Глава III. Распространение раскола, разделение его на секты и история секты безпоповщинской

I. Не в одной Соловецкой обители и Москве существовал тогда раскол, когда происходили бунты соловецкий и стрелецкий, и обнаружил себя в таких недостойных делах. Нет, он существовал уже и потом еще более распространился во многих других местах России, даже вне России, и везде проявлял себя в подобных же делах. Осужденные законами церковными и государственными и не смея открыто исповедывать свое учение и совращать других, раскольники рассеивались повсюду, где думали найти для себя безопасное убежище: селились в пустынях поморских, костромских, нижегородских и отдаленной Сибири; заводили свои скиты в лесах брынских, вязниковских, стародубских и многих других; бежали за границу – в пределы Польши, Швеции, Пруссии, Австрии, в Крым к Татарам, на Кавказ в соседство Горцев. Но надобно заметить, что раскол почти с самого происхождения своего уже разделился на толки, и тогда как в одних местах распространялся и утверждался один толк, в других утверждался и процветал другой. А потому, чтобы удобнее проследить историю распространения и существования нашего раскола, считаем необходимым наложить предварительно как общие или основные мысли раскола, так и толки, на какие разделился он с самого начала и которые несомненно имели влияние на его дела и судьбу в разных местам.

II. Главные мысли раскола, за которыя он и осужден, подробно изложены в челобитных Лазаря, Никиты Пустосвята и Соловецкой. Кратко их можно выразить так: «должно веровать и совершать службу Богу по старым книгам, а не по новым: потому что в старых книгах содержится вера истинная, православная, та самая, которую принял из Греции св. Владимир, по которой спаслись все русские чудотворцы и которая одна только может вести всякого ко спасению; а новые книги, изданные патриархом Никоном и после него, наполнены бесчисленными заблуждениями и заключают в себе веру испорченную, новую, еретическую, которая может приводить только к вечной погибели. В частности должно, согласно со старыми книгами и вопреки новым, произносить спасительное имя Господа Исус, а не Иисус, креститься двумя перстами, а не тремя, употреблять сугубую аллилуию, а не трегубую, осьмиконечный крест, а не четвероконечный, совершать литургию на седми просфорах, а не на пяти, творить крестные ходы по-солонь, а не против солнца, читать в символе о св. Духе: истиннаго и проч. Посему истинную православную Церковь составляют ныне во всем мире только они одни – раскольники, а Церковь русская, которая со времен Никона отвергла старые книги и содержит новые, есть Церковь еретическая, никонианская; ее учение – душевредное, ее службы – не службы Богу, ее таинства – не таинства, ее пастыри – не пастыри, а волки, все ее члены – не православные, а еретики; не должно ходить к ним в церкви, не должно иметь общение с ними ни в молитве, ни в пище; и проч. »423. Впоследствии к мнимым отступлениям русской Церкви от веры, к мнимым ересям раскольники отнесли вообще все новые обычаи, вошедшие в Россию, неизвестные у нас прежде, хотя они вовсе не касаются веры, каковы: курение и нюхание табаку, празднование нового года в 1 день января, употребление чая, немецкого платья, итальянского пения и живописи, стрижение или бритие брады и усов, анатомирование и бальзамирование мертвых тел и многое подобное424.

