Совершитель священнодействий.

Особое воздействие оказывали на людей совершаемые отцом Иоанном богослужения.

По мысли отца Иоанна, деятельность пастыря в качестве совершителя богослужения является наиболее специальной, таинственной и ответственной частью богослужения. «Поучать и руководить другими может и мирянин, но священнодействовать может только пастырь, который получает для этого благодать при хиротонии» (143, 367).

Отец Иоанн учил, что в священнодействии пастырь предстоит пред Богом. Наиболее полное выражение это предстояние находит в молитве пастыря за богослужением. «В храм люди несут страдания и скорби своего сердца, сознание заблуждения своего ума. Все это они выражают во вздохах и воплях о помощи. Но если все они молятся только за себя, то пастырь призван молиться за всех» (143, 366).

Будучи вдохновенным молитвенником, отец Иоанн опытно познал и учил своих последователей, что лишь при условии пастырской молитвы за всех возможна духовная связь пастыря со всеми молящимися и объединение всего храма в единое духовное тело (134, 366).

Богослужения, совершаемые отцом Иоанном, своей благоговейностью, красотой, духовностью и величием потрясали человеческую душу, влекли ее к Небу. Отношение к священнодействию было у него духовное, благоговейное, святое. Он учил, что «душевность и духовность пастыря паства узнает по дару молитвенности. Когда говорят о священнике, то первый отзыв о нем касается того, хорошо или плохо он служит. Под хорошим служением разумеется не музыкальность голоса и его громкость, а то, что в нем слышится дух искренней молитвы». Те, кто сослужил старцу, всегда бывали потрясены его служением (196, 31-32).

Протоиерей Владимир Кучерявый вспоминает: «Во время совершения Святой Евхаристии своей молитвенностью, истовостью, выразительностью произносимых возгласов отец Иоанн вводил нас, молодых священников, сослуживших ему, в неизреченный мир непостижимой Тайны – принесения в жертву Агнца Божия, в Тайну преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час Апостолом Твоим низпославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящих Ти ся», – звучало в его устах с такой внутренней силой, что всем, кто слышал эти слова, нельзя было оставаться равнодушными». По отзывам сослуживших старцу, в священнодействии он являлся в ореоле всеобщего ходатая и предстоятеля пред Богом (196, 33).

Сам отец Иоанн, ссылаясь на святого Симеона Нового Богослова, писал, что истинный пастырь во время богослужения «умом созерцает Бога, сорастворяется в сердце своем с Христом». По молитвам отца Иоанна сослужившим ему также передавалось благоговейное отношение к священнодействиям. Когда они сослужили отцу Иоанну, то опытно познавали, что всякое священнодействие есть великая духовная реальность, воплощение Духа Истины. Открывалось это и молящимся в храме (196, 35).

Дней, когда служил отец Иоанн, всегда особенно ждали. Нельзя было без чувства глубокого умиления присутствовать при совершаемых им богослужениях. Дух молитвы, почивавший на нем, переливался, казалось, в сердца предстоящих, и все находили особое утешение в том, чтобы молиться вместе с ним. Монахиня Серафима (Русанова) говорила: «Когда батюшка читает Евангелие, сердце возгорается».

Все, знавшие отца Иоанна, отмечают, что он был строгим и ревностным исполнителем Устава и всех призывал к этому. Он писал: «Благоговейное, истовое и возможно полное исполнение Церковного устава имеет громадное религиозно-воспитательное значение и для паствы, и для пастырей. Оно объединяет их всех, показывает всю высоту и истинность Православия и его богослужения. После таких богослужений все верующие выходят из храма молитвенно-одушевленные и исполненные глубокого назидания» (196, 212).

Вспоминает один из учеников отца Иоанна протоирей Сергей (Филонов): «Отец Иоанн не только на уроках и лекциях учил, что литургика – это основа всего богослужения. Своим примером служения батюшка показывал и раскрывал нам, что же это такое – служить. Незабываемо торжественно всегда было появление отца Иоанна на амвоне, особенно когда батюшка становился лицом к алтарю при открытых царских вратах. Никогда никто не вспомнит, чтобы отец Иоанн повернул голову влево или вправо, обернулся на какой-то шорох или даже шум. Его, казалось, непоколебимая фигура на фоне Царских врат не забудется никогда. И это спокойствие, и сосредоточенность не были просто выработаны долгим служением. Это шло изнутри, чувствовалось в это время его полное соединение с миром горним. Тут каждый начинал понимать, что идет Богослужение, разговор с Богом, с вышними силами. Было очевидно, что когда отец Иоанн стоял пред открытым алтарем, все внимание батюшки было обращено только к Богу, и все существо священника уже предстояло перед Богом. И то, что отец Иоанн стоял не шелохнувшись, без лишних движений, так убеждало, что он Богу служит, а для нас это было столь поучительно, что сейчас, уже сами будучи священнослужителями, мы это помним и даже чувствуем по сей день.

