Мальтус и «Опыт о народонаселении»

Адам Смит открывает собою так называемую классическую школу политической экономии, к которой принадлежат, кроме него, Мальтус, Рикардо, Милль и некоторые другие.

Нам предстоит познакомиться теперь с идеями Мальтуса. Прежде всего скажу несколько слов о его биографии. Мальтус родился в дворянской семье в 1766 году, в родовом имении Рукери в Суррейском графстве. Он был вторым сыном в семье и, согласно английскому обычаю, был предназначен с детства к духовному званию.

После высшего образования, полученного им в коллегии Иисуса в Кембридже в 1789 году, он возвратился в родное имение и сделался приходским священником в соседнем приходе Альбюри. В то же время он предавался занятиям наукой. Отец его всецело был захвачен идеями и настроениями того времени, в котором очень большую роль играл Руссо и его идеи о естественном состоянии и естественной свободе человека. С другой стороны, год, в который Мальтус вступил в выполнение обязанностей приходского священника, был годом начинавшейся французской революции, которая сначала возбудила горячий энтузиазм и симпатии современников, а затем своими кровавыми ужасами оттолкнула многих. В семье Мальтуса между отцом и сыном велись горячие споры на эту тему, причем в качестве редкого исключения, Мальтус–сын оказался консервативнее своего отца. Сын был представителем скептического и пессимистического направления в области социальных вопросов. Под влиянием этого настроения он остановился над выяснением вопроса о роли народонаселения и в своем тихом уединении предался первым размышлениям на эту тему. В это время вышел памфлет одного из английских представителей французского социального оптимизма, именно Годвина, который развивал ту мысль, что бедность обязана своим существованием исключительно социальному неустройству и что достаточно произвести социальную реформу распределения, чтобы бедность была уничтожена. Полемизируя с Годвином, Мальтус и составил впервые знаменитый «Опыт о народонаселении»[342], который дал ему мировое имя. Впервые сочинение это издано было в 1798 году без обозначения имени автора. Это произведение представляло собой скорее полемический памфлет, чем научное произведение, в котором со всею резкостью, радикализмом и полемическим задором была противопоставлена точка зрения самого Мальтуса тем социальным оптимистам, которые, подобно Годвину, видели разрешение всех вопросов в реформе распределения. Мальтус указывал здесь со всей энергией на естественные, неустранимые и в значительной степени от воли человека независящие причины бедности — на рост народонаселения. В этом первом издании было много резкости и жестоких слов, сказанных в увлечении доктриной, которые он потом сам выбросил при дальнейшей переработке своего труда. Здесь значилось и то место, которое потом цитировалось во всех учебниках политической экономии и которое действительно звучит жестоко: «Человек, появившийся на свет, уже занятый другими людьми, если он не получил от родителей средств для существования, на которые он вправе рассчитывать, и если общество не нуждается в его труде, не имеет никакого права требовать для себя какого–нибудь пропитания, ибо он совершенно лишний на этом свете…».

«На великом торжестве природы для него нет прибора. Природа приказывает ему удалиться, и, если он не может прибегнуть к состраданию кого–либо из пирующих, она сама принимает меры к тому, чтобы ее приказание было приведено в исполнение. Если же пирующие стеснят себя и уступят ему место за столом, тотчас же появятся новые, непрошеные гости и потребуют для себя той же милости, ибо весть о том, что за столом хватает яств для вновь пришедших, тотчас распространится повсюду. Порядок и гармония торжества будут вскоре нарушены, изобилие, царившее прежде, сменится недостатком, и счастье пирующих омрачится зрелищем появившейся всюду нищеты и тягостными воплями новых пришельцев, не нашедших для себя пропитания, на которое им дали основание рассчитывать. Тогда, только слишком поздно, пирующие поймут, что они совершили ошибку, нарушив строгие правила, установленные великою распорядительницею пиршества относительно непрошеных гостей, тогда только они догадаются, что природа, заботясь о том, чтобы приглашенные были достаточно накормлены, и зная, что у нее нет яств для неограниченного числа гостей, из разумного человеколюбия устраняла вновь пришедших, когда все места за столом были уже заняты».

