько рождались, сколько созревали, и они были наделены Мастерами Тироли почти сверхъестественными по человеческим меркам способностями, не последней из которых была возможность оставаться на небольшое время в открытом Космосе вообще без средств защиты.
Юмор, во всяком случае, был окончательным испытанием понимания чужеродной культуры, а знакомство Бритэя с обществами Земли едва насчитывало три земных года.
В то время как она пребывала в такого рода размышлениях, в командный «пузырь» зашёл Эмиль Ланг с явно озабоченным видом. Его лишённые зрачков глаза казались ещё более запавшими, чем обычно. Лиса была в курсе его озабоченности по поводу сокращения финансирования Экспедиции из-за недавних вспышек «недовольства» в Южных Землях. Ирония заключалась в том, что под угрозой сокращения финансирования оказывались не только проекты Объединённого Мирового Правительства, но и сама РОА – внезапно поставленные перед необходимостью считаться с неопределёнными намерениями полевого маршала Анатоля Леонарда и его Армией Южного Креста.
|
|
|
Ланг выглядел уставшим, что неудивительно, с его постоянными мотаниями между фабричным спутником и Монументом для участия в заседаниях ОМП. Не говоря уж о его рабочих поездках в Токио для встреч с профессором Зандом и Научным советом НИЦ Роботек.
– Остальные должны быть здесь в ближайшее время, – рассеянно ответил Ланг, поглядывая на Лису и Форсайта и одновременно листая папку с наисекретнейшими документами. – Потом мы сможем начать.
Мостик был расположен на палубе №8 спутника, считая по основному корпусу. Около трёх километров в длину, с возвышающимся над ним командным «пузырём», площадь палубы занимали выводы всевозможных датчиков, многофункциональные экраны со столбцами данных, излучатели проекционных лучей, банки данных, голографические тактические таблицы и коммуникационные модули.
И всё-таки она была спроектирована Мастерами с учётом возможности ручного управления «человеческого» размера. Как пояснил Экседор, при необходимости управлением занимались различные триумвираты клонов, которые служили им. Центральное место в командном «пузыре» занимал огромнейший «стол стратегического планирования», способный отображать всевозможные данные во всевозможных формах: компьютерное моделирование и наложенные голограммы, и в режиме реального времени либо с экстраполяцией по времени давать информацию и целеуказание по 15 000 объектам в окружающем объёме примерно в 3. 000. 000 кубических километров.
Первым впечатлением Лисы во время первого посещения мостика было благоговенье перед его масштабами – хотя она считала, что подобная реакция невозможна у тех, кто столько лет провёл в КСК-1. Но многие отсеки крепости Зора к тому времени, как Лиса была направлена на остров Макросс, были уж были переделаны под «человеческий» размер, а фабричный спутник на момент экспроприации его из-под ответственности Рено был в своём первоначальном состоянии: ремонтно-восстановительная станция для гигантов и их боевых машин. А также она на самом деле иногда хотела, чтоб Бритэй выбрал постоянную микронизацию – она переживала за него, с или без чувства юмора – она понимала транспортные затруднения для 15-метровых существ, которые будут на борту КСК-3.
|
|
|
Вынужденно приспосабливаясь к ошеломительным внутренним пространствам, Лиса одновременно столкнулась с таким явлением как «командирское одиночество». Со времён острова Макросс её работа не требовала от неё столько времени и самоотдачи. Она понимала, что Рик под аналогичным давлением, но, по крайней мере, он был в компании хороших друзей. В последнее время она перестала задумываться о будущем, поскольку все её мысли неизбежно приводили к прикидкам по времени, сколько ей ещё придётся потратить на фабричном спутнике. Три года? Пять лет? И каждый раз в одиночестве встречать Рождество. Всё, что она могла сделать «для души» – это выкраивать время для недолгих личных разговоров по телефону с Риком.
Один за другим, «остальные» доктора Ланга вошли в командный «пузырь»: угрюмый и воинственный Гарри Пенн, разработчик экзотических машин и конгениальный главный инженер Симус Бронсон, нелюдимый доктор Р. Берк, капитан РЭК и руководитель отдела исследований и разработок оружия, главный конструктор винтовки «Росомаха» и противотанковых мин «Сторожевой пёс», Явна Парл, низкорослый микронизованный адъютант Бритэя с внешностью гнома – единственный лысый и бородатый Зентрейди из всех, кого видела Лиса, и Теофре Елмикк, постоянно чем-то озлобленный лейтенант Бритэя, который выполнял роль связующего звена между техническими подразделениями Ланга и полноразмерными космонавтами-Зентрейди, занимающимися тонкими монтажно-демонтажными работами на внешних частях боевого корабля и разборкой болтающихся в околоземном пространстве кораблей Зентрейди.
|
|
|
– Аппаратура готова? – спросил Ланг у группы техников, как только все расселись по местам.