Теперь, когда мы сами служим, когда многие из учеников отца Иоанна стали заслуженными иерархами, нам легко обходиться с тем материалом, который батюшка требовал от нас знать наизусть – от Типикона до каждого праздничного тропаря. Это он особенно любил спрашивать. Это был просто дежурный вопрос: «Тропарь праздника такого-то?» Иногда запнешься, спросишь: «А можно, я спою?» Отец Иоанн охотно на это соглашался, иногда студенты предлагали спеть на несколько гласов, мы выходили к доске, батюшка мог и сам подпевать нам. Но, будучи очень музыкальным и обладая прекрасным голосом, отец Иоанн нас никогда не перебивал, не «заглушал», а тихонечко как бы вел мелодию. Но главным в этом вопросе для него было убедиться, что студент знает и понимает суть праздника, его духовную значимость.

Очень серьезно относился отец Иоанн к Крестному знамению. Крестился широко, медленно, с внутренней молитвой. Он поистине творил Крестное знамение, высоко занося руку на лоб, а то и надо лбом, затем опускал ее на самое чрево, а потом тщательно доносил до каждого плеча – и правого, и левого. Каждый раз это был воистину Голгофский крест, напоминавший об искуплении и спасении нашем.

Незабываемы для всех нас возгласы батюшки во время службы, они шли изнутри, и ощущалось, что тут же достигают мира горнего. Да, каждый раз это была служба Богу.

С величайшим трепетом относился отец Иоанн к Пресвятой Богородице. Акафист Божией Матери всегда читал так, будто беседовал с самой Царицей Небесной или рассказывал присутствующим о чем-то особенно важном. Читал проникновенно, каждое слово произнося нараспев» (196, 213).

Очевидно, что отец Иоанн своей жизнью и служением подтверждал каждое слово того учения, которое он проповедовал.

Но вернемся к воспоминаниям его учеников.

«Педагогический дар отца Иоанна, – пишет один из них, – выражался не только в заботе о нравственном устроении своих учеников. Образование ума, расширение кругозора знаний, повышение эрудиции также были основными задачами его педагогической деятельности. «Православное Богослужение» основная дисциплина для будущего пастыря Церкви, и знать ее он должен в совершенстве. И действительно, знания литургики так глубоко укоренились в нашем сознании, так органично впитались в нашу плоть и кровь, что прошло почти 20 лет, а чинопоследование двунадесятых праздников до сих пор свежо в памяти, как будто изучено вчера. Его педагогические методы прошли испытание временем и принесли отличные результаты» (196, 124).

И еще воспоминания о голосе отца Иоанна: «Это был поразительный голос, он поражал глубиной религиозных переживаний, широтой эмоционального спектра, горячностью веры. Голосом служащий священник выражает свой молитвенный настрой, глубину проникновения в тайну богослужения. Вот почему глубоко молящийся батюшка так захватывает верующих своими глубоко прочувственными возгласами. Голос отца Иоанна, музыкально-мелодичный, помимо своей человеческой красоты, содержал в себе мощный духовный заряд, который пробивал косное, черствое, нерадивое сердце, заставлял его гореть остротой религиозных переживаний. Через голос отца Иоанна передавалась вся атмосфера праздничного богослужения, в нем чувствовалось и пение хора, и возгласы дьякона, и тихое моление священника в алтаре. Мне кажется, голос отца Иоанна может быть сравним с голосом кронштадтского пастыря святого праведного отца Иоанна Сергиева по той силе молитвы, дерзновению, ревности по Боге и пророческому вдохновению, которые слышались в нем» (41, 104).

Таким образом, живой пример молитвенного церковного духа отца Иоанна заставлял паству ценить богослужение, прививал усердие к посещению его, внушительнее слов увлекал пасомых на добрый спасительный путь. В то же время своим высоким примером совершения Святой Евхаристии отец Иоанн вводил сослуживших ему молодых священников в непостигаемый мир величайшего из таинств.

Духовный наставник.

Очевидно, что схиархимандрит Иоанн (Маслов) принадлежал к тем редким, исключительным людям, которые соединяют в себе широкие познания, огромное трудолюбие и ясновидящую мудрость, основанную на глубокой вере. Магистр богословия, автор множества богословских работ, он являет собой образ духовника, к которому люди обращались и обращаются как к источнику спасения. Это был пастырь, выражаясь словами древних жизнеописаний, «с адамантовой душой», он брал каждого из своих духовных чад за руку и вел узким спасительным путем ко Христу (196, 5).