При таком общем взгляде на православную Церковь раскольники вскоре начали неодинаково смотреть на свое отношение к ней и разделились на две главные секты. Известно, что первыми распространителями раскола были, кроме одного епископа, Павла коломенского, только некоторые священники и иеромонахи, а большею частию простые чернецы и миряне. Но Павел коломенский, который один мог бы рукоположить пастырей для своих последователей, скончался еще в 1656 г., едва раскол зачинался425; священники и иеромонахи, хотя считали себя вправе учить и совершать службы, не могли однакож не сознавать, что некому, в случае их смерти, поставить им преемников в пастырстве426; наконец простые чернецы и миряне должны были понимать, что они сами ни учить других, ни совершать таинства не имеют права. Необходимо было решиться на одно из двух: или оставаться вовсе без священников (попов) и предоставить право учить и священнодействовать лицам непосвященным, или принимать священников, посвященных епископами в Церкви русской и потом переходящих в раскол. Так действительно и случилось. Многие миряне и иноки, не имевшие свящ. сана, еще при первом распространении раскола позволили себе учить других вере, совершать таинства крещения, покаяния и вообще церковные требы; а в некоторых местах сами даже священнослужители, руководившие расколом, завещавали, при смерти своей, мирянам совершать впредь все эти требы427, и таким образом положили начало секты безпоповщинской или безпоповщины. Другие, спустя несколько времени, когда священники их, рукоположенные до патриарха Никона, перемерли, решались принимать к себе беглых попов, переходящих к ним из Церкви русской, и таким образом основали секту поповщинскую или поповщину. 428 Вслед за этим коренным различием двух сект неизбежно последовали другие. Поповщина, принимая к себе беглых священников, рукоположенных в Церкви православной – русской, хотя при этом помазует их маслом и заставляет отрекаться от никонианских ересей, но очевидно признает силу хиротонии православной Церкви; след. находится в некоторой, хотя незаконной, связи с нею, чувствует некоторую зависимость от нее, и потому, хотя обыкновенно называет Церковь русскую еретическою, никонианскою, но вообще смотрит на нее не так враждебно, как безпоповщина, не перекрещивает переходящих в раскол от православия, и молится за православных государей, защитников и покровителей Церкви. Напротив безпоповщинская секта, прервав всякую связь с Церковию русскою, называет ее прямо Церковию антихристовою, утверждая, что она, с 1666 г. отпадши от Христа, Спасителя мира, начала веровать в антихриста, покланяться антихристу, служить антихристу, что все таинства ее суть скверны, чада ее – чада диавола, самая глава ее есть антихрист, царствующий на земле с 1666 г. мысленно, духовно, который, как дух богомерзкого отступления, дух вечной погибели, живет и действует преимущественно в лицах правительственных (властодержцах)429 – вследствие чего секта эта перекрещивает переходящих к ней от православия и долго не молилась, а в некоторых толках своих доселе не молится за православных государей. В секте поповщинской совершаются, кроме священства, все таинства, хотя совершаются незаконно – священниками беглыми и большею частию лишенными сана; в частности совершается таинство брака, почему поддерживается и уважается жизнь супружеская. В секте безпоповщинской, кроме крещения и исповеди, совершаемых мирянами, часто даже женщинами, все прочие таинства вовсе не совершаются, почему некоторые, сознавая, например, нужду в Евхаристии, думали заменять ее для себя своим, самоизмышленным причастием: другие – наибольшая часть безпоповцев, отвергая вовсе брак будто бы за прекращением православного священства, требуют от всех своих единоверцев, мужей и жен, жизни безбрачной, а между тем позволяют им предаваться гнусному разврату и даже нередко называют эту преступную любовь мужей и жен святою любовию, братскою, христианскою. Наконец еще одна замечательная черта в учении безпоповцев. Будучи убеждены, что антихрист уже пришел и царствует в Церкви русской, и что близка кончина мира, они, особенно в начале раскола, сильно заповедывали своим последователям самосожигаться, чтобы чрез то спасать себя от гонений антихриста и его клевретов, называя это самосожигательство огненным крещением, очищающим все грехи, или морить себя голодом, запоститься, чтобы скорее перейти в царство небесное, – и всех таких самоубийц называли и называют св. мучениками430.

III. Изложив главные начала и отличия двух главных раскольнических сект, заметим, что каждая из них мало-по-малу раздробилась на мелкие толки, которые, удерживая общие положения своей секты, имели и свои особенности, и обратимся к самой истории этих сект, сперва безпоповщинской, как прежде образовавшейся, потом – поповщинской.

1. Первые начатки безпоповщинской секты положены были в пределах костромских и вязниковских (владимирской губернии) чернецом Капитоном, по имени которого все наши раскольники долго называемы были Капитонами431. Он был родом поселянин дворцового села Даниловского, костромского уезда. По крайней бедности не имея, чем питаться, он удалился из родного села, принял, неизвестно от кого, пострижение и стал жить в пустыне Колесниковой по образу пустынножителей. Молва об его подвигах вскоре привела к нему и других поселян, которые, собравшись вокруг него для сожительства, избрали его своим наставником, несмотря на то, что он был совершенно безграмотный. Это происходило еще при жизни царя Михаила Феодоровича. Сначала Капитон всего более заботился о постничестве – до того, что даже в праздники Рождества Христова и Пасхи не хотел разрешать на сыр, масло и рыбу, а вкушал с учениками своими только хлеб, ягоды и другие плоды, и в день Пасхи, вместо красных яиц, раздавал братиям красные луковицы. Потом гордость обуяла его. Возомнив о себе, как о великом подвижнике и учителе, он начал презирать духовный чин, внушал ученикам своим чуждаться пастырей Церкви, не принимать от них благословения, а чрез то чуждаться и единения с Церковию, не покланяться новым св. иконам, а одним старым, и так как в то время едва только вышли книги иосифовского издания с разными вставками о сложении двух перстов для крестного знамения, сделался самым жарким проповедником двоеперстия, увлек за собою многих, особенно молодых людей, и упорно противодействовал усилиям властей духовных, заботившихся об исправлении этого заблуждения и других подобных432. Из пустыни Колесниковой Капитон, вероятно, для большей безопасности, переселился в близ лежавшие леса вязниковские, которые тогда наполнены были бежавшими раскольниками, и здесь приобрел себе еще больше учеников. Напрасно посылаемы были за ним указы и даже воины, чтобы взять его и представить в Москву: он постоянно укрывался и умер тихо в вязниковской пустыне, где надолго оставались семена раскола, им посеянные433.

