Обман при заключении сделки (dolus in contrahendi)) 27 глава

Глава 2

Власть домовладыки (patria potestas)

Все свободные (liberi) домочадцы (рожденные в законном браке и усыновленные) пребывали во власти их домовладыки (супруга, пере­шедшая во власть мужа, подчинялась как супружеской власти — manus, так и власти домовладыки). Объем этой власти определялся самой ее природой, генетически связанной с ответственностью главы семейства за продолжение самого существования этого организма, и не был ограничен никаким частным правом домочадцев.

Центральным полномочием домовладыки было право жизни и смерти (ius vitae ас necis), которое остается в силе весь класси­ческий период. Право предавать подвластных смерти связано исключительно с ролью домовладыки и пресекается публичной

¹ Термин "adoptio" считается классиками общим для обоих видов усы­новления (Gai., 1,98 = D.1,7,1 pr; Mod. D.1,7,1,1).

Раздел VI. Семейное право

властью, если pater familias, наказывая подвластного, действует из соображений, отличных от дисциплинарных.

Маге, 14 inst, D. 48,9,5:

Divus Hadrianus fertur, cum Передают, что божественный Ад-
in venatione filium suum qui- риан, когда кто-то убил на охоте
dam necaverat, qui novercam своего подвластного сына, который
adulterabat, in insulam de- соблазнил мачеху, подверг убийцу
portasse, quod latronis magis высылке на острова, поскольку он
quam patris iure eum inter- убил его скорее как любовник, а не
fecit: nam patria potestas in no праву домовладыки: ибо отцовс-
pietate debet поп atrocitate кая власть должна состоять в
conszstere. благочестии, а не в жестокости.

Vitae necisque potestas ограничивается при Константине гипо­тезой наказания провинившегося сына (CTh. 4,8,6, а.323), за про­извольное убийство домочадца назначается смертная казнь (poena cullei), как за убийство кровного родственника (parricidium). В 395 г. власть домовладыки наказывать подвластных ограничивается воспитательными целями, а применение суровых мер запре­щается (CTh. 9,13,1 = 9,15,1). Кодекс Юстиниана говорит о vitae necisque potestas как об уже несуществующем древнем порядке ("olim erat permissa", — С.8,46,10).

Pater familias имел право не признать новорожденного своим ребенком: только ребенок, признанный отцом (liberum tollere — поднимать дитя с земли), становился членом familia и подпадал под власть домовладыки. В противном случае (например, при яв­ном уродстве) следовала expositio filii — дитя выбрасывалось. Эта власть первоначально ограничивалась лишь контролем сосе­дей и родственников.

Домовладыка был управомочен манципировать (mancipio dare) своих домочадцев третьим лицам в возмещение ущерба или просто сдавая в наем их рабочую силу. Эта практика терпит огра­ничения уже в самое древнее время: закон, приписываемый Ро-мулу (Dionys., 2,27,1 и 4) и подтвержденный впоследствии зако­ном XII таблиц (4,2), запрещал продавать подвластного сына бо­лее трех раз, устанавливая в качестве санкции утрату отцовской власти. Запрет, отнесенный традицией к самому основанию Горо­да, выражает парадигму тогдашнего правосознания, осуждавшего использование подвластных в коммерческих целях. Другой царс­кий закон, приписываемый Нуме (Dionys., 2,27,4; Plut, Num., 17), запрещал домовладыке продавать женатого сына: хозяйственное использование подвластного, приступившего к деятельности по

Глава 2. Власть домовладыки (patria potestas)

продолжению рода, считалось недопустимым. Понтификальная интерпретация закона XII таблиц (4,2), где говорилось о "filius", установила, что другие подвластные (нисходящие более отдален­ных степеней и женщины) освобождаются из-под власти домовла­дыки в результате одной манципации. Таким образом, практичес­кое применение власти манципировать домочадцев свелось к ги­потезе выдачи их в возмещение ущерба по ноксальному иску (actio noxalis). Noxae deditio постклассическими источниками не упоминается, а Институции Юстиниана (I. 4,8,7) говорят об этом институте как об отмершем.

