 |
Политическая ось национализации: Владикавказ — Цхинвал — Москва
|
|
|
|
Автономизация и культурно-образовательное единство Осетии.Декретом ЦИК от 7 июля 1924 г. Горская республика была упразднена, из ее состава выделилась Северо-Осетинская автономная область. ОкрОНО был преобразован в Областной ОНО и получил большую самостоятельность.
Новая экономическая политика (НЭП) и общий подъем народного хозяйства страны привели в 1924–1927 гг. к относительно быстрому развитию осетинской общеобразовательной школы. Работа по восстановлению школьной сети и национализации осетинской школы проходила теперь в более благоприятной обстановке.
Осетины составляли 84,5 % от населения области (132 241 чел.), русские — 12,9 % (20 147 чел.), представители других национальностей (немцы, грузины, армяне и т. д.) — 2,6 % (2 290 чел.).
Уровень грамотности достиг у осетин 23,9 %, у русских — 38,9 %, у остального населения в целом —19,2 % (86: 15). Всех школьных работников было 205 человек, из них 20 — с высшим образованием, 16 —со специальным средним, 63 человека без квалификации. Инспекторское обследование ОблОНО выявило ставшие традиционными недочеты: слабую постановку преподавания осетинского языка и родиноведения, отсутствие учебников и инвентаря, устаревшие методы преподавания (190:33–34).
Бюджет Северной Осетии был дефицитным — в области почти не было промышленности, сельское хозяйство оставалось единственным источником скудных доходов большинства населения, земли не хватало. По инициативе ОблОНО ставился вопрос о принятии школьной сети Северной Осетии на госснабжение.
Осетинские школы финансировались из местного бюджета, что ставило их в невыгодное положение по сравнению с владикавказскими русскими школами второй ступени, принятыми на госснабжение. Еще одним препятствием для развития осетинской школы было отсутствие в местном бюджете средств на национальное издательство. Заведующий ОблОНО Г.А. Дзагуров заявил партийным органам, что «необходима поддержка в реальной форме со стороны Наркомпроса РСФСР; если этой поддержки не будет, то издательства на осетинском языке не будет, а, следовательно, будет отодвинут вопрос о национализации осетинской школы» (5: 66–67).
|
|
|
С конституированием Северной Осетии в качестве автономной области было связано решение (14 октября 1924 г.) об организации Осетинского центрального научно-исследовательского института краеведения на базе Осетинского историко-филологического общества. Институт состоял из трех отделений (естественноисторического, экономического и общественно-исторического) и находился в ведении ОблОНО (32:367–373).
Выдающееся значение для дальнейшего строительства системы национального образования в Осетии имел I Объединенный съезд деятелей народного образования Северной и Южной Осетии (140; 141). Съезд состоялся в Цхинвале 19–23 августа 1924 г. На съезде были заслушаны информационные доклады Наркомпроса Южной Осетии и Северо-Осетинского ОблОНО, доклады о системе народного образования, графике и орфографии, едином литературном языке, деятельности научных обществ, совместной культурно-просветительной и издательской деятельности (10:48–51).
Перспективы национальной культуры и национальной школы (в том числе создание учебной литературы, организация изучения родного языка в учебных заведениях, подготовка и переподготовка учителей) были тесно связаны с вопросом о литературном языке. Непреходящее значение съезда как раз и состоит в переходе от затянувшейся дискуссии к конкретным решениям общенационального масштаба. На съезде победило мнение о необходимости единого литературного языка. «На вопрос, какое из осетинских наречий можно и должно сделать общим литературным языком, было предложено ответить, исходя из следующих предпосылок: 1. Учесть, какое количество населения говорит на известном наречии. 2. Был ли на известном наречии литературный опыт и каково качество и количество его. 3. Какое из осетинских наречий моложе и отвечает духу современности» (103: 81). В резолюции съезда записано: «В основу литературного языка необходимо положить иронский диалект с цокающим произношением, с использованием лексического богатства остальных наречий» (6:29).
|
|
|
Языком преподавания в школе первой ступени наряду с иронским был признан и дигорский диалект (в районах с дигорским населением). Изучение единого литературного языка в дигорских школах вводилось с третьего класса. Точно так же и русский язык в осетинской школе должны были изучать с третьего класса. Русский язык оставался языком обучения в школе второй ступени.
Съезд постановил координировать работу органов просвещения Северной и Южной Осетии по национализации осетинской школы, усилить борьбу с неграмотностью взрослого населения, содействовать культурно-просветительской деятельности среди осетин, проживающих вне пределов двух осетинских автономий. Было признано целесообразным расширить школьную сеть, добиться увеличения финансирования просвещения и улучшения материального положения учительства. Серьезное внимание уделил съезд и разработке методических вопросов, и улучшению инструкторского аппарата (103:79–80).