Произведение это, как бы на него ни смотреть, в то время при внешних обстоятельствах было делом большого научного и идейного мужества, потому что Мальтус решился сказать нечто такое, что, как он и сам хорошо понимал, способно было вызвать против него общее негодование, вражду и ряд недоразумений; и действительно эти чувства и были вызваны трудом Мальтуса. С одной стороны, ему пришлось получать похвалы с такой стороны, с какой похвалы эти являлись хуже всякой хулы; с другой стороны, Годвин и целый ряд других лиц, начиная с его отца, делали ему резкие возражения и укоры.

Ввиду этого Мальтус решил проверить свои научные взгляды и в течение нескольких лет путешествовал по разным странам, в том числе был и в России, собирая материал, стараясь выяснить на основании собираемого в европейских странах материала проблему своего «Опыта». Через пять лет, в 1803 году, появляется второе издание «Опыта о народонаселении», настолько расширенное и дополненное, что его можно рассматривать как новое сочинение.

Вскоре после второго издания «Опыта о народонаселении» Мальтус был приглашен в 1805 году профессором политической экономии в коллегию Ост–Индской компании, в Гейльбери близ Гертфорда, где он в то же время исполнял обязанности священнослужителя. В течение 30 лет службы в коллегии Мальтус вел тихую и скромную жизнь ученого. За это время написан им ряд мелких памфлетов и более серьезный труд по вопросам политической экономии, в частности, по вопросу о хлебной торговле и о земельной ренте, где, как известно, Мальтус является предшественником Рикардо. Он издал, кроме того, сочинение общего характера под заглавием «Основания политической экономии и их применение к практике». Здесь самые интересные главы касаются теории рынков. Затем он написал еще целый ряд других статей. Нужно сказать, что, хотя все эти сочинения обнаруживают недюжинный ум и вообще свидетельствуют о его способностях выдающегося экономиста, эти сочинения почти забыты, и имя Мальтуса в истории политической экономии вписано как имя автора «Опыта о народонаселении». В 1834 году Мальтус скоропостижно скончался на 69–м году своей жизни. Жизнь его имела характер уединенного кабинетного ученого, сторонившегося большой дороги в политической деятельности и общественной жизни. Те, которые знали Мальтуса лично, свидетельствуют о выдающихся качествах его характера, о его кротости, незлобивости, мягкости, доверчивости, искренности — одним словом, его личность рисуется самыми привлекательными чертами, так что, каковы бы ни были его научные заблуждения, эта единодушная характеристика лиц, близко знавших Мальтуса, доказывает, что он был совершенно искренен, когда говорил о себе: «Практическая цель, которую я имел в виду при написании этого сочинения, какие бы ошибки ни были мною сделаны, состояла в улучшении положения и в увеличении счастья низших классов общества».

Имя Мальтуса и прославлено, и обесславлено в широких кругах его «Опытом о народонаселении». Бывают известные мысли, известные положения, которые необходимо высказать, которые должны быть высказаны, но тот, кто их высказывает и берет на себя эту нелегкую задачу, неизбежно навлекает на себя сознательно или несознательно непопулярность, вражду, и не только при жизни, но и в истории; и это случилось с Мальтусом. Каков бы он ни был, таким ли, как рисуют его современники, или «лживым лицемерным попом», как его ругает Маркс, во всяком случае, он поплатился своей репутацией, и ему пришлось пожертвовать своей популярностью за свои идеи; и в исторических перспективах, на известном расстоянии, нужно видеть в этом скорее подвиг научного мужества и самоотречения, нежели какой–либо недостаток ума или характера. Те сведения, которые мы имеем о его характере и складе ума, показывают, что в своих научных исследованиях он не руководствовался, как ему часто приписывают, какими–либо низменными классовыми интересами. Ни его биография, ни его политическая деятельность (он принадлежал к партии вигов) не дают основания утверждать, что Мальтус был тенденциозен в своих научных убеждениях; поэтому и произведение Мальтуса заслуживает и требует к себе, прежде всего, непредубежденного и беспристрастного отношения, именно потому сугубо требует, что трудно относиться спокойно и беспристрастно к обсуждению такой теории, которая ставит вопрос относительно общего социального устроения человечества.

