Столетие тому назад немецкие поэты, журналисты и другие начитанныелюди, не имевшие отношения к медицинской профессии, узнали о существованииодного психотерапевта. Это был человек среднего возраста, "старый, немногожалкий на вид еврей", по его собственному сардоническому определению. Свыходом книги "Толкование сновидений" (1900) его популярность началапостепенно расти, и еще задолго до смерти (которая последовала в 1939 году вЛондоне) Фрейда знали или думали, что знают, практически все. Утверждения о том, что Фрейд наилучшим образом "определил, в чемосновная причина проблем человека", звучат не более и не менее убедительно,чем идеи современных ревизионистов, объявляющих его шарлатаном, которыйискусно манипулировал имеющимися данными. Промежуточную позицию занимают те,кто согласен со многими мыслями Фрейда, часто выраженными как бы междупрочим: так иногда находишь в романе или стихотворении строчку, которуюнаписал бы сам, если бы мог выразить это словами. Я, сторонний наблюдатель, ближе к тем, кто не идеализирует Фрейда, новидит в нем интересную и правдоподобную фигуру. "Шарлатан" - это, на мойвзгляд, сказано слишком сильно. Его скорее можно назвать "хитрым" и"жестоким" - не пытаясь представить его в невыгодном свете, а, напротив, длятого, чтобы стало понятно, какие усилия он прилагал к объяснениючеловеческой природы. Он считал, что эта цель оправдывает любые средства.Несмотря на то что общая психологическая теория Фрейда в настоящее времямногими считается неверной, этот человек был чрезвычайно выдающейсяличностью. Психоанализ настолько категоричен, что многие его сторонники с трудомвоспринимают любые возражения, и он подвергался нападкам с самого своегопоявления. Яростная оппозиция, вполне возможно, и помогла психоанализуоформиться, а Фрейду позволила играть роль мессии, преследуемого за своюверу. Европейские психиатры яростно нападали на "выскочек", которые, как теопасались, хотят переманить у них пациентов (в отличие от американскихврачей, скорее склонявшихся к тому, чтобы стать такими "выскочками" самим).По мере распространения "фрейдизм" становился все более заметной мишенью.Еще до первой мировой войны иконоборец Карл Краус, владелец венского журнала"Факел", сочинял по поводу психоанализа едкие эпиграммы, иногда довольногрубые: "Если человечество со всеми своими отвратительными недостатками -это единый организм, то психоаналитик - его экскременты". Фрейд и представители его движения в целом в ответ на подобнуювраждебность провозгласили, что лишь "посвященные" способны понять системупсихоанализа. Отклонения в поведении пациента они называли "сопротивлением"и причисляли к ошибкам, которые можно исправить лишь хорошей дозой все тогоже психоанализа. Этот прекрасный трюк используется по сей день. Если говорить о жизнеописании самого Фрейда, многие факторы, мягкоговоря, не способствуют его созданию. До семидесятых годов ни одномучеловеку не хватило решимости заново исследовать подробности его жизни,описанные двадцать лет назад в официальном трехтомнике Эрнеста Джонса. Теже, кто имел возможность с научной точки зрения исследовать жизнь Фрейда сдругой стороны, обычно на это не отваживались. Подобное нелепое"благоговение" привело к стремлению исключить "альтернативные" точки зрения,до сих пор присущему некоторым специалистам. Кое-что об этом вы найдете вглаве 32. Но куда более опасным, чем ограничения, навязываемые архивом ЗигмундаФрейда, можно считать явное игнорирование исторических фактов. Сейчасзапоздалое внимание стали уделять исследованию общей цельности методовФрейда. Заново анализируют и его подход к известнейшим случаям и историямболезни - в том числе "теорию совращения", а также случаи Анны О. (котораяне была его пациенткой) и Волчьего Человека. Тщательному исследованиюподвергаются и менее известные случаи - австрийка Эмма Экштейн, американецГарольд Фринк, - а также сексуальная сторона жизни ранних психоаналитиков, втом числе самого Фрейда. По словам профессора Эдварда Тиммса на лондонскойконференции в 1993 году, "история психоанализа тщательно выхолощена", ее"пишут те, кто лично заинтересован в укреплении репутации Фрейда". В общем,интерес к Фрейду возрос, хотя главным образом не в профессиональной среде. Хотя я и не подвергался психоанализу, написать биографию Фрейда мнепомог здоровый (или нездоровый) интерес к причудливым изгибам человеческойпсихики, в том числе собственной. В детстве я решил, что если написатьлатинскую букву "P", с которой начинается мое имя, под буквой "D", этообозначает смерть (англ. "death") и, значит, этого сочетания нужно избегать.