Летние сны закончились. Фрейда оставило чувство разочарования, онсмирился с тем, что мир не готов к "Толкованию сновидений", и снова началработать. Если он все еще считал себя "старым и жалким евреем" - если этокогда-нибудь было больше чем прикрытием, - он об этом перестал говорить.Теперь у него с Флисом было меньше тем для разговора - или больше, но онипредпочитали их не затрагивать. Письма из Берлина и обратно шли все реже, хотя Фрейд рассказывал Флисуо том, как идет работа над новой книгой, "Психопатология обыденной жизни", ио новой пациентке, "восемнадцатилетней девушке, случай которой легкооткрылся имеющимся набором отмычек". Это была "Дора", первая из рядапациентов Фрейда, которым он посвятил отдельные рассказы. Анализ резкозакончился в последний день 1900 года, когда Дора устала от невропатолога,указывавшего ей, что она должна думать о сексе. Через несколько дней Фрейдуже описывал этот случай. Дора завораживала его, а отмычка уже быланаготове. Очерк был готов в течение нескольких недель и стал чем-то вроденовеллы о снах, оральном сексе, мастурбации и адюльтере. Однако он былопубликован лишь четыре года спустя. "Психопатология обыденной жизни", над которой он продолжал работатьпараллельно с рассказом о Доре, была закончена к маю 1901 года. Эта книгастала наиболее популярной работой Фрейда, благодаря которой даже те, ктоедва знает, кто такой Фрейд, шутливо объясняют словами "оговорка по Фрейду!"моменты, когда они случайно говорят совсем не то, что хотят сказать. Идея о том, что оговорки и забывания слов могут свидетельствовать овнутренних конфликтах и поэтому делают всех нас аналитиками-любителями, несразу стала предметом разговоров среднего класса. В виде книги работапоявилась только в 1904 году. Сначала это было небольшое издание менее чем всто страниц, которое с переизданиями постепенно разрасталось, пока его объемне увеличился в три раза. Фрейд не мог устоять перед искушением ввести в нееновые истории. Теории в книге было очень мало. В 1914 году, когда появился перевод книги на английский, в Лондонесочли ее "очень любопытной новой системой самоанализа, которым можетзаняться каждый, не беспокоясь о состоянии собственных нервов". Два годаспустя в одном американском журнале писали, что невротикам нельзя даватьчитать эту книгу, потому что от этого они "будут еще более мрачноуглубляться в себя". Большая часть данных, приведенных в книге, была получена самим Фрейдом(часто в период, когда он занимался самоанализом). Как и в "Толкованиисновидений", сексуальные моменты Фрейд исключил. Оговорки и описки,избирательное забывание, неправильное толкование и кажущиеся бессмысленнымиили запутанными поступки - все это было, по мнению Фрейда, частью процессапод названием "расстройство репродукции" (или "дефектность функции"). Этот принцип был не нов. Фраза Фрейда "у людей есть цели, которых онииногда стремятся достичь, не подозревая об этом", напоминает ремарку ТомасаХарди о том, что люди отвлекаются от своих целей во время их достижения.Писатели давно использовали оговорки как удобный литературный прием.Криминалистам также было известно, что свидетельства можно изучать напредмет невольного разоблачения. Для Фрейда все это было частью психологического устройства человека. "Яне могу понять, почему мудрость, являющаяся продуктом повседневногожизненного опыта людей, не может быть частью науки", - пишет он, обращаясь кмиру в целом, как он делал это в "Толковании сновидений". Расстройстворепродукции - это не случайные события, а точное свидетельство постоянногопротиворечия между сознательным и бессознательным, или, выражаясь втерминах, использованных им в "Толковании сновидений", "вторичным" и"первичным" процессом. Он говорил о "постоянном токе 'личного характера', окотором я обычно не подозреваю", проходившем через все его мысли ивыдававшем себя расстройствами репродукции. Случай, когда Фрейд не мог вспомнить имя художника