1–2 января 1925 г. состоялся I Северо-Осетинский областной съезд учителей. Обсудив состояние просвещения в Северной Осетии, съезд принял решение о немедленной организации научно-методического бюро для руководства методической и педагогической работой в области. В резолюцию съезда были включены пункты о налаживании снабжения методической литературой и учебными пособиями, об организации летних курсов переподготовки, улучшении материального положения школ и работников просвещения, издании педагогического журнала на русском и осетинском языках, укреплении осетинского издательства (174). Съезд признал необходимость скорейшей национализации осетинской школы первой ступени и постановил «в целях национально-культурного развития осетинского народа» усилить контакты между культурно-просветительными организациями Северной и Южной Осетии.
|
|
|
Позиция Наркомпроса РСФСР.Документы дают возможность сверить выработанные съездами планы с реальным положением дел в осетинской школе. В январе 1925 г. в Северной Осетии побывал инспектор Наркомпроса РСФСР В. П. Чаплиев. Результаты проведенного им обследования дают достаточно полное и объективное представление о системе просвещения СО АО.
В итоговом докладе Наркомпросу инспектор так описывает школьную работу: «В пределах Осетии нет ни одной школы, где бы школьная работа велась исключительно на родном языке, а русский входил бы в курс, как предмет. Только первые группы ведут работу на родном языке полностью, исключая групп около 10 по всей Осетии, где за неимением осетинского букваря проходят с первой группой русский язык. По инициативе самих учителей во втором полугодии в первых группах вводятся т. н. лексические уроки (путем бесед по картинам, путем ознакомления с русскими названиями окружающих предметов и пр.). Во вторых группах в первом полугодии проходится вторая часть осетинского букваря, а в остальном работа ведется на русском языке. В третьих группах вся работа ведется на русском языке и имеются отдельные уроки родиноведения (осет. яз.) и, наконец, в четвертых группах — родного языка нет. Родной язык только помогает, как перевод, для усвоения понятия. Вся работа на русском языке» (9: 38–39).
Касаясь задач, поставленных I Объединенным съездом, инспектор отмечает, что «в области принципиально признано необходимым работу школы первой ступени проводить на родном языке, работу же школ, стоящих над первой ступенью, производить на русском языке, со включением в курс осетинского языка как предмета, но это для Осетии только цель. В данный момент, ввиду недостатка букварей на родном языке, даже не все первые группы школ первой ступени удается перевести на родной язык» (91:40).
Очень интересен представленный в отчете инспектора анализ общественного мнения: «Со стороны населения сначала (1921 г.) наблюдалось в некоторых местах отрицательное отношение к преподаванию в школах осетинского языка, крестьяне говорили, что «научите говорить по-русски, а по-осетински я и сам научу», но впоследствии не наблюдается ни одного случая, когда бы население недооценило родного языка в школе. Со стороны населения наблюдается энергичное требование к школе научить русской грамоте. И то, что в школах работа ведется на русском языке, воспринимается крестьянским населением очень спокойно, как бы само собой разумеющимся, вследствие необходимости русского языка в хозяйственных взаимоотношениях населения. Даже в осетинских верхах наблюдается спокойное отношение к этому вопросу, выставляя иногда мотивы: «окончивший русскую школу осетин должен получить в следующей ступени образование, а там надо хорошее знание русского языка, для Осетии отсталой нужно побольше образованных людей». «Как же можно поставить ученье на родном языке, когда кроме букваря (и то в крайне недостаточном количестве) больше нет книг на осетинском языке». Такое «увлечение» русским языком иногда и в некоторых учреждениях (хотя бы в Совпартшколе, Педтехникуме) довело до того, что осетинского языка до сих пор не существовало (в Совпартшколе в одной группе изучают экономическую географию и ни один из курсантов-осетин не умеет читать на осетинском языке).
|
|
|
Доводы работников по существу основательны. Очень нужны учебники и изданием их в первую очередь для школы первой ступени надо заняться в большей мере, чем до сих пор. Надо отвести родному языку большее место во всей работе школы и это возможно теперь же. Учителей, не владеющих осетинским языком, надо передвинуть в старшие группы».
Инспектор делает четкие и однозначные выводы. «Исследование вопроса показало: 1) дети охотнее и сознательнее переходят на работу на родном языке; 2) при работе на русском языке дети больше всего усваивают смысл, не умея передать понятия словами, большинство слов для них непонятно; 3) при чтении развивается, собственно, техника чтения без усвоения смысла слова. Осетин будет больше образован, если школу первой ступени он пройдет на родном языке»(86:40–41).
В разделе «Дошкольное воспитание» инспектор докладывает: «В г. Владикавказе имеется один детский сад при одной руководительнице. Главные моменты занятий — игры, пение и грамота. В обиходе разговаривают на осетинском языке. Песни на осетинском и на русском, больше на последнем. Русские песни предпочитают, потому что мало зафиксировано у руководительницы осетинских песен и, по выражению руководительницы, «дети больше любят русские песни» (руководительница осетинка), но пение на осетинском языке по полученному впечатлению больше увлекает детей, чем когда они поют на русском.
|
|
|
В смысле организации детской среды сад производит прекрасное впечатление. Был случай при обследовании, когда дети остались одни в комнате, в это время было слышно организованное пение детей по их собственному почину. Большим недостатком в работе детского сада является ознакомление детей с русской азбукой при совершенном обходе осетинской азбуки» (86: 38).
Высоко оценивая методическую работу Осетинского Педтехникума, В.П. Чаплиев сокрушенно констатирует: «Все преподавание в Педтехникуме идет на русском языке. Осетинского языка нет» (86: 4–7).
В инспекторском отчете подчеркивается плохое снабжение школ учебниками и книгами. «На родном языке заготовлено два типа букваря — 2000 книг на дигорском диалекте и 4000 книг на иронском. Количество весьма незначительное, не позволяющее развернуть работу по обучению грамоте во всех первых группах на родном языке (в Гизельской школе из трех первых групп только в одной имеются буквари). Для лик-пунктов букварей нет на родном языке. Ликвидация (неграмотности. — Р.Б.) — на русском языке....Слабая обеспеченность средствами не сглаживает стоящего крайне остро вопроса об учебниках. Обследование показывает, что без учебников на осетинском языке нельзя поставить в школе осетинскую грамоту (нет учителей, умеющих обучать без букваря), нельзя комплексную систему осуществить и осетинская школа вынуждена на значительное отставание» (86:22–23).
Материальное положение учителей инспектор признал «далеко не удовлетворительным». Заработная плата работников просвещения в Северной Осетии была ниже, чем в соседних областях, «не говоря уже о том, что по сравнению с зарплатой 23–24 г. текущая зарплата значительно понижена и не выдерживает минимума» (86: 23). Докладывая о результатах инспектирования на бюро обкома РКП(б), В.П. Чаплиев предложил увеличить ассигнования на народное образование из местного бюджета и использовать новые средства на повышение зарплаты работникам просвещения, издание осетинских учебников, расширение сети культпросветучреждений и ликпунктов, переподготовку учителей. Не имея полномочий обещать финансовую помощь из Москвы, инспектор тем не менее признал необходимость субсидий центра для ускоренного издания учебников на осетинском языке. В качестве второго (после местного бюджета) источника фиксирования инспектор предлагал привлечение средств населения. «Среди осетинского народа, — по мнению инспектора, — наблюдается сильная тяга к просвещению, и сочувственное отношение к помощи школе, выражающееся в некоторых местах в желании построить школу за свой счет, в приобретении книг, библиотек и т. д. Но все это носит неорганизованный характер, тогда как это следовало бы приветствовать, учитывать и планомерно направлять» (86:7–8,23).
Общее впечатление В.П. Чаплиева о системе народного образования в СО АО выражено в его письме Г.А. Дзагурову, написанном по возвращении в Москву: «Работу окончил, отчитываюсь перед НКП. На днях еду на обследование Московской губ. Сейчас сижу над подготовкой доклада Крупской. Результат: самый просвещенный ОНО — Осетинский, остальные на ОНО не похожи. Самый культурный и сдвинувшийся с места исторического застоя — осетинский народ. А там глушь, целина с сорными травами истории» (8:69).
13 мая 1925 г. Наркомпрос РСФСР принял постановление «по докладу инспектора НКП т. Чаплиева В.П. о положении народного образования в Се-веро-Осетинской Автономной Области». Постановление подтвердило предложения, высказанные инспектором. Особое внимание Наркомпрос уделил проблемам национальной школы. Приведу лишь несколько пунктов постановления:
«— необходимо усилить работу по осетинизации школ.Наркомпрос полагает, что в этом направлении можно было бы сделать больше, принимая во внимание существующие условия. То, что в Осетии нет ни одной школы, в которой работа велась бы на родном языке и только первые группы (исключая десяти) ведут работу на родном языке, считать совершенно ненормальным;
— основным недостатком работы по дошкольному воспитанию является внедрение в детский сад русской грамоты, а также и учебно-воспитательного материала на русском языке;
— предложить ОНО: во всех учреждениях обязательно ввести преподавание родного языка»(86: 2–3).