Запрет, выраженный в законе, позволил понтификам раз­работать способ искусственного прекращения состояния во власти посредством троекратной манципации подвластного сына дове­ренному лицу (emancipatio). После каждой манципации друг, ко­торому по предварительной договоренности манципировался под­властный, отпускал его на волю законным способом (manumissio vindicta). В результате первых двух манумиссий подвластный возвращался во власть своего домовладыки, который совершал следующую манципацию. После третьей манципации, когда сын выходил из-под власти отца, друг манципировал его обратно быв­шему домовладыке, и сын оказывался у своего отца in causa mancipii (Gai., 1,132; Ulp., Reg., 10,1). Следовала манумиссия, и бывший подвластный, став лицом sui iuris, оказывался связанным с pater naturalis отношениями квазипатроната (Gai., Epit, 1,6,3).

В постклассический период древняя процедура эманципа-ции, известная еще при Диоклетиане (С. 8,48,3, а.293), посте­пенно отмирает: на Западе ее заменяет заявление домовлады­ки перед курией в присутствии семи свидетелей (Gai., ер., 1,6,4), на Востоке — рескрипт императора (С. 8,48,5, а.502), по­ка в 531 г. Юстиниан не упраздняет ее как никчемный и неоп­равданно сложный обряд (С.8,48,6, а.531: "iniuriosa rhapismata, quorum nullus rationabilis invenitur exitus" — "несправед­ливые пощечины, которым нельзя найти разумного оправда­ния"), заменяя на заявление перед соответствующим чиновни­ком. Развитие правоспособности подвластных и утверждение примата cognatio над adgnatio умаляет значение освобождения из-под отцовской власти, меняя практический смысл акта. В постклассический период утверждается принцип, по которому освобождение из-под власти не допускалось без согласия под­властного ("invitus filius", — Nov., 89,11 рг, а.539).

Expositio filii запрещается под угрозой утраты patria potestas (CTh. 5,9,1, а.331), а в дальнейшем — и уголовного преследования (С.8,51,2 рг). К утрате patria potestas также вело принуждение до-

Раздел VI. Семейное право

чери к проституции (CTh. 3,8,2, а.428) и продажа новорожденного, кроме вызванной крайней нуждой всего семейства (FV., 34, а. 313; CTh. 3,3,1, а.391).

Глава 3 Брак (nuptiae)

Брак (nuptiae, matrimonium) как социально значимый союз муж­чины и женщины определяет правовое положение детей, рожденных в этом союзе, имущественные отношения между супругами и их наследственные права. По отношению к этим правам брак предстает юридическим фактом, однако вступление в такой союз зависит от во­ли будущих супругов и является юридической сделкой. Брак — это правовой институт, в котором (как и во владении) акцентирован пуб­личный момент личности римского гражданина. Так, плен — как ги­потеза безусловной утраты связи римского гражданина с Римским государством — прекращает брак, и даже при совместном пленении супругов дети, рожденные в плену, не являются рожденными в пра­вильном браке. Лишь в начале III в. императоры Септимий Север и Каракалла постановили (С.8,50,1), что после возвращения супругов из плена дети, прижитые в плену, считаются законными и подпада­ют под patria potestas. Смерть отца в плену исключала для таких де­тей возможность войти в его семейство, и они наследовали положе­ние матери (D.49,15,9; 38,17,1,3). После возвращения из плена супруги могли восстановить брак, но это был бы уже новый брак. В этом от­ношении (как и в случае владения, — D-41,2, 23,1) автоматического восстановления юридически значимой связи по ius postliminii не про­исходило (D.49,15,8).

Строго индивидуальный характер брака сказался в том, что юристы рассматривают индивидуальную волю — affectio maritalis (намерение состоять в браке) — как существенную в структуре ин­ститута. При длительной отлучке супруга (например, в связи с ис­полнением государственной должности проконсула, — Ulp. D.24,1, 32,13) брак сохранялся благодаря психологической связи: "Nuptias поп concubitus, sed consensus facit" — "Брак создается не сожи­тельством, но согласием (супругов)" (D.35,1,15 = D.50,17,30)³. Утрата этого намерения на любом этапе совместной жизни прекращает брак. Таким образом, брак основан на consensus perseverans (продолжаю­щемся согласии), но им, конечно, не исчерпывается.

