В 1911 году психоаналитик стал героем художественной литературыблагодаря немецкому роману "Интеллектуалы" Греты Майзель-Хесс, где изображендоктор с проницательным взглядом и бородкой, которую он любит поглаживать.Этот доктор лечит невротичку, страдающую от подавленных воспоминаний осексе. После того как она рассказывает ему о своих снах, он вылечивает ее спомощью гипноза и внушения. Американский доаналитический роман 1880 года,"Процесс доктора Гайденхоффа" Эдварда Беллами уже касался этой темы. Каквыразился доктор Гайденхофф, "вопрос Макбета "Как исцелить недужноесознанье,/Как выполоть из памяти печаль,/Как письмена тоски стереть вмозгу..."* был загадкой для врача шестнадцатого столетия, но врач двадцатогои, возможно, даже девятнадцатого века сможет ответить на него(утвердительно". * Пер. Ю. Корнеева. К 1911 году Фрейд рассказал миру о психоанализе, но попрежнемупрезрительно относился к попыткам его популяризации. Это была доктрина дляобразованных людей. Ни его, ни Юнга не интересовало вульгарное любопытствопублики. Когда в следующем году цюрихские газеты развернули кампанию противпсихоанализа, первым побуждением Юнга было обратиться к юристу и подать всуд на вредителей за клевету (он не смог этого сделать или не захотел). Если"публика" имеет какое-то значение, пусть об этом беспокоятся подчиненные.Ференци писал Фрейду (в августе 1911 года), что, по крайней мере, ввенгерской части Австрийской империи "молодежь и интеллектуалы" ужезавоеваны, даже если их легко могли переубедить "злобные нападкипрофессоров". Фрейд никак на это не отреагировал. Он и Юнг были практикующими психоаналитиками - особенно Фрейд, потомучто у него не было богатой жены и источников дохода помимо пациентов, - но,что более важно, они были ведущими теоретиками в своей области. Юнгспециализировался на лечении и понимании сумасшествия, по выражению ЭнтониСторра, "поиске смысла в кажущейся бессмыслице". Его работа дополнялаисследования Фрейдом невроза, и они оба были солидными фигурами движения,занимавшими доминирующее положение. Уход Адлера в 1911 году не поссорил их.Юнг, не терпевший всех венцев, кроме Фрейда, хотел избавиться от него ещебольше, чем Фрейд. Двоевластие было эффективно до тех пор, пока у них невозникло разногласий по поводу ранга. Как бы это ни замалчивалось, Фрейд должен был оставаться старшимпартнером. Они могли не соглашаться друг с другом, но споры имели своипределы. Их статус по отношению друг к другу карикатурно выражен в групповойфотографии с Веймарского съезда в сентябре 1911 года, где Фрейд, который былгораздо ниже Юнга, возвышается над ним. Либо Фрейд стоял на ящике, либо Юнгстоял ниже уровня пола. С самого начала у каждого из них было то, что нужно другому. Фрейд нескрывал, каким прекрасным организатором и пропагандистом считает друга. Юнгпризнавался в своих мемуарах, что хотел воспользоваться опытом Фрейда. Кромеличных интересов, наверняка они просто нравились друг другу. Но история оботце и сыне, предложенная одним и принятая вторым, повторялась слишкомчасто, чтобы быть правдой. Если принять самую мрачную точку зрения, они были близкими знакомыми,которые хотели или нуждались в том, чтобы казаться друзьями. В это время впереписке они осторожно обходили некоторые темы, как корабли - мели. Онирегулярно писали друг другу о политике движения, новостях и врагах, но всереже - о теоретических вопросах. Их письма были сложными построениями, вкоторых часто подразумевалось больше, чем говорилось. В 1911 году скрытой темой переписки был очерк (который в конце концовстал книгой) о мифологии, написанный Юнгом и приобретший некуютаинственность. Юнг вспомнил семейную легенду о том, что он правнук Гетеблагодаря какой-то внебрачной связи, чтобы пошутить о том, как идет работа,и сказать, что Гете она бы понравилась, подразумевая при этом, что Фрейд быее не одобрил. Юнг пишет Фрейду 18 января: Опасно яйцу пытаться быть умнее курицы И все же то, что заключено вяйце, должно в конце концов набраться храбрости и вы браться наружу. Так чтовы видите, к каким фантазиям мне приходится прибегать, чтобы защитить себяот вашей критики. Говорят, что ваш сын Мартин сломал ногу, катаясь на лыжах. Это правда? Мартин сломал ногу на Шнееберге. Фрейд пишет Юнгу 22 января: Он лежал пять часов без движения на снегу, пока не прибыла помощь, инекоторые органы непременно бы замерзли, если бы рядом не оказалось друга.