Синьорелли, цифра2467, которую он считал случайной, но она таковой не оказалась, магазин сошкатулкой в витрине, который он никак не мог найти, - все это определялосьволнениями бессознательного. Фрейд предлагает для сравнения сотни другихпримеров. Политик открывает сессию австрийского парламента словами: "Яобъявляю заседание закрытым". Женщина говорит, что мужчине не обязательнобыть красивым, "если у него есть пять прямых конечностей" Женщина с ревнивыммужем, который обвиняет ее в том, что она "снова вела себя как шлюха!",потому что танцевала на семейной вечеринке канкан, на следующий день выходитиз кареты и ломает ногу. Это самонаказание, которого она подсознательножелала, соответствует преступлению, как предполагает Фрейд, потому что онане скоро сможет танцевать снова. Фрейд не описывает ни одной бессмысленной оговорки или несчастногослучая. У него все имеет свои причины. Муж называет жену именем своейлюбовницы и таким образом раскрывает свою неверность. Письмо, отправленноебез марки или с неправильным адресом, и не должно прийти. Но "Психопатологиюобыденной жизни" можно понимать двояко. На протяжении большей части книгиФрейд как будто расширяет границы познания человеком самого себя, объясняет,что оговорки и забывания - отражение психического конфликта. Но в концекниги он заявляет читателям, что все предопределено и все они - жертвынеизбежного. Возможно, в нем заговорил ученый, с ностальгией вспоминающийсуровые лаборатории молодости, где мудрецы-профессора учили его, чтоорганизм - это химическая машина. В любом случае, он так никогда и непопытался примирить эти противоречивые заключения. Расстройства репродукции присутствуют не только в автобиографическомматериале, использованном в книге, но и во всей жизни Фрейда, причем даже онсам не всегда осознавал это. В сентябре 1897 года, когда он писал Флису отом, что отказался от теории совращения, он оговорился и использовал фразу:"Конечно, я не скажу об этом в Дане". Энтони Стэдлен обнаружил (на заметкуфрейдистам, которые упустили этот момент из виду), что это созвучно сбиблейской фразой Давида, оплакивающего свое поражение: "Не говорите об этомв Гафе" - городе филистимлян, его врагов. Дан - название главного городаИзраиля. Таким образом, согласно теории Фрейда, его бессознательноеприказывало ему: "Не говори моим друзьям и коллегам об этой ошибке. Держи еев тайне" (что он и делал). На протяжении многих лет в письмах коллегам Фрейдиногда невольно выражал свои потаенные мысли. Своими описками и снами оннеустанно производил материал для исследований будущих психоаналитиков. В своей книге "Психопатология обыденной жизни" он так до конца и необъяснил, почему бессознательное, по его мнению, так вмешивается в жизньчеловека. Фрейд считал, что отрицательные мысли ("эгоистические, завистливыеи враждебные чувства и побуждения"), противоречащие нормам морали,используют расстройства репродукции в качестве средства выражения себя. Оннаходил удивительным то, что "стремление к правде [то есть к тому, чтобывыдать себя расстройством репродукции] гораздо сильнее, чем мы обычнопредполагаем". В других местах книги он говорит, что "согласие в этихрасстройствах репродукции и случайных поступках в большой степениэквивалентно послушному принятию аморального. Среди этих подавляемыхпобуждений немаловажную роль играют различные сексуальные мотивы". Таким образом, согласно сценарию Фрейда, аморальное бессознательноестарается проникнуть в повседневное поведение в виде поучительногонапоминания о темной стороне личности человека. В снах темные мыслиподвергаются цензуре, чтобы спящий не обеспокоился и не проснулся. Но вдневное время таким мыслям позволено досаждать нам. Некоторые критики отвергают эту концепцию полностью. Но большинство изнас склонны в какой-то мере верить в расстройство репродукции хотя быпотому, что это подтверждается нашим опытом. Для Фрейда, однако, этостановится не менее чем разгадкой человеческой природы. В более сложныхпримерах (таких, как с Синьорелли и "aliquis") он предлагает такие жезамысловатые толкования, как и для снов, и можно точно так же критиковатьФрейда за то, что он включал в анализ свои собственные фантазии. Книга "Психопатология обыденной жизни" была впервые напечатана внескольких номерах психиатрического журнала летом 1901 года. В то время какФрейд ждал оттисков, чтобы отправить их Флису, их дружба постепенно угасала.