³ Говоря о сохранении брака между лицами, живущими раздельно из-за длительного отсутствия одного из супругов, Ульпиан выражается еще опре­деленнее: "...поп coitus matrimonium facit, sed maritalis affectio" — "...не сово­купление создает брак, а супружеская привязанность" (D.24,1,32,13).

Глава 3. Брак (nuptiae)

Следует различать брак и переход по власть мужа (conventio in manum mariti), благодаря которому супруга оказывалась в potestas самого мужа (называемой в этом случае "manus") либо в potestas домовладыки мужа, если он сам состоял во власти. В древности заключение брака непременно сопровождалось перехо­дом в семейство мужа, отсюда — получившая неоправданное распро­странение концепция, различающая брак cum manu (mariti) и брак sine manu. Брак, не сопровождавшийся переходом во власть мужа, становится в классическую эпоху единственной формой супружеского союза.

Существовало три формы перехода во власть мужа — "usu farreo coemptione" (Gal, 1,110): посредством длительного пребывания в браке (usus), посредством религиозного брачного обряда (confarreatio) и посредством торжественного либрального (per aes et libram) акта (coemptio).

Жена попадала во власть мужа, если супруги непрерывно нахо­дились в браке в течение года (Gal, 1,111). Закон XII таблиц 6, 5 предписывал, чтобы супруга, желающая избежать перехода во власть мужа, ежегодно покидала его дом на три ночи кряду — usurpatio trinoctii (Gal, 1,111; GelL, 3,2,13; Macrob., Sat., 1,3,9). Переход во власть мужа был, таким образом, естественным следствием со­стояния в браке. Известная независимость женщины, позволявшая ей по своему желанию (или по приказу своего домовладыки) поки­дать дом мужа, предполагает самостоятельность, несовместимую с наличием у мужа владения на нее. Гай, уподобляя переход в супру­жескую власть usu приобретению dominium (собственности, гос­подства) посредством давностного владения ("veluti annua possessione usucapiebatur", — Gal, 1,111), ставит акцент на результате — приоб­ретении власти, а не на посессорной структуре акта: муж не имел на жену владения даже после ее перехода in manum. Этот вид conventio in manum существовал еще во времена Цицерона (Cic, pro Flacc, 34,84), но затем выходит из употребления.

Во время заключения брака в религиозной форме Юпитеру приносился, в жертву хлеб из полбы (farreus panis), что и дало на­звание этому обряду, нацеленному на введение невесты в се­мейство жениха. Confarreatio имела важное значение для религиоз­ной жизни римской общины, поскольку высшими жрецами — фла- минами Юпитера, Марса и Квирина — могли стать только лица, рожденные в браке, заключенном по этому обряду (Gai., 1,112). Уже в I в. н. э. найти таких лиц было затруднительно (Тас, Ann., 4,16), по­скольку эта форма брака в основном отмерла.

Coemptio совершалась в манципационной форме (per aes et libram), так что муж (уже после брака, — Gai., 1,114) символи­чески покупал жену (Gai., 1,113), которая таким образом станови-

Раздел VI. Семейное право

лась членом его семейства. Обряд в этом случае отличался по форме от манципации рабов (Gai., 1,123; Varro apud Non., p.531 Merc; Isid., Orig., 5,24,26), что согласуется с тем, что положение супруги в семействе уподобляется не рабскому, а позиции дочери мужа ("filiae loco", — Gai., 1,114; 118). Последнее упоминание о coemptio содержит надпись конца I в. до н. э. — Laudatio Turiae, 14 (CIL, VI, 1527 = Dessau, 8393).

Отведение супруге, поступившей во власть мужа, места доче­ри не означает ее функционального уподобления дочери (и тем более уподобления ее сестре своих детей), но выражает наделе­ние определенными правами в соответствии с позицией в струк­туре семейства ("placuit earn filiae iura nancisci" — "установлено, что она получает права дочери", — Gai., 1,115).