Не знаю, почему ты так боишься моей критики насчет мифологии. Их жизни очень отличались друг от друга. Юнг, который всегда сомневалсяв том, что секс может все объяснить, был неверен жене, и ей приходилось сэтим мириться. Фрейд, считавший сексуальность центром человеческойдеятельности, вел почти не существующую половую жизнь с Мартой. Юнг в своемдоме на берегу озера на стене кабинета повесил древние манускрипты ифотографию Туринской плащаницы, которую прикрывал куском материи, чтобы небыло видно отпечатка лица Христа. Фрейд сидел в своей тесной квартире вместесо статуэтками "старых и грязных богов". По сравнению с масштабами Юнга егожизнь кажется ограниченной и замкнутой. В январе 1911 года, работая вечерами у себя в кабинете, Фрейд началстрадать от головной боли, днем же его тревожила забывчивость. Он решил, чтоэто признаки старости (ему было теперь пятьдесят четыре) и отверденияартерий, и сообщил Юнгу, что у него проблемы со здоровьем. Но тут кто-тозаметил, что в резиновой трубке, по которой газ поступал в его настольнуюлампу, плохое соединение. Каждую ночь он медленно себя отравлял. Узнав об этом. Юнг пишет: "Неужели никто не слышал запаха газа?" Этозаставило Фрейда описать случай более подробно ("Я не чувствовал запаха,потому что сидел окутанный дымом сигары") и трогательно похвастаться, что,столкнувшись с этой потерей памяти о людях и событиях, "я не приписал всеневрозу и очень этим горжусь". То, что Юнг собирается написать очерк по мифологии, очень интересовалоФрейда, поскольку ему самому была близка эта тема. Он считал, что мифы имеютневротическое происхождение. Так, Ева на самом деле мать Адама, а история вКниге Бытия - искаженный первоначальный миф, в котором Адама наказывают закровосмешение с ней. Такой подход, типичный для Фрейда, был свойствен Юнгу вменьшей степени. Он считал, что мифы имеют свою реальность и самостоятельнуюценность, а не являются простым отражением бессознательного. Он рассказалФрейду, как "бродил в одиночестве по незнакомой земле, видя чудесные вещи,не виданные никем раньше". Фрейд не усматривал в этом вреда. Но ему оченьхотелось знать, что же выйдет наружу из этого яйца. Все стало ясно из выступления Юнга во время Веймарского съезда, а затемв больших подробностях в первой части самого очерка, опубликованного в"Ежегоднике", работы, которая произвела на читателей впечатление своимразмахом, прекрасным исполнением и в первую очередь неясностью. В этомочерке под названием "Трансформации и символы либидо" Юнг использовал многиелитературные и антропологические источники и попытался истолковать мифыпримитивных народов и древних цивилизаций как нечто целое, основанное наодних и тех же символических цифрах и образах. Часть этого целого онвпоследствии назвал "коллективным бессознательным". Большая часть экспериментальных данных Юнга, как в этом очерке, так и вдругих работах, была получена от людей в состоянии измененного сознания, втом числе провидцев и шизофреников, которые, предположительно, имели большийдоступ к этим универсальным мифам. В частности, на него оказали влияниеопубликованные фантазии женщины, с которой он лично не был знаком, - молодойамериканки, писавшей стихи и впадавшей в транс, мисс Франк Миллер. Ееизлияния о Боге, солнце и ацтекском герое, укушенном зеленой змеей, похоже,подвигли Юнга выразить свои собственные видения в "Трансформациях". Кроме мисс Миллер с очевидными странностями, у него были душевнобольныепациенты, фантазии которых, по его мнению, содержали те же мифологическиеэлементы. Он выразил свою точку зрения в афоризме на Веймарском съезде: "При[шизофрении] пациент страдает от воспоминаний человечества",перефразированном утверждении Фрейда, сделанном в 1890-х годах, согласнокоторому истерик страдает от воспоминаний, но не всего человечества, а своихсобственных. Фрейд, озадаченный этими новыми идеями, не находил в них ничегоеретического. Один из его собственных проектов 1911 года касался примитивныхнародов и их обычаев (впоследствии это стало книгой "Тотем и табу"), и онговорил Джонсу, будто они с Юнгом "на одном пути", что было неверно. Джонс,который в сентябре вернулся в Европу, в Веймар, говорил Фрейду (правда,пятнадцать лет спустя), что на съезде Юнг отвел его в сторону и началрассказывать о дне, когда он станет выше Фрейда. Джонс ответил, что емунужно проанализировать "отцовский комплекс", который заставляет его говоритьтакие вещи, а Юнг в ответ сказал: "Это моя судьба"*. * И Юнг, и Фрейд любили делать подобные заявления. В 1912 году,заканчивая семинар в Венском психоаналитическом обществе, Фрейд защищал своюточку зрения словами: "Я знаю, что у меня есть предназначение, которое нужновыполнить. Я не могу избежать судьбы, и мне не нужно самому двигаться к ней.