Один из последователей Капитона, поселянин Подрешетников, ясно раскрыл мысли своего учителя, основав неподалеку от Костромы, в пределах кинешемских и решемских особое раскольническое общество. Он заповедывал не ходить в церковь, не иметь отцев духовных, не брать у священников благословения. Последователи его, названные по имени его подрешетниками, не имея священного сана, сами совершали в домах своих церковные службы, крестили младенцев, исповедывали, и, не дерзая совершать таинства тела и Крови Господней, вздумали заменить его для себя другим причастием. Для этого избираема была девица, которая наряжалась в цветное платье и скрывалась в подполье избы: чрез несколько времени, когда изба наполнялась множеством собравшихся мужей, жен и детей, девица выходила из подполья, неся на главе своей решето, наполненное изюмом и покрытое чистым платом, и произнося троекратно, по подобию иерейскому, слова: «всех вас да помянет Господь Бог во царствии своем всегда, ныне и присно и во веки веков». Получив от присутствующих троекратный ответ: «аминь», она начинала причащать их, раздавая им ягоды. Такое причастие жалкие суеверы считали, вероятно, за напутствие к самовольной смерти: потому что многие из них, тотчас после причастия, сами сожигали себя или умерщвляли другим образом, – знак, что секта эта знала уже учение о самосожигательстве и вообще самоубийстве и считала его делом богоугодным434.

2. Другим, еще более обширным, поприщем для распространения безпоповщинской секты служила Сибирь. Здесь, после протопопа Аввакума, не успевшего впрочем основать особой секты, действовали пять расколоучителей почти в одно и то же время. Первый – лжечернец Оська (Иосиф) Астомен или Истомин. Он происходил из Казани, был родом Армянин и в царствование Михаила Феодоровича, вместе с родителями своими, обратился к православию; в мире назывался Иваном, потом принял монашество с именем Иосифа. Когда вышли из печати церковные книги с учением о двуперстном сложении для крестного знамения, Иосиф явился самым жарким ревнителем двоеперстия, которое привык употреблять еще в армянстве, – и за свое упорство и противление власти, лишенный чернечества, сослан был в 1660 г. на заточение в Енисейск. Проезжая туда из Казани через сибирские города Верхотурье, Туринск и Тюмень, лжечернец везде проповедывал свое любимое учение и везде увлек многих простых людей, показывая это учение в печатных церковных книгах, на которыя смотрели тогда, как на богодухновенные, и говоря, что кто крестится тремя перстами, тот запечатлевает себя печатью антихристовою. В Енисейске в продолжение двадцати четырех лет Иосиф не переставал сеять семена раскола чрез устные наставления и чрез писания. Будучи вызван в Тобольск в 1684 г. митрополитом сибирским Павлом, хотя принес пред ним покаяние и получил от него разрешение носить монашеские одежды, но покаяние только притворное: потому что, и проживая в Знаменском тобольском монастыре под присмотром, продолжал еще девять лет тайно учить простой народ расколу, пока наконец в 1693 г., по убеждениям нового митрополита сибирского Игнатия, искренно не раскаялся в своем заблуждении435. Из числа обольщенных Иосифом на Тюмени был поп Дометиан. Покинув свою паству, он убежал в горы и леса, встретил здесь какого-то чернеца Иванища (Ивана), тоже раскольника, принял от него пострижение с именем Даниила и начал проповедывать поселянам, чтобы все оставляли церкви и дома свои и бежали к нему в пустыню: потому что настало уже царство антихриста и скоро будет второе пришествие Христово. Простаки целыми сотнями стекались к расколоучителю436. Вскоре нашелся ему помощник, какой-то жидовин венгерский лжечернец Аврамко (Авраам), о котором почти ничего более неизвестно437. Совокупные наставления всех этих трех лжеучителей – Иосифа, Дометиана и Авраама образовали четвертого проповедника раскола Якушку (Якова) Лепехина, бывшего прежде служивым атаманом в Верхотурье. Он также захотел иметь у себя учеников, сам назвал себя попом и начал отправлять иерейские службы, несмотря на то, что был двоеженец и убийца первой своей жены; крестил младенцев, исповедывал