Заключению брака предшествовала помолвка — sponsaliae. В древности и в начале классического периода стороны заключали до­говор в форме клятвенного обещания заключить брак (sponsio, — D.23,1,2). Исковое преследование на основании установленного обяза­тельства практиковалось в латинских городах до I в. до н. э. (Varro., de 1. L, 6,70; GelL, 4,4), затем его отменил lex Iulia неизвестной даты. В классический период помолвка оказывала лишь моральное давление на жениха (sponsus) и невесту (sponsa), принцип свободы брака счи­тался первостепенным. Помолвка уже в конце предклассического пе­риода могла быть заключена в свободной форме, одним согласием ("nudo consensu", — D.23,1,4 pr; 7 pr). В постклассический период под влиянием христианства и семитской практики покупки невесты по­молвка вновь приобретает обязательственный характер и сопровож­дается внесением задатка (arra sponsalicia), который терялся жени­хом в случае отказа вступить в брак, а невеста или ее отец при на­рушении обещания отвечали в четырехкратном размере суммы по­лученного задатка; только в 472 г. император Лев сократил ответст­венность до двухкратного размера задатка (С.5,1,5).

Заключение помолвки устанавливало квазиродственные отно­шения между женихом и невестой — adfinitas — так, что возни­кали ограничения на брак между членами двух семей даже в случае срыва намечавшегося брака (например, жених уже не смог бы жениться на матери своей невесты, — D.23,2,14,4), исключалось принуждение к даче свидетельских показаний друг против друга (D.22,5,5), убийство жениха невестой или наоборот приравнивалось к убийству родственника — parricidium. Заключение двух помолвок (bina sponsalia) не допускалось, как и многобрачие (D.3,2,1).

Со стороны невесты помолвка обычно заключалась домовлады-кой, который и принимал решение о браке ("conlocare in matrimo-nium", — Gai., 2,235; D. 3,2,1; 23,2,38,2; FV., 320). Однако непременным условием считалось и согласие невесты: "~sicut nuptiis, ita sponsalibus

Глава 3. Брак (nuptiae)

filiam families consentire oportet" — "...как для брака, так и для по­молвки нужно, чтобы дочь дала согласие" (D.23,1,11).

Для заключения брака также требовалось согласие самих супругов и их домовладык (если были).

Paul, 35 ad ed, D. 23,2,2:

Nuptiae consistere поп pos- Брак может состояться только

sunt nisi consentiant omnes, при согласии всех, то есть тех,

id est qui coeunt quorumque кто сходятся, и тех, в чьей

in potestate sunt. власти они пребывают.

Необходимость согласования воль отразилась в терминоло­гии: prudentes часто употребляют выражения: "contrahere matrimonium" ("заключить брак"), "contrahere nuptias" (D.23, 2,11; 22; 17,1,60,1; Ulp., Reg., 5,2). Волеизъявление домовладыки формализуется как auctoritas (D.23,2,9 pr; 23,2,16,1). Заключе­ние брака безумным не допускалось. Безумный не мог и рас­торгнуть брак существующий (D.1,6,8; 23,2,16,2), поскольку пе­ремена в affectio maritalis и изъявление воли, противополож­ной той, что была выказана при заключении брака, станови­лись для него невозможными. Продолжение брака зависело и от воли домовладыки. Известно, что еще Марк Аврелий возра­жал против вмешательства отца супруги, которое могло бы по­вредить счастливому браку (С.5,17,5 рг). Понятно, что в этом случае речь идет о супруге sine manu, которая осталась во власти своего домовладыки.

Важнейшим элементом заключения брака являлось введение невесты в дом мужа — deductio in domum mariti (D.23,2,5; 6; 24,1,66,1). Введение жены в дом мужа не означало ее поступления in manum mariti, а в некоторых случаях — и заключения пра­вильного брака. Например, несовершеннолетняя невеста (до 12 лет) могла пребывать в доме будущего супруга, но брак считался заключенным только с того момента, когда она достигала брачного возраста (D.23,2,4).

lustum matrimonium (правильный брак) мог быть заключен только между лицами, достигшими половой зрелости, находящи­мися в здравом рассудке и управомоченными на вступление в брак (ius conubii). Сожительство рабов (contubernium) не состав­ляет брака (Gai., 1,58)⁴. Сходным образом, брак между Перегринами не будет иметь значения для римского права. Брак считался пра­вильным (iustum), только если он был заключен между римскими гражданами или перегринами, имевшими conubium: древними лати-

⁴ Однако, получив свободу, они могут сохранить свой союз как закон­ный брак (D.24,3,39 pr; 67).