В «Лекциях по Пастырскому богословию» отец Иоанн писал: «Пастырю необходим правильный способ воздействия на паству: «Для иных нужен бич, – говорит св. Григорий Богослов, – для других узда. Для одних полезна похвала, для других – укоризна, но та и другая вовремя». «Пастырю необходима большая чуткость и наблюдательность при руководстве людьми различного характера и воспитания. Человек – это своего рода цветок, охотно распускающийся в тихую полночь и увядающий от прикосновения грубых рук, поэтому к каждому из пасомых у истинного пастыря есть свой подход. «Управлять человеком, – говорит св. Григорий Богослов, – есть искусство из искусств и знание из знаний» (196, 24).

Отец Иоанн учил: «Покаяться – значит перемениться: из грешника сделаться достойным Царства Небесного. Но как подойти к душе грешника, чтобы расположить его к духовному обновлению? Нужно найти в нем зародыши добра и побудить их к произрастанию». Батюшка всегда видел эти спасительные зерна в каждой человеческой душе и соответственно воздействовал на нее.

Одна духовная дочь старца вспоминает: «Обычно после богослужения батюшка из алтаря шел в ризницу. Расстояние небольшое, а людей, которые хотели бы поговорить с ним, очень много. Задерживать батюшку нельзя, время сложное (70-е годы, за старцем следили, чтобы не принимал народ). У каждого душа трепещет, как успеть спросить батюшку или взять у него на какое-то дело благословение, как высказать свою боль. Меня всегда удивляло, как батюшка со всеми сразу успевал говорить. Отвечая одному, тут же благословляет другого, кивает третьему. Ловит лишь немногие слова и сразу же, четко определяя, что тревожит человека, каждому отвечает с разной интонацией, с разным подходом: шутя, утешая, сострадая или, наоборот, резко, обличительно, насмешливо – кому что надо. Часто он отвечал и тому, кто не успевал и слова произнести. Вот батюшка уже в ризнице, прошло всего три-четыре минуты, а сколько людей вздохнуло с облегчением, у скольких решились жизненно важные вопросы, появилась надежда, ушло отчаяние, уныние, на душе легко, так как батюшка дал ответ или светло с улыбкой посмотрел (значит, все будет хорошо), или благословил, или дал просфору, или предупредил о чем-то. И сердце наполняет благодарность Богу и батюшке.

Когда отец Иоанн вот так на ходу говорил с человеком, он часто мог вспомнить многие обстоятельства его жизни, назвать по имени его родных. Это всегда очень утешительно действовало: старец все о тебе помнит. Но мне всегда казалось, что дело тут не только в исключительной памяти старца (как он знал и цитировал святых отцов, Священное Писание!), но и в том, что в этот момент он просто все видел в человеке, все знал о нем духом. Ведь как часто он говорил человеку, которого впервые видел, о таких обстоятельствах жизни, которых, кроме самого этого человека, никто не знал» (196, 25-26).

Несмотря на кратковременность общения со старцем (хотя при необходимости отец Иоанн находил возможность говорить с человеком дольше обычного), каждому он давал то и столько, что и сколько каждый мог вместить по своему душевному устроению. Преосвященный Михаил (Грибановский) писал, что такой дар пастыря «есть высшая степень духовной правды, которая приближает человека к Богу». Бывали случаи, когда человек получал такую благодатную помощь от старца, сердце его было так переполнено, что он говорил: «Батюшка, Вы помогаете мне сверх всякой меры». И старец отвечал: «Да».

Действительно, отцу Иоанну было присуще удивительное чувство сострадания и сопереживания ближним. Сострадая, он имел дар «силой своей пламенной молитвы исцелять душу и тело человека» (196, 26).

Недаром старец писал: «Истинному пастырю... свойственна готовность пожертвовать жизнью за свою паству. Главная черта пастырского духа – сострадание греховной немощи людей, скорбь о согрешающих». Эти слова полностью приложимы к нему самому (196, 27).

Как уже отмечалось, отец Иоанн был благоговейным и истовым совершителем таинств. Его пастырская душепопечительность особенно проявлялась во время таинства исповеди. Те, кто исповедовался у него хотя бы один раз, запоминали это на всю жизнь.

Одна из жительниц Сергиева Посада рассказывала священнослужителю в храме Академии: «Я несколько раз исповедовалась у отца Иоанна, исповедовались и мои знакомые. Идешь к нему на исповедь разбитой духовно, подавленной, а уходишь окрыленной, радостной.