Проблема решалась просто: небольшой пробел, и смерть побеждена. Такиеалогичные страхи и тайные ритуалы - напоминание о таинственном "ином мире",который стал предметом исследования этого венского врача. Многие годы Фрейдвидел во всем вокруг себя знаки смерти - даже в номере телефона или комнаты.Бывали периоды, когда он верил в телепатию. Даже став знаменитым, он неизбавился от привычной неуверенности. Работа над книгой дала мне возможность понять, насколько необъятна этатема. Фрейд именно таков, каким вы хотите его видеть. Бауруд и Лондон, 1993-1997. Благодарности Я хотел бы выразить благодарность сотрудникам архивов Британскогопсихоаналитического общества, в частности Джилл Дункан; Томасу Робертсу,служащему архива "Зигмунд Фрейд копирайтс" в Уавенхоу в Эссексе; ЭрикеДэйвис и Майклу Молнару из Музея Фрейда; Ингрид Шольц-Штрассер и ДорисФрицше из дома Зигмунда Фрейда на Берггассе, 19, в Вене; Дэвиду У. С.Стюарту и Роберту Гринвуду из библиотеки Королевского медицинского обществав Лондоне. Энтони Стэдлен и Энтони Сторр, аналитики и авторы книг на самыеразные темы, давали мне продолжительные консультации, как и Хью Фримен, ЭрикРейнер и Эдвард Тиммс. Ганс У. Лэндж, педантичный генеалог Фрейдов,предоставил мне их генеалогическое древо и семейные истории. Идею книгиподал Кристофер Синклер-Стивенсон, чем я ему чрезвычайно обязан. Я также хотел бы поблагодарить следующих людей: Стивена Барлей, ФредаУ. Баумана-мл. (библиотека конгресса), Джона Белофф, Вольфганга Бернера,Джулию Кейв, Кристофера Кордесса, Райана Дэйвиса, Розину Дэйвис, Т. Дж.Дэйвиса, Уолфорда Дэйвиса, Эсмонда Деваса, Элис Айслер, Георга Айслера,Аллена Эстерсона, Элис Фельдман, Джона Ффорде, Армонда Филдса, СофиФоррестер, Джоан Фримен, Софи Фрейд, Джона И. Гидо, Марлен Хобсбоум, ХэнаИзраэльса, Мервина Джонса, Андреаса Кафку (Австрийская телевизионнаякорпорация), Хайнца Качнига, Кроуфорда Кинена (Медицинский институт ДжонаХопкинса), Перла Кинга, Сью Кинг (библиотека Полицейского колледжа,Брамсхилл, Хэмпшир), Харальда Леопольда-Левенталя, Карен Левеллин, ДжонаМак-Гэрри, Джеффри Мэссона, Питера Натана, Тома Филби, Дайлис Рейнер, Дж.Рассела Риса, Пола Риса, Глорию Роберте (Федерация планируемой рождаемостиАмерики), Чарльза Райкрофта, Вильгельма Шлага, Тома Скотта, РикардоШтайнера, Питера Суэйлза, Эдит Вольцль, Джона Риддингтона Янга. Миссис Хелен Фринк Крафт позволила мне воспользоваться бумагами ГорацияУ. Фринка и Дорис Бест Фринк, а также корреспонденцией Горация У. Фринка всобрании бумаг Адольфа Мейера; находящемся в медицинских архивах ЧесниМедицинского института Джона Хопкинса в Балтиморе (штат Мэриленд),попечителям которых, я тоже выражаю благодарность. Еще не были упомянуты некоторые библиотеки и архивы, сотрудникамкоторых я также выражаю свою признательность: архивы Британской медицинскойассоциации. Институт Лео Бека, Институт истории медицины "Wellcome",библиотека Винера в Лондоне; библиотека университета Джона Райлендса вМанчестере; а также публичные библиотеки городов Саутпорт и Кросби. Я благодарен следующим лицам за разрешение воспользоваться материалом,защищенным авторскими правами: "Faber & Faber Ltd" за разрешениепроцитировать девять строк из стихотворения Одена "В память о ЗигмундеФрейде" из "Собрания коротких стихотворений", "Estate of W. H. Auden", 1966;издательству "Harvard University Press" за разрешение использовать цитаты из"Полного собрания писем Зигмунда Фрейда Вильгельму Флису за 1887-1904 гг.",переведенного и отредактированного Джеффри Муссаефф Мэссоном, "BelknapPress", "Harvard University Press", 1985; из "Переписки Зигмунда Фрейда иШандора Ференци", тома 1, под ред. Эвы Брабант, Эрнста Фальзедера и ПатрицииДжампери-Дейч, перевод Питера Т. Хоффера, и тома 2, под ред. ЭрнстаФальзедера и Эвы Брабант, перевод Питера Т. Хоффера, "Belknap Press","Harvard University Press", 1993; из "Полной переписки Зигмунда Фрейда иЭрнеста Джонса за 1908-1939 гг.", под ред. Р. Эндрю Паскаускаса, "BelknapPress", "Harvard University Press", 1993 и 1996; и из "Писем Зигмунда ФрейдаЭдуарду Зильберштейну за 1871-1881 гг.", под ред. Уолтера Белича, переводАрнольда Дж. Померанса, "Belknap Press", "Harvard University Press", 1990;"Estate of Karl Jung", издательства "Hogart Press" и "Routledge & KeganPaul" за разрешение использовать цитаты из сборника "Письма Фрейда и Юнга:переписка между Зигмундом Фрейдом и К. Г. Юнгом" под ред. Уильяма Макгира,перевод Ральфа Манхайма и Р. Ф. С. Халла, "Hogart Press" и "Routledge &Kegan Paul", 1974; "Mark Paterson & Associates" за цитаты из "Стандартногоиздания всех работ по психологии Зигмунда Фрейда" ("Hogart Press", Лондон, и"W. W. Norton & Co.", Нью-Йорк, 1953-1974); из неопубликованных материаловЗигмунда Фрейда, А. У. Фрейда и др., по договоренности с "Mark Paterson &Associates". Для определения владельцев авторских прав на материал были приложенывсе усилия. Я глубоко сожалею, если произошли какие-либо неумышленныеопущения. В этом случае будут внесены исправления в следующих изданиях.