приходящих, давал им, неизвестно какое, причастие, которое будто бы получал откуда-то издалека, постригал желающих в иночество, над больными совершал таинство елеосвящения, погребал мертвых и читал над ними разрешительную молитву. Будучи сам иконописцем, он изобразил на листе церковь и вокруг нее обвившимся диавола в образе змия, извергающего яд свой на св. Христовы тайны: такие листы в большом количестве рассылал окрестным поселянам, чтобы возбуждать в них отвращение от православной Церкви и от преподаваемого ею святейшего таинства438. Наконец пятым расколоучителем в Сибири явился некто Васка (Василий) Шапошник: он проповедывал жителям Томска, чтобы они не ходили в церкви, говоря: «ходяй в нынешния церкви осквернится и антихристу будет раб» и т. под. Этот Васка был один из учеников Дометиана Тюменского439. Таким образом все пять сибирских расколоучителей находились в связи между собою и проповедывали одно и то же учение. По свидетельству современника, они вообще говорили, что антихрист уже пришел и царствует в русской Церкви, и потому необходимо бежать от нее, не должно ни венчаться, ни исповедываться, ни причащаться от ее пастырей; сами обещавали совершать все церковные требы для своих последователей; заповедывали также креститься двумя перстами и добровольно предавать себя на огненное сожжение. Впрочем были между ними и разногласия: жидовин Авраам венгерский не одобрял самосожигательства – будто бы за веру и, тогда как Лепехин утверждал, что антихрист явился мысленно или духовно, учил напротив, что антихрист приидет чувственно. Вследствие последнего разноречия ученики Лепехина назвали себя правоверцами, а учеников жидовина венгерского – чувственниками440.

Соответственны учению были и дела сибирских раскольников. Не уважая церковного брака, они не знали супружества, жили без стыда блудно и предавались всякому разврату. Думая быть мучениками, уходили в пустыни и леса, строили себе хижины и вместе с ними сожигали сами себя441. Поразительны особенно два случая. Поп тюменский Дометиан, в иночестве Даниил, увлекши за собою до 1700 человек, писал к постригшему его чернецу Иванищу: «собрались ко мне в пустыню добродетельные мужи и жены, девы и отроки и все просят второго неоскверняемого крещения огнем; – что повелит твоя святыня? » Иванище отвечал: «заварил кашу, – ну и ешь ее, как хочешь». Тогда Дометиан начал приготовляться к сожжению себя и своих учеников, велел наносить в избы разные удобосгораемые вещества: смолу, берест, лен, серу и порох. Напрасно митрополит сибирский Павел (1678–1692 г. ), услышав об этом, писал увещательное послание и посылал иереев и других разумных мужей для наставления заблудших; напрасно ко многим из них приходили родители и чада, сродники и друзья и убеждали их не губить себя: ничто не действовало. Отвечая на все убеждения только разными хулами против Церкви, царя и архиереев, несчастные, по голосу своего наставника, зажгли приготовленные горючие материалы в своих жилищах, и все, в числе 1700 человек, погибли в пламени. Так же поступил и Васка Шапошник в томском уезде. Удалившись с учениками своими в пустое и лесное место, он велел поставить три большие деревянные здания и обложить их горючими веществами, а неподалеку устроил подземный проход, чтобы, когда сожжет других, самому убежать с их драгоценными пожитками. Посланные митрополитом сибирским Павлом и воеводою тобольским князем Стефаном Путятиным священники и воины для предотвращения злодеяния и здесь не могли ничего сделать. Васка, взлезши на верх храмины, кричал им: «мы горим здешним огнем, а вы и ныне горите огнем вечным, – отойдите подальше: иначе, когда зажжем здания, порох и селитра размечут бревна и перебьют всех вас». Воины и священники действительно убоялись и отступили, а Васка, сошедши в храмину, запер ее и сказал своим: «я вылезу отсюда чрез окошко и когда зажгу приготовленное вещество, опять сюда войду». Но ученики, догадываясь, что он хочет только погубить их, а сам убежать, насильно удержали его, выпустили чрез окно небольшую девочку, чтобы она подожгла приготовленные материалы, и погибли вместе с своим обольстителем442.