Я заметила, что после исповеди у отца Иоанна люди преображались даже внешне. От него все уходили святыми. Таких духовников, как отец Иоанн, я еще не встречала. К каждому у него был свой подход, каждому он давал свою, именно ему необходимую духовную пищу. Такой старец – это чудо нашего времени» (196, 28).

В «Лекциях по Пастырскому богословию» отец Иоанн учит, что во время исповеди «пастырю большую нужно иметь мудрость и духовный опыт, чтобы врачевать души и налагать наказание не просто по мере прегрешений, но исследовав намерение согрешающих. Здесь пастырь особо остро чувствует необходимость духовной жизни, необходимость духовного опыта и собственной духовности, а не душевности в пастырской деятельности». Старец приводит слова святого Иоанна Златоуста: «Как многие надмеваются и впадают в отчаяние о своем спасении, потому что не могут перенести горьких лекарств, так иные, не получив наказание, равносильное грехам, впадают в беспечность, делаются гораздо худшими и еще более грешат» (196, 28-29).

Епископ Полоцкий и Глубокский Феодосий рассказывал, что на исповеди старец называл те грехи, которые забыл человек. Отец Иоанн говорил: «А это было?» – «Было, батюшка». – «А что же ты молчишь?» (196, 29).

Но другим, наоборот, отец Иоанн говорил, что человек сам должен называть и исповедовать все свои грехи, хотя они и были известны старцу. Многие по его совету записывали грехи, чтобы не забыть. Батюшка учил на исповеди называть грехи своими именами, без самооправдания и без обличения своих ближних (196, 29).

По словам протоиерея Владимира Кучерявого, батюшка в самом начале исповеди доводил до сознания каждого кающегося, что он стоит перед живым и реально присутствующим здесь Богом и Ему кается. Иногда говорил: «Кайся Господу, что согрешил» или: «Что на совести?» После исповеди батюшка накрывал кающегося епитрахилью, его руки крепко сжимали голову исповедующегося, он читал разрешительную молитву, крестообразно ударяя по голове, спине и плечам человека. Очень многие плакали после исповеди у старца или во время ее (196, 31).

Вот отзывы о состоянии после исповеди у отца Иоанна: «Какое-то громадное облегчение чувствовалось во всем моем существе». «Невозможно выразить словами то, что чувствуешь после исповеди у батюшки. Это и тихая, какая-то неземная радость от ощущения мира духовного, и благоговейный трепет перед праведником; ведь он постепенно, шаг за шагом просмотрел всю мою жизнь, проникая и открывая своей властью все тайники моего сердца... И на следующий день после исповеди благоговейная радость и благодарность наполняют душу» (196, 32).

Время, когда служил схиархимандрит Иоанн Маслов, было временем атеистической власти, и, видя, как много людей тянется к старцу, ему запретили исповедовать в исповедальне, где к нему могли подойти любые богомольцы. Батюшка стал исповедовать возле ризницы, но вскоре и здесь запретили, и он тайно исповедовал в ризнице. Впоследствии о подобных случаях старец говорил, что когда есть необходимость, то «Господь покрывает».

Протоиерей Владимир Симаков вспоминает, что в трудные времена гонений на Церковь даже студентам Семинарии и Академии сложно было получить наставление, попасть на исповедь к отцу Иоанну, которого преследовали за твердость убеждений, борьбу за чистоту православной веры. Но он, несмотря ни на какие ограничения и запреты, всегда, до последних дней своей жизни, находил возможность помочь тем, кто искренне искал через него спасения. Так батюшка в своей пастырской деятельности непрерывно воскрешал омертвелый дух своих ближних и, по образному выражению заслуженного профессора Московской Духовной академии К. Е. Скурата, «рождал их рождением духовным» (196, 32).

Множество людей тянулось к отцу Иоанну благодаря особому дару Святого Духа, который он имел, – старчеству. «Старца, – писал протоиерей Сергий (Четвериков), – выдвигает действующая в нем сила благодати Божией. Эта сила благодати чувствуется верующими. Каждое слово старца, совет, наставление сопровождается очевидными добрыми результатами; в их словах обнаруживается явная прозорливость, они обладают даром чудотворений – все это привлекает к ним людей. И никакие препятствия, никакие запрещения и угрозы не могут остановить это движение людей к тому, от кого они получают очевидную для себя духовную пользу, кто заставляет их души переживать новые, неведомые дотоле чувства нравственного обновления и живой веры в Бога, реальности вечной жизни» (196, 42).