Глава 1. Сказки Венского леса
Девятое издание путеводителя по Австрии Бедекера 1900 года, написанноев эпоху, когда люди были гораздо увереннее в себе, рассказывает об этихместах авторитетно и даже категорично. Одна из страниц содержит описаниекраткой экскурсии из столицы к вершине находящейся неподалеку горы подназванием Каленберг. Автор одним махом разделывается с описанием троп,таверн, виноградников и пейзажей. С высоты четырехсот восьмидесяти метров вясную погоду на востоке видны вершины Карпат, а на юго-западе - Альпы. И наконец, в центре обширного вида (900 кв. м) вы видите столицу, Вену,с новым Дунайским каналом и пятью мостами. Подняться наверх можно по-разному: например, подъехать паровозом доНуссдорфа в Девятнадцатом округе и отправиться вдоль аллеи "по тенистойтропе под названием Бетховенганг (аллея Бетховена) с бронзовым бюстомвеликого композитора, который часто проводил тут время". Тенистая тропа ибюст остались там по сей день - потемневший от непогоды памятник возвышаетсянад кустами с багряными ягодами, падающими на постамент. Мимо проносятсямальчишки на велосипедах. Слышен запах жареного мяса - где-то на лужайкеперед домом делают барбекю. Должно быть, десятки тысяч людей прошли этим путем, чтобы отдать датьуважения композитору. В то время люди считали, что и статуи, и портретныефотографии могут о многом рассказать. Среди них не раз бывал молодой ЗигмундФрейд, который любил прогулки по пригороду Вены, потому что не мог позволитьсебе никаких других. До нас дошел его рассказ об одной из таких прогулок в1882 году, когда он водил по знакомым местам свою немецкую возлюбленную,Марту (она была родом из Гамбурга). Их сопровождала сестра Марты, Минна. Вэтот летний день они отправились вверх по аллее Бетховена, где, безсомнения, любовались бюстом, установленным два десятилетия тому назад, иговорили о жизни композитора в Вене. Но Зигмунд, двадцатишестилетний врачбез гроша в кармане, думал о другом. Его влюбленный взгляд не мог ненаправляться в сторону Марты, когда та отворачивалась и подтягивала чулки.Похоже, она делала это слишком часто. Фрейд даже год спустя упоминал очулках в письме к Марте, извиняясь за свою дерзость, причем воспоминания емубыли явно приятны. Даже в то пуританское время подобное действие едва лизаслуживало внимания, но половое развитие Фрейда никак нельзя было назватьранним. Вокруг Каленберга и холмов в его окрестностях раскинулся буковыйВенский лес. Когда-то он служил для охоты императора, а теперь являетсяпристанищем любителей пикников, хотя многие считают подобные леса"ненастоящими" - слишком уж близко к городу они расположены. Доктор Фрейд сдетьми собирал там грибы. На той девушке из Гамбурга он все-таки женился.Сначала они жили в квартире на бульваре, и он удачно начал карьеру частноговрача - впрочем, судя по снам, подобная карьера едва ли казалась емуудачной. Когда тайны воображения Фрейда (по крайней, мере, частично) сталидостоянием читателей, оказалось, что в его снах содержатся воспоминания обедном отце семейства Фрейдов, жившего то в одной, то в другой квартире веврейском квартале. Присутствует там и собственное желание Фрейда преуспетьв жизни. Долгие летние каникулы, которым венцы придают большое значение, Зигмунди Марта вскоре смогли проводить всей семьей в Земмеринге, горном районе ввосьмидесяти километрах к юго-западу от столицы. Обычно они останавливалисьв Рейхенау, деревушке на высоте пятисот метров над уровнем моря, гдекогда-то добывали железо. Фрейд поднимался на пустынные горные плато втвидовом костюме, воротничке и галстуке - так ходили все мужчины даже вовремя отдыха. Одним из его излюбленных мест была "Снежная гора", Шнееберг,самая высокая вершина в Нижней Австрии (более двух тысяч метров). Этаудивительная пустыня, взмывшая в небо, - та часть Альп, которая видна вясную погоду с венской горы Каленберг. Гористая местность нравилась Фрейду. Австрийцы, как и швейцарцы,относятся к горам приблизительно так же, как британцы к побережью. В Венеговорят с оптимизмом: "В горах нет греха". Во время очередного летнегоотдыха в Земмеринге, в 1893 году, с Фрейдом произошло одно событие на гореРакс, что рядом со Шнеебергом. Это событие было в истинном духе психологииФрейда: яркое, немного странное, без свидетелей. К нему подошла дочь хозяинатаверны, мрачный подросток, и попросила совета по поводу приступов тревоги.