Книга "Толкование сновидений" была посвящена исполнению желаний - посути дела, Фрейд отчасти писал ее для исполнения своего собственного желаниядобиться признания. Сны, как заявил он, не просто бессмысленные версии того,что произошло вчера, а замаскированные события, произошедшие много летназад, в раннем детстве. За ними скрываются примитивные желания, вызванныепохотью и ненавистью, чем-то вроде первородного греха (Фрейд использовалдругие термины), скрытого в бессознательном человека и преследовавшего его. Почти все сны взрослых, по мнению Фрейда, посвящены сексу, а желания,вызывающие их, - эротические. Понять их сложно, и в этом состоит задачапсихоанализа. Идеи Фрейда о снах, однако, относились не только к невротикам,нуждающимся в лечении и анализе. Теория сновидений применима и к обычнымлюдям. Книга "Толкование сновидений" была предназначена не только дляпрофессионалов, но и для обычных образованных людей. Почти вся книга была написана в 1899 году на основе более раннихчерновиков. Она составила двести пятьдесят тысяч слов - самый крупный трудФрейда. Практика Фрейда от этого страдала, и в какой-то момент,обеспокоенный тем, что ему придется жить на заработанные ранее деньги, онначал задумываться о том, не провести ли следующее лето в качестве врача вновой клинике для неврастеников в Кобленце, над "Бельвю". Для него работатам была бы унизительна, но в 1899 году самым важным Фрейд считал своюкнигу. Это было время, когда он стал употреблять спиртное, утверждая, что этонужно ему, пока он пишет. Его обычная точка зрения выражалась приблизительнотак, как в этом письме от 1896 года: "Капля алкоголя делает меня совершенноглупым". Но в декабре 1898 года, усталый, измученный необходимым чтениемлитературы о сновидениях, он пишет Флису, что иногда ему нужно немного вина,"пусть даже это и не напиток из Леты", но он "стыдится того, что приобрелновый порок". В течение следующего года порок, если его можно считатьтаковым, прогрессировал и достиг пика в июле, когда Фрейд писал о своихсложностях с книгой и добавлял: Я не могу прожить больше двух часов в день, не прибегнув к помощи другамарсалы [сорт вина]. "Он" внушает мне мысль, что все не так мрачно, как мнекажется, когда я трезв. Какие "мрачные вещи" привили ему вкус к алкоголю? Написание книги былосложным с интеллектуальной точки зрения хотя бы потому, что теперь он писалочень быстро. С другой стороны, Фрейд писал легко, и его колебанияпропадали, как только он подносил перо к бумаге. Его настроение и здоровье,возможно, иногда зависели от работы - может, и сам предмет лишал егоуверенности и вызывал потребность в утешении? В молодости он поддерживалсебя кокаином (к которому иногда прибегал и в середине 1890-х). Зачем жесейчас ему нужна была помощь? Почти все, что он написал летом 1899 года, было сделано в сельском домев Баварии, у самой австрийской границы. Поодаль находилась живописнаядеревушка под названием Берхтесгаден. Путешествий в Италию больше не было,разве что семья долго пробыла в этом сельском доме, в то время как Фрейд восновном оставался один в комнате на первом этаже с видом на горы, илиснаружи, в беседке. Некоторые античные статуэтки переехали туда вместе с нимв качестве пресс-папье: "Мои старые и грязные боги, - писал он лишенномуромантизма Флису, - о которых ты столь низкого мнения". Он писал последние главы и отсылал рукопись для распечатки сдеревенской почты, где одновременно получал уже готовое начало и тут жеотправлял Флису, комментариев которого ждал с нетерпением. "Каждая попытканаписать книгу лучше, чем она получается, делает ее вымученной, - пишетФрейд. - Так что в книге будет 2467 ошибок, и я их оставлю". (Позже онопределил бессознательные причины, заставившие его выбрать именно это число24 - потому, что ему было двадцать четыре года, когда он встретил генерала,об уходе которого на пенсию он прочитал в 1899 году, как раз перед тем, какписать то письмо Флису, 67 - потому, что в то время Фрейду было сорок три, асорок три плюс двадцать четыре равняется шестидесяти семи, что означало, чтоон не прекратит работу до этого возраста и перед ним еще двадцать четырепродуктивных года - все это прекрасный образец нумерологического суеверия). Вторую неделю сентября он провел там же. Последняя глава -теоретический обзор - била наконец закончена. В тех же местах были Брейеры,и "мы не можем не встречаться ежедневно, причем дамы с обеих сторондемонстрируют огромную нежность друг к другу. Еще