– Как всегда, доктор, – ответил один.
Ланг откашлялся.
– Двадцать второе декабря, время двадцать пятнадцать. Предварительное совещание на борту фабричного спутника. – Он начал назвать присутствующих офицеров, но остановился, когда его глаза встретились с Лисой. – Разве генерал Хантер не должен присутствовать?
– Должен, – сказала Лиса. – Но генерал Рейнхардт срочно попросил его содействия в назначении персонала на аргентинскую базу.
– Рейнхардту самому лучше знать, – едко заметил Ланг. – Хантер нужен здесь.
– Возможно, когда Большая Пушка будет отбита… – осторожно предположила Лиса.
– Я так понимаю, что Армия Южного Креста добровольно вызвалась разобраться с ситуацией в Венесуэле, и я не понимаю, почему они ей этого не разрешили. Если личный состав РЭК будет реагировать на каждую диссидентскую выходку, Экспедиция никогда не полетит. – Прежде, чем кто-либо успел высказать свой комментарий, Ланг раздражённо махнул рукой и возобновил свою вводную: – Пятнадцать лет назад, когда мы впервые посмотрели внутрь разбившейся КСК-1, мы приобрели понимание, с чем нам придется столкнуться, если владельцы корабля когда-нибудь появятся с желанием вернуть его. Системы оружия и мёртвые великаны, найденные на борту корабля, изменили наш взгляд на Вселенную и в конечном итоге привели к развитию реконфигурируемых, или трансформируемых, кто как называет, боевых машин, которые получили общее название «ТрансТек». Однако, надо сказать, что предупреждающее послание Зора не содержит ни одного изображения ИБМ или «моторизованного доспеха» Зентрейди, но фокусируется на основных боевых машинах Инвидов, называемых « Гурэб » и « Гэймо ». С учётом поражения Зентрейди, Зор правильно сосредоточил внимание на Инвидах. Но так называемые «Солдаты» и ударные «Когти» только две из нескольких разновидностей, к встрече с которыми должна быть готова Экспедиция.
В течение следующих пяти минут, Ланг ознакомил всех с компьютеризованными таблицами и схемой звёздной системы Вэйливарр, двигаясь от центрального светила системы, Вэйливарр, к окольцованной планете, известной как Фантома, и обитаемой луне Фантомы, известной как Тироль – невзрачной, по большей части покрытой пустынями и застывшими вулканическими потоками.
– Одним из миллиона вопросов, на которых я надеюсь получить ответы, – сказал Ланг, – почему, владея половиной Галактики, Мастера решили остаться на Тироли. Если мы принимаем заявление Экседора о том, что Мастера не вкладывались в облагораживание этого места, то маловероятно, что они считают Тироль своим домом. Вы согласны, Бритэй?
|
|
|
– Не могу сказать, доктор Ланг, – ответил Бритэй с мостика. – Я практически не общался напрямую с Мастерами.
Ланг кивнул:
– Экседор также заявил, что стиль архитектуры Тироли – её столицы, Тирезии – близок к нашей собственной, греко-римского периода, с поправкой на современные керамические и прочие строительные материалы. Среди самых заметных строений – огромная пирамида под названием «Королевский зал». Вы можете подтвердить это, Бритэй?
Бритэй покачал головой:
– Я никогда не был на Тироли.
– Как бы то ни было, – сказал Ланг. – Бритэй, возможно, не был в Тирезии, но он смог предоставить нам пока ещё актуальные данные.
Ланг снова попросил всех обратить внимание на плоскость стола, над поверхностью которого вместе с таблицей основных характеристик начали высвечиваться голограммы: летающая платформа, напоминающая блюдце с рукоятками, на которой стоял стройный воин-робот, роботизированная кошка со стальными клыками и сегментированным хвостом, другие автоматоны – безголовые, с луковицеобразными бронированными корпусами и насекомоподобными конечностями и придатками.