Фрейд быстро разобрался, в чем ее проблема. У нее был "дядя" (на самом делеотец), который занимался сексуальными домогательствами по отношению к ней иее кузине. Симптомы девушки, решил Фрейд, невротичны. Они воспроизводят тутревогу, которую она чувствовала, если получала удары от отца-дяди. Фрейдиспользовал эту историю в одной из своих книг, и "Катарина --" сталаизвестной фигурой в психологической литературе. Возможно, Фрейд немного изменил события, чтобы повествование походилона литературный рассказ (а оно воспринимается именно так), но Катаринадействительно существовала. Ее звали Аурелия Кроних, и есть даже еефотография вместе со злым отцом Юлиусом, человеком с небольшими усами,вызывающими ассоциацию с Гитлером. Личность девушки и фотографии былиобнаружены век спустя Питером Суэйлзом*, самостоятельнымисследователем-фрейдистом, который прослеживает развитие мысли Фрейда отодной истории к другой, проверяя их правдивость с такой же беспощаднойизобретательностью, с которой работал сам Фрейд. * Питер Дж. Суэйлз, родился в 1948 году в Хейверфордвесте (Уэльс),закончил местную среднюю классическую школу, а позже, после "духовногокризиса", оказался в Нью-Йорке и превратился в лабораторию по изучениюФрейда, состоящую из одного человека. Фрейдисты уделяют огромное внимание этим ранним годам, временистановления идей психоанализа. Сложно отделить человека, который встретилсяна горной вершине с Катариной и наблюдал на аллее Бетховена, как МартаБернейс поправляет одежду, от многократно описанного устоявшегося образа.Немного помогают биографу места, где он бывал: природа, комната ссохранившейся обстановкой - хотя зачастую эта помощь лишь мнимая. Фрейд хотел изменить мир, дав ему универсальную теорию человеческогоповедения, и нельзя рассматривать этого ученого вне его веры в то, что этовозможно и что именно он в состоянии это сделать. Любой человек подобнымиамбициозными заявлениями вызывает скептическую реакцию. А попытка Фрейдабыла поистине грандиозна. Возможно, в конце концов оказалось, что всячеловеческая природа ему не по плечу, но его комментарии по поводу нашейжизни полны остроумных догадок и ответов на многие вопросы. Некоторыевопросы в его книгах превращаются в новые загадки, и все же они помогают намбольше узнать о себе. Если он и пользовался любыми средствами - обманом,хитростью - для достижения своих целей, то не больше, чем остальныеизобретатели. Лишь неординарный человек мог со всем этим справиться - некийЭдип (которым он себя представлял), знающий ответ на загадку Сфинкса. Фрейдне тот, каким кажется. Среди лугов и виноградников ниже по склону горы Каленберг и наокрестных холмах находились первоклассные имения. Одно из них - "ШлоссБельвю", дом, расположенный на высоте почти пятисот метров над уровнем моря.Он связан с именем Фрейда. В путеводителе Бедекера об этом здании ничего несказано. Там можно прочитать лишь о Гринцинге, деревне в полутора километрахот этого места (ресторан "Бергер", тенистый сад и хорошее вино), а такженайти упоминание о "многочисленных виллах". Теперь в этом местезаканчивается трамвайная линия Вены, а в тенистых садах туристы поглощают"хойригер", молодое вино местного производства. Аллея Бетховена находитсявсего в восьмистах метрах к востоку. Сразу под Гринцингом находится публичный парк. Именно в этих местахрасполагалась турецкая армия, которая многие месяцы держала осаду Вены в1683 году. В одно осеннее утро имперская армия с польскими союзниками вышлаиз-за Каленберга и разбила турок. Несмотря на это, два последующих столетияВена по-прежнему опасалась вторжения с востока и не убирала крепостных стен,строясь преимущественно под их защитой. Когда Фрейд был ребенком, военныекак раз уступили городу участки земли за стенами и Вена была охвачена маниейстроительства. Но к концу его жизни, в 1937 году, когда нацисты былипрактически у ворот Вены, Фрейд проводил параллель с 1683 годом, с