Общепринятое представление о человеке

Данные, которые описываются в этой главе, противоречат общепринятому естественнонаучному представлению о челове­ке. Многие, возможно большинство образованных людей Запа­да, как известно, представляют себе сознание человека только как вторичный феномен, в некотором роде побочный продукт материальных процессов, которые происходят в нервной систе­ме и в остальном теле («мозг выделяет мысли, как почки мо­чу»). На научном языке эту точку зрения называют эпифеноменолизмом. Внутреннее состояние, в котором сознание человека частично или полностью освобождается от тела, невообразимо для этого подхода.

Над этим общепринятым представлением, как правило, осо­бенно не задумываются ни дилетанты, ни ученые. Шведский психиатр Нильс-Олоф Якобсон указал в своей книге «Жизнь после смерти?» (Nils-Olof Jacobson, «Leben nach dem Tod?», Уддевала, 1972) на то, куда собственно должно привести это представление, с чем, однако, могли бы согласиться, вероятно, не все его приверженцы:

«Эпифеноменолист считает, например, что материальный про­цесс (горящая спичка на коже) обусловливает телесный процесс (переживание, которое можно назвать болью). Против этого ничего нельзя возразить. Но другие факты можно объяснить иначе. Так, душевный процесс (возникновение желания поднять руку) обусловливает материальный процесс (рука поднимает­ся). То, что все душевные состояния без исключения должны обусловливаться химическими состояниями в мозгу, является не доказанным фактом, а только некоторой гипотезой, состоящей из нескольких известных фактов. Другие факты могут говорить против этой гипотезы».

Такие факты действительно существуют. Если, например, привести человека в физиологическое состояние, которое соот­ветствует сильному чувству, то при этом еще долго не будут появляться характерные для этого состояния эмоции, так как они могут быть вызваны только реальными переживаниями.

«Важное физиологическое последствие гнева, страха и дру­гих форм возбудимости у животных и человека — это повышен­ное выделение адреналина из надпочечников в кровь. Содер­жание адреналино-сахара повышает выделение сахара в кровь печенью. Высокое содержание сахара в крови повышает сердеч­ную деятельность и усиливает энергетические запасы мышц. Это повышенное выделение адреналина в кровь можно обнаружить у испуганных кошек или буйных крыс также, как у футболистов перед матчем и у студентов перед экзаменом.

Испытуемым вкололи такую же дозу адреналина, которая обычно выделяется в состоянии сильного аффекта. Появились такие же вспыльчивые реакции, как при состоянии гнева. Одна­ко большинство испытуемых отрицало, что они испытывали ка­кие-либо аффекты. Они не чувствовали ни гнева, ни страха. То, что они переживали, было одним лишь, как они выражались, «как бы — чувством», «холодным чувством», которое вызывало воспоминания о других похожих физиологических состояниях, в которых они чувствовали настоящие аффекты». (Иохн Ландквист: Психология. Стокгольм, 1946) (John Landquist, «Psykologi»).

Один из самых интересных, а также больше всего известных экспериментов, которые были осуществлены в последние годы, чтобы изучить связь между «физическим» («телесным») и «пси­хическим», был проведен известным канадским нейрохирургом Уайлдером Пенфилдом. Мне хотелось бы вкратце описать неко­торые из его самых важных наблюдений.

ИССЛЕДОВАНИЯ УАЙЛДЕРА ПЕНФИЛДА (Wilder Penfield)

Работая всю свою жизнь с эпилептиками и другими пациен­тами с поражениями центральной нервной системы, Пенфилд пытался составить карту кортекса (коры головного мозга), что­бы выяснить, какие области имели жизненное значение для па­циентов — и в соответствии с этим не могли оперироваться. Он собрал уникальный, обширный материал о действиях, вызывае­мых тонкими электродами, которыми стимулировались различ­ные точки коры на открытом мозге человека.

Пациенты удобно сидели и не чувствовали никакой боли. Они подробно рассказывали о переживаниях, которые у них были, когда на различные участки подавались раздражения. Реакции были до крайности различными. Определенные раздражители вызывали «возрождение» интенсивных образов из прежней жизни. Другие стимулы приводили к выскакиванию звуков, к движениям различных частей тела или галлюцинаторным пе­реживаниям (прежде всего зрительные и слуховые впечатления) различного рода. Однако у пациентов никогда не вызывались состояния раздумья над проблемами или принятия решений и г. т. «Центральные» психические функции никогда таким обра­зом не активизировались.