Я жду ее". На Веймарском съезде раскол между ними внешне не был заметен. Но линиикоммуникации уже работали плохо. Фрейд жил у Юнгов в Куснахте и не сказал нислова о первой части "Трансформаций", опубликованной почти за месяц до того.Юнг не мог заставить себя заговорить об этом, и это сделала госпожа Юнг,которая тайно писала Фрейду в октябре и ноябре, рассказывая о вещах, окоторых до того умалчивали. Ее "мучила" мысль о том, что его отношения сЮнгом "не совсем такие, какими должны быть". Она рассказала об "опасениях" и"тревоге" мужа в связи с "Трансформациями" и тем самым обратила вниманиеФрейда на некоторые нюансы в первой части, которые он мог пропустить, атакже на вероятность того, что вторая часть ему может не понравиться. Брак госпожи Юнг не был безоблачным, отчасти из-за сексуальной жизнимужа. Две из его предполагаемых любовниц - Тони Вулф, бывшая пациентка, имедсестра, Мэри Мольцер, женщины среднего класса, впоследствии ставшиеаналитиками, - тоже были на съезде. Возможно, Эмма искала у Фрейда какого-тосочувствия. В одном письме Эмма сетует, что, конечно, все эти женщинывлюблены в Карла, и добавляет, что она совершенно не может противопоставитьсебя ему "и мне обычно в компании приходится вести себя еще более глупо". ВЦюрихе женщина занимала такой же статус, как и в Вене. Но госпожа Юнг былане настолько подавлена авторитетом мужа, чтобы не давать советов Фрейду. Ееписьмо от 6 ноября заканчивается предостережением: Можете себе представить, какой радостью и честью для меня является тодоверие, которое вы оказываете Карлу, но мне кажется, что иногда вы даетеему слишком много - неужели вы не видите в нем своего последователя иисполнителя в слишком большой степени? Разве люди часто не дают многопотому, что хотят много сохранить?.. И думайте о Карле не с отцовскимчувством: "Он вырастет, а я должен буду уступить ему место", а так, как одинчеловек думает о другом, у которого, как и у вас, есть собственный закон,который нужно выполнять. Такой материнский совет от молодой госпожи Юнг наверняка заставилФрейда заскрипеть зубами. Но она знала, о чем говорит. Вторая часть шедевра,над которой Юнг в то время все еще работал, начала отбрасывать тень, как ипервая. "Во второй части, - писал Юнг 14 ноября, - я подхожу к фундаментальномуобсуждению теории либидо". В словаре Фрейда "либидо" означало всесильноесексуальное желание. Появились знаки, указывающие на то, что Юнг собираетсяизменить это священное слово психоаналитического словаря и расширить егоопределение до энергии, не обязательно сексуальной. От Фрейда к Юнгу иобратно ходили напряженные письма, где их авторы выражали вежливоенесогласие, хотя явных поводов для этого не было. В 1911 году Фрейд без видимых причин опубликовал историческоеисследование об Эфесе, описывая, как апостол Павел основал там общинуотступников, которые "недолго сохраняли ему верность" и попали под влияниедругого апостола, Иоанна, уклонившегося в мистику. Некоторые специалистыполагают, что это было направлено на Юнга, отступника фрейдовских дней, хотянамек был настолько слабым, что едва ли мог произвести серьезное впечатлениена такого уверенного в себе человека. Они уже стояли на пути к разрыву. "Я бы никогда с самого начала не стална вашу сторону, если бы в моей крови не было ереси", - писал Фрейду Юнг вмарте 1912 года, возможно, имея в виду святого Иоанна в Эфесе. Он началвыражать сомнения по поводу фрейдистской концепции желания инцеста умаленьких детей, что означало пересмотр эдипова комплекса. Длянеспециалистов многие моменты, по которым они не соглашались, опроисхождении табу на инцест, непонятны. Сам Фрейд не сразу понял, что имеетв виду Юнг. В мае 1912 года они нашли тривиальный повод для ссоры и отвлечениявнимания от основной проблемы - их взаимоотношений. Фрейд отправился в гостик Людвигу Бинсвангеру, молодому швейцарскому психиатру, с которым когда-топознакомился в Вене вместе с Юнгом. Бинсвангер, которому Фрейд нравилсябольше, чем Юнг, считал, что умирает от рака (но прожил еще пятьдесят четырегода), и собирался написать прощальный очерк. По этому поводу Фрейд иприезжал к нему. Бинсвангер по наследству получил управление санаторием "Бельвю" вКройцлинге на озере Констанс, где лечили Берту Паппенгейм. Там