3.2. Римско-византийское правовое наследие в дореволюционной России

Факт значительного влияния византийского права на правовую систему Русского государства является совершенно бесспорным, однако в различные периоды истории развития данного государства это влияние было существенно различным по масштабам и формам. Так, в Древней Руси проявлялся феномен параллельного существования двух в значительной степени самостоятельных правовых систем - византийской и собственно русской, между которыми складывалось своеобразное «разделение труда» по отдельным отраслям и институтам права. Такое сосуществование продолжилось и в том числе в московский период русской истории, когда было положено начало образованию единого централизованного государства.

Оценивая российскую правовую систему дореволюционного периода, Р. Давид отмечает, что русская юридическая наука, по его мнению, многое заимствовала «из византийского права, то есть из римского права». Одновременно он указывал на слабость юридических традиций и чувства права в России: «Важна не юридико-техническая отсталость русского права. Важно порожденное различием исторического развития разное отношение к праву в России и в других европейских странах…»[73].

Так, унификация всех действовавших на российской почве правовых систем была осуществлена принятием Соборного Уложения 1649 г. Институты церковного, брачно-семейного, наследственного права, также уголовно-правовые нормы, касающиеся непосредственно наказаний, отныне перестали быть сферой применения византийского права - вся эта обширная область была инкорпорирована в единый комплекс социальных отношений, регулируемых заново созданным общегосударственным сводом законов, каковым по-своему замыслу и являлось Соборное Уложение, система которого до известной степени соответствовала системе Кодекса Юстиниана[74]. Так, Соборное уложение 1649 г. в предисловии называет свои основные источники «…. градские законы «греческих царей»», целый ряд статей посвящен памятникам византийского права, в том числе и Эклоге" [75]. Соборное уложение 1649 г. «было выражением того исторического движения русской жизни, которое началось со времени московских собирателей Русской земли, а в особенности с Иоанна III. Государство и верховная власть выдвигаются на первый план, стушевывается жизнь земщины, общества»[76].

По справедливому замечанию Ю. Н. Анучиной, «... Соборное Уложение 1649 года - крупнейший памятник русского феодального права и является одним из самых значительных законов русского права. Изменяемое и дополняемое новыми законодательными актами, оно оставалось действующим источником права Русского государства в течение почти двух столетий. Соборное Уложение оказало большое влияние на развитие российской правовой цивилизации и закрепило основные черты государственного строя, определившего дальнейшее политическое развитие России»[77].

Так, В. А. Томсипов обращает внимание на то, что Соборное уложение 1649 г. «... помимо прочего, воплощением характерных для русского общества XVII в. особенностей правового мышления, искусства формулирования новых правовых норм и модификации норм старых, действующих с давних времен, приемов переработки с целью приспособления к условиям русского общества норм иностранных юридических сборников, навыков группировки и классификации правового материала — одним словом, всего того, что составляет содержание явления, называемого юриспруденцией. Соборное уложение 1649 г. необходимо изучать поэтому и как памятник русской юриспруденции. Оно подвело итог эволюции русской юриспруденции в предшествовавшие исторические эпохи и стало отправной точкой для дальнейшего ее развития»[78].

Стоит отметить, что вопрос о влиянии византийского права на Соборное Уложение 1649 г. достаточно спорный и малоизученный русскими учеными. Одним из первых этого вопроса коснулся профессор Н. Крылов в своей речи «Об историческом значении римского права в области наук юридических» в 1838 г. Профессор Крылов видит в Уложении 1649 г. «классическое произведение письменности юридической, недостигаемой тогдашним веком» и приписывает это, главным образом, влиянию греко-римского права; как пример он приводит 7 статей, а именно: Глава II, ст. 4., УП - 28, 29, 30; X - 170, 224, 259, заключающих в себе начала этого влияния.

Гораздо более подвинул вопрос о византийских заимствованиях в Соборном Уложении профессор Н. Рождественский своими рассуждениями «О влиянии греко-римского права на российские гражданские законы 1843 г. ». Сознавая важность влияния греко-римского права на русское законодательство, он приводит отметки подлинника относительно «градских законов» и добавляет, что он нашел также многие другие статьи, «слово в слово» заимствованные из византийских источников.

Профессор Рождественский показывает в первой части своего труда юридические сочинения, посредством которых греко-римское право перешло в Россию, он приводит во второй части содержание этих сочинений относительно гражданских законов; изложение свое разбивает на 4 отдела: права и обязанности семейные, порядок приобретения прав на имущества, обязательства и гражданское судопроизводство, и в каждом отделе указывает статьи Уложения, в которые перешли постановления греко-римского права.

Таким образом, профессор Рождественский первый более точно обозначил широту заимствований византийского права в Уложении, указав сами места греко-римских памятников, соответствующие заимствованным статьям Уложения[79].

Интересным представляется тот момент, что авторы структуры Соборного уложения не стали воспроизводить систему известных на Руси памятников византийского права – Эклоги и Прохирона. Оба этих памятника начинаются изложением законов о браке и оканчиваются постановлениями об уголовных наказаниях и о «разделении корысти» (военной добычи). Как отмечал Н. И. Тиктин, «сама система Уложения имеет очень мало общего как с системою Эклоги, так и с системою других памятников византийского законодательства, входивших в состав наших Кормчих». По этому поводу М. Ф. Владимирский-Буданов точно подметил: «Замечательное дело: комиссии, составлявшей проект Уложения, было указано самой верховной властию, как на первый источник – на постановления апостольския и на византийское право… Мало того: кормчая книга, заключавшая себе первые источники, давно считалась действующим законом и действительно применялась по крайней мере в церковных судах… Однако... не ей было суждено стать в ближайшее родство с Уложением. Между тем в Прохироне, и даже в Эклоге можно было найти почти на все вопросы ответы, притом формулированные с большою строгостью формы и зрелостью юридической мысли»[80].