одна причина жалеть, что яне где-нибудь в другом месте". Уже наступила осень, и в предгорьях лежалснег. Пора было возвращаться в Вену, чтобы прожить еще один год этойстранной жизни". В тот день, когда Фрейд прибыл домой, его ждал еще один почтовый пакетс отпечатанной частью рукописи. Он пишет Флису о "вычурных фразах" с"обилием уклончивых заявлений и опасливых идей", которые говорят о"недостаточном владении материалом". Теперь, когда работа была завершена, нешло и речи о "друге марсале", но Фрейд по-прежнему относился к этой работе снеловкостью. Фрейд сделал себя центром книги, потому что его собственный опыт долженбыл доказывать теорию. Он никогда не забывал упомянуть о своей собственнойжизни, а в этом случае мог продемонстрировать пользу психоанализа дляпознания самого себя. Книгу часто отмечают за смелые автобиографическиестроки. Фрейд действительно выражался более открыто, чем большинство людей.Но и тому, чем он мог поделиться с читателями, был предел. Проблемой, как он объясняет в книге, было написать о снах "нормальных"людей. Если он использует сны пациентов, то должен ограничиватьсяневротиками и исследовать только их случаи. Его друзья рассказывали ему своисны, но без сопровождения анализа это были всего лишь рассказы. Емуоставались лишь его собственные сны, которые предлагали "обширный иподходящий материал, подученный от приблизительно нормального человека".(Фрейд выражался осторожно. Насколько невротичным может быть человек, в тоже время оставаясь нормальным?) Решив использовать свои сны, он вынужден былпреодолеть свое нежелание открыть "так много интимных подробностей о своейпсихической жизни". Предел, которым он себя ограничивает, приводится впримечании: Я должен добавить... что в очень немногих случаях я даю полнуюинтерпретацию своих снов, насколько мне это известно. Я, вероятно, имеюоснования не слишком полагаться на скромность читателей. В другом месте книги он пишет о неизбежных "искажениях" в толкованиисна. Как мы знаем, в его анализах есть пробелы - взять тот же сон обинъекции Ирме или прогулке по лестнице полуодетым, когда сексуальныеимпликации игнорируются. Если у кого-то возникало желание осудить такуюсдержанность, Фрейд резко отвечал на это: "Я бы посоветовал ему попробоватьбыть более открытым, чем я". Когда много лет спустя Юнг высказал своенеодобрение этой сдержанности, Фрейд оправдался тем, что сказал: "Я простоне могу демонстрировать большей наготы перед читателем". Что именно Фрейд оставил за пределами книги, остается загадкой длясовременных исследователей. Его нежелание дать полный анализ снов создалоаномалию внутри самой книги. Возможно, именно это было проблемой,заставлявшей его пить во время написания книги. Дилемма раскрытия личныхтайн заметна в переписке с Флисом. В июне 1898 года Фрейд расстраивается поповоду сна (возможно, с участием Марты), который, по утверждению Флиса,нельзя было публиковать. Фрейд с сожалением отказался от этого сна сословами: "Как ты знаешь, красивый сон и отсутствие пристойности не всегдасовпадают". В следующем мае, когда работа над книгой была в полном разгаре,он сообщал Флису, что решил не использовать "прикрытий"; и в то же время,как ом пишет, он не мог отказаться ни от какого материала. Он не виделвыхода. К этому времени книга всецело поглотила его. "Ни одна работа не быланастолько моей, - пишет он, - моей кучей компоста, моим саженцем". Нонесмотря на то, что он утверждал, будто освободился от традиций, Фрейд былвынужден идти на уступки. Флис играл роль цензора. Посылая ему в августе1899 года просмотренную и отпечатанную рукопись из Берхтесгадена, Фрейдписал: "Я вставил много новых снов, которые, я надеюсь, ты не вычеркнешь".Они были "просто humana и humaniora [о людях и их заботах], ничегодействительно интимного, то есть личного и сексуального". Настоящим цензоромдля Фрейда был он сам. Необходимость "подчистки" книги, вероятно, заставила его написатьстатью "Покрывающие воспоминания", представляющую собой скрытуюавтобиографию. Он написал ее за неделю до Троицы в 1899 году - незадолго дотого, как он рассказал Флису о дилемме, связанной с "прикрытиями" в"Толковании Сновидений". Статья появилась в одном медицинском журнале всентябре, за два месяца до выхода книги. Когда Фрейд стал более известен, онпопытался, правда безуспешно, сделать ее недоступной читателю. Сама егонесдержанность в написании этой статьи говорит о том, как сильно быложелание избавиться от груза известной дилеммы. "Покрывающие воспоминания" - это та самая история о детях на цветочномлугу, которая в 1947 году была признана отражением событий детства самогоФрейда. Нет письма Флису, в котором Фрейд поверял бы ему этот секрет. Сутьстатьи в диалоге между Фрейдом и анонимным пациентом, лечащимся от"небольшой фобии", то есть им самим. Нам не сообщается, взяты ливоспоминания о детстве из снов пациента, но вероятно, что это именно так.