же находилосьего семейное имение, где Фрейд посетил его на Троицу. Он отметил, что графЦеппелин, тот самый, в честь которого назвали известный воздухоплавательныйаппарат, живет по соседству. Юнг находился не более чем в шестидесяти пяти километрах к югу, наозере Цюрих, но либо Фрейд не предупредил его о своем визите вовремя, либоЮнг сделал вид, что не знал об этом. Фрейд послал письмо о своих планах впоследний момент, а Юнг в это время катался по озеру на яхте. Или Фрейдсделал так из злого умысла (как до сих пор считают некоторые последователиЮнга), или же это произошло в результате недоразумения, усугубленногонежеланием обеих сторон встретиться. Юнг, либо искренне обиженный, либо стремящийся получить тактическоепреимущество, назвал это происшествие "кройцлингским жестом". "Я понимаю вашкройцлингский жест, - мрачно сказал он. - Верна ли ваша политика, покажетуспех либо неудача моей работы". В июле Фрейд пишет Ференци, риторически вопрошая, что это мажетозначать, и сам дает ответ: Вероятно, Юнг находится в состоянии сильнейшего невроза. Неважно, чемэто закончится, но похоже, что мое намерение объединить евреев и "гоев"* вслужении психоанализу не осуществилось. Они не смешиваются, как масло ивода. * Иноверцы, неевреи; иногда слово носит презрительный оттенок (севрейск.). - Прим. ред. 6 августа Ференци отвечает немедленным осуждением Юнга и его фантазий.Стоило Фрейду начать этот разговор, как аналитики Центральной Европы тут жесобрались выразить накопившуюся досаду по отношению к этому чужаку. Ференцидобавил, что швейцарцы вообще "банда антисемитов", и посоветовал учителюбыть поосторожнее и с Джонсом. Но Джонс был достаточно безопасным. Более безопасным, чем любой из них.Вернувшись в Европу на весь оставшийся год, он хотя и надеялся, что в Канадепередумают и примут его, но строил планы, в которые Юнг не входил. В началелета он вместе с Лоу Канн посетил Вену, чтобы Фрейд попробовал вылечить ееот пристрастия к морфию (которое, несомненно, усугубилось в Торонто). Фрейдуэта "глубоко невротичная еврейка" очень понравилась. Пока он был в Вене, Джонс узнал последние новости о Юнге и ухватился зафразу Ференци о том, что небольшая группа людей может представлять (пословам Джонса) "чистую теорию, не искаженную личными комплексами, и такимобразом построить неофициальный внутренний круг". Фрейд пришел от этой идеив восторг, назвал этот круг "тайным советом" и вместе с Джонсом принялсяобсуждать перспективы. Они создали романтический образ братского отряда,борющегося со всем миром, "которому предназначено, - заливался Джонс, - какпаладинам Карла Великого, защищать владения и политику хозяина". Цели этогосоюза были стратегическими, а не научными. "Я сказал бы, - писал Фрейд, -что мне было бы легче жить и умереть, если бы я знал, что существует такаяорганизация, которая будет защищать мое творение". Фрейд настаивал на том, чтобы дело не предавалось огласке. Он отдалприказы членам круга: Джонсу, Ференци и Абрахаму - врачам, - и двумнеспециалистам, Ранку и новичку юристу Гансу Заксу. Все были евреями, кромеДжонса, а этот "кельт из Уэльса" старался доказать свою солидарность,называя себя, возможно в шутку, представителем еще одного "угнетенногонарода". Эти люди должны были стать верховными жрецами, хранителямидоктрины; или же, в зависимости от того, как были настроены менее суровыечлены - Джонс, возможно, Закс, иногда даже Фрейд в более благодушномсостоянии - храбрецы из приключенческих рассказов, которые дадут вечнуюклятву верности на крови и будут держаться вместе, что бы ни случилось. В 1912 году не намечалось съезда, к которому нужно было готовиться.Планы проведения его в Мюнхене были отменены, когда Юнг объявил, что всентябре поедет в Америку давать девять лекций в иезуитском Фордхэмскомуниверситете в Нью-Йорке. То ли случайно, то ли намеренно, но он оказался запределами Европы как раз в тот момент, когда начали просачиваться вести овторой части "Трансформаций". За несколько дней до отъезда Юнга Джонс был в Баварии сдругом-аналитиком, у которого были гранки второй части в том виде, в которомкнига должна была появиться в "Ежегоднике". Рукопись составляла почти тристастраниц. Джонс извлек из них все, что только мог. Либидо, как он сообщилФрейду, явно "перестало быть сексуальным у отдельного ребенка". Юнг неполностью отказывался от детской сексуальности, но, по словам Джонса, егоработа была неясной и бессвязной, "беспорядочным нагромождением мифологии