3. Третьим местом, где наиболее распространился и утвердился раскол безпоповщинской секты, было Поморье в пределах олонецких443. В этих странах являлось много расколоучителей. Во главе всех – Павел, епископ коломенский. Будучи лишен сана и сослан в 1655 г. в Палеостровский монастырь (на Онежском озере), он около года (ум. 1656) поучал окрестных жителей оставаться твердыми в мнимо-древних отеческих преданиях и, между прочим, будто бы заповедывал не принимать от русской Церкви никаких таинств и священнодействий, приходящих от нее новокрещенных перекрещивать, не принимать новопоставленных в ней священников, утверждая, что не только священноиноки, еще находившиеся между ними (т. е. раскольниками), но и иноки и простые благочестивые мужи могут совершать тайны и удовлетворять другим в духовных нуждах, – мысль, чисто безпоповщинская444. Вторым после Павла называют Досифея, бывшего игумена Никольского Беседовского монастыря неподалеку от Тихвина. Оставив свою обитель, он скитался по разным местам с проповедью о расколе и чаще всего любил привитать в Курженской обители близ Повенца, куда стекались к нему жители обонежской страны и поучались мнимо-старому благочестию445. Третьим был инок Корнилий. Он родился в Тотьме от земледельца, принял пострижение в вологодском Корнилиевом монастыре, исправлял должность пономаря в московском Симонове монастыре, эконома или ключаря при патриархе Филарете, хлебопека при патриархе Иоасафе и новгородском архиепископе Аффонии, надзирателя за узниками из лиц духовного звания при патриархе Иосифе. Потом, пристав к расколу, удалился вместе с бывшим игуменом тихвинским Досифеем на Дон. По возвращении исправлял пономарскую службу в Ниловой пустыни и, сделавшись здесь виновником открытого возмущения иноков против начальства446, бежал в олонецкие пределы, в город Пудогу, где было уже тогда много последователей раскола. По указанию их избрав для себя безопасную пустынь, поселился в ней и жил два года вместе с известным соловецким иноком Епифанием, около полутора года с иноком Филиппом, которого присылали к нему из пустозерской темницы Аввакум и Лазарь; потом несколько раз переселялся с места на место, из пустыни в пустыню, принимал к себе для сожительства приходивших мужей и жен, сам перекрещивал и постригал в монашество, хотя не имел священного сана, пока наконец не утвердился на реке Выгу и не сделался первым насадителем выгорецкой пустыни, столь знаменитой в истории раскола447.

Но более всех распространению раскола в странах поморских содействовали выходцы соловецкие. Одни из них вышли из обители в начале осады ее, другие по окончании осады448. Рассеявшись по всему поморью, они всюду разглашали, что никониане стараются истребить старую веру и вводить новую, душепагубную, что они мучат правоверных всякими томленьми, узами, ранами, заточением, отрезыванием языков, сожиганием в срубах и под. Разглашали, с другой стороны, о необычайной твердости в вере, мужестве и страданиях расколоучителей – Аввакума, Лазаря, Феодора, Епифания и других, о разных чудесах, какие Бог совершал в них и чрез них к посрамлению еретиков, также о страданиях соловецких отцов, о их будто бы мученической кончине, о нетлении их тел, о чудесах и пророчествах, бывших во время осады монастыря и проч. 449. Подобными рассказами суеверы легко обольщали простодушных поселян, многих увлекали в пустыню, заводили скиты и позволяли себе разные бесчинства. Так, известнейший из этих бродяг-иноков диакон Игнатий, поселившись в пустыне близ Каргополя, вскоре собрал вокруг себя множество мужей, жен и девиц и, по наружности сохраняя вид строгого подвижника, тайно заповедывал им без всякого зазрения жить блудно, говоря, что это не грех, а любовь, лишь бы только они не венчались между собою и