Раздел VI. Семейное право

нами (Prisci Latini), латинами, получившими это право по lex Aelia Sentia (Latini Aeliani), или Перегринами, чьи общины имели это право по договору с Римом (Gai., 1,56; 76—77).

Дети, прижитые в браке между римлянином и перегринкой, наследовали положение матери в соответствии с правилом ius gentium (Gai., 1, 78) и становились Перегринами. Но по поста­новлению сената, принятому при Веспасиане, разрешалось до­казать свою ошибку (erroris causae probatio), в результате чего мать и дети от такого брака становились римскими граждана­ми. Та же возможность предусматривалась в случае брака ме­жду перегрином и римской гражданкой (Gai., 1,67—68), поскольку дети от такого брака тоже считались Перегринами (Gai., 1,77—78)⁵.

Заключение правильного брака не допускалось между агна­тами, а также между кровными родственниками по прямой ли­нии, независимо от степени родства (D.23,2,53; 68), и между родственниками по боковой линии в пределах четвертой сте­пени родства. В классический период, в связи с браком импе­ратора Клавдия на своей племяннице Агриппине, сенатское постановление делает исключение для дяди и дочери брата (Gai., 1, 62), тогда как браки между другими родственниками третьей степени остаются под запретом (D.23,2,56). Император­скому произволу придается вид общей нормы, которая остава­лась в силе до 342 г.

Запрет брака между родственниками по прямой линии был настолько прочен, что распространялся на усыновленных и со­хранялся даже после их эманципации из семьи (Gai., 1,59). Не допускался брак и между свойственниками (adfines) по прямой линии: между свекром (socrus) и бывшей невесткой (nurus), между отчимом (vitricus) и падчерицей (privigna) и так далее (Gai., 1,63; Paul., Sent., 2,19,5; Ulp., Reg., 5,6). He допускался и брак между опекуном или его сыном и подопечной (D.23,2,59). Брак между родственниками ("incestae et nefariae nuptiae", — Gai., 1,59) преследовался как уголовное правонарушение, при­чем само это преступление (incestum) считалось обоюдным (D.48,5,8; 48,5,40,7).

⁵ Последнее обстоятельство являлось автоматическим следствием брака, если перегрин обладал conubium, в остальных случаях нарушение правила ius gentium, по которому дети получали status civitatis матери, определялось постановлением сената (Gai., 1,77) и предписанием закона Миниция (lex Minicia) 90 г. до н. э. (Gai., 1,78; Ulp., Reg., 5,8), чтобы дитя рождалось перегрином, если хотя бы один иэ родителей был перегрином.

Глава 3. Брак (nuptiae)

Эффект брака выражается формулой Модестина. Mod., 1 reg., D. 23,2,1:

Nuptiae sunt coniunctio та- Брак — это единение мужа и жены
ris et feminae et consortium и объединение⁶ всего в жизни, соеди-
omnis vitae, divini et humani нение по божественному и челове-
iuris communicatio. ческому праву.

Если женщина была persona sui iuris, то в случае ее воз­держания от перехода во власть мужа, она составляла familia для себя самой. Тем не менее факт состояния в браке делал ее persona отражением правосубъектности мужа ("quodammodo domina", — D.25,2,1). Так, кража, совершенная супругой в от­ношении мужа, не признавалась за furtum и преследовалась не с помощью actio furti, а по специальному иску "об уведен­ных вещах" — actio rerum amotarum, который позже стал применяться и против мужа (D.25,1,52; 25,2,21,6). Осуждение одного супруга в пользу другого было возможно только в пре­делах его платежеспособности — beneficium competentiae. Да­рение между супругами ничтожно. Установленное "moribus" (D.24,1,1), это правило означает невозможность, немыслимость такого акта в древности, хотя позже оно рассматривалось как целенаправленный запрет: "Maiores nostri inter virum et uxorem donationes prohibuerunt" — "Наши предки запретили дарение между мужем и женой" (D.24,1,3 pr). Убийство суп­руги приравнивалось к убийству кровного родственника — parricidium (D.48,9,1). Супругов нельзя было принудить свиде­тельствовать друг против друга (D.22,5,4).