средкими собственными замечаниями". Вскоре Фрейд смог сам прочитать работу, когда неделю спустя госпожаЮнг, пока ее муж плыл по Атлантическому океану, отослала ему оттиски. Онсказал, что читал ее не спеша. Эти триста страниц отправились с Фрейдом вРим, где он провел вторую половину сентября, а по пути в Вену он закончилчтение. Теоретическое содержание Фрейд отмел в сторону, утверждая, что ошибкиЮнга не имеют значения. Его больше беспокоил характер автора, потому что ктоможет уважать "величие, провозглашающее себя таковым"? И тем не менее ошибкипостепенно начали восприниматься, и Фрейду нужно было как-то на нихотреагировать. Вторая часть, которую все так ждали, оказалась страннойпоэмой о Герое, развитие которого через самопожертвование и перерождениепроисходит благодаря таинственным психическим силам ("этой движущей силенашей собственной души"), а не сексуальной энергии либидо, как утверждалФрейд. Лекции, которые Юнг читал в Нью-Йорке, скоро в виде сообщений из вторыхрук попали в Европу. В них его мысли выражались более прямо. Он дал либидоновое определение, назвав его жизненной силой, он отрицал детскуюсексуальность в понимании Фрейда, а также свел к минимуму воздействиеэдипова комплекса. Человеческая природа у Юнга управлялась другими силами -духовными, а не биологическими. В ноябре 1912 года Юнг написал из Цюриха впервые за три месяца, чтобыпохвалиться "крупным успехом", которого достиг для движения в Америке."Конечно, - писал он, - я оставил место и для той части моих взглядов,которые в некоторых местах отклоняются от существующих идей". Он решилотомстить: Я нашел, что моя версия психоанализа убедила многих людей, которых доэтого отталкивала проблема сексуальности в неврозе. Как только у меняпоявятся оттиски, я с удовольствием пришлю вам копию своих лекций в надежде,что вы постепенно примете некоторые нововведения, на которые уже есть намекив моей работе о либидо. Юнг знал, как на это отреагирует Фрейд, и в том, что он делал вид,будто ожидает обратного, было известное презрение. Но аргументы постепенноуступали место оскорбительным выпадам. "Ваш кройцлингский жест очень ранилменя", - добавил Юнг, на что Фрейд ответил, будто считает его "постоянныеупоминания об этом как странными, так и оскорбительными". Он обращается кнему уже как к "дорогому доктору", а не к "дорогому другу". Позже в том же месяце они встретились на нейтральной территории - прирешении вопроса, связанного с одним из международных журналов,"Центральблатт", редактор которого, Штекель, не хотел оставлять поста,несмотря на попытки Фрейда сместить его за плохое поведение. По просьбеФрейда Юнг как президент международной ассоциации созвал на встречуруководителей филиалов, чтобы избавиться от Штекеля в качестве редактора иутвердить вместо этого журнала новый. Возможно, оба понимали, что рано илипоздно им придется встретиться последний раз перед расставанием - каклюбовникам, которые идут в ресторан на прощальный ужин. Семеро человек, в том числе Фрейд и Юнг, собрались в мюнхенскойгостинице "Парк" 24 ноября. Джонс, который в то время был во Флоренции,получил открытку от Юнга с сообщением, что встреча произойдет 26 ноября, ноузнал о верной дате от своей любовницы, Канн, которая как раз подвергаласьанализу в Вене. В Мюнхене он сказал Фрейду, что Юнг, без сомнения, сделалневольную описку. "У джентльмена не было бы такого бессознательного", -отвечал Фрейд. Со Штекелем поступили так, как предложил Фрейд, лишив "Центральблатт"официального статуса. В одиннадцать, за два часа до того, как вся компаниядолжна была собраться на обед, Зигмунд с Карлом вместе ушли из отеля и (какФрейд сказал Ференци) "пошли на назначенную заранее прогулку, чтобыпоговорить". Так что это событие планировалось. Письмо об этой встрече было написано два дня спустя. Оно начиналосьсловами о "кройцлингском жесте". Потом произошло "невероятное инеожиданное". Юнг как будто капитулировал: Он был совершенно сломлен, пристыжен и затем признался во всем что онуже давно боялся, будто близость со мной или другими повредит егонезависимости, и поэтому решил отдалиться; что он несомненно видел меня всвете своего отцовского комплекса и боялся того, что я скажу о егоизменениях... Я высказал ему все: спокойно сказал, что дружбу с ним не могу большесохранять, что он сам создал эту близость, которую затем так жестокоразрушил, что в его отношениях с людьми не все в порядке, не только со мной,но и с другими... Он совершенно перестал