– «Биороид» на «парящей платформе», – комментировал Ланг, кивая на голограммы. – «Адский кот», «Одеон», «Скрим», «Крэнн»… Мы предполагаем, что «Биороиды» были созданы Мастерами на случай организации восстания Зентрейди во главе с Верховным Главнокомандующим Долзой, и для использования клонов в качестве полицейских сил на оккупированных мирах. Остальные – дистанционно управляемое оружие «первой волны» Инвидов, предназначенное провести разведку боем и измотать обороняющуюся сторону. С помощью Бритэя и Экседора разобравшись в некоторых из найденных на борту этого завода документах, мы сможем предоставить спецификации для отдела доктора Пенна и отдела разработки оружия доктора Берка. – Ланг посмотрел на двух мужчин. – Я хочу предупредить вас обоих не рассчитывать на то, что мы сможем запустить завод снова. Просто считайте, что это очень большой ангар. Даже если нам всё же удастся выявить и устранить все причины сбоев, производство будет ограничено только обычными «тактическими» ИБМ. Командирские машины производились в другом месте.
Явна Парл подробно остановился на заявлении Ланга:
– Этот объект специализируется на производстве моделей « Регулт » с протокультурными силовыми установками « Эсбеллибен ». Модель « Глауг », или «командирские ИБМ», как вы их называете, в дефиците, после разрушения Инвидами фабричного спутника «Ройкомми».
– Замечание от генерала Хантера, – Ланг глянул на техника-«секретаря» с записывающей аппаратурой. – Обсудить проект новой линейки боевых тренажёров с участием техники Инвидов и Мастеров в качестве противников. – Он фыркнул: – При условии, что бухгалтерия РОА согласиться финансировать такой проект.
Лиса смотрела в неземные глаза Ланга. Она думала, что может читать его мысли. Что кроется за планируемым полётом к Плутону? Зачем такие тщательные обыски кораблей Зентрейди, разбившихся в непролазных чащах Южных Земель? Зачем операция по извлечению деталей из восьмидесяти шести кораблей бывшего Великого Флота Зентрейди, чьи дрейфующие корпуса отбуксировали к фабричному спутнику? Откуда будет поступать финансирование? И была ли правда в слухах, что некоторые высокопоставленные члены РОА и ОМП заводили речи о безпилотном полёте к Тироли – своего рода просто письме с призывом к миру?
Сразу все дела Лисы в этом сравнении показались лёгкими и пустяковыми. И чем больше она думала об этом, тем большее она чувствовала облегчение – за Рика. Даже если его против воли вписали в подавление восстаний Зентрейди, по крайней мере, он будет делать это из-за стола, а не из кабины «ТрансТека». Пусть строят из себя героев другие незадачливые летуны. И Лиса чувствовала, что ей не в чем себя винить.
В довоенное время каждый уважающий себя житель Буэнос-Айреса составлял планы побега из влажного зноя города до самого конца рождественских праздников. Но теперь все места отдыха – белые песчаные пляжи Пунта-дель-Эсте и Мар-дель-Плата – были похоронены под тоннами обломков из Сан-Пауло и Монтевидео, что были размётаны всеуничтожающими молниями Долзы, а потом прибиты к берегу почти мёртвыми водами Атлантики. Моторные лодки, керамическая черепица, оконные рамы, куски бетона с торчащими обломками арматуры, деревянная мебель и двери, пластиковые изделия, шины, обломки автомобилей и железнодорожных вагонов, куски асфальта, мусор, останки людей, животных и рыб – эта литоральная[41] свалка простиралась на сотни километров к северу и к югу от устья Рио-де-ла-Плата, проходила мимо Буэнос-Айреса, и оскверняла Эстуарий. Рождество-после-Дождя означало совместные страдания в Пласа-де-Майо, терпение удушливой жары и облаков безпощадной пыли.
«Вот только на кого или кому жаловаться? » – спросил себя Макс Стерлинг. Особенно, когда ты понял, как устроен мир: ты поругался с лучшим другом и командиром по поводу политического климата Южных Земель, а взамен физически оказался в их природном климате. Но Макс думал, что понимал, для чего это было сделано. Было много пилотов, которых можно было бы привлечь для контрудара по Большой Пушке. Но Хантер, очевидно, решил этим назначением проверить лояльность Макса. Рик заставлял его выбрать между РОА и теми Зентрейди, которые восстановили в себе агрессивный Императив. А ещё это могло иметь более зловещий смысл: Рик хотел таким способом сказать: или присоединяйся к нам на фабричном спутнике, или считай себя участником каждой операции против «недовольных».