грустьюконстатируя, что на этот раз из-за Каленберга никакие союзники не появятся. В 1896 году Фрейду не хватало средств для семейного отдыха, поэтому онрешил отказаться от Альп и провести лето в районе Каленберга. "Бельвю",принадлежавший семье Шлагов, не был ни гостиницей, ни рестораном, ивладельцы считали его пансионом, "домом для гостей". Конечно, гости платили,но это тщательно маскировалось. Здание было необычным, приземистым, почти витальянском стиле с фасада, а верхний этаж с обеих сторон венчали тонкиебашни. Оно было построено в начале века для развлечений - приемов, балов,азартных игр, - и поэтому комнаты были необычайно просторными. В заднейчасти было два крыла, прятавшихся за плохо гармонировавшим со всем зданиемфасадом. Бросались в глаза три больших окна наверху с видом на Вену. В этихкомнатах жили наиболее почетные гости. Фрейды имели хорошую репутацию, но вто время их имя значило немного, и в семействе Шлагов сохранились лишькрайне незначительные воспоминания об этих постояльцах. Над окнамикрасовалась надпись крупными и не слишком изящными буквами: "Belle Vue"("Бельвю"). Фрейды отправились туда рано, в конце мая. Без сомнения, они нанялиповозку для служанки и багажа и закрытый экипаж для себя и пятерых детей.Марта носила с марта шестого ребенка, чему они были не особо рады. "Впонедельник мы переезжаем на Небеса", писал Фрейд другу. Химмельштрассе, или"Небесная улица", - это дорога, ведущая из Гринцинга в имение "Химмель"("Небеса"), расположенное выше на холме. "Бельвю" находилось как раз на этойдороге. Впрочем, Фрейд был в то время далек от "небесной жизни". Пока неначалось лето, он постоянно ездил оттуда в городскую квартиру (в то время наБерггассе, или "Горной улице"). Там его ждали пациенты, а значит, и деньги. Фрейд чувствовал себя этой весной не слишком уверенно. У негоуменьшилось желание работать обычным врачом, но деньги были тем не менеенужны. А у него уже появлялись идеи, над которыми вскоре начнут смеятьсяжестокие венские коллеги. За несколько дней до отъезда семейства в "Бельвю"он признался другу, берлинскому врачу Вильгельму Флису, что "такой человек,как я", не может жить без всепоглощающей страсти. Он утверждал, что нашелэту страсть в психологии. Изучение "мыслительных функций", сказал он,нормальных и аномальных, превратилось для него в вечного тирана. Похоже, эта страсть не подпитывалась никакими особыми внешнимиобстоятельствами. Ее растил в себе сам Фрейд, как и все, что с нею связано:поиск мельчайших подробностей о том, как работает человеческий разум и какможно лечить его расстройства. Клинический материал доктора Фрейда былневелик. Он состоял из разрозненных случаев невротических венцев среднегокласса, которыми он занимался в течение девяти лет. Именно такие клиентыдавали основную работу подобным врачебным практикам. Их проблемы былидостаточно реальны, но лечение проводилось наугад. Настоящих умалишенных обычные врачи не лечили. Состоятельныедушевнобольные оказывались в частных клиниках, а бедные - в неприглядныхбольничных палатах. Считалось, что они наследовали "дурную кровь" отродителей, и о них благополучно забывали. Невротики, "легкораненые"психиатрии, чаще подвергались лечению, потому что были "более нормальны". Кним относились люди, страдающие от приступов страха и фобий - те, кто боитсялошадей или темноты, считает себя неполноценным, страдает от необъяснимогонесварения желудка, болей в спине и слабости ног. Для них не существовалоконкретного диагноза, кроме малопонятного популярного слова "неврастения"или, в тяжелых случаях, "истерия". Это заболевание тоже было не оченьпонятно медицине. В девятнадцатом веке оно встречалось часто, особенно средиженщин среднего класса, и многое связывают его с образом жизни, который онивели. Транквилизаторов или антидепрессантов не было. Для большинства врачейпациенты с "больными нервами" почти не относились к настоящей медицине,хотя, что немаловажно, приносили неплохой доход. Фрейд тоже брал с нихденьги, но обращал внимание и на то, что они ему говорили. Наблюдениявызвали в нем интерес к личностям пациентов, которые были "не в себе".