Письмо Фрейда от 7 августа было ответом на послание Флиса, в котором тотявно сыпал соль на рану, открывшуюся почти ровно год назад у озера Ахензее. "Невозможно скрывать, - пишет Фрейд, - что мы немного отдалились другот друга". После упоминания о том, что Ида Флис (за что Фрейд винил Брейера)считает, будто его дружба с Вильгельмом каким-то образом мешает их браку, онпродолжает: Ты выступаешь против меня и говоришь мне, что "тот, кто читает мысли,на самом деле проецирует свои собственные мысли на других людей" Это значит,что вся моя работа бесполезна. Если ты так думаешь обо мне, то просто выбрось мою "Психопатологию", нечитая, в мусорную корзину. Она полна ссылок на тебя - явных, говорящих отом, что какой-то материал принадлежит тебе, и скрытых, связанных с твоимвлиянием на мои мотивы. Можешь считать это "свидетельством того, какую роль ты играл в моейжизни до этого момента", добавляет Фрейд с некоторой горечью. После этогописьмо становится более теплым, но ссора усугубляется. Уверенность Фрейда в себе растет. Он все еще думает о посещении Рима,которое ассоциировалось с молодостью и духом неповиновения. Он уже собиралсятуда на Пасху 1901 года, но снова заколебался. В августе семья отдыхала в гостинице на берегу Тумзее, озера в горахнеподалеку от Берхтесгадена. Именно оттуда Фрейд писал Флису это сердитоеписьмо. Погода стояла жаркая, озеро манило к себе, и Фрейд с сыновьямипредпочитали проводить время не в горах, а у воды, где они купались и ловилирыбу. Туристы-однодневки кричали с противоположного берега, что онизаказывают на обед в гостинице. "Гуляш с клецками!" - раздавалось надозерной гладью. Фрейд сидел в лодке, опустив руку в зеленую воду, и слушалих с неодобрением. Однажды утром двое сыновей Фрейда, одиннадцатилетний Мартин идесятилетний Оливер, ловили у дороги рыбу, а деревенские начали кричать наних, называя их евреями и ворами. Позже в тот же день целая компания, наэтот раз с женщинами, пыталась преградить отцу с детьми дорогу. Они"вооружились палками и зонтиками", по словам Мартина, рассказчика этойистории. Фрейд замахал тростью и пошел прямо на них, от чего те безропотноразошлись, как обычно делают хулиганы. Фрейд повел себя совсем не так, как когда-то его собственный отец воФрейбурге, когда христианин сбил с него шапку в грязь, а начитанныйЗигмунд-школьник был вынужден искать утешение в легенде о Ганнибале.Возможно, у Тумзее он вспомнил о Ганнибале. Друзьями и коллегами Фрейда, как и других евреев среднего класса Вены,были в первую очередь евреи. Как и остальные, он испытывал смешанные чувствак своей национальности. Ассимилировавшиеся семьи, как Фрейды или Бернейсы,не любили евреев "низшего" типа. В письме, написанном Фрейду Минной в 1910году, когда она во время отпуска следила за квартирой, говорилось, чтоприходили "евреи-электрики", которые, конечно, были "слишком утонченными,чтобы убрать за собой грязь". Но Фрейд, западный ученый и атеист, в то же время оставался евреем,фантазии которого объединяли его с историей его народа. По мере усиленияантисемитизма Фрейда все больше одолевали размышления о своих корнях.