Личные фантазии, связанные со сном, делали материал слишком опасным длятого, чтобы использовать его в книге. В "Толковании сновидений" Фрейд неумалчивает о своих недостатках, но половая сфера оставалась закрытой,поэтому эти вопросы отразились в "Покрывающих воспоминаниях". Первые экземпляры книги о сновидениях появились еще до конца октября, вто время как за месяц до того Фрейд еще редактировал ее. Дата публикации - 4ноября 1899 года, хотя на титульном листе стоит 1900 год. Издатель, Дойтике,опубликовал шестьсот экземпляров и за первый месяц продал немногим болееста. Второй сын Фрейда, Оливер, которому в то время было восемь лет, темноябрем проходил мимо книжного магазина Дойтике. В окне была выставленакнига, и Фрейд сказал "Вот та книга, которую я заканчивал летом". Этоотпечаталось в памяти мальчика, как и хотел его отец. В книге предмет освещается довольно широко, Фрейд постоянно используетконтрасты, переходя от врачебных историй к философским размышлениям, отпризнаний к художественным отступлениям. Теперь никто таких книг не пишет, иочень немногие читают, разве что из любопытства. Это как удивительныймузейный экспонат, спрятанный за толстым стеклом, открытый на странице,известной образованному туристу (только таких Фрейд признавал), сон об Ирмеили то место, где Фрейд впервые говорит о царе Эдипе и власти судьбы:"Судьба всех нас, наверное, в том, чтобы направить наши первые сексуальныеимпульсы на мать, а первую ненависть и пожелание смерти - на отца". (Он имелв виду "всех нас, мужчин", потому что, согласно его теории, девочки тянутсяк отцам и хотят убить матерей, хотя в 1900-е годы значение имели толькомальчики). Книга начинается с обзора научной литературы, а затем автор переходит кметодам толкования снов, где тут же делает упреждающий удар в адрестрадиционных идей "философов и психиатров", которые считают сны незаслуживающими внимания помрачениями ума. Обывательское представление оснах, "созданное неким смутным ощущением", предполагает, что каждый сон,напротив, обладает значением, хотя оно может быть скрыто. Фрейд соглашается: Здесь перед нами снова встает один из не таких уж редких случаев, вкоторых древнее и живучее представление является более близким к истине, чеммнение, преобладающее в современной науке. Я должен заявить, что сныдействительно имеют значение и их можно истолковать с помощью научнойпроцедуры. Это заявление задает тон всей остальной книге. Решив во что бы то нистало доказать, что психоанализ как метод достаточно научен и заслуживаетуважения, Фрейд придает своей системе толкования снов научность. Но с годамидетали его метода, сложные и разнообразные, потеряли большую часть своегозначения. Осталось лишь то, что менее поддается точному определению: идеяФрейда о том, что в снах мы связываемся сами с собой, что они основаны нанашей реальной жизни и воспоминаниях. В этом заключается основная мысль"Толкования сновидений". Фрейд описывает в книге метод "свободных ассоциаций", направленный настимулирование "критического самонаблюдения", которое происходит легче, еслипациент лежит в "расслабленном состоянии" - отсюда и кушетка. Принциписполнения желания, как показывает Фрейд, это не простые мечты о том, чтобудет утолена какая-то физическая потребность - как, например, приснившийсястакан воды, после чего человек просыпается и обнаруживает, что хочет пить.