Доступ к влиятельным фигурам

Для того чтобы эффективно действовать, группы интересов долж­ны быть способны доводить свои требования до лиц, играющих клю­чевую роль в выработке политического курса, через каналы полити­ческого доступа. Группы могут выражать интересы своих членов и тем

не менее не оказывать никакого влияния на тех, кто определяет по­литический курс. Политические системы различаются по способам реагирования на политические интересы. Неодинакова и тактика, к которой прибегают группы интересов, чтобы получить доступ к дер-жаггелям ресурсов. Ее формы частично определяются теми возможно­стями, которые предоставляет существующая структура выработки политического курса, а частично — ценностями и предпочтениями самих групп интересов.

Представляется целесообразным провести различия между леги-тимными и конституционными каналами политического доступа (та­кими, как средства массовой информации, партии и законодатель­ные органы), с одной стороны, и нелегитимными, каналами при­нуждения — с другой. Эти каналы соответствуют двум основным типам политических ресурсов, которые могут применяться для влияния на элиты. Ресурсы первого типа определяются легитимными структурами правительства, которые устанавливают, какие именно ресурсы долж­ны использоваться при выработке политического курса. В демократи­ческой политической системе эта роль часто отводится голосам в об­щенациональном законодательном органе. Различные группы могут пытаться контролировать голоса законодателей, воздействуя на побе­дившие на выборах партии или на их избирателей, прибегая к меха­низмам торга, убеждения или обещая поддержку инкумбентам. Вмес­те с тем вторым типом политических ресурсов остается прямое наси­лие, силовой канал влияния для индивидов и групп, которые чувствуют себя не в состоянии добиться чего-либо иным образом.

В ситуации, когда наличествует лишь единственный значитель­ный канал политического доступа, как это бывает в политических системах, где доминирует одна партия, доступ к лицам, определяю­щим политический курс, оказывается затруднен для всех групп. Тре­бования, передаваемые по этому каналу, нередко искажаются по мере своего продвижения к тем, кто играет ключевую роль в принятии решений. Тем самым руководство лишается возможности получать достоверную информацию о нуждах и требованиях ведущих групп. В конце концов подобное искаженное восприятие легко может приве­сти к просчетам руководства и к волнениям среди недовольных групп, которые, в свою очередь, могут обратиться к насилию. Поэтому сис­тема с многообразными каналами доступа обычно более эффективно реагирует на социетальные интересы.

Легитимные каналы доступа

Во всех обществах важным средством доведения своих пожеланий до политических элит выступают личные знакомства — использова­ние семейных, школьных, соседских и иных социальных связей. Пре­красным примером здесь может служить информационная сеть, объе-

линяющая английскую элиту и основанная на старых школьных узах, сложившихся в Итоне, Хэрроу и других закрытых частных школах либо в колледжах Оксфордского или Кембриджского университетов. Аналогичным образом, в Японии многие выпускники Школы права Токийского университета занимают ведущие позиции среди полити­ческой и бюрократической элиты и благодаря этим личным связям в состоянии действовать сообща.

Хотя личные знакомства обычно используются неассоциативны­ми группами, представляющими семейные или региональные инте­ресы, к ним могут прибегать и другие группы. Непосредственный кон­такт — одно из наиболее эффективных средств формирования пози­ций и передачи сообщений. Требования, переданные другом или соседом, обладают значительно большим весом, нежели те, о кото­рых говорится в письме незнакомого человека. В современных странах персональные знакомства обычно особо бережно культивируются. В Вашингтоне профессия советника по вопросам доступа к полити­ческим деятелям, обслуживающего группы интересов и отдельных ин­дивидов, становится все более прибыльной (и все активнее регулиру­ется правительством). Подобной деятельностью часто занимаются быв­шие государственные чиновники, которые используют личные связи в правительстве в интересах своих клиентов-лоббистов.

В демократических обществах другим важным каналом доступа являются средства массовой информации —г телевидение, радио, га­зеты и журналы. Многие группы интересов всячески стараются найти высококвалифицированных специалистов в области «пиара» и при­обрести место для прямой рекламы, стараясь следить за тем, чтобы их интересы находили благожелательное освещение в СМИ. Группы ин­тересов, например организации пенсионеров, поощряют появление в масс-медиа репортажей об их нуждах, равно как и материалов, отра­жающих их позицию по конкретным вопросам политического.курса. Когда тот или иной вопрос привлекает к себе внимание общенацио­нальных СМИ, обращение к лицам, определяющим политический курс, приобретает дополнительный вес, поскольку те знают, что мил­лионы избирателей стали более чувствительны к данной проблеме. Более того, группы убеждены, что в открытом обществе «объектив­ные» новостные репортажи вызовут больше доверия, нежели спонси­руемые сообщения. Вместе с тем путаница, порождаемая огромным числом «посланий» и отсутствием у них конкретного «адресата», мо­жет снизить эффективность средств массовой информации для мно­гих второстепенных групп.

Средства массовой информации в состоянии также мобилизовать поддержку предпринимаемым группой интересов действиям, способ­ствуя увеличению числа людей, готовых участвовать в ее работе и помогать ей финансово, и стимулируя выдвижение аналогичных тре­бований симпатизирующими ей гражданами. Ослабление правитель-

етвенного контроля над масс-медиа в коммунистических странах Во­сточной Европы и бывшем Советском Союзе стало громадным под­спорьем для демократических движений. Хорошо известна история о том, как Лех Валенса, когда его спросили, что было'причиной демок­ратической революции в Польше, показал на телевизор и произнес: «Он». Информация СМИ о провалах политического курса коммунис­тических правительств и рассказы о западном образе жизни подорва­ли легитимность действующих режимов. Когда в 1989 и 1990 гг. демок­ратический протест распространялся по Восточной Европе, репорта­жи об удачных выступлениях в других частях страны или в других странах повсеместно усиливали веру демонстрантов в успех. Эти мно­гочисленные стихийные, равно как и согласованные, акции, вооду­шевляемые сообщениями СМИ, помогли убедить правящие группы в том, что они утратили всякую поддержку.

Еще одним важным легитимным каналом доступа оказываются политические партии. Демократические политические партии часто опираются на группы интересов в плане политической и электораль­ной поддержки и выступают институциональными представителями этих групп в правительстве. В странах, подобных Великобритании, раз­нообразные компоненты партийной организации, особенно парла­ментские комитеты, являются значимыми каналами передачи требо­ваний кабинету и правящей партии. В других случаях могут присут­ствовать факторы, ограничивающие роль партий как органов репрезентации интересов; Например, крайне идеологические партии с иерархической структурой, такие, как большинство коммунисти­ческих партий, склонны скорее контролировать входящие в них груп­пы интересов, нежели передавать их требования. Децентрализованные партийные организации (вроде тех, которые существуют в Соединен­ных Штатах) вне зависимости от того, задействованы ли они в зако­нодательном процессе или нет, нередко бывают менее полезными с точки зрения обеспечения доступа, чем отдельные парламентарии.

Законодательные органы традиционно представляют собой ту ми­шень, на которую нацелена активность групп интересов. Стандартная лоббистская тактика включает в себя свидетельства перед парламент­скими комитетами, предоставление информации отдельным правове­дам, а также аналогичные формы деятельности. В Соединенных Шта­тах комитеты политического действия собирают взносы в избиратель­ные фонды отдельных конгрессменов и обычно могут рассчитывать на определенное политическое внимание с их стороны. В Великобри­тании и Франции жесткая партийная дисциплина в легислатуре и ее комитетах снижает значимость парламентских комитетов и отдельных членов парламента как каналов доступа для групп интересов. В свою очередь в Германии и многих других европейских демократиях нали­чие влиятельных комитетов и/или разделение власти между множе-етюм партий вдохновляют группы интересов на использование их в

качестве каналов доступа. Слабая партийная дисциплина в сочетании с весомой ролью децентрализованных комитетов в законодательном процессе превращает Конгресс США в главный объект внимания со стороны групп интересов.

В большинстве политических систем основным каналом доступа является правительственная бюрократия. Контакты с бюрократичес­кими учреждениями могут оказаться особенно важными в тех случа­ях, когда бюрократии делегирована власть по выработке политичес­кого курса или когда речь идет об узких интересах, непосредственно затрагивающих небольшое число граждан. Симпатизирующий группе чиновник может попытаться ответить на ее запросы, не выходя за рамки бюрократических каналов, за счет использования своих адми­нистративных полномочий. Правительственный чиновник способен также помочь поставить вопрос на обсуждение или подать его таким образом, чтобы он вызвал благожелательную реакцию со стороны лиц, определяющих политический курс. Так, исследование каналов доступа, использовавшихся группами интересов в Бирмингеме (Ве­ликобритания), выявило следующую закономерность. Когда речь шла о широких проблемах, затрагивавших интересы классовых или этни­ческих групп либо объединений потребителей, группы обычно дей­ствовали через политические партии. Если же проблема имела более узкий характер, не была связана с серьезным политическим конф­ликтом и касалась лишь немногих других групп, они, как правило, обращались в соответствующий административный орган [12].

В одних политических системах демонстрации протеста, забастов­ки и иные формы ненасильственного, но резкого и прямого давления на правительство воспринимаются властями в качестве легитимной тактики, тогда как в других данные действия считаются нелегитим-ными. Демонстрации могут быть либо стихийной акцией неупорядо­ченной группы, либо продуманным использованием неконвенцио­нальных каналов группой организованной. В демократических обще­ствах демонстрации нацелены на мобилизацию общественной, а в конечном счете — электоральной поддержки тому делу, за которое выступает группа. Примерами такого рода активности могут служить демонстрации в защиту прав гомосексуалистов и демонстрации эко­логов в США, равно как и непрерывные митинги против абортов и в защиту права выбора, организуемые на аллее Мол в Вашингтоне. В недемократических обществах подобные выступления связаны с го­раздо большим риском и, похоже, отражают более глубокую неудов­летворенность альтернативными каналами доступа.

Демонстрации протеста обычно описываются как тактика слабых элементов общества, к которой обращаются те, кто не имеет доступа к лицам, определяющим политический курс, либо ресурсов, чтобы повлиять на них через традиционные каналы. Будучи оружием слабых, протестная активность особенно привлекательна для молодежи и мень-

шинств, не входящих в состав элиты. Кроме того, акции протеста — Излюбленная тактика групп, чьи идеологические установки ориенти­рованы на подрыв существующего общественного и политического порядка [13]. Однако начиная с 1970-х годов демонстрации протеста стали все чаще использоваться организованными и признанными груп­пами интересов, которым кажется, что связанные дисциплиной партии и бюрократические учреждения глухи к их жалобам. Акции протеста могут дополнить другие каналы, прежде всего за счет привлечения внимания средств массовой информации, что особенно важно в наш век, когда телевизор вошел в каждый дом. В результате мы видим, как парижские врачи, шведские государственные служащие и немецкие «седые барсы» (старики) применяют тактику, к которой раньше при­бегали лишь бедняки и меньшинства.