не получали церковного благословения на супружество. Чтобы успешнее приобретать себе последователей, он вздумал прибегнуть к глупому и бесчеловечному волхвованию: велел зарезать одного незаконнорожденного младенца, вынуть из него сердце, иссушить, столочь, и потом, рассыпав столченное в бумажки, призвал некоторых послушников своих и сказал им: «возьмите эти бумажки с святынею и идите в грады и веси, проповедуя, чтобы православные отнюдь в церкви не ходили, от нынешних попов благословения не принимали, не исповедывались у них и никакой святыни от церкви не причащались, крест на себе полагали двумя перстами, а не тремя, потому что троеперстное перстосложение есть печать антихристова. Послушают ли вас или не послушают, вы тайно вбрасывайте частицы данного вам порошка в брашна и в питие людей; как только они вкусят от такой пищи и пития, непременно обратятся к нам». Когда один Каргополец, который также пришел было в пустыню искать спасения душе своей, и которого Игнатий, ради предварительного искуса в подвиге поста, заключил в одну из темных келлий, по соседству с своею, увидел с ужасом все это злодейство сквозь скважины хижины и нашел возможность рассказать о нем случайно проезжавшим неподалеку купцам: тогда расколоучитель, опасаясь, чтобы весть не достигла начальства, поспешно выжег всю свою пустыню и бежал с своими последователями на остров Палью, на озере Онежском. К ним вскоре присоединилась другая подобная шайка под предводительством расколоучителя Емельяна Иванова из Повенца, и все вместе в сентябре 1687 г. овладели Палеостровским монастырем и утвердились в нем. Напрасно присланы были из Новгорода увещатели и воины для вразумления заблудших и предотвращения новых злодейств, – раскольники (4 марта 1687 г. ) зажгли здания монастыря, и Игнатий будто бы с 2700 человек сгорел в пламени, а Емельян Иванов, ограбив монастырскую казну, успел скрыться450. Другой соловецкий инок Герман, двукратно сидевший в острогах, собрал также себе многочисленных последователей, которые, соединившись с тем же повенчанином Емельяном Ивановым, снова (23 сент. 1689 г. ) вторглись в Палеостровский монастырь с ружьями, пищалями, бердышами и подобным оружием, схватили игумена с десятью иноками и тремя прислужниками, заключили их в погреб, и сами завладели обителью. Присланы была и в этот раз увещатель – из Олонца протопоп и воины, чтобы без кровопролития как-нибудь схватить предводителей бунта; но ничего не могли сделать. Чрез девять недель по овладении монастырем, злодеи зажгли его и в нем сгорели сами почти до 500 человек, воодушевляемые иноком Германом, и погубили игумена с десятью иноками и тремя прислужниками451. Третий соловецкий инок – бродяга Иосиф с толпою вооруженных крестьян, своих учеников, сделал (в 21 день июля 1693 г. ) нападение на церковь Пудожского погоста. Они прежде всего ударили в колокола, чтобы собрать народ, потом вломилась в самую церковь, выгнали из нее священников, пересвятили ее по своему, обмывали водою иконы и кресты, многих простаков крестили вновь и пред церковью приводили друг друга к присяге, чтобы всем им стоять за одно. В следующие дни они служили в церкви вечерни и утрени, сделали вокруг нее крестный ход и 1 августа выходили для освящения воды. Наконец 12 августа, ограбив церковь, взяв из нее Евангелие и книги, удалились в деревню Строкину и заперлись в четырех больших избах и дворах. Когда явился сотник с стрельцами и с понятыми людьми и начали суеверов уговаривать, чтобы они образумились и принесли раскаяние, – они, изрыгая хулы на св. Церковь и на четвероконечный крест, стали из изб стрелять в стрельцов и понятых. Эти бросились было рубить избы; но изуверы сами зажглись в них, имея наготове все горючие вещества, и погибли все в числе 800 человек452.

По благословению и при содействии таких-то святых отцов (!!! ), которых мы поименовали, в особенности Корнилия и Игнатия, основался и утвердился пресловутый между раскольниками поморский Выгорецкий общежительный монастырь или Выговская пустынь. Главные лица, которым монастырь этот наиболее одолжен своим устроением и процветанием, были, как выражаются поморцы, «богоизбраннии мужие: Даниил – златое правило Христовы кротости! Петр – устава церковного бодрое око, Андрей – мудрости многоценное сокровище, и Симеон – сладковещательная ластовица и немолчная богословии уста, – четверица богосочетанная и четырем Евангелистом равночисленнии, благочестия учители и церковных преданий столпи непреклоннии»453. Даниил Викулич или Викулов был прежде церковным дьячком Шумского погоста, потом сделался учеником тихвинского игумена Досифея – расколоучителя и, по его указанию, избрал себе в руководителя соловецкого инока Игнатия. Незадолго пред тем, как Игнатий и за ним Герман – соловецкие погибли в Палеостровском монастыре, Даниил удалился от них на север, пять лет скитался с несколькими братиями из пустыни в пустыню, пока не прибыл на реку Выг, где находилось уже несколько и других насельников с целыми семействами. Тут нашел он нового себе руководителя старца Корнилия и, пользуясь его наставлениями, основал в 7203 (1695) г. выговский скит, в котором и был настоятелем или киновиархом около 40 лет (ум. 1734 г. ), и который по имени его назвался Даниловым454. Петр Прокопиев, совращенный в раскол Игнатием соловецким в самой ранней молодости, пришел к Даниилу Викуличу из Повенца еще до основания монастыря в 1692 г., будучи девятнадцати лет от роду; затем, по основании монастыря, как искусный в чтении и пении церковном и знаток церковного устава, сделан первым экклезиархом обители, завел в ней строгий чин в отправлении служб церковных и праздновании праздников, и более тридцати лет (ум. 1727 г. ) был вообще деятельнейшим сотрудником Даниила в устроении пустыни455. Два брата Андрей и Симеон Дионисьевичи, родственники Петра Прокопиева, происходили из рода князей Мышецких, бывших помещиков новгородских, жили с родителем своим в Повенце, где еще в юности оба совращены в раскол Игнатием соловецким. Старший брат Андрей до того воспламенился внушениями бродяги, что, оставив мир (на 17 году от рождения), с одним только другом своим Иоанном скрылся в пустыне (в 1692 г. ), а затем похитил туда же и родную сестру свою Соломонию, к крайнему огорчению родителя. Вскоре сошелся Андрей с Даниилом Викуличем и вместе с ним основал выговскую обитель, вместе с ним оставался и настоятелем ее в продолжение 35 лет (ум. 1730). Во время настоятельства Андрей не раз странствовал по разным городам России под видом купца, в Киеве и Москве учился «грамматическому и риторическому разуму» и, при своих богатых способностях, от частых сношений с людьми приобрел много житейской опытности, хитрости, изворотливости, которые и употребил в пользу своего общества. Симеон переселился в выговскую пустынь вместе с своим родителем Дионисием и третьим братом Иоанном в 1697 г., когда имел только четырнадцать лет от роду. Не уступая брату Андрею в природных дарованиях, Симеон также странствовал с ним по России, и в тех странствованиях «грамматику, риторику, пиитику и часть философии довольно изучивши», не переставал заниматься книгами и в самой обители. Будучи ближайшим помощником Андрею во время его продолжительного настоятельства, Симеон, по смерти брата, единогласно избран был в преемника ему и еще десять лет посвящал свои способности для поддержания выговской обители и распространения раскола (ум. 1740 г. )456.

Вообще можно сказать, что никто столько не сделал для раскола и выговской обители, как два брата Андрей и Симеон Денисовы – Мышецкие.

Как же устроилась при таких вождях эта обитель? Как возвысилась и какую имела судьбу при них и после? При самом основании выговской пустыни в 1695 г., в ней находилось всего до сорока человек мужеского пола и женского. Они построили из дерева две, три келии, хлебную и столовую; в последней собирались и на богомолье, братия становились по одной стороне, а сестры по другой, разделяясь между собою завесою. Потом начали принимать в обитель целыми семействами, мужей, жен и детей всякого возраста, и вскоре число насельников возросло более полутораста. Построены были новые келии, столовые и часовня с трапезою, которая разделена была уже деревянною перегородкою на две половины, чтобы на одной присутствовали во время богомолья мужчины, а на другой женщины. Сначала, особенно семейные, жили все вместе, мужи и жены и дети, в одних и тех же кельях, которые иногда были только разделяемы перегородкой для мужеского пола и женского. Но когда число братий еще умножилось, по самой средине монастыря, обнесенного уже оградою, проведена была стена, так что по одной стороне определено жить братиям, по другой сестрам, а для необходимых свиданий сделаны были в стене келейка и оконце. Когда и это, как естественно было ожидать, не могло воспрепятствовать усилению распутства, несмотря на все увещания старших: тогда решились (в 1706 г. ) устроить женскую обитель особо, на расстоянии двадцати поприщ от мужской, в зависимости впрочем от нее, – и явилось два монастыря: мужской – Богоявленский на реке Выгу и женский Крестный на реке Лексе, где настоятельницей около тридцати дет была родная сестра Андрея и Симеона Денисовых – Соломония († 1735). Кроме того, особенно с 1703 г., когда хитрые расколоучители успели выхлопотать себе указ свободно отправлять свое богослужение, в выговской пустыни, по реке Выгу и другим рекам и озерам основалось множество частных скитов, где селились некоторые по одиночке, другие – целыми семействами, и устрояли часовни для молитвословия. Главные церковные требы в монастыре сначала отправлял старец Корнилий: он крестил или перекрещивал, исповедывал, постригал иноков и инокинь. Потом то же совершали соловецкий старец Пафнутий, старцы Павел, Варлаам и другие, равно как и сами настоятели: Даниил, Андрей и Симеон457. В обоих монастырях старались все завести по чину монастырскому: поставили экклезиарха, дали ему помощников, певцов, псаломщиков, канонархов: учредили келарей, подкеларей, старост, надсмотрщиков и под. В часовнях или молитвенных храмах отправляли вечерни, утрени, часы, иногда всенощные, пели молебны, слушали чтения назидательных книг, а настоятели Андрей и Симеон Денисовы, равно как и другие, более грамотные, нередко говорили к братии собственные поучения458. В столовых, во время обедов и ужинов, совершалось чтение книг, которому обязаны были молча внимать все присутствующие. Для содержания обоих монастырей и скитов вырубали лес, обрабатывали пашни, завели многочисленный скот, построили мельницу, содержали рыбные ловли. Не раз случался в этом крае неурожай, так что многие, покидая выговскую пустынь, бежали в нижегородские: тогда Андрей и Симеон Денисовы отправлялись сами в Москву и в Нижний, а других посылали, кого в Новгород, кого во Псков и в низовые города, чтобы всюду между своими единомышленниками собирать подаяния деньгами, хлебом и, где сходнее, закупать провиант для доставления в свою обитель. В 1710 г. они сумели взять на откуп за самую незначительную цену огромную пашню, простиравшуюся на 16 верст во все стороны, в каргопольском уезде по реке Чаженге, построили там несколько келий, развели в значительном количестве хлебопашество и скотоводство. Вместе с тем начали заниматься торговлей: закупали в низовых городах хлеб и на многочисленных судах доставляли в Петербург, отчего обитель вскоре весьма обогатилась459. Один выходец соловецкий (некоторые называют его Авраамием, другие иначе) придумал еще особое, святотатственное средство для обогащения обители: он огласил, будто принес с собою из Соловков древние запасные дары Евхаристии, и так как их было мало, то и растворил их в квашне, испек новые хлебы, от которых крохи и стали продавать богачам, нередко за самые огромные суммы, как напутствие на час смертный460. Но главная заслуга, какую оказали Денисовы выговской пустыни и вообще расколу, состояла в том, что они, странствуя по России, собрали из разных библиотек и ризниц частью за деньги, частью хитростью и обманом множество старинных книг, столько важных и необходимых для раскола, – книг, нередко драгоценных, скрепленных подписью древних благочестивых князей и архипастырей, множество старинных евангелий, крестов, икон и всякой церковной богатой утвари461; – что, будучи довольно образованы, они, вместе с родственником своим Петром Прокопиевым, написали для утверждения раскола такие сочинения исторические, догматические и нравственные, каких прежде он не имел, и которые доселе считаются у раскольников лучшими462; – что они образовали в выговской пустыни школу искусных писцов для списывания и распространения раскольнических книг, школу певцов для снабжения ими раскольнических часовен и молитвенных домов, школу иконописцев для приготовления икон в раскольническом духе463; – что, зная сами риторское и грамматическое искусство и изучив раскол до последних оснований, они научили тому же многих из своих братий464, которые потом, по примеру своих наставников, сделались столпами и распространителями его чрез свои сочинения465 и путешествия, и насадили свою секту во многих городах России и, между прочим, в самой Москве и С. -Петербурге. Таким-то образом утвердилась и процвела пустынь выговская, которая к концу прошлого века заключала в себе до 2000 человек мужеского полу и более 1000 женского466.

Были и для нее несчастные случаи, из которых впрочем настоятели ее умели выпутываться весьма искусно. Так в 1715 г. Семен Денисов, отправившись в Новгород по делам монастырским, выдан был двумя бывшими своими единомышленниками новгородскому митрополиту Иову и, как упорный расколоучитель, четыре года содержался в темнице: но, по смерти Иова, подкупив стражей, благополучно бежал восвояси. Не успел еще Симеон прибыть в пустынь, как один из выговских же братий сделал правительству донос о их различных непотребствах, и, по царскому указу, сам Данило Викулич с несколькими другими взят был на петровские заводы и посажен под стражу, для производства розыска. Но расколь