Вопрос, который поставлен в «Опыте о народонаселении», самим автором сформулирован так: «Тому, кто захочет предусмотреть, каков будет дальнейший прогресс общества, естественно предстоит исследовать два вопроса: 1) какие причины задерживали до сих пор развитие человечества или возрастание его благосостояния? 2) какова вероятность устранить вполне или отчасти эти причины, препятствующие развитию человечества? » Другими словами, это — тот самый вопрос, который Мальтус обсуждал в спорах со своим отцом, в полемике с Годвином и всеми своими современниками. «Задача настоящей книги, — продолжает Мальтус, — заключается преимущественно в исследовании последствий великого и тесно связанного с человеческою природою закона, действовавшего неизменно со времени происхождения общества, но, несмотря на это, мало обращавшего на себя внимание тех людей, которые занимались вопросами, имевшими ближайшее отношение к этому закону. В сущности, многие признавали и подтверждали факты, в которых проявляется действие этого закона, но никто не замечал естественной и необходимой связи между самим законом и некоторыми важнейшими его последствиями, несмотря на то, что в числе этих последствий должны были бы обратить на себя внимание такие явления, как пороки, несчастия и то весьма неравномерное распределение благ природы, исправление которого всегда составляло задачу людей доброжелательных и просвещенных. Закон этот состоит в проявляющемся во всех живых существах постоянном стремлении размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи. По наблюдениям доктора Франклина, единственной границей воспроизводительной способности растений и животных является лишь то обстоятельство, что, размножаясь, они взаимно лишают себя средств к существованию. Если бы, — говорит он, — поверхность земли лишилась всех своих растений, то одной породы, например, укропа, было бы достаточно, чтобы покрыть ею землю; если бы земля не была населена, то одной нации, английской, например, достаточно было бы, чтобы заселить ее в течение нескольких веков. Следовательно, способность человеческого рода к размножению практически безгранична, и если она чем–либо ограничивается, то только той обстановкой, в которой она осуществляется».

Обращаясь к имевшимся в его время весьма скудным статистическим данным (не нужно забывать, что статистика о народонаселении относится главным образом в XIX веку) и наблюдая движение населения в Соединенных Штатах, Мальтус считает возможным установить период удвоения населения в 25 лет. Это слишком короткий период, таких периодов теперь не существует, но, тем не менее, «из песни слова не выкинешь», и факт тот, что Мальтус, по имевшимся в его время статистическим данным, устанавливает этот период удвоения именно в 25 лет: «Итак, мы можем признать несомненным положение, что если при возрастании население не задерживается какими–либо препятствиями, то это население удваивается через каждые 25 лет и, следовательно, возрастает в каждый последующий 25летний период в геометрической прогрессии».