Учебные программы.Один из недостатков школьной работы, отмеченных в ходе инспекторского обследования, состоял в слабом применении программ ГУСа (Государственного Ученого Совета при Нарком-просе РСФСР). Многие школы Северной Осетии продолжали пользоваться учебными программами Нар-компроса упраздненной Горской республики. В соответствии с рекомендациями инспектора было организовано областное методическое бюро при ОблОНО. Методбюро исходило в своей деятельности из того, что перспективы хозяйственного развития Осетии требуют подготовки грамотных работников с хорошим знанием края, поэтому работу в школе следует строить на краеведческой основе и вести по программам ГУСа. Первым крупным шагом в этом направлении явились летние полуторамесячные курсы, которые прошли 120 учителей. Программа, разработанная методбюро, включала три раздела: а) краеведение, изучение экономики и производительных сил Северной Осетии; б) марксизм и ГУСовские программы; в) методы преподавания. Главной задачей курсов стало подведение под программы ГУСа краеведческого фундамента. Результат не замедлил сказаться — после курсов учителя начали переходить в преподавании на ГУСовские программы (29: 283–295).
Впрочем, эти программы, отражая определенный этап в поиске новых путей преподавания, имели свои особенности и недостатки. «Основным стержнем преподавания, — так считал ГУС, — должно быть теоретическое и практическое изучение экономической жизни и экономического строительства своей страны. Отсюда вытекает трудовой характер школы. Это изучение должно идти по четырем направлениям: 1) по направлению изучения сил и богатств природы, 2) по направлению изучения способов воздействия на эти богатства и силы с целью их использования со стороны людей, 3) по направлению изучения главного фактора производства — человека, члена современного общества, и, наконец, 4) по направлению изучения организации этого общества» (177:121). Начальной школе в деревне придавался сельскохозяйственный уклон, в городе — уклон индустриальный. Учебные программы не были построены, как прежде, по отдельным предметам. Программы становились комплексными. Например, схема программы для школ второй ступени строилась по трем разделам-колонкам: 1) природа, ее богатства и силы, 2) использование этих богатств и сил человеком, 3) общественная жизнь. Каждая тема включала сведения из трех разделов и связывалась с сезоном года, местным краем, а иногда и с датами революционных праздников. Сведения по языку, литературе и математике плохо укладывались в такую схему. При этом изучение по старинке отдельных предметов не рекомендовалось. На практике следование комплексным программам часто приводило к бессистемному и поверхностному обучению, снижало грамотность и общее развитие учащихся.
Уже на Всесоюзном учительском съезде в 1925 г. было решено все же проводить в школах отдельные уроки чтения, письма, счета. При отсутствии достаточного числа высококвалифицированных учителей, катастрофической нехватке учебных пособий, необеспеченности прочих условий преподавания полный и буквальный переход на комплексные программы в осетинской школе был вряд ли возможен. Что касается кампании по внедрению ГУСовских программ, она не нарушила естественного развития осетинской школы и даже принесла пользу, сориентировав учителей на связь школы с жизнью, на преодоление отрыва обучения от трудовой деятельности людей и общественных процессов. «В отношении методов преподавания учителям дана полная свобода. Каждый из них к выполнению намеченной цели программы идет тем путем, какой находит наиболее удобным и полезным для дела», — читаем в одном из отчетов (30:43). Основное внимание учителей направлялось на скорейшее решение вопросов национализации школы.
В 1925 г. быстро шло увеличение числа школ и численности учащихся. На 1 января в СО АО было 69 школ с 9 854 учениками. К 1 апреля школ было уже 75, учеников —10 205. Отмечались большое стремление учиться и хорошая посещаемость, даже несмотря на отсутствие во многих школах надлежащих условий и учебных принадлежностей (30: 32–43).
Аппарат ОблОНО сосредоточил усилия на подготовке учителей к преподаванию на осетинском языке и издании национальных учебников. Методбюро занималось разработкой программ и методов обучения родному языку. 10 июня 1925 г. методбюро вынесло решение об особой постановке осетинского языка в показательных областных школах. В эти школы приглашались наиболее квалифицированные преподаватели, хорошо знающие осетинский язык. Опыт областных школ предполагалось распространить впоследствии на всю школьную сеть. Коллегия ОблОНО утвердила такой подход. Были организованы курсы подготовки и переподготовки учителей осетинского языка, прошедшие с 1 по 15 октября 1925 г. Программа курсов по языку была составлена Б.А. Алборовым, программа по краеведению — Г.А. Дзагуровым. Главной проблемой, стоявшей на повестке дня учительских курсов, была постановка преподавания осетинского языка и краеведения в осетинских школах первой и второй ступени, в Осетинском педтехникуме, на рабфаке, в Совпартшколе и сельскохозяйственном техникуме (28:1).
Недельное расписание часов и предметов, по которому работала осетинская школа (86: 39), представлено в Приложении (таблица 2).
|
|
|