Природа человеческого сознания была предметом многих философских дебатов вдевятнадцатом столетии. К тому времени когда Фрейд начал работать, упсихологов и психиатров появилась профессиональная заинтересованность в этомвопросе; многие были уверены в существовании подсознательной, илибессознательной, части мозга. Почти все люди принимали идею о делимостисознания как должное. Когда Томас Харди написал в книге "Возвращение народину", что "людей что-то уводит от выполнения намерений даже тогда, когдаони их выполняют", он выразил прописную истину, известную его читателямвикторианской эпохи, 1878 года. Что же сделал Фрейд? Он воспользовался этимразвивающимся понятием о существовании некоего сознания внутри сознания и спомощью интуиции и наблюдений стал создавать всеобъемлющую систему,построенную на исследовании невротиков, но призванную объяснить человеческоеповедение в целом. Задача оказалась не из легких. Нужно было разобраться хотя бы со своимсобственным разумом, который представлял собой всего лишь часть общей тайны."Внутреннее восприятие нельзя считать 'доказательством'", - писал он своемудругу Флису. Ему часто бывало не по себе. Впрочем, это его не останавливало. Его заявления не становились более правдоподобными от убеждения, чтоэто "второе я" в основном сосредоточено на сексе. Первая книга Фрейда,"Этюды по истерии", написанная вместе со старшим коллегой, имя которогостояло на титульном листе первым, была опубликована в том же месяце, в мае1895 года, и содержала странное примечание курсивом: "Истерики в основномстрадают от воспоминаний". (Одной из пациенток, описанных в книге, сталаКатарина, та девушка с горы.) Размышления Фрейда о природе этих воспоминанийне были выражены в этой книге достаточно четко, но, очевидно, он уже тогдасчитал, что они связаны с сексуальными вопросами. Секс, с его точки зрения, занимал основное место и в менее серьезныхпсихических расстройствах, таких как неврастения, при которой люди "имелипроблемы с нервами". Либо рассказы пациентов, либо собственные идеи - Фрейднамекал на первое, факты же говорят о втором - приводят его к осуждениюмастурбации и использования презервативов и утверждению, что это опасно,портит людям нервы и расстраивает их рассудок. Врачи и священники частоосуждали все, что делало из секса не обязанность, а удовольствие. Фрейд несчитал (а если и считал, то не выражал этого открыто) подобные вещиаморальными. Он просто утверждал, что они вредны и вызывают неврастению.Поскольку в Вене было достаточно много процветающих горожан среднего класса,которые страдали от нервных расстройств и делали в прошлом массу запретныхвещей, этот вывод можно было применить к очень многим пациентам. Но не стоитутверждать, что Фрейд - это врач, изобретающий лечение на пустом месте. Онверил, что у него в руках истинный ответ, ключ ко всем загадкам. Этот вопрос интересовал его и с личной стороны. Сам он был отцомпятерых, уже почти шестерых детей, а его жена страдала от постоянныхбеременностей. Это наводило его на мрачные мысли о контрацепции. Вспышкиоптимизма (он "дико и нетерпеливо" ждал прихода весны, как он писалберлинскому другу в апреле) чередовались с приступами уныния. Неровный пульси жжение в груди сделали из него ипохондрика. Он принимал кокаин и многокурил. Ему было тридцать девять, а он был уверен, что умрет в пятьдесятодин, потому что эта дата имела для него некое таинственное значение. Фрейдпонимал, что сам страдает от невроза. "Бельвю" летом позволяло ему отдохнуть от города. Городская пыль недостигала этих лугов и садов. Северо-восточный ветер приносил с собой слабыезвуки музыки - это по четвергам и воскресеньям играл военный оркестр вгостинице "Каленберг". Кроме этого, едва ли что-то нарушало покой в имении.На тех, кто сворачивал в их сторону с Химмельштрассе без разрешения, громкокричал в рупор господин Шлаг. В июле Фрейд бывал там чаще. В перерывах между прогулками и сбором ягодон размышлял об историях о сексуальных впечатлениях детства, услышанных отпациентов (или угаданных в их разговорах). Его беспокоило и другое. Во времяпредыдущей беременности у его жены появились тромбы в венах ног, и Фрейдбоялся повторения. По сегодняшним меркам, это была все еще молодая женщина,которой 26 июля исполнялось тридцать четыре года. В "Бельвю" по этому поводуустраивали праздник. 23 июля один друг и молодой коллега Фрейда, Оскар Рие,навестил их и заметил, что одна из пациенток Фрейда, Ирма, не получаетправильного лечения. Беременность Марты, приближающийся день рождения, посещение коллеги,беспокойство о размере залов в "Бельвю" и профессиональные проблемы - всеэто уже готово было вылиться в сон, который Фрейд сделал знаменитым. Онутверждал, что смог разгадать его значение, и использовал это как первоеподтверждение тому, что сны - серьезная область научных исследований. Вскоресны станут необходимыми для его новой, еще никому неизвестной психологии.