Фрейд допускает, что "скрытое значение", объясняющее сон, "в каждомконкретном случае нужно подтверждать заново". Другими словами, общегодоказательства его положений не может быть. У интерпретатора, согласно Фрейду, много задач. "Внешнее" содержаниесна - то, чему он как будто посвящен, зачастую события предшествующего дня,- нужно отличать от "латентного", истинного значения, берущего начало вжелании, которое видевший сон человек может осознать только с помощьюпсихоанализа. Акт сна заключается в "деятельности сновидения", выполняемойвидящим сон. Люди превращают "скрытое" и опасное в "явное" и относительнобезвредное, то, что они вспоминают при пробуждении. Такая бессознательнаяцензура исключает неприемлемые желания, которые обеспокоили бы видевшего сони пробудили бы его, если бы не были изменены. Сновидения - хранители сна,цель которых - продолжить это состояние. "Мы видим сны, - пишет Фрейд Флису,- чтобы не приходилось просыпаться". Фрейд видел в себе и во всех остальных непреклонное "другое я", скрытоев глубине, ребенка с неусмиренными желаниями, который стремится, пока мыспим, выйти на свободу. Сладострастные желания к одному из родителей ижелание смерти второго тоже таятся там; есть там и яростная ревность кбратьям и сестрам. Даже сны о собственной наготе имеют связь с детством, стем временем, когда ребенку еще неизвестно чувство стыда - другими словами,с раем, который во сне можно посещать каждую ночь. "Рай, - пишет Фрейд,всегда стремившийся расширить область применения своих теорий, - это неболее чем групповая фантазия о детстве отдельного человека". В качестве иллюстраций, облегчающих восприятие материала, служилиразные истории. Жена мясника, влюбленная в своего мужа, рассказала Фрейду,что во сне видела, будто она не может пригласить людей на ужин. Какое жежелание может исполнять этот сон? Она любила гостей, а также любила своюкухню. В процессе анализа Фрейд обнаружил скрытые мысли, касающиеся одной еезнакомой, худощавой женщины, которая была с мясником в хороших отношениях,что вызывало ревность жены. Она утешала себя тем, что ее муж любит полныхженщин, и это все объясняло: желанием жены мясника было не созывать гостейна ужин, потому что от этого ее худощавая подруга могла прибавить в весе. Еще одна пациентка ("самая умная из всех"), узнав, что в снахисполняются желания, увидела во сне отдых в деревне со своей свекровью. КакФрейду уже было известно, она терпеть не могла свекровь. Но он ничуть несмутился, когда она хитро отметила, что сон отнюдь не исполнял ее желания,совсем наоборот. Фрейд знал, что у его пациентки есть другие причинысомневаться в его правоте. Сон всего лишь подтверждал ее подозрения, такимобразом являясь исполнением желания доказать, что он неправ. В более поздних переизданиях книги Фрейд разработал идеюпротиворечивого желания", чтобы включить в исследование мазохистов, которыечувствовали потребность вызвать в себе мысленные страдания. Каким бынеприятным ни был сон, его можно было считать исполнением желаний, если онудовлетворяет мазохистским склонностям человека. Это похоже на обман.Сообразительный толкователь всегда может приспособить сны к теории, выбираянужное ему среди свободных ассоциаций. Такая изобретательность в методах,возможно, являющаяся частью стремления Фрейда придать своей работе большеенаукообразие, сегодня уже не в моде. Современные аналитики скорее сказалибы, что цель поиска свободных ассоциаций со снами - помочь пациентамсосредоточиться на мыслях о самих себе. Символизм снов, который обычно считают важнейшей частью психоанализа, виздании 1900 года практически не упоминается. Фрейд дополнил этой идеейкнигу лишь десять лет спустя, после того как его коллега Вильгельм Штекельразработал эту идею. Найти пенис во сне было не так уж сложно.Соответствующий ярлык тут же получили палки, ножи, зонты, а также болеенеожиданные предметы: молотки, женские шляпки, скобы в лапках ("возможно,потому, что стопку бумаги двигали по ним вверх-вниз"), галстуки, воздушныекорабли и змеи. Сигары почему-то в этот список не попали. Комнаты оказались женщинами, а шкаф - женской утробой. Пейзажи,особенно с лесом или мостом, тоже могли представлять собой гениталии. Спускили восхождение по лестнице означали половой акт ("последовательностьритмичных движений", как объяснял Фрейд, "с увеличивающейся одышкой").Лысение и выпадение зубов, с другой стороны, были очевидными символамикастрации. Возможно, сначала Фрейд не говорил о символах, поскольку егобессознательное предостерегало о том, что подобный универсальный ключ кразгадке тайн сна напоминает сонник и легко может быть осмеян. Книга тем не менее во многом автобиографична. Почти все сны самогоФрейда, использованные в ней, относятся к годам, когда он либо планировалнаписание книги, либо уже писал ее. Если не считать вопросов секса, они невызывали у него смущения - или же он удачно скрывал свои чувства. Сны былиэкспериментальным материалом, его жизнь - лабораторией. Он не выражал этотакими же словами, но в нем чувствуется несомненное удовлетворение по поводутого, что он, вопреки традиционным представлениям, может читать в