Надежда евреев Центральной Европы на лучшее будущее, столь сильная вмолодости Фрейда, начинала ослабевать. Старая христианская ненависть кчужакам проявлялась все сильнее. В Вене мэр Люгер с приятелями вовсю строили дома, проводили трамвайныепути и играли на популярных мифах о золотых днях старой Вены, когдапригородные виноградники были полны сытых и веселых граждан с золотымсердцем и работящими руками, говорящих на местном диалекте, а не с гортаннымакцентом некоторых иммигрантов. Незадолго до того газеты Вены освещали суд над Леопольдом Хильснером, ивсе жители с жадностью читали каждый номер. В богемском городке (в стапятидесяти километрах на запад от места, где родился Фрейд) арестовалиеврея-бродягу и обвинили его в том, что он перерезал горло христианке ивыпустил из нее кровь, совершив ритуальное убийство. За это Хильснера дваждыприговорили к смерти, но император смягчил наказание до пожизненногозаключения. Люди Люгера изо всех сил подогревали волнения, вызванные этимсобытием в Вене. В 1901 году в венских газетах появились печально известные"Протоколы сионских мудрецов", якобы представлявшие собой стенографическуюзапись съезда еврейских предводителей, разрабатывающих планы завоеваниямира*. * Эти "Протоколы" не раз играли свою роль. Гитлер использовал их вкачестве свидетельства еврейского заговора, разрабатывая нацистскуюидеологию в 1920 году, а лондонская "Таймс" восприняла их за чистую монету.Эти записи были сфабрикованы в конце девятнадцатого века русской тайнойполицией дли антисемитской пропаганды. В сентябре Фрейд, сын Ганнибала, наконец приблизился на поезде к Риму.За месяц до того он говорил, что до конца лета ему нужно "восемь-двенадцатьдней оливкового масла и вина". Вероятно, он оставил Тумзее вскоре послестычки с деревенскими, которая, по словам Мартина, произошла "ближе к концунашего отдыха". Решил ли он в последний момент отправиться именно в Рим, ане в какой-нибудь другой итальянский город именно из-за этих антисемитов. Онпоехал туда с братом и провел в языческом и классическом Риме двенадцатьдней, обращая мало внимания на его вторую историю как города Христа. Вписьме домой он удивляется, почему так долго боялся Рима. Сразу же по возвращении в Вену он преодолел еще один внутренний барьери стал прилагать активные усилия для того, чтоб наконец получить званиепрофессора, которого ему не дали годы терпеливого ожидания. Сам Фрейдсчитал, что избавление от римской фобии расчистило перед ним путь. "Другимдля того, чтобы поумнеть, не обязательно сначала съездить в Рим", - пишет онФлису на следующий год в одном из последних писем в Берлин. Каждый год начиная с 1897-го, когда Крафт-Эбинг и его комиссиявыдвинули кандидатуру Фрейда на получение профессорского звания, егоотвергали. В 1901 году Фрейд начал действовать с того, что заручилсяподдержкой Элис Гомперц, его бывшей пациентки, принадлежавшей к известномусемейству. У нее были хорошие связи и дружеские чувства по отношению кФрейду. Но она не смогла повлиять на министра. "А кто он такой?" - хитроспросил тот. До Фрейда доходили слухи, что "известные официальные круги" надним смеялись. Возможно, те же самые круги считали его не только смешным, но и слишкомсложным. Ранее в том же 1901 году Брейер упросил его дать публичную лекцию вФилософском обществе о своей работе. Фрейд ответил, что будет говорить о"различных интимных и сексуальных вопросах", не подходящих для аудитории,где есть женщины. Когда общество прислало на Берггассе двух делегатов дляпробного прослушивания, те нашли лекцию "чудесной", и в газете "Нойе фрайепрессе" сообщалось, что лекция состоится. Но в последний момент от философовпришло письмо, в котором те просили Фрейда начать лекцию с безобидныхпримеров, а затем объяснить, что последуют сомнительные моменты, и будетсделан перерыв, чтобы дамы могли покинуть зал. Фрейд отменил лекцию. В конце концов успеха добилась другая пациентка со связями - баронессаМария фон Ферстель, жена дипломата, когда-то подвергшаяся психоанализу.