Эта специфика, несомненно, восходит к той стадии в разви­тии римского брака, когда он сопровождался переходом суп­руги в семейство мужа, и в частности — во власть самого суп­руга (conventio in manum mariti), что определяло утрату соци­ально значимой роли, тем более естественную, что женщина первоначально не могла быть persona sui iuris. Необходимое пребывание под опекой в предклассический и классический период, восполняющее дефект дееспособности женщины, так­же предполагает известную зависимость ее правосубъектности от супруга.

Важнейшим эффектом брака является принадлежность де­тей к familia мужа и их подвластность patria potestas. Для это­го брак должен быть правомерным (iustae nuptiae).

⁶ Слово consortium (от "sors" — "жребий") может трактоваться в этом тексте и как "общая судьба" ("совместный риск").

Раздел VI. Семейное право

Gai., 1,56:

...si cives Romanas uxores...если они берут в жены римских
duxerint, vel etiam Latinos гражданок или даже латинок или
peregrinasve cum quibus со- перегринок, с которыми можно за-
nubium habeant: cum enim ключитъ правильный брак, ведь по-
conubium id efficiat, ut liberi скольку наличие conubium имеет
patris condicionem sequantur, тот эффект, что дети следуют
evenit ut поп <solum> cives положению отца, получается, что
Romani fiant, sed etiam in они не только становятся римс-
potestate patris sint. кими гражданами, но и оказываются

в отцовской власти.

Брак расторгался в случае смерти, утраты свободы или граж­данства одним из супругов (D.24,2,1). Capitis deminutio minima на браке не сказывалась. Некоторые тексты, аутентичность которых сомнительна, допускают сохранение брака в случае изгнания (interdictio aqua et ignis) или ссылки (deportatio in insulam), когда терялось гражданство, — лишь бы супруги сохранили affectio maritalis. Как уже отмечалось, брак прекращался в случае плене­ния одного или обоих супругов (D. 49,15,11,4; 14,1).

Брак прекращался также по воле супругов — посредством развода (divortium). Формальное заявление о расторжении бра­ка — repudium — могло быть направлено через вестника (nun-tium mittere, remittere), письма (libellum, — D.24,2,7) или объяв­лено супругу лично в присутствии семи свидетелей (D.24,2,9). Последнее требование было введено законом Августа о супружес­кой измене (lex Iulia de adulteriis) и, возможно, предусматрива­лось только в тех случаях, когда брак прекращался из-за невер­ности супруги, поскольку продолжение такого брака стало нака­зуемым для мужа. Нередко брак расторгался только потому, что объективные обстоятельства не позволяли его продолжать долж­ным образом: возведение мужа в жреческий сан, поступление на военную службу, болезнь (D.24,1,60—62). Естественной причиной развода считалось бесплодие жены. В то же время принципом римского права была свобода развода.

Возможность неформального развода по первому желанию любо­го из супругов ставила проблему интерпретации воли в случае се­мейных ссор или длительной разлуки. В первом случае скорое воз­вращение в семью или смена намерения позволяла считать, что ссора не была разводом, даже если в пылу гнева последовало заяв­ление о прекращении брака (D.24,2,3). Даже длительная разлука сама по себе не считалась разводом, если намерение расторгнуть брак не было выказано, хотя бы на уровне поведения.

Глава 3. Брак (nuptiae)

lav., 6 ex post. Labeon., D. 24,1,64:

Vir mulieri divortio facto qua- После совершения развода муж дал
edam idcirco dederat, ut ad se что-то женщине, чтобы она вер-
reverteretur: mulier reversa нуласъ; женщина вернулась, а за-
erat, deinde divortium fecerat. тем снова развелась.
LABEO: Trebatius inter Те- Лабеон: Требаций ответил по делу
rentiam et Maecenatem res- Теренции и Мецената, что дарение
pondit, si verum divortium имеет силу, если развод был ис-
fuisset, ratam esse donatio- тинным, если притворным — на­
пет, si simulatum, contra, sed оборот. Но правильно то, как
verum est, quod Proculus et считают Прокул и Цецилий, что
Caecilius putant, tunc verum развод является истинным и да-
esse divortium et valere dona- рение, сделанное по случаю развода,
tumem divortii causa factam, имеет силу, если последовал другой
si aliae nuptiae insecutae sunt брак или если бывшая супру-
aut tarn longo tempore vidua га столь долго находилась без му-
fuisset, ut dubium поп foret жа, что не было сомнения, что
alterum esse matrimonium: брак является ей чуждым: в про-
alias пес donationem ullius тивном случае дарение будет ни-
esse momenti futuram. чтожным.