– Не смей думать о себе как об одном из убийц губернатора Леонарда, – наставляла его Мирия на базе «Фоккер», с Даной в руках, которая то и дело предпринимала попытки дёрнуть мать за зелёные волосы. – Ты будешь сражаться с кучей отщепенцев, Макс – нечистотами и среди Людей, и среди Зентрейди. Я бы с гордостью полетела с тобой крыло в крыло, если бы РОА позволили мне.
Её сантименты серьёзно ослабли в нём после семи часов непрерывного полёта в «Черепе-1», бывшем самолёте Рика «ТТ-1С», с нарисованными на килях «весёлыми Роджерами». (Самолёт и должность комэска «Черепов» перешли к нему «по наследству» после повышения Рика). По прибытии на аргентинскую базу все пару часов отдохнули, а затем на автобусе поехали в центр города, тапас [42] где-нибудь на Плаза-де-Майо[43] или на Авенида Нуэве-де-Хулио [44]…
Чудом Дождь Смерти обошёл Буэнос-Айрес, но город заплатил свою цену за эту пощаду. Он стал домом для сотен тысяч беженцев из Чили, Южной Бразилии, Уругвая и Боливии.
Значительная часть нынешнего инопланетного населения города пришла из сотен кораблей, которые упали в Аргентинской Месопотамии и лесистых равнинах Чако, между реками Парана и Уругвай, и сотен, что сейчас торчали, словно небесные стрелы, из продуваемых всеми ветрами пампасов Патагонии. В отличие от Бразилиа или Белу-Оризонти, в Буэнос-Айресе Зентрейди приветствовались – даже та крайняя волна беженцев от военного положения в районах Куяба и Мату-Гросу.
В четыре часа дня, на следующий день после прибытия, Макс вернулся на базу и теперь потягивал лимонад на веранде дома командира базы, ожидая его прихода. База была достаточно далеко от города, около сотни километров к западу от промышленного центр Авельянеда, где обрабатывались всякие продукты животного происхождения, такие, как шкуры и шерсть, перед отправкой на Север. Макс вдали мог разглядеть горы, заросли эвкалиптов и персидской сирени на средней дистанции, и руины старой эстансии на дальнем конце взлётно-посадочной полосы. Он обдумывал детали предстоящей операции, когда на веранду вошёл командир.
– Капитан Стерлинг, – сказал Макс, встав и козырнул. – Докладываю о прибытии.
– Вольно, Стерлинг, – сказал майор, кивком указав Максу обратно на кресло, и протянул руку. – Большая честь встретиться с Вами лично. Я – Рольф Эмерсон.
Макс и Эмерсон пожали друг другу руки. Эмерсон выглядел солидным и полным жизни, в его баритоне присутствовал лёгкий австралийский акцент.
– У нас общие друзья в Монументе, господин майор – Лиса Хейс и Винс и Джин Гранты.
– Как поживает адмирал Хейс? – спросил Эмерсон, наливая себе стакан лимонада.
– Честно говоря, я не видел её уже несколько месяцев. Она никак не может вырваться с фабричного спутника.
– Скверно так загружаться, – сочувственно сказал Эмерсон. Он сел и поднял стакан в тосте: – За будущие лучшие дни, Стерлинг. – Он сделал большой глоток и отставил стакан в сторону. – Ваши впечатления от Буэнос-Айреса? И давай без чинов.
– Очень жарко и многолюдно. Но замечательно увидеть город, уцелевший по большей части.
– Ты не шутишь? – Карие глаза Эмерсона на секунду впились в него. – Жаль, что ты здесь по такому поводу.
Макс постарался скрыть свои чувства:
– О задании…
– Давай оставим это на завтрашний инструктаж. – Когда Макс недоумённо посмотрел на него, Эмерсон добавил: – Есть какие-то опасения?
– Есть немного.
– Понимаю, понимаю, – кивнул Эмерсон. – Но, извини за банальность, война иногда бросает нас в особые обстоятельства, Стерлинг, и ты сам это прекрасно знаешь. Чёрт побери, в Австралии, перед «Посетителем», я воевал с «новоазами», когда они попытались высадиться Мельбурне. Потом, пять лет спустя, я сражался вместе с ними, когда-то же самое попытались сделать «фракционники».