Возможно, она решила во что бы то ни стало показать, что может больше, чемгоспожа Гомперц. Она прижала министра фон Хартеля к стенке, и тот дал ейпонять, что очень хотел бы получить для своей галереи одну картину,изображающую руины замка у Беклина. Эта картина была у ее тети, которая,впрочем, не собиралась ее отдавать. Баронесса Ферстель предложила министрудругую картину, а на званом обеде ее любезно проинформировали, что бумагиФрейда отправлены на подпись к императору. Фрейд мечтал не о такой победе. После получения звания профессора онбыл на аудиенции у министра, чтобы формально поблагодарить его. "Идя домой саудиенции, - пишет он двадцать лет спустя, - я поймал себя на том, чтопытаюсь изменить слова, которыми мы обменялись, и с тех пор я уже не могвосстановить разговор в точности". Это ранило гордость Фрейда, но все же он наконец стал профессором."Итак, я достиг этого", - пишет он Флису 11 марта 1902 года в последнемписьме перед двухлетним перерывом, когда дружба наконец испарится под грузомвзаимных обвинений. Фрейду не терпелось сообщить о своем успехе и в то жевремя нужно было признаться, на какой моральный компромисс ему пришлось дляэтого пойти. Он иронически пишет, что "получил небывалое общественноепризнание" - над этой газетной фразой он часто посмеивался. Затем Фрейдпродолжает: Уже начался поток поздравлений и цветов, как будто его величество вдругофициально признало роль сексуальности, совет министров утвердил значимостьснов, а две трети голосов парламента были отданы за необходимостьпсихоаналитического лечения истерии. Очевидно, я снова стол уважаемым... Но я бы все же с радостью променялкаждые пять поздравлений на один приличный случай, подходящий для серьезноголечения. Я понял, что Старый Свет управляется связями, так же как Новый -долларом. Я впервые поклонился власть имущим и теперь могу надеяться нанаграду. С новыми силами и чувством облегчения и удовлетворенности Фрейд началзадумываться об учениках. Говорят, что создать профессиональный кружокпервым предложил ему Вильгельм Штекель, умный и прозорливый молодойневропатолог, активно интересующийся женщинами и сексом в целом (еще в 1895году он опубликовал статью о коитусе в детстве). Он обратился к Фрейду, повыражению Эрнеста Джонса, с "неприятным невротическим расстройством, сутькоторого я не буду излагать", где-то в 1901 году. Фрейд провел его анализ. В начале следующего года Штекель, который работал еще и журналистом(недоброжелатели говорили, что это должно было быть его основной работой),написал рецензию "Толкования сновидений" для ежедневной газеты. "ДокторФрейд, - писал он, - знаменитый специалист по болезням души, открывает новуюэру в психологии". Вскоре Штекель начинает задумываться о том, чтобы самомузаняться анализом, который позволял вступать в интересные взаимоотношения сженщинами и получать большое количество интимного материала. Осенью 1902 года Фрейд послал открытки четверым врачам-евреям спредложением регулярно встречаться у него и обсуждать его работу. Одним изэтих врачей был общительный Штекель, семья которого, как и Фрейды, былародом с востока. Вторым стал социалист Альфред Адлер, сын венского торговцазерном, куривший тонкие сигары и отличавшийся довольно неуживчивымхарактером. Он был одним из первых феминистов. Двое других врачей - этоРудольф Райтлер и Макс Кахане. Они условились встречаться по вечерам в средупосле ужина и образовали "Общество по средам". Позже Фрейд обобщил все это водной фразе: "Начиная с 1902 года вокруг меня собралась группа молодыхврачей с ярким намерением учиться психоанализу, заниматься им ираспространять знание о нем". Вначале это были наставник и четверо восхищенных учеников. Они сиделиза столом в приемной, пили черный кофе с кексами и заполняли комнату дымом.Фрейд в особенности "дымил как паровоз". Те, кто присоединился к нему, неимели репутации, которую можно было потерять. В противном случае они бы нетак охотно стали его союзниками. Фриц Виттельс, вступивший в кружок несколько лет спустя, говорил, чтоФрейд не хотел, чтобы с ним спорили. Ему был нужен "калейдоскоп с зеркалами,умножающими изображение, которое он им дает". Виттельс, как и остальные,делал то, что от него ожидалось. Фрейд был отцом, а они - его сыновьями.