душахлюдей и самого себя. Ему снилось, что он препарирует свои ноги и таз. Этот сон был посвященсамоанализу. Ему снилось, что умерли его коллеги, но он остается в живых,как он саркастически говорит, единственный негодяй среди толпы благородныхсовременников". Ему снился Рим, потому что он со временем стал означатьнеисполненные желания. В снах появлялся Джон Фрейд и их враждебно-дружескиеотношения. Не забыл он и про дядю Иосифа-фальшивомонетчика и про своихродителей. Одной летней ночью 1898 года, путешествуя на поезде из Вены в Аусзее,где его уже ждала семья, он видел во сне своего отца. В вагоне не былокоридора, и он не мог воспользоваться туалетом. Сон заканчивался тем, чтоФрейд отдает стеклянную утку какому-то слепцу на станции. В это время онпроснулся и почувствовал желание помочиться. Этим слепым человеком был егоотец. Фрейд как будто мстил себе за случай, произошедший, когда ему былосемь лет: Однажды вечером, перед тем как отправиться спать, я проигнорировалправила, установленные скромностью, и подчинился зову природы в спальнеродителей, в то время как они там присутствовали. Мой отец упрекнул меня,сказав "Из этого мальчика ничего не выйдет". Должно быть, это нанесложестокий удар по моему честолюбию, потому что эта сцена тем или иным образомпостоянно появляется в моих снах и связывается с перечислением моихдостижений и успехов, как будто я хочу сказать: "Вот видишь, из менявсе-таки кое-что вышло". Эта сцена, согласно анализу Фрейда, скрывалась за последним эпизодомсна, в котором - месть, конечно - роли менялись. Старик теперь мочилсяпередо мной, совсем так, как я когда-то делал в детстве. Более того, ясмеялся над ним, мне пришлось дать ему утку, потому что он был слеп, и яупивался тем, как это тесно связано с моими открытиями в области теорииистерии, которыми я так горжусь. Фрейд спросил себя, какую же тайну скрывал этот сон. И ответил: этопросто "абсурдная мания величия, которая давно была подавлена в моейреальной жизни". Так что это был сон о хвастовстве. В нем присутствовали идругие мотивы, но Фрейд не мог рассматривать их "в связи с цензурой". Когда ему приснились три женщины на кухне, анализ привел его в лабиринтассоциаций, среди которых оказалось и детское воспоминание о том, как матьпоказывает ему отшелушившуюся кожу с руки как свидетельство смертностичеловека. Свободные ассоциации Фрейда привели его к пище, безумию, голоду икокаину, но "здесь я должен воздержаться от продолжения, потому что дляэтого потребовались бы слишком большие личные жертвы". В последней главе Фрейд представляет "психологию процессов сна",которая, по сути дела, является его определением механизмов работы мозга.Сон напоминает невротический симптом. И тот и другой возникают под действиембессознательного желания, появившегося в раннем детстве и все времяподавлявшегося. Идеи, которые он обсуждал с Флисом за пять лет до того - оразуме человека как о механизме, который использует энергию, путешествующуюпо мозгу, - все еще оказывают на него влияние, но теперь Фрейд видит вжеланиях горючее для этого процесса - фактически, для жизни. "Удовольствие"борется с "неудовольствием". Сила, которая приводит в действие машинуразума, - это желание и только желание, вызывающее напряжение, которое мозгстремится снять, чтобы высвободить излишки энергии и вернуться вуравновешенное и спокойное состояние. Все это было изложено образным, почти художественным языком, хотя ибыло представлено как научное положение. Фрейд создал теоретическую основу,которую впоследствии изменял, но от которой уже не отказывался. "Первичнымпроцессом", скрывающимся где-то на заднем плане, стало бессознательное."Вторичный процесс" - это наше сознательное мышление, которое осознаетреальность и необходимость в регулировании поведения, в отличие от жадногобессознательного, которое не хочет ограничивать себя ни в чем. Противоречиемежду желаемым и действительным делает нашу психическую жизнь именно такой,какая она есть. Фрейд и в последние дни жизни все еще пытался объяснитьсложности этого взаимоотношения. Отзывы, полученные на книгу, разочаровали его. Были положительныеоценки, но ему, возможно, казалось, как считают многие исследователи, что онвложил в книгу всю свою душу и заслуживает большего признания. Длясовременников он был всего лишь очередным невропатологом, написавшим книгу. Месяц спустя после публикации он все еще ждал отзывов на книгу. Он былрад сообщению Флиса о том, что в Берлине его читают