Когда Пенфилду удавалось добиться от испытуемых, чтобы они помимо воли двигали рукой или другой частью тела, то всегда следовало: «Это сделал не я, а вы!»

Пенфилд пришел к заключению, что часть человеческой сущ­ности, с которой он соприкоснулся благодаря своим эксперимен­там, была только физическим мозгом, а не контролирующей, управляющей инстанцией, которую он назвал «mind» (душа, сознание).

Он не считал себя вправе утверждать, имеет или нет душа нематериальную природу. Однако он убедился, что она должна существовать независимо от центральной нервной системы и что, поскольку душа может воздействовать на мозг, она обладает некоторым родом энергии.

Так как до этого он всегда довольствовался общепринятым представлением об источнике сознания, то он воспринял новые мысли как производящие переворот. На основании этого он на­писал свою книгу «Тайна души» («The mystery of the Mind», Принстон. университет, 1975), в которой он попытался обобщить данные своей исследовательской работы на протяжении всей жизни и изложить свои изменившиеся взгляды. Там среди про­чего говорится:

«Так как, по-видимому, становится абсолютно невозможным истолковать душу как функцию активности нейронов мозга, и так как душа развивается, очевидно, независимым образом и становится более зрелой (подразумевается независимый от тела характер развития — Φ. Κ.) в течение жизни индивида, и так как компьютер — а мозг есть ничто иное, как компьютер — дол­жен программироваться и должен управляться инстанцией, ко­торая может думать самостоятельно, я вынужден принять гипо­тезу, гласящую, что в основе нашего существа должны лежать некоторые фундаментальные элементы (а именно: «тело» и «ду­ша» («mind») как самостоятельные функции)».

В случае, если идеи Пенфилда верны, как следует тогда по­нимать взаимодействие между душой и мозгом?

Для ответа на этот вопрос может помочь обращение к даль­нейшим наблюдениям, проведенным в ходе современных иссле­дований памяти.

ИССЛЕДОВАНИЯ КАРЛА ЛЕШЛИ

Американский нейролог К. С. Лешли (К. S. Leshley) не был удовлетворен общепринятыми представлениями о мозге и созна­нии. Он посвятил свою жизнь попытке найти «энграммы», т. е. физические (вещественные) следы памяти в мозгу, которые предположительно являются основой для нашей способности запоминания.

В написанной в 1950 г. статье («In search of the Engram», «В поисках энграммы») Лешли обобщил результаты своих ис­следований (здесь цитируется по «Brain Physiology and Psycho­logy", «Физиология и психология мозга», Лондон, 1966). В ней он сообщает, что относительно большая часть мозговой коры человека может быть удалена путем операции без причинения вреда способности запоминания. Далее можно было системати­чески удалять различные части мозга у подопытных животных, хотя ни разу не было зафиксировано выпадение приобретенных в ходе тренировки реакций.

Лешли, а также другие исследователи показали, кроме того, что поражения, распространенные на очень обширные области мозга, в общем-то независимо от их месторасположения, огра­ничивают способность к запоминанию приблизительно пропор­ционально объему пораженного участка.

Лешли воспринимал эти факты как чрезвычайно загадочные. В конце статьи он пишет почти беспомощно:

«Иногда, когда я рассматриваю имеющиеся факты о лока­лизации следов памяти, я чувствую себя вынужденным сделать неизбежный вывод, что научение невозможно. Трудно предста­вить себе механизм, который не выполняет условия, необходи­мые для его функционирования. С другой стороны, это умение, очевидно, все же временами появляется, несмотря на все, что противоречит существованию способности к научению». (Его опыты с университетскими студентами были, вероятно, менее вдохновляющими).

Пенфилд со временем пришел к тому же мнению, что и Леш­ли, а именно: что следы памяти не «хранятся» в коре головного мозга. Когда он изучал изменения, происшедшие в результате процессов научения и происходящие в глубинных отделах моз­га — в так называемой области гиппокампа, он пришел к похо­жим результатам. Если нормально функционирует только одна половина структуры гиппокампа, то, по его данным, другую половину можно удалить путем операции, не повредив способ­ность к запоминанию.