Действительность дарения, как видим, обсуждается исключи­тельно с точки зрения наличия или отсутствия препятствия в ви­де брака. Яволен не удовлетворен решением Требация и Лабеона и принимает мнение Прокула и Цецилия, по которому скорое воз­вращение признается продолжением прежнего брака: чтобы счи­тать брак расторгнутым, не должно оставаться сомнений, что женщина сменила отношение к настоящему браку на противное.

Если брак сопровождался conventio in manum, женщина в случае развода могла принудить мужа совершить diffarreatio — обратный акт (actus contrarius) к confarreatio или манципировать ее доверенному лицу, которое бы затем отпустило ее из-под власти (Gai., 1,137 а).

Свобода заключения и расторжения брака подверглась сущест­венным косвенным ограничениям при Августе, когда были приняты два закона о порядке заключения брака: lex lulia de maritandis ordinibus 18 г. до н. э. и lex Papia Poppaea 9 г. н. а, — которые клас­сические юристы комментируют как один нормативный акт: lex lulia et Papia. Закон запрещал свободнорожденным гражданам (ingenui) вступать в брак с проститутками, своднями и их вольноотпущенни­цами, с женщинами, уличенными в прелюбодеянии, а также с акт­рисами и женщинами, осужденными по iudicium publicum (Ulp., Reg., 13,2). Сенаторам запрещались также браки с вольноотпущенницами, актрисами и дочерьми актрис (D.23,2,44 pr). Стремясь стимулировать заключение правильных браков и производство потомства, законы запрещали получать наследство (по завещанию или по закону — все

Раздел VI. Семейное право

равно) холостякам брачного возраста (caelibes) и вдовцам того же возраста (25—60 лет) или вдовам (20—50 лет), не вступившим в но­вый брак. Женатым, но бездетным (orbi) дозволялось получать толь­ко половину наследства. Законы предусматривали освобождение из-под опеки матерей троих детей (четверых, если они были отпущен­ницами) — ius trium liberorum.

• Другой закон Августа 18 г. до н. э. — lex Iulia de adulteriis coercendis (об обуздании прелюбодеяний) — устанавливал нака­зание в виде ссылки на острова (relegatio in insulam) в случае из­мены супруги или прелюбодеяния вдовы, делая исключение толь­ко для официальных проституток, актрис, вольноотпущенниц и прочих женщин низкой морали. Взыскание обращалось только на женщин. Мужчины преследовались за разврат (stuprum), како­вым считался и всякий неправильный брак. Также запрещалось заниматься сводничеством (lenocinium), которое понималось очень широко: от сутенерства до предоставления крыши любов­никам. Муж, узнавший о прелюбодеянии жены и воздержав­шийся от развода с ней, также наказывался за сводничество (D.48,5,2,2). Законодательство Августа было нацелено на стимуля­цию естественного роста числа римских граждан: отсюда меры по укреплению семьи, поощрению правильных браков и ограничению внебрачных связей, от которых не могли родиться римские граждане. В постклассический период под влиянием христианства без­брачие стало рассматриваться как нормальное явление, а воздер­жание вдовцов от повторного брака даже поощряться. Законы Августа частично выходят из употребления, частично забы­ваются. В отношении adulterium, которое по-прежнему осуж­дается, нововведения незначительны: Константин (CTh. 9,7,2) от­меняет accusatio publica iure extranea (публичное обвинение, до­ступное любому постороннему) и устанавливает, что только близ­кие родственники и муж могут обвинить женщину в супружеской измене. Муж, отказавшийся от развода с изменившей ему женой, более не преследуется за lenocinium. При Юстиниане (Nov., 134, 10, а.556) устанавливается правило, по которому супруга, уличен­ная в прелюбодеянии, пожизненно направляется в монастырь, но муж в течение двух лет может вернуть ее к себе.

⇐ Предыдущая22232425262728293031Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: