Силовые каналы доступа и тактика насилия

По мнению большинства ученых, акты коллективного насилия непосредственно обусловлены характером общества и существующи­ми там обстоятельствами. В ходе изучения гражданских конфликтов Тед Роберт Гарр выдвинул концепцию относительной депривации для объяс­нения фрустрации или недовольства, толкающих людей на агрессивные действия. Исследователь определил относительную депривацию как «рас­хождение между ожиданиями людей относительно благ и условий жиз­ни, на которые они имеют право, с одной стороны, и их оценкой своих потенциальных возможностей, т.е. степени, в которой они считают себя способными добиться этих благ и условий, — с другой» [14J. Ощущение относительной депривации ведет к фрустрации и гневу; агрессивные акции насилия высвобождают эти настроения.

Чувство относительной депривации является источником фруст­рации, недовольства и гнева. Чем сильнее недовольство и гнев, тем выше шансы на вспышку коллективного насилия. Вместе с тем важ­ную роль здесь играют и другие факторы. Люди обычно прибегают к насилию, когда полагают его оправданным и верят, что оно приведет к успеху. Если они считают свое правительство нелегитимным, а при­чину своего недовольства — правомерной, вероятность их обращения к насилию в ситуации, когда отсутствуют иные средства добиться изменений, возрастает. Поэтому задача правительства и его институ­тов — обеспечить мирные способы осуществления преобразований, которые бы служили альтернативой насилию.

Этот общий анализ насилия не должен помешать нам видеть раз­личия между типами насильственных политических акций. Например, бунт предполагает стихийное выражение группой граждан коллектив­ного гнева и недовольства. Хотя бунты долгое время осуждались как непредсказуемые и иррациональные действия отбросов общества, еовременные исследования показали, что их участники весьма силь-

но расходятся по своей мотивации, поведению и социальному проис­хождению [15]. Действительно, большинство бунтов, по-видимому, развиваются по четко очерченной схеме, включая в себя разрушение и насилие, направленное на какие-то конкретные сферы или объек­ты. Основной причиной бунтов, похоже, является относительная деп-ривация, однако высвобождение фрустраций не столь бессмысленно, как это часто думают.

Так, хотя беспорядки 1992 г. в Лос-Анджелесе начались спустя несколько часов после оправдания полицейских, зверски избивших Роднея Кинга, все их участники были убеждены, что исход судебного процесса — лишь непосредственный повод, «искра», которая подо­жгла уже готовые к взрыву ингредиенты. Погромы имущества корей­ских торговцев во время беспорядков отражали глубоко укоренивше­еся чувство этнической вражды, никак не связанное с Роднеем Кин­гом. Среди участников бунта были и такие, кто оправдывал грабежи, ссылаясь на многочисленные кражи сбережений и кредитов и под­польную торговлю, которой занимались корейцы в предшествующие несколько лет. Однако гораздо больше было тех, кто просто чувство­вал, что общество ушло вперед, оставив их в нищете и упадке, т.е. налицо были четкие проявления относительной депривации. Непос­редственные результаты событий привели к дальнейшему ухудшению ситуации: свыше 50 человек, преимущественно афроамериканцев, погибли, огромное число торговых предприятий было разгромлено, что привело к потере 14 тыс. рабочих мест, тысячи людей остались без магазинов, где могли бы покупать необходимые товары. Но хотя мно­гое в этом побоище, казалось бы, имело слабое отношение к эффек­тивному политическому действию, это была жгучая мольба о внима­нии; и появившийся тогда лозунг «Никакого мира без справедливос­ти» носил отчетливо политический характер.

Но если депривация способна стимулировать взрыв недовольства, то забастовки и пикеты (например, недавние пикеты американских противников абортов с целью заблокировать входы в клиники, где де­лают такие операции, и контрмеры, предпринимавшиеся привержен­цами права на искусственное прерывание беременности) обычно про­водятся хорошо организованными ассоциативными или институцио­нальными группами. Многие бурные демонстрации называют «бунтами», но это неверно. Энн Уилнер, например, отмечает, что ожесточенные акции протеста в Индонезии в период правления Сукарно по большей части были тщательно подготовлены. Они «разжигались, провоцирова­лись и планировались одним или несколькими представителями поли­тической элиты» с тем, чтобы проверить собственную силу, получить поддержку колеблющихся, отвратить других от присоединения к оп­позиции и бросить вызов вышестоящим властям [16].