спорить со мной и признал все. Ядумаю, это было ему полезно. Такое изменение, добавил Фрейд, не могло длиться вечно из-за "лживойсущности" Юнга. О событиях, которые произошли после этого в Мюнхене, Ференци узнал вменьших подробностях. "У меня случился такой же приступ тревожности застолом, как тогда... в Бремене; я хотел встать и на какой-то мигпочувствовал себя дурно". Фрейд винил во всем бессонную ночь в поезде. В действительности все оказалось гораздо интереснее. За обедом возникнебольшой спор. По одной версии, он касался египетского фараона, который какбудто стер имя своего отца с памятников. Снова смерть, как и в Бремене. Подругой версии, Фрейд был расстроен тем, что его имя пропустили в какой-тошвейцарской работе по психоанализу. Очень может быть, что имело место и то идругое. Фрейд неожиданно обмяк и упал со стула. Джонс видел, как Юнг поднялего и отнес на диван. Придя в себя, тот пробормотал: "Как приятно, должнобыть, умирать". Юнг писал в своих мемуарах: "Он смотрел на меня, как будто ябыл его отцом". Фрейд не смог справиться либо со своими эмоциями, либо с проблемамипищеварения. Он боялся, что из-за этого обморока, как он сказал Джонсу,потерял "часть авторитета", но на протяжении одного-двух дней все говорилооб обратном. Следом за ним в Вену пришло покаянное письмо от Юнга, где тотпризнает, что его ошибки непростительны, и заверяет Фрейда, что их "личныеотношения" продолжатся, а также выражает надежду, что поездка домой неслишком его утомила. В ответ Фрейд благодарит его и просит забыть об инциденте в гостиницекак о "небольшом неврозе, которым мне действительно стоит заняться". Ондобавляет, что "Трансформации" Юнга "принесли нам великое откровение, хотя ине то, которое вы планировали", и делает замечание о мистицизме, звучащеенесколько пренебрежительно. 3 декабря Юнг спрашивает, как Фрейд может понимать его работу, в то жевремя недооценивая ее; что же касается "небольшого невроза", Фрейду следуетотнестись к нему серьезно. 5 декабря Фрейд советует каждому из них обращатьвнимание на собственные неврозы, а не на неврозы соседа. Приблизительно 11декабря в кратком письме, где Юнг отгораживается от Адлера, он хотелнаписать, что "даже дружки Адлера не считают меня своим", но вместо этогонаписал "вашим". 16 декабря Фрейд в письме подчеркивает эту описку иосведомляется, не мог бы Юнг отнестись к этому "без злобы". Но Юнг не смог. 18 декабря он наконец потерял контроль над собой. Ненужно было, - гневно написал он, - Фрейду относиться к своим ученикам как кпациентам, получая либо рабски повинующихся сыновей, либо "дерзких щенков"вроде "Адлера, Штекеля и всей этой наглой шайки, теперь шатающейся по Вене".Обвинение следовало за обвинением. Юнг, чувствовавший такую же неуверенностьпо поводу своих новых идей, как когда-то Фрейд по поводу своих, возможно,считал, что эта грубость возымеет терапевтическое действие. Я достаточно объективен, чтобы понимать вашу хитрость. Вы вынюхиваетевсе симптоматические поступки у людей вокруг вас, и все они опускаются доуровня сыновей и дочерей, которые смущенно сознаются в своих пороках. А выостаетесь наверху, как отец, - ловко устроились... Видите ли, мой дорогой профессор, пока вы этим занимаетесь, меняабсолютно не трогают мои симптоматические поступки. Они ничто по сравнению ссолидным бревном в чужом глазу - глазу Фрейда. Я отнюдь не страдаю неврозом- постучим по дереву! Я подвергся анализу, и тем лучше для меня. Вы,конечно, знаете, до чего пациент может дойти с помощью самоанализа и неспастись от невроза - совсем как вы. Я буду по-прежнему поддерживать васпублично, не отказываясь от собственных взглядов, но в частных письмах начнуговорить вам то, что думаю о вас на самом деле. Фрейд Юнгу, 3 января 1913 года: "Предлагаю полностью прекратить нашиличные отношения". Юнг Фрейду, 6 января: "Я согласен с вашим желанием отказаться от личныхотношений, потому что я никому не навязываю своей дружбы. Вы сами - лучшийсудья того, что этот момент для вас означает 'Остальное - тишина'". Аналитики Центральной Европы и Джонс не изменили своих убеждений. Фрейдобсудил с ними Юнга в презрительном тоне. "Пусть бросается в свое озеро", -писал он Ференци. Он рассказал Джонсу о том, как Юнг похвалялся, что вотличие от Фрейда подвергался психоанализу. "С этой Мольцер [Мэри Мольцер,медсестра и предполагаемая любовница Юнга], я полагаю? Можете себепредставить, в чем заключалось лечение". Психоаналитическое сообщество, расколовшееся в прошлом году в связи суходом Адлера, снова подверглось разделению, на этот раз и поидеологическим, и по национальным причинам. Но Юнг, после разрыва пережившийдлительный личный кризис, полный снов и видений, не был в состоянии основатьшколу и найти учеников, даже если и намеревался сделать это."Трансформации", бессвязный текст новой психологии Юнга, были плохимзамещением ясного письма Фрейда. Не было у него и круга друзей-аналитиков,как у Фрейда, многие из которых были с ним связаны либо эмоционально, либо всилу того, что он посылал к ним пациентов. Ференци полагался на Фрейда как на отца и учителя, бомбардируя егоснами и признаниями, беспрестанно рассказывая о неразрешимой проблеме материи дочери, Гизеллы и Эльмы, описывая посещения проституток, беспокоясь, чтозаразился сифилисом, и тем, что действительно хочет заболеть сифилисом,чтобы предстать перед Гизеллой презираемым всеми сифилитиком и найтиутешение в ее любви. Джонсу было необходимо покровительство более терпимого человека, чеммедицинские клики Лондона и Торонто. Какую бы информацию он ни утаивал отФрейда, без сомнения, часть ее попадала к нему через Лоу Канн, которую Фрейдподвергал анализу. Пока проходил анализ, Джонс в последний раз побывал вКанаде. Фрейд написал Ференци о том, как мило вела себя Лоу (Джонс сновапопал в переделку, на этот раз потому, что спал с ее компаньонкой, Линой)."Теперь я совершенно доволен своими приемными детьми", - сиял Фрейд. Как Ференци, они были частью организации Фрейда. Это можно сказать ипро весь тайный комитет. Даже Сабина Шпильрейн, которая сама теперьсобиралась заняться психоанализом, избрала идеи Фрейда, а не Юнга. Егосыновья и дочери, возможно, были людьми более мелкого калибра, чем Юнг, ноФрейду этого было достаточно. В отличие от Юнга, который переживал разрывгодами, Фрейд пожал плечами и двинулся дальше.
Глава 24. Сказки
Когда Фрейд и Юнг в 1910 году все еще были друзьями и коллегами, Фрейдбудто бы просил Юнга пообещать, что тот никогда не откажется от сексуальнойтеории, потому что она "нерушимый вал" на пути "прилива черной грязиоккультизма". Тяга Юнга к сверхъестественному была всем известна. Когда делодошло до второй части очерка "Трансформации" с его видениями и таинственнойпсихической энергией, намерения Юнга стали еще яснее. Ференци увидел в этом(май 1913 года) "не что иное, как его тайное признание в оккультизме подприкрытием науки". И все же Фрейд не был таким яростным доктринером в отношенииоккультного, как утверждает эта история о "приливе черной грязи" из мемуаровЮнга. Если бы Юнг продолжал считать сексуальное либидо величайшей жизненнойсилой, Фрейд, возможно, не возражал бы против того, чтобы он баловалсявопросами сверхъестественного и необъяснимого - потому что самому ему этобыло не чуждо. В июне Фрейду стало известно, что его друг посвящает свои вечераастрологии, но это его не обеспокоило. "Я полагаю, - писал Юнг, - чтооднажды мы обнаружим в астрологии массу знаний, которые мы всегда интуитивноотносили в ведение небес". Никаких отеческих упреков о "черных приливах" непоследовало. Фрейд просто сказал, что обещает "поверить во все, что можетвыглядеть рационально", поскольку "стал скромнее" в отношении оккультизма стех пор, как "пережитое Ференци преподнесло мне великий урок". Эти события с Ференци (о которых Юнг знал) произошли в 1910 и 1911годах, когда Ференци увлек Фрейда в оккультную область, по крайней мере всоприкасающиеся с нею сферы, "передачу мыслей", или телепатию. Их перепискастала очень странной. Что-то во Фрейде хотело верить в невероятное. Его длительное увлечение магическими цифрами и судьбоносными датами,хотя он предпочитал объяснять это "научными" средствами, приводило внедоумение многих его последователей. Джонса, рационалиста религиознойнации, шокировали любые действия, связанные с верой в сверхъестественное.Телепатию тоже можно было включить в эту категорию - хотя бы потому, что те,кто занимался ею, часто увлекались призраками и спиритическими сеансами. Рамки этих феноменов были недостаточно четко определены. В 1910 годупаранормальные явления - их было модно называть "загробной жизнью" или"невидимым миром" - все еще обладали какой-то научной вероятностью. Такиечудеса того времени, как беспроволочный телеграф и рентген, лишили людейощущения того, что лежит в пределах нормального. Сэр Уильям Крукс, известныйанглийский физик, который изобрел электронно-лучевую трубку, был тем жеУильямом Круксом, который верил, что танцевал с материализовавшимся духом поимени Кэти. Викторианские спиритуалисты со своим эктоплазмом и левитациямипоявились и к тому времени уже практически ушли, развенчанные, но кое-кто иостался. В частности, в Англии существовало Общество парапсихологическихисследований, основанное в 1882 году представителями науки и церкви, чтобыпредложить некий реальный компромисс для тех, кого волновали подобныевопросы. Общество издавало работы эрудитов, иногда скептически настроенных,и надеялось найти подтверждение бессмертия души, оставаясь в рамках"научных" взглядов. Передача мыслей была важной темой исследований. С энтузиазмом, который было уже невозможно представить несколькодесятилетий спустя, епископы, ученые, философы и писатели начали вступать вобщество. Фредерик Майерс, пророк общества, считал бессознательное"подсознательным 'я'" с мистическим оттенком, но его взгляды былиэклектичными: так, три месяца спустя после опубликования в Вене работыФрейда-Брейера по истерии он давал о ней лекции в Лондоне. В общество входили Шарко, Жане и Юнг В 1911 году, уже в период егоупадка, Фрейд получил приглашение стать его "членом-корреспондентом".Психолог Уильям Джеймс, друг Майерса и неуверенный сторонник идей о жизнипосле смерти, умер приблизительно в то же время, как раз когда Фрейдспрашивал у Джонса, что тот знает об этом обществе. Джонс с презрениемответил, что оно занимается "охотой на привидений", и добавил: "Непохоже,что ваши исследования очень поддерживают спиритизм, несмотря на страстнуюнадежду Джеймса. Бедняга Джеймс! Мы даже не можем утешить себя, что онтеперь все знает сам" Фрейда это не убедило, и на следующий год он передал в общество статью"Бессознательное в психоанализе". Впрочем, она заключалась в строгомизложении взглядов Фрейда на бессознательное, и ничто в этом не моглонасторожить рационального валлийца. О переписке Фрейда с Ференци нельзя сказать того же. Сразу же повозвращении из Америки осенью 1909 года в их письмах стала упоминатьсятелепатия, что позволяет предположить, что интерес к оккультному, который впервую очередь испытывал Ференци, появился во время этой поездки. Возможно,оба они обсуждали телепатию в Вустере с Уильямом Джеймсом или Стэнли Холлом,который не верил в паранормальные явления, но был ярым скептиком, знакомым сбостонским медиумом Леонорой Пайпер, и много знал о фокусах вызывания душумерших. В журнале "Эпплтонз" в 1908 году была опубликована его статья подназванием "Духи и телепатия". После того как вся компания возвратилась из Америки, Фрейд и Ференцинемного пробыли в Берлине и лишь потом отправились по домам. Возможно, Фрейдхотел встретиться там с Эммануилом, который в это время в очередной разпосещал Германию, а также со своим коллегой Карлом Абрахамом. Ференци, у которого в Берлине жил брат, отправился к ясновидящей,госпоже Зайдлер, на сеанс, и показал ей одно из писем Фрейда. Зайддеропределила, что письмо каким-то образом связано с Веной, и упомянула онеудовлетворенности автора коллегами (что вполне подходило к Фрейду) идругих мелочах. Маловато информации, как обычно бывает с ясновидящими, ноэтого было достаточно, чтобы Фрейд сказал "в этом что-то есть", даженесмотря на то, что он обратил внимание Ференци - который, похоже, этого незаметил, - что на марке была надпись "Вена". Нужно было соблюдать "полноемолчание". Ференци, убежденный, что Зайдлер прочитала его мысли, послал к нейбрата с новыми письмами. Полученные результаты не произвели на Фрейдабольшого впечатления, и вскоре Ференци принялся опекать другую ясновидящуюиз Будапешта, госпожу Елинек, которая сидела с ним в приемной, где виталотвратительный запах, и говорила ничего не значащие вещи. Фрейд опятьостался равнодушен. Если бы он осудил за это Ференци, тот, возможно,перестал бы всем этим заниматься, но Фрейд не лишал его своей поддержки. Теперь Ференци заинтересовался телепатическим обменом между аналитикоми пациентом. В 1910 году, вскоре после посещения с Фрейдом Сицилии, онвпервые послал ему материалы, представлявшие некоторую ценность. Пациентомбыл гомосексуалист. Ференци считал, что может объяснить, почему у пациентана кушетке возникают те или иные свободные ассоциации: его бессознательноеполучает информацию из бессознательного Ференци. 25 июля: "пациент ложится как обычно. Но тут же взволнованновскакивает... "Что за черви у вас на кушетке?" Ференци объясняет Фрейду: В тот день я имел половое сношение. Мне пришла в голову мысль, чтонеправ