Таким-то именно старцем и был схиархимандрит Иоанн (Маслов).

Старчество – это высшая мера духовного руководства, и кто, кроме самих старцев, может дать определение, раскрыть суть этого высокого духовного понятия? Поэтому обратимся к словам самого отца Иоанна. Он называет старчество особым даром Святого Духа, особым талантом. И разъясняет, что апостол Павел именно старчество называет «даром рассуждения» (1 Кор. 12, 10).

В чем заключается рассуждение? По учению святых отцов, «рассуждение есть величайший дар Божественной благодати, и состоит оно в том, чтобы точно и верно постигать Божественную волю во всякое время, во всяком месте и во всякой вещи»(преподобный Иоанн Лествичник). То есть истинный старец – это, прежде всего, изъявитель воли Божией.

По словам отца Иоанна, старчество «выражается в особенном водительстве пасомых по пути спасения и требует от носителя этого дара мудрого и любвеобильного попечения о вверившихся ему душах... Во всякое время к нему [старцу] добровольно идут ученики, раскрывают перед ним свою душу, помыслы, желания и поступки и спрашивают его советов и благословения. Они полностью отказываются от своей воли ради исполнения всеблагой воли Божией и беспрекословно, без размышлений повинуются старцу и выполняют все его указания как откровения этой воли. Это старческое окормление помогает в борьбе со страстями, подкрепляет в минуты уныния, малодушия и сомнения, служит верным покровом от вражеских бурь всем, кто прибегает к его мощному содействию» (196, 43).

По учению святых отцов, дар рассуждения дается тем, «кто чист сердцем, телом и устами» (преподобный Иоанн Лествичник), и этот дар во всей полноте был дарован схиархимандриту Иоанну. Ни одного своего решения старец не принимал без ясного указания Божия. Прежде чем дать ответ на тот или иной вопрос, отец Иоанн молился, углублялся в себя (часто он поднимал при этом глаза и смотрел ввысь) и только потом отвечал (иногда ответ давался сразу). Батюшка говорил своему духовному сыну: «Прежде чем ответить, обращаешься к Богу, как же надо поступить». Господь открывал старцу Свою волю, и вопрошавшие батюшку могли узнать эту Ее из его ответов (196, 44).

Старец говорил, что всегда надо думать: «Как батюшка скажет, так и сделаю», а не жить по своей воле, по своим мыслям. Он рассказывал: «Вот, бывает, приходит человек, просит благословение на что-либо. Начинаешь о нем молиться. Молишься-молишься, а Небо молчит. Уже просто не знаешь, в чем дело. А потом недели через две видишь, что человек-то этот был как в железе: уже принял решение в сердце, а благословение так, для прикрытия, пришел просить. Поэтому Небо и молчит. Так волю Божию не узнаешь».

Старец напоминал: «Господь Бог наш видит все. Главное - по воле Его жить». Еще батюшка объяснял, что люди слабы, сам человек никогда не может знать волю Божию (враг может его в сторону увести), а только духовник (батюшка говорил: «Тот, кто несет подвиг») откроет (196, 44).

При общении со старцем люди чувствовали большую внутреннюю силу его слов и то, что при ответах на их вопросы он говорил не от себя. (Преподобный Варсонофий Великий учит: «Отцы говорят не сами от себя, но Бог подает им, что сказать для пользы каждого»). В одном из писем своим духовным чадам отец Иоанн писал: «Дело еще осложняется тем, что не все прислушиваются к голосу и благословению нашему, а значит, и голосу Божию».

Многие шли к батюшке именно для того, чтобы узнать волю Божию.

Дар рассуждения отца Иоанна проявлялся и в том, что он умел сразу определить духовное состояние человека и дать ему самый правильный и полезный совет (196, 46).

Батюшка отвечал на тысячи всевозможных вопросов: «Куда мне благословите: замуж или в монастырь?», «Как мне жить, муж меня оставил?», «Что делать с работой: очень маленькая зарплата, не могу прокормить семью?», «Мне негде жить, как быть с жильем?», «Я потеряла все, что мне было дорого в жизни. Мне незачем жить», «Неизлечимая болезнь меня терзает. Я не могу не роптать», «Мои дети, в которых я вложил жизнь и душу, стали мне врагами», «Я потерял веру»… и т.п. Все эти и подобные вопросы обрушивались на старца ежедневно. Он имел великую силу, духовную мощь не только все внимательно выслушать, но делом и советом реально помочь людям. Сколько раз самые сложные, отчаянные и запутанные житейские вопросы он решал двумя-тремя полными сердечного участия словами. И всегда по благословению благодатного старца выходило хорошо, и решение оказывалось мудрым и правильным (196, 47).