не меньше десяти людей,уверенный, что и в Вене тоже найдутся читатели. "Время последователей еще непришло, - добавляет Фрейд. - Слишком много нового и невероятного и слишкоммало строгих доказательств". Это значит, он уже рассчитывал на появлениеучеников. Вскоре после этого он прочитал рецензию в журнале "Настоящеевремя". Статья была, на его вкус, слишком невыразительной, но емупонравились слова "его новаторская работа". Зима в том декабре была суровой. По вечерам Фрейд сидел внизу вкабинете, "клетушке", где от холода с трудом мог писать. В честь Нового года(и нового века) он послал Вильгельму малопонятное стихотворение, посвященноерождению второго сына Флиса. В этом стихотворении счастливый отецпревозносится за использование своих теорий биоритмов для контролярождаемости и сдерживания "силы женского пола". Быть может, Фрейд сидел в товремя в своей "клетушке" с бутылкой рождественской марсалы и размышлял обостатках своей половой жизни и о том, как все могло быть иначе, если бы неэти беременности, ставшие настоящим бедствием. 8 января 1900 года Фрейд снова пишет в Берлин: Новый век, самое интересное в котором для нас, может быть, то, чтоименно в нем мы умрем, не принес мне ничего, кроме глупой рецензии в "Цайт"[популярной ежедневной газете Вены] Буркхарда, бывшего директора городскоготеатра. Рецензия отнюдь не лестная, на редкость лишенная понимания и - чтосамое худшее - будет продолжена в следующем номере. Фрейд добавил, что не рассчитывает на признание, "по крайней мере, непри жизни", подчеркивая, что ему приходится "обсуждать малоизученные вопросыс людьми, которых я опередил на десять-пятнадцать лет и которые меня недогонят". Более по вкусу пришлась Фрейду рецензия, появившаяся в том месяце вберлинском еженедельнике "Народ" под авторством непрофессионала, Дж. Дж.Давида. Давид был знаком с Фрейдом, который однажды назвал его "несчастнымчеловеком и сравнительно неплохим поэтом". В этой рецензии автор и непытался дать "научную" оценку книге. Внимание Давида привлек таинственныйподтекст книги, "тайные голоса в груди", то, как история Эдипа, "одно извеличайших творений поэзии всех времен", берет начало в "темных тенях раннейсексуальности между родителями и детьми, по мнению Фрейда". Фрейд нашел этурецензию "доброжелательной и проницательной", хоть и немного многословной".Давид стал первым из многочисленных поэтов, увидевших во Фрейде больше, чемученые. Одним из первых приверженцев теории стал и Артур Шницлер. Похоже, онвзялся читать книгу для удовольствия, а не с целью написать рецензию, иотметил это в своем дневнике в марте. Благодаря книге, как написал он, егосны стали "точнее" и в них часто стал появляться сам Фрейд. Врачи тоже отреагировали на книгу, хотя иногда цитировали ее лишь сцелью критики. Венский профессор, доктор Райман, рассказал студентам, что"один коллега" пользуется свойством больных выкладывать свою душу изарабатывает на этом деньги. Но медики-рецензенты, по крайней мере вГермании, если не в Австрии, отнеслись к Фрейду серьезно, используя дляописания книги слова, обычно выражающие сдержанную похвалу:"изобретательно", "правдоподобно", "вызывает интерес". Как правило, они неподходили серьезно к упоминанию Фрейда об эдиповом отношении детей кродителям и о начале половой жизни в детстве. Фрейд сам не особенно хорошовладел этой темой. В "Толковании сновидений" есть хорошо известное место, вкотором он отмечает, что "мы превозносим счастливую пору детства, потому чторебенку неведомы половые желания". Это заявление противоречит сказанному насто страниц выше. Эта книга - кредо человека в переломный момент жизни, определяющее егожизненную позицию. "Мне уже становится неважно, понравится людям книга оснах или нет, - пишет Фрейд Флису в июле 1900 года. - Сам я не нашел ничего,что нужно было бы там исправить. Все верно и, без сомнения, остаетсяверным". И век спустя книга привлекает любопытных читателей, которые восхищаютсяее репутацией, но с трудом могут ощутить дух автора. Идея о сне как онеизменном исполнении желаний уже давно сама стала сном, мечтой, в которуюмало кто верит. В 1950-х годах наука смогла выделить два вида сна: один -фактически лишенный сновидений, второй - перемежающийся периодами активностимозга, связанной со снами. Эта схема не соответствует теории, согласнокоторой сновидения - хранители сна. Мы видим сны не для того, чтобы спокойнопродолжать спать, а скорее для того, чтобы они помогли нам переработатьинформацию. Даже