Однако, по мнению составителей Уложения 1649 г., система Эклоги и Прохирона не отвечала современным потребностям кодификации московского законодательства середины XVII в. [81].

Однако, несмотря на это, всё же следует отметить относительную степень заимствования норм в Соборном уложении, подвергшимся определённым модификациям в условиях организации «иного» склада жизни, нежели в период существования Древней Руси. Так, сформулированные на основе норм Прохирона статьи Соборного уложения относились, в основном, к сфере уголовного права: в них устанавливались, например, наказания за поджог города или дворов (ст. 4 главы II), за переход к неприятелю во время государевой службы в полках (ст. 20 главы VII), за кражу лошади во время военной службы (ст. 29 той же главы), за убийство матери и отца (ст. 1–2 главы XXII), за подстрекательство к смуте (ст. 13 главы XXII), за убийство женою своего мужа (ст. 14 той же главы). Помета «из градцких» стояла и против статьи 16 главы XXII Соборного уложения, в которой говорилось: «А будет кто умысля воровски придет в чей дом и похочет того дому над госпожею какое дурно учинить или ея ис того дому похочет куды увести, а люди ее от такова вора не оборонят и учнут помочь чинить тем людем, кто по нее приедет, а после того про такое их дело сыщется, и тех воров, кто таким умыслом в чюжой дом приедет, и которые люди им на такое воровство учинят помочь, всех казнить смертию»[82].

Исходя из этого, Соборное уложение воспроизводило норму «градцкого закона» в упрощенном варианте, который, вероятно, составители данного юридического сборника сочли более подходящим к правосознанию русского общества. Подобные упрощения норм византийского права при включении их в текст Соборного уложения 1649 года были особенно характерны для предписаний, регулировавших гражданско-правовые отношения.

Для приспособления же уголовных норм византийского права, включавшихся в текст Соборного уложения, к условиям России часто было достаточно внести в их формулировки лишь некоторые весьма незначительные изменения. Так, статья 4 главы II Соборного уложения была сформулирована на основе правовой нормы, изложенной в главе 18 титула XXXIX Прохирона. При этом составители Уложения ограничились небольшой редакторской правкой текста византийской нормы и добавлением к нему двух новых слов[83].

В исторической литературе, посвященной Соборному уложению 1649 г., часто высказывается мнение о том, что выраженный в этом правовом памятнике формальный взгляд на сущность преступления, т. е. понимание преступления не только как действия, причиняющего кому-то какой-либо материальный вред, но и в качестве простого нарушения царского указа, 37 появился под влиянием византийских правовых концепций, в особенности представления о преступлении, характерного для Прохирона[84].

Подобным же образом влиянию византийского права приписывается и утверждение в Соборном уложении воззрения на наказание как на средство устрашения. Данное мнение проводится, например, в книге М. И. Бенеманского «Закон градский. Значение его в русском праве». Здесь пишется, в частности, следующее: «В то время как Прохирон в 39-ом своем титуле проводит чисто формальный взгляд на преступление: всякое нарушение закона есть преступление, большинство памятников русского законодательства за предшествующие периоды выражает главным образом материальный взгляд на него: преступно только то действие, которое причиняет кому-либо внешний материальный вред.

Отсюда происходила громадная разница и между наказаниями за преступления по Прохирону и по памятникам русского законодательства. Первый налагает наказания и за такие действия, которые не причиняют никакого материального вреда, последние же такие действия оставляют без последствий, в большинстве случаев они не преследуют преступника и не подвергают его никакому наказанию, если на него не было жалобы со стороны потерпевшего лица. И, наоборот, первый оставляет без наказания и преступные действия, если они не явились последствием злых умыслов их совершителей, последние же налагают наказания и за такие действия, в которых хотя и участвовала злая воля их совершителей, но ими был причинен кому-либо материальный вред. Уложение в этом случае вполне разделяет взгляд Прохирона.

Равным образом и самый род наказаний, утвержденных Уложением, вполне одинаков с родом наказаний, принятых в Прохироне. Столь развитая в древнем русском праве система денежных пеней и выкупов уступает в нем место смертной казни, различного рода членовредительствам и ссылке. Наконец, самая цель наказаний по Уложению одинакова с целью их по Прохирону, это — устрашение»[85].

Таким образом, анализ содержания Соборного уложения 1649 г. показывает, что в него вошли правовые нормы, происходившие из многих источников. Однако, стоит отметить, несмотря на заимствования из чужих источников, Уложение не есть компиляция иноземного права, а является вполне национальным кодексом, переработавшим чужой материал по духу Старо-Московского права, чем он совершенно отличается от переводных законов XVIII века.

В Соборном Уложении чужие элементы переработаны, усвоены и получили народную форму русского государства. Соборное Уложение явилось последним примером крупного законодательного акта универсального, межотраслевого характера, по принципу которых строились российские кодификации до второй половины XVII в. В период становления абсолютизма стала развиваться отраслевая дифференциация законодательства; одновременно проявилось стремление к систематизации дифференцирующихся отраслей. Таким образом, российское право начинает оформляться в систему отраслевых законодательных актов, подлежащих последующей кодификации.