У тех, кто слушался батюшку, вся жизнь вскоре выравнивалась и устраивалась. Монахиня Серафима (Русанова) говорила: «От батюшки никто не уходит тощим». И действительно, все получали помощь. Но каких сил, какого труда все это требовало от самого старца! Он выдерживал столь тяжелые нравственные труды, что, казалось, и одна десятая их часть была бы невыносима для обыкновенного человека (196, 47).

Духовная дочь старца по его благословению поступила в очную аспирантуру, а потом ей предложили высокооплачиваемую и интересную работу. Когда она спросила батюшку, стоит ли переходить на эту работу, он ответил, что жалко оставлять аспирантуру, ведь она с таким большим трудом туда поступила. Девушка очень удивилась: она с такой легкостью, отлично сдала все экзамены кандидатского минимума (за один год, тогда как другие сдавали несколько лет), без трудностей подготовила все необходимые документы. И только после батюшкиных слов девушка вполне осознала, сколько молитвенного труда принял на себя за нее старец. Другой духовной дочери батюшка говорил: «Если бы ты знала, сколько в тебя вложено».

Батюшка обладал необыкновенным чувством сопереживания: он чувствовал чужую боль и переживал скорбь другого более остро, чем сам человек. Даже заболевал, переживая за своих чад (196, 47).

В «Лекциях по Пастырскому богословию» отец Иоанн писал: «Пастырю дается благодатная сострадательная любовь к пасомым... способность чревоболеть о них. Такое свойство пастырского духа и выражает сущность пастырства» (196, 47-48).

Батюшка давал советы по любому вопросу не только в области духовной, но и житейской: как построить дом, сложить печь, вести хозяйство, осушить болотистый земельный участок, какие овощи и в какое время сажать на огороде, как и какую готовить пищу, отвечал на сложные, запутанные юридические и многие другие вопросы, то есть охватывал все стороны жизни пасомых.

Многие родители спрашивали отца Иоанна, куда отдать детей учиться после окончания школы. У тех, кто слушался батюшку, всегда все хорошо складывалось и с учебой, и с работой. Главное же, человек оказывался на своем месте. Батюшка всегда точно видел, в чем призвание человека, к чему он больше способен, что ему полезно, – туда и направлял его (196, 48).

Очень многие люди бесконечно благодарны отцу Иоанну за решение такой жизненно важной проблемы, как вопрос дома, жилья. Если человек становился батюшкиным духовным чадом, то этот вопрос со временем всегда решался положительно. Батюшка одному советовал, к кому на работе обратиться с тем, чтобы поставили на очередь, другому подсказывал, как сделать родственный обмен, а третий по молитвам старца неожиданно получал квартиру. По молитвам батюшки все имели свое жилье, хотя некоторые получали его с трудом, после долгого ожидания.

Среди многочисленных духовных чад отца Иоанна были люди самых разных профессий. Поразительно при этом было искусство батюшки давать исчерпывающие квалифицированные ответы, касающиеся всех сфер человеческой деятельности, будь то медицина, экономика, живопись, математика, строительство, искусствоведение или просто домашнее хозяйство. Под руководством батюшки многие защищали кандидатские и докторские диссертации, причем старец часто сам выбирал им тему, писал план, объяснял, как провести исследование, а главное, определял основное направление работы и то, зачем она нужна людям. В миру этот дар старца назвали бы исключительной эрудицией. Это был благодатный, обильный Божий дар рассуждения.

Старец учил: «Таланты наши надо направлять в веру, в добродетели, чтобы и в светском обществе быть солью земли». Тем, кто занимал высокие должности и посты, батюшка говорил: «Нужно думать о народе, чтобы люди не пострадали, а не бояться за свои портфели».

Воплощая в своей жизни святое старческое слово, духовные дети отца Иоанна несли в мирскую жизнь то истинное духовное начало, которое преображает мир. Батюшка сам каждым своим поступком нес добро и мир и учил этому духовных детей. Он говорил: «Людям надо помогать, очень они сейчас нуждаются в теплоте, в помощи. Быть свечой горящей, чтобы хоть кто-нибудь мог погреться у нее...» (196, 49).

По учению святых отцов, в основании дара рассуждения лежит созидаемое Святым Духом смирение. Преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Истинная рассудительность приобретается только истинным смирением». Батюшка всю свою жизнь – и в Глинской пустыни, и в Духовной академии, и в Жировицах, где он служил впоследствии, – обладал исключительным смирением. Очень трудно передать словами этот батюшкин талант. Одним из проявлений его было то, как он стремился скрывать от других высоту своей духовной жизни, редкие духовные дары, чудотворения.

Вот несколько примеров. Часто, когда батюшка укорял человека, то и себя укорял вместе с ним. Один человек жаловался: «Батюшка, совсем покаяния нет». – «Да откуда же у тебя покаяние? Покаяние от святой жизни, от добрых дел, а у нас с тобой что? – Одни грехи». Или: «Люди вон какой подвиг несли, а тебе все: «вынь да дай». Какой у нас тобой подвиг? – Никакого». «Батюшка, можно съездить – мощам святителя Тихона Задонского поклониться?» – «Нам с тобой и мощи не помогут. Жить надо по-человечески» (196, 50).

Своего духовного сына учил: «Ломай себя. Ломать себя надо. Надо уметь терпеть оскорбления от низших, вот что ценно. На меня, бывает, пономарь кричит, а я смиряюсь. И начальство: сегодня хорошо, а завтра так выговорит, да при всех. Я только голову склоняю... Надо жить: «Всем мое почтение».

Духовного сына – священника батюшка учил: «Вот я, архимандрит и магистр богословия, доцент, а каждому низко кланяюсь (сделал низкий поясной поклон), и ты так должен» (196, 50).

Вот простой, но яркий пример из жизни схиархимандрита Иоанна в Жировицком монастыре. Проходя мимо батюшки, молодой монах, не останавливаясь, сказал: «Благословите». И маститый архимандрит, магистр богословия, имеющий патриаршие награды, поклонившись в ответ, ласково и смиренно попросил: «Меня, отец, благослови».

О смирении старца рассказывали врачи, его лечившие. Хирург, оперировавший его, говорил, что батюшка никогда не требовал никакого особого подхода, особых условий. Когда ему первый раз сделали операцию, лежал в общей палате на семь человек. Операции он переносил тяжело, так как у него было очень больное сердце. После одной из операций, когда рана уже затянулась, у батюшки поднялась температура. Врач, как обычно в таких случаях, опасаясь, что в ране пошло нагноение, предложил открыть ее. Отец Иоанн возразил: «Может, не надо», мол, не от этого у него температура поднялась. Но врач настоял на своем, так как боялся заражения, и батюшке пришлось перенести сильную боль. Это очень плохо отразилось на его сердце. Рана же оказалась чистой. Впоследствии врач, который стал духовным сыном старца, очень переживал: «Я только потом понял, что батюшка не просто так отказывался, он знал, что рана чистая, что температура от ревмокардита (болезни сердца), но только по смирению и послушанию своему согласился перетерпеть новую боль. Я батюшке боль причинил» (196, 52).

Как-то батюшка с духовным сыном приехал на прием в поликлинику, где работала его духовная дочь – врач. Она предложила повесить батюшкино пальто в отдельном кабинете, но он сказал: «Как все люди, так и мы», – и отдал пальто в общую раздевалку.

Постоянное самоукорение старца было хорошо известно. В «Лекциях по Пастырскому богословию» он пишет, что «истинный пастырь все недостатки и грехи паствы считает следствием своей недостаточной ревности и мудрости. Во всем и за все он обвиняет самого себя» (143, 108). В своих письмах отец Иоанн называет себя грешным человеком, часто просит молиться о себе.

Когда на батюшку клеветали, он не роптал, но тихо и твердо говорил: «Клевета – это хорошо, клевета очищает».

Но, быть может, особенно смирение старца проявлялось в том, что он терпел около себя лиц, обладавших очень тяжелым характером.

В последний год земной жизни отец Иоанн тяжело болел, не мог вставать. Врач сказал, что ночью у него бывают тяжелейшие сердечные приступы. Один монах предложил поставить на столик рядом с батюшкой колокольчик, чтобы он звонил, когда ему будет плохо, но другой сказал, что батюшка очень смиренный и не будет никого беспокоить, надо только около него дежурить. Так и сделали.

Заслуженный профессор Московской Духовной академии, доктор церковной истории К. Е. Скурат пишет: «Отец Иоанн – это образ истинного смирения. Знаю об этом из личного опыта общения с батюшкой».

Все, знавшие батюшку, говорят о свойственном ему даре прозорливости. Силой любви он прозревал душу человека, открывал потаенные помыслы, забытые грехи, предсказывал будущее. Для него не существовало тайн. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а батюшка знал его жизнь, ее обстоятельства, его душевное состояние и зачем он к нему пришел.