Фрейд считал, что сны отнюдь не так неразборчивы, как кажется, и позволяютузнать многое о том, кто их видит, если знать их язык. Фрейд считал, что егознает. Сон в "Бельвю" был очень драматичным, а драматичность всегда былачастью успеха теорий Фрейда. Фрейд увидел его рано утром 24 июля. Он стоял вбольшом зале, таком как в "Бельвю", и принимал гостей, среди которых былапациентка, которой он дал вымышленное имя Ирма. Ее состояние беспокоило его.Он посмотрел на ее горло и увидел странные язвы. Там были другие врачи, скоторыми он обсуждал этот случай. Они решили, что инфекция у Ирмы вызвананедавней, инъекцией, которую, вероятно, сделал доктор Рие грязным шприцом. Вот и все. Спустя четыре года, в конце века, стремясь завоеватьвнимание читателей немедицинских профессий, Фрейд опубликовал этот сон вкниге "Толкование сновидений". Сон описывался несколькими сотнями слов.Фрейд назвал его "сном-образцом" и тщательно исследовал, в то же времяпосвящая читателей в "мельчайшие подробности" своей жизни. Мысли, вызванные сном, были связаны с компетентностью Фрейда как врача.Мнимый тромбоз Марты - с подкожным уколом, сделанным Ирме. Все этиассоциации занимают много страниц, причем фрейдисты добавляют к ним всеновые. Для Фрейда это был сон о его профессиональном мастерстве, о сравнениис коллегами, который позволил ему сделать вывод, что не он виноват всостоянии Ирмы. "Сон представлял собой определенное положение вещей, котороея бы предпочел иметь. Таким образом, его содержание было исполнениемжелания, а его мотив - самим желанием". Фрейд сделал это одной из аксиомсвоей теории. Он был убежден, что нет снов без целей, что они всегдапредставляют собой попытку исполнить желание, пусть и не всегда явное. Этодавало ему конкретные знания, которые можно было использовать для оценкиснов, рассказываемых ему пациентами. Действительно ли связаны сны с исполнением желаний или нет (большинствоученых в настоящее время несогласны с Фрейдом), эти "мельчайшие подробности"открыли о том, кто видел этот сон, больше, чем он намеревался открыть. Фрейдбыл скрытным человеком, но постоянно оставлял какие-то подсказки, которыепозволяют узнать что-то его жизни: в снах, в письмах, в объемных трудах.Друзья отговаривали его от этого, но он не мог избавиться отавтобиографичности, и многие "научные" работы, которыми он хотел покоритьвесь мир, полны намеков и иносказаний. Жизни большинства людей видны черезвнешние события. Почти вся жизнь Фрейда происходила внутри него, и,возможно, именно это бессознательное желание, открыть побольше - еслиостального биографам покажется мало - заставляло его сообщать о себе то, чтоне всегда характеризовало его с лучшей стороны. Сон об Ирме и комментарий говорят о том, что он испытывал чувство вины.Беспокоила ли его склонность Марты к тромбозу? Или то, что, воздерживаясь отполовых сношений после рождения пятого ребенка в 1893 году (он не хотелиспользовать контрацепцию), он снова зачал ребенка в марте 1895 года? "Яснова человек с человеческими чувствами", - торжествующе пишет он докторуФлису 15 марта, день или два спустя после той ночи, когда, скорее всего, былзачат шестой ребенок. Были и другие моменты, которые могли вызвать чувство вины. Под именемИрмы скрывалась Эмма Экштейн, пациентка с нарушениями менструации. Фрейдподверг ее анализу и, возможно, подумал, что ее проблемы вызванымастурбацией. Ранее в том же году он отослал ее к доктору Флису, который былне менее изобретателен, чем сам Фрейд, и считал, что между носом и половымиорганами есть "симпатизирующая" связь (медицина в то время была страннойнаукой). Флис провел операцию на носе Экштейн, но сделал ее плохо. Повозвращении в Вену у нее несколько раз были кровотечения, от которых оначуть не умерла. На людях Фрейд не хотел и слышать ни одного слова осужденияв адрес Флиса, этого коллеги-новатора, в дружбе которого он так нуждался. Носон - совсем иное дело. "Инъекция Ирмы" была поворотной точкой для Фрейда. Это был сон, как мыуже говорили, человека средних лет с творческими наклонностями, отчаяннопытавшегося в одиночку разгадать человеческую природу. Этот сонпродемонстрировал ему, что может рассказать бессознательное. Возможно, онувидел его как бы "специально". У пациентов часто бывают именно такие сны,которые нужны аналитику. В течение нескольких лет после 1895 года мозгФрейда услужливо предоставлял ему все новые сны, необходимые для пониманиясамого важного пациента - себя самого. В июне 1900 года в письме Флису (снова из "Бельвю") Фрейд размышляет отом, будет ли там "однажды" мраморная табличка с надписью: В этом доме 24 июля 1895 года доктору Зигмунду Фрейду открылась тайна снов На это потребовалось много времени, но мечта Фрейда почти в точностисбылась в 1977 году, на сто двадцать первую годовщину его рождения. На краюместа, которое когда-то было лугом "Бельвю", на склоне со стороны Вены, былаустановлена табличка на пьедестале. На ней написана именно та фраза изписьма Флису. Но она стоит посреди пустоты - имения "Бельвю" больше нет. Семья Шлагов оставила поместье очень давно. После них там размещалсядетский санаторий, а в 1945 году были расквартированы русские солдаты.Некоторое время там жили беженцы с востока. Позднее кто-то пыталсявосстановить развалины и сделать из них ресторан, но безуспешно. В концеконцов здание снесли. Теперь "Бельвю" - это лишь название места между двумядолинами. Там, где стоял дом, осталась лишь неровная земля да несколькодеревьев.
Глава 2. Дорога с востока
Представьте себе дорогу. По ней едет телега с двумя бедно одетымимужчинами. Они возят крашеные ткани в самый холодный уголок Европы, а вобмен - шерсть и мед. Эта картина - мир, откуда Фрейд был родом. Сороковыегода девятнадцатого века. Лошадь еле идет, погода ужасная. Перед нимипятьсот-шестьсот километров пути. Карпаты стоят на пути теплых южных ветров.Где-то вдали, похоже, воет волк. Достоверных случаев гибели путешественниковот зубов волков мало, но, несомненно, в далекой Галиции сто пятьдесят летназад "Wanderjuden", странствующие евреи, очень рисковали. С волками или безних, это мероприятие представлялось достаточно унылым. Телега ехала по землям, принадлежавшим Австрийской империи. Ее властьпростиралась на восток от Вены по всей Богемии, Моравии, Силезии, Венгрии идаже Галиции, которую империя купила у Польши в восемнадцатом веке. Посравнению с Веной, городом дворцов и скрипок, Галиция была грязным глухимзахолустьем. Правительство посылало туда солдат, чтобы поддерживать порядок,и чиновников, чтобы собирать налоги, особенно с евреев, двести тысяч которыхперешли к империи вместе с Галицией. Их "приобретение" удвоило общееколичество еврейского населения империи. В Вене к людям с востока относилисьс подозрением, евреи же вызывали неприязнь в любом месте, потому что были нетакими, как все. Евреи из Галиции встретились с суровыми законами иналогами, призванными сделать их "приобретение" выгодным, а также повозможности сдерживать их рост. Были введены налоги на свадьбы, свечи икошерное мясо. Веру объявили подчиненной государственной религии, римскомукатолицизму. Платить приходилось даже за фамилии: в 1787 году галицийскимевреям было приказано сменить фамилии на немецкие, и за хорошую фамилию -Блументаль ("долина цветов") или Шенберг ("прекрасная гора") - стоило датьчиновнику взятку. Путешественники в телеге - старик по имени Сискинд Хофман и молодойчеловек Якоб Фрайт, или Фрейд, - старались не поднимать глаз на всех людей вформе, и не потому, что они нарушали закон (их временные паспорта, готовые кпроверке, лежали в непромокаемой тонкой клеенке), а потому, что старалисьвыглядеть как можно более незаметно. У евреев было еще меньше прав, чем упольских крестьян. До нас дошли сведения о путешествиях Сискинда и Якобалишь потому, что австрийские бюрократы питали сильную привязанность квсевозможным разрешениям и паспортам и не расставались со своими записямидаже после исчезновения самой империи. Фамилия Фрейд (Freud) в переводе с немецкого означает "радость" -возможно, тот, кто ее себе придумал, вложил в нее свою надежду на лучшеебудущее. Якоб Фрейд жил в трудное время, хотя этого, возможно, и не понимал.На протяжении целой тысячи лет Восточная Европа была заполнена самымиразными народами, постоянно перемещающимися внутри автократических империй -турецкой, русской, австрийской. Национальные различия порождали массупредрассудков, а евреи, всегда заметные и легко отличимые, страдали большеостальных. С древних времен христиане преследовали их как народ, распявшийХриста. Евреям не давали учиться, принуждая их к самодостаточности. Онинаучились торговле и финансам, но этот мудрый поступок вызывал зависть.Зависть пробуждал и острый еврейский ум, прививавшийся культурой, в которойучение уважалось, а способные мальчики изучали религию, получая деньги отболее состоятельных евреев. Чем "восточнее" был еврей,