если это так, потоки воспоминаний, незваные и тревожные,посещающие нас в снах, должны означать большее, чем обычную прочистку мозга,чтобы на следующий день он был в хорошей форме. Аналитик и писатель ЧарльзРайкрофт приводит убедительные аргументы в пользу того, что сон - этодеятельность воображения, которая подразумевает "существование некоегопсихического единства, более занятого всей жизнью и судьбой отдельногочеловека, чем его сознательное 'я' с его поглощенностью повседневнымизаботами и мелкими происшествиями". Сны, с такой точки зрения, это"кратковременные проблески ткани воображения человека, которая соткана извсех его воспоминаний, надежд, желаний и страхов". Такое понимание снов близко многим из нас. Однажды мне приснилось, какгорит дом, в котором я жил и был счастлив. Я видел, как провалилась егокрыша. Сон сообщил мне то, что я знал, но не мог себе в этом признаться:некий период в моей жизни подошел к концу. Возможно, сны Фрейда могли быстать частью такой теории. В книге "Толкование сновидений" есть не только подробно изложеннаятеория и попытки раз и навсегда объяснить природу сна. Фрейд жил и работал вменее свободном обществе, чем наше, но у него хватило смелости, чтобыотнестись серьезно к бессмысленным и неприличным фрагментам снов и с ихпомощью пролить свет на человеческую природу. Он всегда стремился кнедостижимому. Для того чтобы понять это, не обязательно воспринимать Эдипаи все остальное буквально. Вскоре после публикации книги о сновидениях, ожидая хора одобрений,который так и не раздался, Фрейд пишет Флису: Я, по сути дела, не ученый, не наблюдатель, не экспериментатор, немыслитель. По темпераменту я всего лишь конкистадор - авантюрист, еслихочешь, чтобы я это перевел, - со всеми любопытством, отвагой ицелеустремленностью, характеризующими таких людей. Те, кто стремится оправдать его, говорят, что Фрейд выражается здесь сиронией. Но это похоже на истинное признание.
Глава 16. "Оговорки по Фрейду"
В 1900 году Фрейду крайне не везло. Его мучило чувствонеудовлетворенности. Он завидовал Флису, богатому и уверенному,процветавшему в своем прогрессивном городе, а письма, которые он слал вБерлин, были пронизаны жалостью к себе. То, что он знал себя, не помогалоему справиться с "невротическими колебаниями настроения", как он их называл- равно как и с тревогой по поводу денег: "Я чувствую себя опустошенным","Моя спина заметно согнулась". Каким же он был глупцом, что мечтал о свободеи благополучии, - стонет он, - просто потому, что написал книгу основидениях! Он зарабатывал довольно большие деньги - пятьсот флоринов в неделю.Если это и поднимало его настроение ("деньги для меня - веселящий газ", какоднажды сказал он Флису), эффект был преходящим. Тяжелая работа с пациентамивызывала в нем чувство усталости и тоску по "солнцу, цветам, синей воде,совсем как в молодости". Как многие врачи, он не питал к пациентам особеннотеплых чувств и видел в них своих "мучителей". Свободное время он описываетс горькой иронией. Он - "ищущий удовольствий обыватель", который посвящаетсебя фантазиям, игре в шахматы и чтению английских романов. Крепкие сигарыон себе не позволял, алкоголь (как он решил) ему не помогал, что же касаетсяплотских удовольствий, "я перестал заводить детей". Если бы у него было больше денег или было бы с кем поехать в Италиюэтим летом... Если бы он только мог избавиться от утомительной дружбыБрейера! Он хочет купить металлическую шкатулку, которую однажды видел ввитрине магазина в центре Вены, но во время прогулок не может найти этотмагазин, а посмотреть его адрес в телефонном справочнике постоянно забывает.Наконец он заставляет себя найти это место и обнаруживает, что магазиннаходится совсем рядом с тем зданием, где живут Брейеры. То есть - он взапретной зоне, и его бессознательное избегало этого места. Если в письмах Фрейда все верно, он практически ничем в этот год незанимался - лишь вел полураститсльное существование, беспокоился и старел.