Гораздо труднее определить, в какой степени могут возрастать произведения земли и произведения человеческого труда, удовлетворяющие человеческим потребностям. Он высказывает вообще сомнение относительно того, чтобы производительность земли стран старых могла поспевать за этим приростом населения. «Правда, на земном шаре в настоящее время имеется еще много необработанных и почти незаселенных земель; но можно оспаривать наше право на истребление рассеянных по ним племен или на принуждение их к заселению отдаленнейших частей своих земель, недостаточных для их прокормления. Если бы мы хотели обучить эти племена лучшим приемам труда для того, чтобы повысить производительность, потребовалось бы слишком много времени». Как видите, Мальтус считает невозможным, недопустимым тот способ обращения с первобытными племенами, который положен в основу европейской колонизации и благодаря которому быстро вымирает краснокожее население Соединенных Штатов для того, чтобы там могли водвориться американские фермеры. Подобным же образом вымирают и другие племена при соприкосновении с европейской культурой. Такой способ распространения европейской цивилизации Мальтус считает недопустимым. Исходя из современного состояния заселенных земель, Мальтус полагал, что средства существования при наиболее благоприятных условиях применения человеческого труда никогда не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии. Неизбежный вывод, вытекающий из сравнения приведенных выше двух законов возрастания, поистине поразителен. Допустим, что население Великобритании равняется 11 миллионам и что современная производительность ее почвы совершенно достаточна для прокормления этого населения. Через 25 лет население достигнет 22 миллионов, а продовольствие, также удвоившись, по–прежнему способно будет прокормить население. В конце второго 25–летия население возрастет до 44 миллионов, а средств существования хватит лишь для 33 миллионов. В конце следующего 25–летнего периода из 88 миллионов уже только половина найдет себе средства существования. В конце столетия население достигнет 176 миллионов, средств же существования хватит лишь на 55 миллионов — следовательно, остальные 121 миллионов должны будут умереть с голоду. Это сопоставление арифметической и геометрической прогрессий служит для Мальтуса наглядным способом показать несоответствие между темпом роста населения и ростом средств существования. Эта прогрессия принадлежит к числу наименее основательных суждений Мальтуса, и ее не защищают в настоящее время наибольшие сторонники Мальтуса. Наш соотечественник, критик и антагонист Мальтуса, Чернышевский потратил очень много труда и остроумия для разбора этой прогрессии и доказательства, что даже с точки зрения самого Мальтуса, эта прогрессия не так страшна, как кажется. Нужно сказать, что у Мальтуса это лишь способ иллюстрировать его мысль и вместе попытка точно определить, как выражается несоответствие между ростом населения и ростом средств существования. Но эта прогрессия, даже и в изложении самого Мальтуса, занимала довольно нейтральное место, для него важно было лишь установить несоответствие между движением народонаселения и средствами существования. Закон о народонаселении Мальтус считает как бы физическим законом, который поддерживается в случаи нарушения насильственными препятствиями. Мальтус различает препятствия двоякого рода: препятствия предупредительные и препятствия разрушительные. «Препятствия предупредительные, — говорит он, — это способность человека предвидеть и оценивать отдаленные последствия». Благодаря этой способности человек может воздерживаться от размножения в том случае, если он находит несоответствующим свое имущественное положение. Воздержание от ранних браков является, по мнению Мальтуса, наименьшим злом, вытекающим из закона о народонаселении. «Воздержание, — говорит он, — налагаемое на наши наиболее сильные влечения, без сомнения вызывает временное тягостное чувство. Но это зло, очевидно, весьма ничтожно, сравнительно с другими препятствиями, останавливающими возрастание населения. Воздержание является таким же лишением, как и множество других, налагаемых на нас нравственным чувством. Когда воздержание сопровождается пороками, проистекающее от этого зло поражает всякого наблюдателя. Извращение нравов, доведенное до такой степени, что оно препятствует рождению детей, унижает человеческую природу и оскорбляет ее достоинство, оно производит такое действие на мужчину и еще более извращает характер женщины, искажая самые привлекательные свойства ее природы. К этому необходимо прибавить, что из всех несчастных созданий, быть может, ни одно не подвергается таким бедствиям и не впадает в такую крайнюю нищету, как те несчастные жертвы проституции, которыми изобилуют большие города».

Что касается разрушительных препятствий, то они по своей природе весьма разнообразны. «К ним откосятся все причины, стремящиеся каким бы то ни было образом, при помощи порока или несчастья, сократить естественную продолжительность человеческой жизни. Поэтому к категории этих препятствий необходимо отнести вредные для здоровья занятия, тяжкий, чрезмерный или подвергавшийся влиянию непогоды труд, крайнюю бедность, дурное питание детей, нездоровые жизненные условия больших городов, всякого рода излишества, болезни, эпидемии, войну, чуму, голод. Исследуя препятствия к размножению населения, разделенные мною на две общих группы под именем предупредительных и разрушительных, не трудно заметить, что они могут быть сведены к следующим трем видам: нравственному обузданию, пороку и страданиям». В результате действия этих препятствий получается известная закономерность движения населения соответственно средствам существования. Эту закономерность Мальтус выразил в форме трех положений или законов. Первый закон такой: «1) Количество народонаселения неизбежно ограничивается средствами существования. 2) Народонаселение неизменно возрастает всюду, где возрастают средства существования, если только это не будет остановлено явными и могущественными препятствиями. 3) Эти особые препятствия точно так же, как и все те, которые, останавливая силу размножения, возвращают население к уровню средств существования, могут быть сведены к следующим трем видам: нравственному обузданию, пороку и несчастию».

Исходя из этого понимания закона о народонаселении и его значения, Мальтус рассматривает систему естественного равенства и социальную реформу, полемизируя с современниками, а также развивает целый ряд вопросов политической экономии, например, вопрос о заработной плате и ее уровне, вопрос о налогах для бедных и законодательстве о бедных и др. В особенности широкую известность получило отношение Мальтуса к законодательству о бедных. Мальтус относился к этому законодательству с нескрываемой враждебностью, с принципиальным отрицанием. Не нужно забывать, каково было это законодательство. С одной стороны, оно не достигало своей цели, именно не помогало и не могло помогать действительно нуждающимся, а с другой стороны, оно развращало население, насильственно заставляя трудящийся народ прибегать к приходской помощи в виде так называемых доплат. Так что, как бы мы ни смотрели на общий вопрос законодательства о бедных, это законодательство не может вызывать никакого сочувствия даже со стороны лиц, горячо приверженных интересам трудящихся, и Мальтус в своей критике вполне отчетливо высказывает свои мотивы, по которым он так отрицательно к ним относится. Но, помимо этой специальной причины, Мальтус видел в этом законодательстве как бы косвенное или прямое поощрение размножению населения. Законы о бедных поощряют размножение населения, «1) нисколько не увеличивая количества продуктов потребления. Рассчитывая на вспомоществование своего прихода, бедный человек может в Англии жениться, совсем не имея средств для прокормления семьи, а это неизбежно влечет за собой значительное возрастание населения, а следовательно, постоянное раздробление продуктов потребления на меньшие доли. Вследствие этого на вознаграждение за труд людей, не получающих пособия, приходится покупать все меньшее и меньшее количество пищи и в конечном результате число лиц, поступающих на попечение приходов, должно постоянно возрастать. 2) Количество продовольствия, потребляемого в приходских рабочих домах призреваемыми, которых нельзя считать полезными членами общества, настолько же уменьшает долю рабочих, т. е. людей, наиболее полезных для страны». Закон о бедных был отменен в Англии в 1834 году, несомненно, под влиянием идей Мальтуса, но отменен был без той постепенности, которую считал необходимою Мальтус, и в этом смысле отмена эта совершенно не соответствует его идеям. «Главная и постоянная причина бедности мало или вовсе не зависит от образа правления или от неравномерного распределения имущества; не во власти богатых доставить бедным работу и пропитание; поэтому бедные, по самой сущности вещей, не имеют права требовать от них того и другого». Исходя из такого понимания реальных соотношений вещей, Мальтус вообще отрицает право бедных содержаться на общественный счет. «Люди, делающие мне возражение, должны доказать, что обе установленные мною прогрессии, или различные степени возрастания населения и средств существования, ошибочны, ибо, если они справедливы, то вывод, на который они нападают, неоспорим. Если признать обе прогрессии правильными, то из них вытекает, что если каждый вступит в брак, когда ему вздумается, то человеческого труда не хватит для прокормления всех рождающихся. А из этого, в свою очередь, неминуемо вытекает, что право на прокормление не может принадлежать всем людям. Допустим на время, что в какой–либо стране поземельная собственность распределена поровну между всеми жителями. Если при этом условии одна половина населения, побуждаемая благоразумием, станет избегать в своей среде размножения, превышающего доставляемые землей средства существования, то она постоянно будет пользоваться тем же довольством, которым пользовалась при начале раздела. Если, наоборот, другая половина населения усвоит привычку вступать в брак тотчас по выходе из юношеского возраста, когда возникают и сильнее всего действуют страсти, то очевидно, что эта половина населения впадет в самую безысходную нищету. Спрашивается: на каком законном или справедливом основании может эта половина установить свое право рассчитывать на малейшую часть принадлежащей другой половине населения собственности, которая была приобретена благоразумным воздержанием? Испытываемая этими безрассудными людьми нужда есть следствие их собственного легкомыслия и невежества. Самый путь, который привел их к нужде, показывает, что если признать их притязания и сложить с них часть заслуженных ими бедствий, то вскоре все общество будет вовлечено в такую же погибель. Добровольные и случайные вспомоществования со стороны богатых людей не мешают бедным пользоваться суровыми уроками природы, когда такая помощь дается с разбором. Что же касается права, то защищать его не представляется возможным до тех пор, пока не будет доказано, что размножение населения в Америке представляет сверхъестественное явление, не зависящее от легкости, с которой можно добыть в ней средства существования».

В заключительных строках своего сочинения Мальтус допускает, что он слишком резко поставил вопрос и впал в некоторое преувеличение. «Весьма возможно, — говорит он, — что, найдя лук слишком согнутым в одну сторону, я чрезмерно перегнул его в другую из желания выпрямить его. Но я всегда готов исключить из моего сочинения все то, что, по мнению сведущих ценителей, противоречит моей цели или мешает распространению истины. Из уважения к этим лицам я уже исключил некоторый места, наиболее дававшие повод к возражениям; такие исправления в особенности коснулись настоящего издания. Я льщу себя надеждой, что эти изменения улучшили мое сочинение, не изменив его основания. Но до этих изменений, как и после них, я полагаю, всякий беспристрастный читатель должен признать, что, несмотря на возможные ошибки, практическая цель, которую преследовал автор этого сочинения, состояла в улучшении участи и увеличении счастья низших классов общества». Так сам Мальтус определяет свою задачу.

Учение Мальтуса не стоит одиноко в истории политической экономии. Несомненно, он имеет целый ряд предшественников. Вопрос о народонаселении вовсе не есть такой маленький вопрос, чтобы можно было допустить, что он останется незамеченным. Можно назвать целый ряд писателей, предшественников Мальтуса, которых отчасти сам Мальтус называет и цитирует (так что, во всяком случае, Мальтус не заслуживает названия плагиатора, каким его честит Маркс[343]), отчасти и неизвестных ему, относящихся к XV и XVIII векам, действовавших в Италии, Германии, Англии и других европейских странах. К XVI веку относится итальянский писатель Ботеро, к XVIII веку — Дженовези, предполагавший геометрическую прогрессию размножения населения. В XVI в. в Англии предшественником Мальтуса является Ралей, в XVII в. — Гэль, в XVIII веке — Франклин, Артур Юнг, в Германии — Мозер. До известной степени предшественниками его являются и физиократы. Первый закон Мальтуса, что население ограничено средствами существования, составляло основное положение популярионистического учения физиократов. Таким образом, Мальтусу здесь и не принадлежит пальма первенства, на что он и сам не заявляет притязаний; но ему принадлежит заслуга и миссия поставить вопрос так остро, что после этого нельзя его ни забыть, ни снять. В этом смысле можно сказать даже, что если в настоящее время от собственного здания Мальтусова учения и не осталось камня на камне (а я думаю, что это так и есть), то вопрос, поставленный Мальтусом, остается. В настоящее время странно и бесполезно при свете современной статистики довольствоваться выводами Мальтуса. Теперь позволительно ставить вопрос о народонаселении гораздо яснее и точнее, и спорить с Мальтусом относительно его прогрессий и недостойно, и неинтересно. Затем при настоящем уровне исторической науки бесполезно и неинтересно спорить с Мальтусом относительно его исторических глав, его исторических обобщений. Мы знаем гораздо больше, чем он, благодаря успехам исторической науки в XIX веке, и можем поставить этот вопрос гораздо сложнее. Но результатом работы Мальтуса является, во всяком случае, то, что он приковал внимание к этому вопросу, с одной стороны, а с другой — заронил сомнение и, мне кажется, раз навсегда исключил возможность наивного и благодушного оптимизма в социальном мышлении, которое было свойственно его отцу и Годвину. Он, во всяком случае, этих социальных реформаторов, которые строили будущее, исходя из социального переустройства, заставил задуматься, нет ли, в самом деле, причин, которые не зависят от человеческой воли и которые могут осложнить всякую социальную реформу. В учении Мальтуса можно различать две стороны. Одна — это чисто экономическое учение о значении народонаселения и о возможности случаев несоответствия между населением и средствами существования; другая — это социальное учение, именно учение о том, что бедность происходит исключительно или главным образом от чрезвычайного размножения, а потому средства борьбы с бедностью сводятся к средствам борьбы с этим чрезвычайным размножением. Мальтус «перегнул лук», как он сам говорит о себе, в этой второй части своего учения, в социальной. Здесь нельзя отрицать односторонности и увлечения доктриной, хоть и нельзя не привести целого ряда исторических указаний, которые несколько объясняют односторонность Мальтуса.

Англия в это время переживала исключительную эпоху. С одной стороны, промышленная революция поставила страну на совершенно новые рельсы, с другой стороны, хозяйственное потрясение предыдущей эпохи, пролетаризация сельского населения произвели такой прирост населения, главным образом среди пауперов, какого Англия не видала ни раньше, ни позже. Вся страна страдала несомненно и неоспоримо общим перенаселением, т. е. существующие отрасли народного труда не в состоянии были поглотить все освободившиеся рабочие руки просто вследствие недостаточного развития промышленности, что вместе с целым рядом других фактов отмечалось и во всех парламентских отчетах того времени. Односторонность социального учения Мальтуса определяется, кроме того, еще и полемикой с Годвином, который был односторонен в противоположном направлении, и, полемизируя с ним, Мальтус оказался односторонен и в своем направлении. Односторонность эта предопределила и судьбы идей Мальтуса в дальнейшем развитии политической экономии. Естественно ожидать, что отношение к идеям Мальтуса в значительной степени определится общим социальным мировоззрением того или другого писателя. Мальтус и при своей жизни и впоследствии имел одинаково и горячих сторонников, и противников, причем число сторонников было, пожалуй, больше, нежели противников. Из экономистов Англии ближайшим по времени горячим сторонником его является Семнер, затем Торнтон, автор работы о труде и затем оба Милля, как отец, так и сын (как Джемс Милль, так и Джон Стюарт Милль). Последний считает теорию Мальтуса совершенно неоспоримой. «Способность к размножению, — говорит он, — свойственная всей органической жизни, может считаться беспредельной. Человеческий род не составляет в этом отношении исключения. Способность его к размножению безгранична, и его действительное размножение пошло бы чрезвычайно быстро, если бы эта способность могла проявляться с наиболее возможной для него силой». «Опыт доказывает, — рассуждает далее Милль, — что большинство людей сами по себе никогда не задаются вопросами нравственности, не разбирают своих поступков с точки зрения справедливого и несправедливого, если им не повторять об этом возможно чаще; но кто же говорит людям, пока они остаются в пределах брачных отношений, что у них есть обязанности в той области, о которой мы говорим теперь? Подвергнется ли хоть малейшему осуждению и, напротив, не встретит ли даже доброжелательное отношение и участие тот, кто невоздержанностью в этом отношении причинит столь значительное зло себе и своими близким? К человеку, не воздержанному в употреблении напитков, отнесутся с порицанием и презрением все, кто требует от других нравственной жизни; когда же дело идет о благотворительности — наоборот; большая семья и невозможность прокормить ее является самым главным основанием для того, чтобы оказать такому человеку помощь. Нечего удивляться тому, что замалчиванье этой важной области обязанностей человека, заставляя забывать факты, вполне естественные, имеет своим последствием отсутствие у людей сознания своих нравственных обязанностей». Такое же благоприятное отношение к себе встречает учение Мальтуса и в современной английской политической экономии. По крайней мере, очень видные современные экономисты, как, например, Маршалл и другие, относятся к учению Мальтуса о народонаселении с нескрываемым сочувствием. Подобным же образом и в Германии представители академической политической экономии большею частью относятся к учению Мальтуса весьма серьезно и с большим признанием его заслуг.

Разумеется, учение Мальтуса в настоящее время целиком, с прогрессиями и со всеми подробностями, никто не берет, но основной факт возможности несоответствия населения со средствами существования и общие экономические проблемы народонаселения не только не оспариваются, но и устанавливаются все более решительно.

Можно назвать целый ряд экономистов нашего времени, рассматривавших в этом смысле проблему народонаселения, как Лоренц фон Штейн, Густав Рюмелин, статистик Конрад, проф. Филиппович, Эльстер и многие другие, считающих, что хотя Мальтус в подробностях и заблуждался, но в основе прав. Но немало и противников. Противники эти, наиболее резкие и наиболее решительные, встречаются, прежде всего, в лагере социалистов. Это понятно, потому что и самое произведение Мальтуса было вызвано полемикой с идеями характера, если не вполне социалистического, то, во всяком случае, приближающегося к социализму, и утверждение Мальтуса о том, что население может превысить средства существования, действительно является весьма серьезным и способным зародить весьма серьезное сомнение в социалистическом представлении о том, что можно найти гармонический общественный строй. Весь кодекс социализма, учение о будущем обществе, будущем государстве, исходит из представления о том, что в реформе производства и реформе распределения можно найти такое экономическое равновесие, при котором не будет чувствоваться бедность, относительная или абсолютная — все равно. Подразумевается, что эта гармония как бы естественно предустановлена, что достаточно устранить препятствия к ней в виде существующей социальной системы, и она установится сама собой. Естественно, утверждение, что такая гармония невозможна по законам природы, сделало социалистов непримиримыми врагами Мальтуса. Принимая во внимание тревоги Мальтуса, нужно искать такого состояния общества, при котором не только вопрос о производстве и распределении разрешен удовлетворительно, но и вопрос о соотношении между народонаселением и средствами существования тоже получает удовлетворительное разрешение. Следовательно, или нужно показать, как он может быть разрешен удовлетворительно, или же отвергнуть и самый вопрос. Этим последним путем и идут социалистические критики Мальтуса, каждый по–своему. Французский социалист Фурье, выработавший фантастическую систему преобразования общества посредством хозяйственных групп, так называемых фаланг и общественных хозяйственных учреждений, так называемых фаланстер, расправляется с Мальтусом легко при помощи нескольких выводов фантастического характера. Он считает, что слишком быстрый прирост населения будет парализоваться четырьмя причинами: 1) здоровьем женщин, 2) гастрософическим режимом (t. VI, 337, 1845 г. ), 3) фанерогамными нравами и 4) всесторонними телесными упражнениями.

Что касается другого французского социалиста или скорей анархиста, Прудона, то он тоже считает, что когда будет осуществлена общественная реформа по его плану, то вопрос о народонаселении разрешится сам собой. Он говорит, что «целомудрие — спутник труда, изнеженность — принадлежность праздности. Люди умственного труда, энергические мыслители, все эти великие труженики мало способны предаваться любви… Поэтому, если, в силу закона необходимости, мы будем более отдаваться труду, нежели отдавались ему наши предки, то с такою же необходимостью мы все менее будем предаваться наслаждениям любви».

Гораздо более интересны критические замечания о Мальтусе, принадлежащие Марксу. Маркс подходит к самому корню вопроса о народонаселении и возражает Мальтусу, становясь на историческую точку зрения. По мнению Маркса, Мальтус сформулировал абстрактный закон о народонаселении, т. е. такой закон, который существует лишь для животных и растений, но он не приложим к истории человечества. Для истории человечества нужно формулировать исторический закон движения народонаселения, а каждая историческая эпоха имеет свой особый закон о народонаселении. Обращаясь, в частности, к капиталистической эпохе, в противоположность Мальтусу, Маркс составляет свою теорию относительно перенаселения.

Прежде чем обратиться к этой теории, нужно сказать, что в общем Маркс совершенно прав: существует лишь исторический закон народонаселения, т. е. что формулировать отношения между населением и средствам существования в общих и абстрактных чертах невозможно. Я думаю, что в этом согласился бы с ним и Мальтус, несмотря на то, что во многих своих выражениях он подавал повод к этому обвинению в абстрактности. Конечно, в различных исторических обстоятельствах возможно различное движение населения, но, исходя из своего совершенно справедливого замечания, Маркс идет гораздо дальше, чем позволяют ему его собственные предпосылки и, в конце концов, этим справедливым замечанием устраняет общий вопрос для всей эпохи некапиталистической, в частности, для социалистической.