– Ты родился там?
– Да, в Сиднее. Мне было пятнадцать лет, когда остров Макросс стал центром мира. Я и несколько друзей проплыли от самой Новой Зеландии, просто чтобы посмотреть на корабль, но наткнулись на суперавианосец «Кеноша», стоявший в блокаде. Когда мне исполнилось шестнадцать, я поступил на службу в РОА в надежде получить назначение на Макросс, но этого так и не произошло. Вместо этого я был направлен в Сидней и назначен на расчистку бардака, который оставили после себя «фракционники». А ты, Макс? Сколько лет тебе было, когда появилась крепость?
– Десять. Когда я услышал об этом, я подумал, что это реклама какого-то фильма.
Высокая смуглокожая женщина с красивыми, но немного угловатыми чертами лица появилась на веранде, чтобы налить в опустевший кувшин лимонад. Макс вгляделся в неё. Что-то…
– Её зовут Илайн Тинайри, – пояснил Эмерсон, когда женщина удалилась в дом и не могла его слышать. – Мы приехали сюда из Австралии два года назад, когда удовлетворили мой запрос о переводе. – Он замолчал на несколько секунд. – Во время Дождя я потерял жену и нашего единственного ребёнка.
– Мне очень жаль… – сказал Макс. Одна из наиболее употребительных фраз после событий 2012 года. – Где вы познакомились?
– Она была моим водителем и телохранителем в Сиднее, когда мы пытались сгрести в кучу куски, которые Долза соизволил нам оставить. – Эмерсон посмотрел на Макса, а потом сказал: – Валяй, Стерлинг, говори уже, что у тебя на уме.
– Она Зентрейди?..
Эмерсон слегка улыбнулся:
– Догадался, да?
– Я только хотел…
– Я знаю, что ты хотел сказать: что не часто увидишь подобное братание между мужчинами из РОА и женщинами-Зентрейди. За исключением себя самого, конечно. Но ты будешь удивлён, сколько я тебе смогу назвать людей, которые живут с женщинами-Зентрейди как с полноправными супругами.
Макс из скромности не стал спрашивать, но по выражению Эмерсона было ясно, что его буквально распирает от желания поделиться.
– Анатоль Леонард, например, – понизив голос, продолжил Эмерсон. – Самый великий секрет в Бразилиа. Но ты этого от меня не слышал, лады? К тому же я не уверен, что до сих пор оно так есть.
Макс был ошарашен.
– Тогда почему Леонард настолько нетерпим к ним?
– Он сложный человек, Стерлинг. Я бы даже не стал гадать, почему и как. Не больше, чем я смог бы объяснить, как я живу с женщиной, чей народ ответственен за смерть моей семьи. Или то, что ты женат на женщине, против народа которой ты будешь сражаться. – Эмерсон пожал плечами. – Может быть, нам надо просто списать это на непростые времена.
На рассвете, в Бразилиа, в маленькой круглой часовне, которая стояла рядом со старым Паласио-да-Альворадо[45], Анатоль Леонард благодарил Бога за спасение от бомбы пришельцев. Ежедневная утренняя молитва давно стала обыденным ритуалом в жизни Леонарда, но восход Солнца он начал встречать тут месяцем ранее, на следующее утро после покушения.
Старый, как сам город, Альворадо стал резиденцией Леонарда. Административная работа шла в соседнем Паласио-де-Планалто, но Альворадо, на берегу водохранилища Параноа, было местом, где он отдыхал, молился, наказывал и наказывался в ответ.
Он понял, что бомбы были предупреждением о том, как легко может скрыться в мире зло. Он был высокомерен тем ноябрьским утром, считая себя неуязвимым, расслабился и сконцентрировался на священном намерении искоренить миазмы Зла «Посетителя». И Бог устроил так, что вместо него пострадали другие – шофер, сенатор, юный Иосиф Петри, и десятки других Людей, виновных только в обожании его… Бог был мудр, поступив так, зная, что когда надо было покарать Леонарда за что-то, то никто не мог сделать это сильнее, чем сам Леонард.