День рождения в мае 1900 года он отметил со словами: "Да, теперь мнедействительно сорок четыре - я старый, немного жалкий на вид еврей". Семьянастояла на том, чтобы отпраздновать это событие, но Фрейд был очень занятприсыпанием головы пеплом и сообщил Флису, что для него было бы "достойнымнаказанием", если "ни одна из неизведанных областей психической жизни, вкоторые я ступил первым, не будет носить моего имени и подчиняться моимзаконам". Иногда меланхолия отступает. Когда создается впечатление, что научноесообщество наконец принимает Флиса с его идеями о периодичности, Фрейдмечтательно говорит, что было бы очень приятно увидеть, как критики другавозьмут свои слова обратно. Такое злобное ликование, такая удовлетворенная жажда мести играет вмоем случае важную роль. Пока мне редко выпадало отведать этого блюда. Такчто я присоединяюсь к тебе. Семья Фрейда начало лета провела в "Бельвю", куда он ежедневно ездил сБерггассе. Это место вызывало в нем приятные воспоминания о сне Ирмы. Онмечтал о мраморной табличке, которая когда-нибудь увековечит это событие.Больше его практически ничего не радовало, если не считать семейных дел, вчастности, визита манчестерских Фрейдов - его сводного брата Эммануила ссыном Сэмом. Они олицетворяли собой другую жизнь, которую Зигмунд мог бывести в сельской Англии, где евреям позволяли жить спокойно, а в городскойратуше не заседал мэр Люгер, раздувавший уголья расизма. Эммануил "привез с собой настоящий глоток свежего воздуха, потому чтоон замечательный человек, живой и умственно энергичный, несмотря на своишестьдесят восемь или шестьдесят девять лет. Он всегда был мне дорог". Сэмубыло тридцать пять - еще один интересный представитель английской ветвисемейства. Гости поехали оттуда в Берлин, "теперь семейную штаб-квартиру",куда перебралась из Нью-Йорка Анна Бернейс с дочерьми. Фрейд увиделся совсеми троими в Вене и нашел их настоящими красавицами, развитыми не полетам, как американки, и очень обаятельными. Так иногда собственная семьяпроизводит на тебя хорошее впечатление". Отчасти недовольство жизнью Фрейда было позой, защитной реакцией,суеверным нежеланием показать, что он счастлив. Флис знал об этом больше,чем остальные, потому что он уже много лет был доверенным лицом Фрейда.Фрейд испытывал в его дружбе чуть ли не физическую потребность. Трудноповерить, что он боялся Флиса, но, возможно, он боялся его потерять. Получивлестное письмо от Флиса, в котором тот, видимо, подчеркнул положительныестороны жизни в "прекрасном одиночестве", Фрейд отвечает (в мае 1900 года),что он бы не возражал, "если бы это не зашло так далеко и не относилось бы ико мне и к тебе". Он добавляет: Я знаю, если учитывать статистику человеческого горя, как мало человекудостается хорошего. Но ничто не заменит мне отношений с другом, которые такнужны части меня - возможно, более женственной части. Фрейд восхищался Флисом как смелым ученым, новым Кеплером, которыйможет изменить видение мира всеми людьми. Или же он хотел этим восхищаться.Возможно, Флис не отвечал ему тем же. Быть может, Фрейд был слишком большимромантиком для трезвого ученого Флиса. Теория биологических ритмов и периодов, с точки зрения Флиса, быланастоящей наукой, и Фрейд всегда признавал это, хотя его большеинтересовало, как можно применить теорию к его семье: в какие дни дети могутзаболеть, мужчины будут иметь наибольшие творческие способности, а женщины снаименьшей вероятностью могут забеременеть. Он интересовался именно этими"прекрасными нововведениями". Некоторые идеи Флиса имели очень большое значение для Фрейда, в томчисле понятие о сексуальности детей и внутренней бисексуальности человека.Но за восторженным вниманием Фрейда к идеям Флиса всегда стоялоэмоциональное увлечение автором этих идей как человеком. Причем на уступки вэтих отношениях шел именно Фрейд. Существует письмо от 1899 года, в которомон вспоминает прогулку возле Берхтесгадена, где "ты был, как обычно, слеп ккрасотам природы и вместо этого с пылом рассказывал о трубах Маннесманов[немецкое инженерное изобретение 1890-х годов]. В то время я почувствовалсебя подавленным твоим превосходством". Их отношения должны были скоро измениться. Возможно, им обоим пришло вголову, что психология одного и биология второго несовместимы, хотя вписьмах они этого не упоминали. Летом 1900 года во время недолгогосовместного отдыха в горах они поспорили о своих идеях. С этого моментадружба начала остывать. По словам Флиса, причиной стал его друг. Фрейд никогда не говорил прямооб этой встрече. В письмах до ссоры содержится очень мало информации. Водном он говорит, что они начинают отдаляться круг от друга, и винит в этомрасстояние, разделяющее их. В другом Фрейд выказывает раздражение тем, чтодруг советует ему узнать больше о назальной терапии. Возможно, это недовольство вышло на поверхность, когда они встретилисьи Флис начал говорить то, что не нравилось Фрейду. Наверное, тому, что автор"Толков