Исторически всеобщая забастовка использовалась профсоюзами, чтобы принудить правительство или предпринимателей к уступкам по

ВСТАВКА 4.2

17 ноября 1989 г. большая группа студентов организовала в центре Праги сидячую забастовку, требуя от правительства про­ведения демократических реформ. Манифестанты поставили на землю зажженные свечи и запели чешскую версию песни «Мы победим». Столкнувшись с подобным актом гражданского непо­виновения, полиция избила студентов, а заодно и несколько ока­завшихся поблизости зевак. Это явилось той искрой, которая ра­зожгла чешское демократическое движение. Студенты объявили забастовку и выступили с призывом ко всеобщей забастовке тру­дящихся. Народные демонстрации день ото дня становились все более массовыми, и правительство пошло на переговоры с Вац­лавом Гавелом и представителями движения за реформы Граж­данский форум. 25 ноября на демонстрацию протеста против ре­жима собралось уже около полумиллиона человек, причем прави­тельству приходилось отбиваться в условиях всеобщей забастовки. Показ по телевидению кадров, где были засняты события 17 но­ября, мобилизовал дополнительную поддержку реформаторам. К середине декабря режим капитулировал: коммунизм пришел к концу, и его отрешение от власти было отмечено широкими тор­жествами в центре города. Меньше чем за месяц народ захватил власть, дабы установить в Чехословакии демократию.

Источник: Ash Т. G. The Magic Lantern: The Revolution of 1989. N.Y., 1990, ch. 5.

каким-то фундаментальным вопросам. Однако влияние забастовок и пикетов может варьироваться в зависимости от степени легитимности правительства и уровня силового давления со стороны других групп. Массовая забастовка водителей грузовиков помогла свергнуть чилий­ское правительство в 1972 и 1973 гг., однако инициированные студен­тами бойкоты в Корее в 1980-х годах оказали довольно слабое воздей­ствие на власти страны. Наиболее впечатляющими акциями такого рода были забастовки, пикеты и демонстрации в Восточной Европе в 1989 и 1990 гг., которые, подобно народному движению, которое до:яого имело место на Филиппинах, добились огромного успеха в борьбе против утративших свою легитимность правительств.

Наконец, в некоторых обществах для артикуляции интересов ис­пользуется тактика политического террора, включая умышленные убий­ства политических деятелей, вооруженные нападения на другие груп­пы или правительственных чиновников и кровопролитие. Обращение к террору обычно отражает стремление каких-то групп к смене пра-

вил политической игры. Трагические события в Северной Ирландии, похищения людей, закладывание добровольцами-смертниками взрыв­ных устройств, нападения и другие акции ближневосточных групп, желающих драматизировать ситуацию вокруг палестинцев, серия убийств политических деятелей, осуществленных партизанами Сен-деро Луминозо (Сияющий путь) в Перу начиная с середины 1980-х годов, — все это примеры применения такого рода методов.

Тактика политического террора редко бывает успешной, если тер­рористические группы не опираются на широкомасштабную поддержку со стороны общественности или международного спонсора. Массиро­ванное применение крайних форм насилия может разрушить демок­ратический режим и привести к урезанию гражданских прав или даже к военной интервенции, когда многим простым гражданам и лидерам начинает казаться, что любая альтернатива предпочтительнее про­должения насилия. Именно поэтому президент Фудзимори и военное руководство Перу оправдывали приостановление деятельности демок­ратических институтов необходимостью борьбы против Сендеро Лу­минозо и кокаиновых баронов. Авторитарные, репрессивные меры часто сулят быстрые результаты в войне против терроризма, вместе с тем терроризм небольших групп обычно терпит провал, когда ему проти­востоит единое демократическое руководство [17]. В демократическом обществе насилие по большей части не встречает того сочувствия, которое необходимо, чтобы добиться благожелательного внимания к отстаиваемому группой делу.