Но где же его физический мучитель? Исчез. Прячась уже который месяц, исчезла в трущобах города с великим даром, что дал он ей. Ох, как нужно ей было сейчас прикосновения хлыста, которым он научил её владеть, вкус пламени, взмах ножа. «Сатанинская шлюха! » – кричала память о ней. Не было восхитительней пытки оставаться прикованным к кровати, сходя с ума из-за её долгого отсутствия и обещая прощение за всё. Это было предательство чистейшей воды, измена самого высокого порядка, а если и когда он когда-нибудь найдёт её, он научит её новым понятиям боли. Затем, сделав это с ней, он заставит её исчезнуть навсегда. Так же, как он сделал с врачами, которые оказывали ему содействие в оплодотворении её. Так же он сделает с Максом Стерлингом и Мирией Парино, но перед этим очистит их от скверны и гордыни так, что они даже представить себе не могут. Но до тех пор, пока его мстительные фантазии не смогут реализоваться, он может только просить у Бога прощения и обещать расширить свой крестовый поход против богопротивных Зентрейди.
Он начал свою епитимью, но как только он начал пятое повторение «Молитвы Господней», он услышал обращающийся к нему шёпот Иосифа Петри с задней части часовни.
– Здесь сенатор Моран, срочно хочет Вас видеть.
Вместо того, чтоб взглянуть на часы, Леонард оценил положение светового пятна, падающего сквозь «розу»-окно часовни.
– В такое время?
– Вместе с ним ещё кто-то.
– Я знаю этого «кого-то»?
– Сенатор, кажется, в этом уверен.
Леонард приказал своему помощнику проводить Морана и его гостя в обеденную залу дворца, затем возобновил молитвы, перемежая их с поклонами бритой головы и быстрыми ударами пальцев в грудь. Когда он появился в обеденном зале сорок минут спустя, он был одет в шерстяную форму и блестящие чёрные ботфорты.
Патти Моран встал, чтобы поздороваться с ним, опираясь на трость, которая стала его постоянным спутником после покушения. Беловолосый человек с полумаской на лице остался сидеть на парчовом стуле. Леонард не нуждался в его представлении.
– Томас Эдвардс, – протянул он, искренне удивлённый, обнаружив его живым спустя 3 года. – Последнее, что я слышал, как ты был на базе «Аляска», когда там была уничтожена «Большая Пушка».
– Вы всё правильно слышали, – подтвердил Эдвардс категорически.
Леонард был на мгновение растерялся:
– Но я думал, что Лиса Хейс была единственной, кто выбралась оттуда живой.
– Тогда я думаю, Вы слышали не всё правильно, – осклабился Эдвардс.
Леонард не стал уточнять, поскольку знал, что Эдвардс соврёт в любом случае. Ещё во время Всеобщей Гражданской у Эдвардса сложилась соответствующая репутация: наёмник «новоазов», «посредник» для Всемирного Объединительного Альянса, стукач Рассо и Хейса в Штабе обороны Земли…
– Что привело вас в Бразилиа, господин Эдвардс? – спросил, наконец, Леонард.
Моран обменялся удивлёнными взглядами с Эдвардсом.
– Томас хочет сделать тебе подарок на Рождество, Анатоль.
Леонард испытывающим взглядом всмотрелся в Эдвардса, и рассмеялся:
– Представьте моё смущение – я, должно быть, пропустил Ваше имя в своём списке приобретений.
Эдвардс поддержал шутку, смеясь неповреждённой стороной рта
– Ну что ж, – сказал он. – Я вручу Вам Ваш подарок, и возьму расписку в получении.
Леонард убрал улыбку.
– Я так полагаю, не за просто так.
Опять Моран и Эдвардс переглянулись.
– Я упоминал, – спросил сенатор, – что Томас представляет ОМП и имеет прямой доступ к самой свежей развединформации о «недовольных» Зентрейди? И очень тесно работает с Нилом Обстатом и Дмитрием Мотоковым, которые лично докладывают РОА обо всех событиях?
Начиная уставать от игры, Леонард кивнул, потом нахмурился.
– Допустим, мне стало интересно, Патти.
Моран начал говорить, но Эдвардс перебил его:
– Всё, что я хочу на Рождество – это гарантия высокой должности в Армии Южного Креста. Не сейчас и, может быть, не на долгие годы, но всё же.
Леонард уставился на него с изумлённым недоверием:
– Ты хочешь быть генералом в моей армии? В обмен на что?
Эдвардс выдержал буравящий Леонарда.
– Немного разведданных о том, что происходит под задницами «вашей» армии и армии РОА. – Он на секунду замолчал, и продолжил многозначительно: – Единственная загвоздка, что нужно далеко слетать, чтоб получить от этого максимальный эффект.
|
|
|