Часто старец отвечал не на тот вопрос, который задавал человек, а на ту мысль, которая была главной в душе вопрошавшего (при этом иногда говорил: «У тебя все, как на чистом листе, видно»), точно определял внутреннее состояние даже тех людей, которых никогда не видел, знал загробную участь усопших. Видя человека впервые, старец рассказывал всю его жизнь или называл самые сокровенные грехи. Дар проникновения в тайники человеческих сердец удивлял многих и побуждал всецело отдаваться его руководству. У людей появлялась уверенность, что старец лучше их знает, в чем они нуждаются и что им полезно.

Схиархимандрит Иоанн обладал даром предвидения, он прозревал будущее как настоящее. Предсказания его продолжают сбываться. Примеров прозорливости старца множество (208, 115-119).

Отец Иоанн был великим молитвенником. Он имел дар непрестанной умно-сердечной молитвы Иисусовой. Близкие люди знали, что он не перестает молиться и во сне. Схиархимандрит Андроник (Лукаш) говорил, что «Иоанн день и ночь вопиет». Велика была сила его молитв.

В своих письмах отец Иоанн использовал стихи псалмов: «Помощь моя от Господа, сотворшаго [сотворившего] небо и землю», «Скажи мне, Господи, путь, в онь же [который] пойду». Особенно часто в письмах старца повторяются строки: «Терпя потерпех Господа, и внят [внял] ми [мне], и услыша [услышал] молитву мою». Он учил, что в тяжелые моменты жизни надо повторять эти слова (196, 66).

Многие и многие люди благодарны батюшке за молитвенную помощь.

Одному человеку по роду работы приходилось составлять много документов, которые имели юридическую силу. Но ему было это очень трудно, и писал он с ошибками. Тогда он сказал батюшке: «Пишу с ошибками», – и попросил его молитв. После этого стал писать всегда грамотно и хорошим слогом (196, 66).

Молитвы батюшки были сильны и действенны. Однажды осенью 1990 года, когда батюшка уже тяжело болел, ночью послышались сильные удары. За окном было видно красное зарево. В двухстах метрах от батюшкиного дома полыхало пламя. Батюшку попросили помолиться, чтобы пожар утих, не перекинулся на другие дома, стоявшие вблизи. В двух метрах от горящего дома был деревянный забор, за которым стоял домик бедной старушки. По молитвам батюшки огонь не коснулся забора, так что и краска осталась цела. От пожара не пострадал ни один дом. Пламя стихло и погасло (196, 67).

Отец Николай, духовный сын батюшки, рассказывал о чудесном лове рыбы. Летом он был с батюшкой на Волге. В том месте, где они жили, по словам местных жителей, рыба не ловилась: для рыбной ловли нужно было спускаться вниз по течению. Но батюшка благословил ему и еще одному послушнику ловить рыбу рядом с домом. «Сидим мы в лодке, – вспоминал отец Николай, – ничего не ловится. Вдруг видим, батюшка стоит на высоком берегу. Благословил нас. Рыба стала неожиданно клевать так, что мы не успевали вытаскивать ее. Потом батюшка ушел, клев прекратился. Так повторялось несколько раз. Никто поверить не мог, что мы так много рыбы поймали в том месте» (196, 67-68).

Что бы ни случалось в жизни духовных детей отца Иоанна, они стремились связать с батюшкой каждое движение своего сердца. У них была только одна забота – сообщить обо всем батюшке, и вера их не посрамлялась: молитвами батюшки всегда все устраивалось во спасение. Многие, имея какое-нибудь дело, желали только одного: чтобы при начале этого дела старец молча благословил их.

Казалось, что старец составлял со своими духовными детьми как бы одно существо. Такой духовный союз укреплялся между ними главным образом через молитву отца Иоанна и через любовь его к Богу и к людям. Старец жил свято, Дух Господень обитал в его сердце, и поэтому из его души так щедро изливалась на людей благодатная чудодейственная сила.

У старца была высшая черта христианского подвижничества: живя вне мира, он умел служить миру. Батюшка сам замечательно высказал эту мысль в своих лекциях по Пастырскому богословию: «Пастырство есть служение миру, но само оно не от мира, и поэтому греховный мир часто не может понять высоты пастырского служения и восстает на него» (196, 69).

Методы пастырского душепопечения отца Иоанна всегда были основаны на учении Православной Церкви и святых отцов. В письмах своим духовным чадам – священникам – он пишет: «Мы всегда должны жить и учить только так, как учит Церковь и святые отцы» (196, 69).

Имея сам необыкновенное смирение, батюшка и духовных чад, прежде всего, приводил к смирению. Их жизнь под его руководством была всегда направлена на борьбу со своими страстями и –

⇐ Предыдущая36373839404142434445Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: