Обман при заключении сделки (dolus in contrahendi)) 23 глава

При Августе lex Fufia Caninia 2 г. до н. э. вводит ограничения на отпущение рабов по завещанию (Gai., 1,42—43), устанавливая чис­ленную квоту (скажем, собственник 10 рабов может отпустить на во­лю не более 5) и абсолютный максимум в 100 рабов (для тех, у кого их было более 500). Lex Aelia Sentia 4 г. н. э. (GaL, 1,13; 18; 29) объяв­лял ничтожной манумиссию, сделанную во вред кредиторам (in fraudem creditorum). По этому закону лицо моложе 20 лет могло от­пускать на волю только посредством vindicta, доказав перед consili­um из 5 сенаторов и 5 всадников в Риме или 20 римских граждан (recuperatores) в провинции (Gai., 1,20) основание (iusta causa manu­missionis), по которому раб отпускается на волю (causae probatio). Та­ковым признавалось кровное родство, а также случаи, когда раб бьш

Раздел V. Право лиц

педагогом господина или когда отпущение совершалось с целью сде­лать раба управляющим (procurator) или рабыню законной супругой (GaL, 1,19).

Эти же ограничения относились к отпущению на волю рабов моложе 30 лет. Манумиссия таких рабов без causa probatio делала их Latini coloniarii. Отпущение на волю рабов-преступников, от­меченных клеймом (stigmatum), по закону Элия Сенция наделяло их статусом peregrini dediticii (Gai., 1,13; 15; Ulp., Reg., 1,11) — чужеземцев, покоренных оружием. Гай (1,26—27) называет этот статус "pessima libertas" ("наихудшая свобода"), поскольку его обладатели не могли перейти в римское гражданство. Им запре­щалось селиться в пределах сотого милевого камня от Рима; на­рушение влекло по закону Элия Сенция публичную продажу (venditio ad hasta) с запретом использовать этих рабов в пределах стоверстной зоны и отпускать на волю: манумиссия делала их ра­бами римского народа (Gai., 1,27).

Отпущенные на волю рабы моложе 30 лет получали латинское гражданство (Latini Aeliani) и могли добиться римского, когда ре­бенку от законного брака (с римлянкой или латинкой) исполнялся год. Доказав брак и возраст ребенка ("anniculae causae probatio",— Tab. Here, 99 = FIRA, III, p.600) претору или губернатору про­винции, сам латин, его супруга и ребенок становились римскими гражданами в соответствии с pronuntiatio магистрата (Gai., 1,29).

В классическую эпоху развивается отпущение на волю посредст­вом фидеикомисса (libertas fideicommissaria) — доверительного пору­чения завещателя наследнику отпустить на волю раба и стать его пат­роном. Если наследник не исполнял поручение наследодателя, раб мог добиваться своего права extra ordinem у специального претора (praetor fideicommissarius). По SC Rubrianum 103 г. н. э. (D.40,5,26,7), в случае неповиновения наследника судебному решению, раб получал свободу в силу самой pronuntiatio магистрата, значимой в плане ius honorarium.

Практика доверительных соглашений раба с третьим лицом о выкупе из рабства (in fidem confugere) на деньги самого раба (emptio suis nummis) с последующим отпущением на волю полу­чила законодательное признание в epistula Марка Аврелия и Лу-ция Вера (D.40,1,4 pr): если такой покупатель не совершал manumissio, рабу создавались условия для приобретения свободы. Существенным признавалось сознательное заключение договора с рабом (D.40,1,4,2), а также то, что покупатель не платил за него из собственных средств — все равно, получал ли он деньги из пеку­лия раба или из случайной прибыли (ex adventicio lucro) или был движим дружескими чувствами (eod., 4,1). Под эту гипотезу под­падало и соглашение, по которому господин раба принимал от третьего лица (например, родственника раба) деньги, с тем что он

Глава 2. Вольноотпущенники (liberti)

отпустит раба на волю (Рар., 40,1,19). В дальнейшем Марк Авре­лий вместе со своим сыном Коммодом постановили, чтобы раб считался отпущенным на волю, даже если до оговоренного в со­глашении срока манумиссия не была совершена (D.40,8,1 и 3).

Глава 2 Вольноотпущенники (liberti)

Gai., 1,10:

Rursus liberorum hominum Далее, среди свободных людей одни alii ingenui sunt, alii libertini. являются свободнорожденными, дру­гие вольноотпущенными.

Вольноотпущенники (liberti, libertini) отличались от свободнорож­денных римских граждан по объему публичных прав. В плане част­ного права особенность их положения состояла в определенной за­висимости от бывшего господина (patronus) и его семейства. Либерты бьши обязаны почитать своего патрона (obsequium), что выражалось в содействии в публичных делах и в предоставлении услуг (орегае libertorum). Понятно, что эти ограничения не распространялись на рабов, отпущенных на волю по завещанию ("liberti Orcini" — "либерты преисподней"). Обычно obsequium распространялся и на нисходящих родственников патрона, что снимало это различие.

Либерт не мог обвинять патрона или его детей в crimen publicum (D. 48,2,8); вызов патрона или его преемников в суд (in ius vocatio) был возможен только с дозволения претора (D.2,4,4,1).

Услуги патрону выражались в периодическом выполнении опре­деленной работы, объем и содержание которой фиксировались в торжественной клятве — promissio iurata liberti, даваемой после manumissio (D.38,1,7,2). Злоупотребления рабовладельцев, принуж­давших рабов в обмен на отпущение на волю принимать на себя не­померные обязанности и обещать дорогие подарки, вызвали реакцию претора Рутилия, который в 118 г. до н. э. ввел в эдикт положение, по которому судебную защиту получало лишь право патрона на орегае — посредством iudicium operarum в нормальном случае (D.38,1,2,1) и посредством actio pro socio, если патрон и либерт договорились, что в случае нарушения obsequium между ними возникает товарищество (societas) на все имущество либерта (D.38,2,1,1). В дальнейшем претор вводит bonorum possessio contra tabulas — владение наследственным имуществом вопреки завещанию — в пользу патрона, если либерт лишил наследства своих детей или умер бездетным. В случае нару-

Раздел V. Право лиц

шения promissio iurata патрон всегда получал половину наследствен­ного имущества либерта.

Независимо от преторских установлений, на основании интер­претации закона XII таблиц (GaL, 3,40) наследство либерта, умер­шего без завещания, отходило к патрону по праву agnatio. Lex Papia Poppaea предписывал, чтобы богатые (более 100 тыс. сес­терциев) либерты непременно оставляли патрону часть наследства (половину при одном наследнике, треть при двух), ос­вобождая от этой обязанности лишь тех, кто оставил троих и бо­лее детей-наследников (Gai., 1,192; 3,42). По праву agnatio патрон автоматически становился опекуном вольноотпущенницы и наследовал ей в любом случае (Gai., 3,43; Ulp., 29,2); lex Papia ос­вобождал от опеки лишь либертину — мать четверых детей (GaL, 3,44; Ulp., Reg., 29,3). Отношения патроната переходили по наследству детям патрона, которые также могли претендовать на наследство либерта (Gai., 3,45). Эта связь передавалась только нисхо­дящим, которые ipso iure замещали покойного, даже если они были лишены наследства на основании завещания (GaL, 3,58).

Отношения патроната были пожизненными: уже дети либерта считались свободнорожденными (ingenui). В эпоху Принципата раз­вивается практика пожалования императором статуса свободнорож­денного — natalium restitutio (D.40,11,1; С.6,8,1). Уподобление статусу ingenuus ("imaginem non statum ingenuitatis" — "образ, но не статус свободнорожденного", — С.6,8,2) достигалось предоставлением ius anuli aurei, права золотого кольца (D.35,1,32,2). Процессуальной фор­мой установления статуса свободнорожденного была formula praeiudicialis: "AN LIBERTUS А*А* SIT" ("Является ли он вольноот­пущенником ААгерия") (GaL, 4,44); уже с конца I в. н. э. с этой целью прибегают к cognitio при участии консула.

Глава 3 Чужестранцы (peregrini)

Национальная замкнутость ius civile предопределяла осо­бый статус неграждан (hostes, peregrini), допустимость пра­вильных сделок с которыми — commercium — специально ус­танавливалась законом. Уже законы XII таблиц предусматри­вали доступность торжественных юридических актов ("ius man-<cipii>", — Fest., p.472 L) некоторым категориям иностранцев ("FORTI SANATI", — XII tab., 1,5), связанных с римским народом договором о дружбе ("amicitia", — Fest, p.474 L), а

Глава 3. Чужестранцы (peregrini) 241

также — возможность судебного разбирательства с чуже­странцем ("STATUS DIES CUM HOSTE", — Cic, de off., 1,12, 37; Fest., p.414 L). Постепенно вырабатывается общая диффе­ренциация иностранцев по категориям в соответствии с их ста­тусом. На место аморфного "hostis", ситуативно обозначавшего то друга, то воюющего врага ("perduellis", — Varro., de 1.1., 5,3; D.50,16,234 pr), приходит терминологическая определенность в различении степени близости прав иностранцев к правам рим­ских граждан.

Наибольшей близостью к римским гражданам отличались Latini prisci (древние латины) — граждане городов в Лации, ра­нее входившие в Латинскую лигу во главе с Римом и после ее распада в 338 г. до н. э. удержавшие права, которыми их общины пользовались еще с 493 г. до н. э. по foedus Cassianum. Эти латины располагали правом заключать сделки iuris civilis с римлянами (ius commercii), селиться в Риме (как и в любом другом городе Лиги), становясь римскими гражданами (ius migrandi), а также вступать в законный брак с римлянами (ius conubii).

В эпоху Республики (до середины II в. до н. э.) римляне созда­вали на завоеванных землях колонии, наделяя колонистов ста­тусом латинских граждан — colonii civium Latinorum. После 338 г. граждане этих колоний стали рассматриваться как особая катего­рия — Latini coloniarii. Располагая ius commercii и ius migrandi, они обычно были лишены ius conubii (если он им не был специ­ально предоставлен, — Gai., 1,56—57; Ulp., Reg., 5,4). В эту эпоху латины, достигшие высших должностей в своих общинах, получа­ли римское гражданство (Gai., 1,96) и могли продолжить полити­ческую карьеру в Риме: так называемый ius honorum. Результатом было фактическое двойное гражданство политической элиты (ordo decurionum) латинских городов и колоний, которое, однако, не воспринималось таким образом (Cic, pro Balb., 45), поскольку сами Latini coloniarii были обычно выходцами из Рима. Если доба­вить к этому ius suffragii — право голосовать в народном собра­нии в Риме {в случае присутствия), которым располагали гражда­не латинских городов и колоний, — станет понятно, насколько несу­щественным было различие между римским и латинским гражда­нством, почему одно беспрепятственно переходило в другое.

Основным критерием различения предстает фактическое место жительства и связанная с этим принадлежность к определенной граж­данской общине (civitas). Переселившись в латинскую колонию, римля­нин становился латинским гражданином, но был свободен вернуться в Рим (Fest., p.244 L). Близость двух статусов особенно наглядна в пра­вилах, определяющих правовое положение вольноотпущенника.

Раздел V. Право лиц

Gai, 1,17:

Nam in cuius persona tria Ибо то лицо, в отношении кото-
haec concurrunt, ut maior sit рого соблюдены эти три условия —
annorum triginta, et ex iure чтобы он был старше тридцати
Qupi.tium domini, et iusta ас лет, и принадлежал господину по
legitima manumissione libere- праву квиритов, и был отпущен на
tur, id est vindicta aut censu волю праведным и законным спосо-
aut testamento, is civis Ro- бом, то есть посредством жезла,
manus fit; sin vero aliquid или через внесение в списки ценза,
eorum deerit, Latinus exit. или по завещанию, — становится

римским гражданином; если же ка­кое-либо из них не соблюдено, ста­новится латином.

Вольноотпущенники, получившие латинский статус (Latini Aeliani), могли легко добиться римского гражданства, вступив в законный брак: те, кто был моложе 30 лет, — уже по закону Элия Сенция (Gai., 1,28—29), а по SC Pegasianum (Gai., 1,31), принятом при Веспасиане, — и все остальные. Ребенок от брака латина с римской гражданкой по постановлению сената, принятому по инициативе Адриана (auctore divo Hadriano, — Gai., 1,30), рож­дался римским гражданином. Переход латинов в римское граж­данство регулировался и конституциями принцепсов: от Клавдия до Траяна (Gai., 1,32—34; FV., 233; 235; lex Salp., 22—23), которые, увязывая эту привилегию с различными видами хозяйственной активности, предусматривали все новые способы перемены ста­туса.

Предоставление прав римского гражданства в результате Союзнической войны (bellum Italicum) 91—89 гг. до н. э. всем латинам (по lex lulia 90 г. до н. э.), а затем всем италикам (по lex Plautia Papiria 89 г. до н. э.) повлекло распространение ла­тинского гражданства за пределы Апеннинского полуострова, где оно было предоставлено свободным жителям Цизальпийс-кой Галлии, Сицилии, а при Веспасиане — обеих испанских провинций (Plin., N.H., 3,30) с соответствующей реорганизацией местного самоуправления в латинские муниципии по модели municipium civium Romanorum.

Базовой правовой системой в новых латинских общинах было римское ius civile (lex Irnitana, 93), тогда как специфика полити­ческой организации и судебной власти определялась единообраз­ным муниципальным законом (условно называемым lex Flavia municipalis). Римские правовые институты регулировали и отно-

Глава 3. Чужестранцы (peregrini)

шения между латинами и римскими гражданами, как имущест­венные, так и личные.

Заметной спецификой отличалось положение Latini Iuniani — вольноотпущенников, получивших статус свободных по lex Iunia Norbana. Эту категорию составляли лица, не принадлежавшие к ка­кой-либо латинской общине, — их латинский статус, таким образом, просто выражал дефектность их положения в системе гражданских связей (GaL, 3,56). Latini Iuniani не располагали ius conubii и не имели ни активной, ни пассивной testamenti factio (права завещать или по­лучать по завещанию) в отношении римских граждан. В остальном они были вполне правоспособны (могли даже приобретать наследство от римских граждан по универсальному фидеикомиссу, — Gai., 2,275), а в отношениях с латинами, которые также регулировались римским правом, их особый статус не создавал никаких ограничений.

Основное население провинций (и Италии до Союзнической вой­ны) не имело прав римского или латинского гражданства. Гражданс­кие общины провинций были связаны с Римом договорами, которые определяли степень их автономии. При этом различались формально независимые общины — civitates peregrinae liberae et foeredatae (или sine foedere liberae); подчиненные общины ("civitates nostro iure obstrictae", — Plin., Epist., 10,93), пользовавшиеся автономией, и по­коренные общины, поставленные под прямое управление римской провинциальной администрации.

Граждане автономных общин — peregrini alicuius civitatis — жи­ли по собственному местному праву. Население общин, лишенных автономии, — peregrini nullius civitatis (чужестранцы, не принад­лежащие к гражданским общинам) — было подчинено власти римс­кого наместника, чей imperium не встречал здесь формальных огра­ничений. На практике, однако, продолжали применяться нормы местного права — iura peregrinorum. Любой перегрин мог прибегнуть к суду римского провинциального магистрата, и его дело рассматри­валось по нормам ius gentium или ius honorarium, принятым в дан­ной провинции.

Особые случаи искусственного придания лицу статуса Пере­грина без отечества ^:— в результате осуждения уголовным судом (apolides) или отпущения на волю раба-преступника (dediticii Aeliani) — создают ситуации нормативно чистого воплощения этого понятия: не принадлежа ни к какой общине (даже к поко­ренной), эти лица могли рассчитывать лишь на применение к ним норм ius gentium (D.32,2,3; 48,19,17,1; Ulp., Reg., 20,14).

Положение кардинально меняется с изданием эдикта Кара-каллы (constitutio Antoniniana) 212 г., предоставившего римское гражданство всему населению Империи. Civitates peregrinae всех типов исчезают, и ius civile становится основной правовой систе-

Раздел V. Право лиц

мой в Средиземноморье, хотя в Восточных провинциях, где су­ществовала многовековая правовая культура, продолжают при­меняться местные нормы. Римскими гражданами становятся даже жители сельской местности, не принадлежавшие никакой civitas: папирологический материал засвидетельствовал распространение среди этой категории населения римской ономастической системы (praenomen — nomen — cognomen) уже в первой половине III в., что указывает на появление у них статуса cives Romani.

Вопреки господствовавшему прежде мнению Т.Моммзена о том, что constitutio Antoniniana не распространялась на peregnni nullius civitatis (peregnni dediticii), следует — вместе с большинством совре­менных исследователей — полагать, что исключение было сделано только для dediticii Aeliani и Latini Iuniani. Папирус с текстом эдикта (P.Giess.,1, n.40 = FIRA, I, p.445 sqq) испорчен в том месте, где го­ворится о dediticii, которым отказано в римском гражданстве, но Юстиниан, отменяя "libertas dediticia" (С. 7,5,1, а.530), знает только эту категорию неграждан. Латинское гражданство — как "libertas lati-na" — было отменено в 531 г. (С.7,6,1). Оба исключения связаны с особым типом свободного состояния — pessima libertas, — который предпола­гает и специфику гражданского статуса. Сопряжение свободы и гра­жданства, связанное с публичным основанием обоих институтов, на­ходит в этом примере одно из наиболее выразительных проявлений.

Глава 4

Лица, пребывающие в чужой власти (personae alieni iuris)

Gai., 1,48—49:

Sequitur de iure personarum Следует другое разделение в области

alia divisio. Nam quaedam per- права лиц. Ибо некоторые лица яв-

sonae sui iuris sunt, quaedam ляются самовластными, некоторые

alieno iuri subiectae sunt. же подчинены чужому праву.

49. Rursus earum personarum, Д^алее_> ^сР^{еди тех ли}Ч> ^что подчине-

,.,... ны чужому праву, одни пребывают

quae aheno гип subiectae sunt, ³ -. * ^

, во власти домовладыки, другие во

aliae in potestate, aliae in manu, в^^^и _{мужа> третьи в} распоряди-

aliae in mancipio sunt. тельной власти.

"In potestate" состоят рабы; власть господина над рабом при­надлежит "праву народов" ("potestas iuris gentium", — Gai., 1,52). Во власти главы семейства (pater familias) состоят и свободные домочадцы (liberi): сыновья (filii familias), дочери (filiae familias); и

Глава 4. Лица, пребывающие в чужой власти (personae alieni iuris) 245

другие нисходящие; власть над детьми (patria potestas) — инсти­тут ius civile ("ius proprium civium Romanorum", — Gai., 1,55).

"In manu" пребывает законная супруга, совершившая conven-tio in manum (Gai., 1,110). Если ее муж сам состоит in potestate домовладыки, то супруга одновременно пребывает и во власти мужа (in manu mariti), и in potestate его домовладыки, занимая в структуре семейства место дочери мужа ("filiae loco", — Gai., 1,114) и внучки его домовладыки. Переход во власть мужа приводит к тому, что женщина выходит из-под власти своего домовладыки и попадает во власть другого лица. Если она бьша самовластной, она становится подвластной.

Наконец, "in mancipio" пребывает подвластный, манципиро-ванный другому домовладыке (обычно для отработки нанесенного ущерба, — Gai., 1,140). Дети такого лица оказываются во власти его домовладыки — их деда (Gai., 1,135), то есть лицо, находяще­еся in mancipio, в то же время потенциально пребывает и in potestate своего домовладыки. Власть mancipium и patria potestas (отцовская власть) соотносятся как оборотное (относящееся к граж­данскому обороту) и статичное полномочие. Подвластное состояние никак не сказывается на публичных правах лица (D.1,6,9), но оп­ределяет неправоспособность в плане частного права. "Alia de iure personarum divisio" ("другое разделение в праве лиц") имеет своим предметом частноправовую автономию личности.

Лицо "чужого права" не имеет собственности ("nihil suum ha­bere potest", — Gai., 2,87) и приобретает только в пользу своего домовладыки. Оно не может самостоятельно совершать юридичес­кие сделки, ухудшающие его положение: отчуждать, принимать на себя обязательства, — для действительности подобных актов необходимо волеизъявление домовладыки (auctoritas). Подвласт­ный может вступать в брак только при участии pater familias. Он приобретает по распоряжениям mortis causa, оставленным на его имя, не иначе как "iussu patris" — по приказу домовладыки. Субъектом владения, начатого подвластным (свободным или ра­бом), автоматически становится домовладыка, и приобретательная давность (usucapio) течет на его имя.

Это принципиально иное ограничение правоспособности в рим­ском праве покоится на сугубо частном основании и восходит к принципам социальной организации догосударственной эпохи, когда общество структурировалось по линии патриархальной семьи — familia. Человек мыслил себя как часть генеалогически определенной группы, соотнося правильность своих решений и поступков с волей предков, в которых персонифицировался соци­альный опыт и историческая память семейства. Медиатором — посредником между миром духов и миром живых (еще только идущих к смерти) — выступал ближайший к прародителю член

Раздел V. Право лиц

семейства — pater familias (домовладыка). Отправляя культ предков и будучи главой семейных святынь (sacra familiares), до­мовладыка нес ответственность за продолжение дела прародите­ля и дальнейшее существование вверенной ему группы. Автори­тет этого малого лидера воспринимается в межсемейном социаль­ном пространстве как его личная власть над familia — patria potestas, а принадлежность к семейству его членов фиксируется правопорядком как подчинение домовладыке. Ущемление свободы воли, связанное с тем, что значительное место в структуре лич­ности архаического человека занимали интересы семейства, было зафиксировано правосознанием как дефект правоспособности, что отразилось в терминологии права лиц.

В классической систематике подвластные члены familia описы­ваются как лица, пребывающие в чужой власти, — personae in alie­na potestate, или как лица, подчиненные чужому праву — personae alieno iuri subiectae (иногда "alienae potestati subiecti", — D.15,1,1 pr; 45,1,45,1; 47,2,41,2), или personae alieni iuris. Идея принадлеж­ности и идея подчинения дополняются трактовкой "ius" как нор­мативной ситуации, имеющей источником главу автономного це­лого, который понятийно предстает сувереном семейной группы. Подвластные настолько подчинены личной власти домовладыки (которая не является произволом уже потому, что выражает це­лостность и самоценность семейства), насколько они принадлежат семейной группе, которая, будучи автономной социальной едини­цей, определяет их статус во внесемейном правовом общении. Общее качество подвластных как субъектов права зависит от се­мейных порядков, по которым формирование воли и ее манифес­тация происходят под влиянием домовладыки.

Pater familias в межсемейном социальном пространстве предстает как persona sui iuris ("suae potestatis", — Gai., 2,147; D.1,6,4), лицо своего права. Pater familias подчинен собственной власти и собственному праву, являясь господином для себя са­мого, автономной личностью. Статус подвластных, самоценность которых относительна, предстает лишь отражением правосубъ­ектности домовладыки.

Природа частной potestas в гражданском обороте выявляется в ситуации разделения dominium: только тот господин раба счи­тается субъектом potestas, который имеет его in bonis, тогда как голый квиритский собственник — нет (Gai., 1,54). Вторичность этого представления определяется не просто поздним появлением дуализма собственности (duplex dominium), но прежде всего — не­возможностью его распространения на свободных (не рабов) под­властных, хотя состояние in aliena potestate характеризует всех членов семейства независимо от их публичного статуса — как свободных (liberi), так и рабов (servi).

Глава 4. Лица, пребывающие в чужой власти (personae alieni iuris) 247

Ulp., 29 ad ed., D. 15,1,1,5:

Potestatis verbum communi- Слово "potestas" (власть) следует

ter accipiendum est tarn in понимать в обобтцающем смысле

filio quam in servo. ^как относящееся и к подвласт-

¹ ному сыну, и к рабу.

Само наименование детей — "liberi" — отражает ту первич­ную ситуацию, когда они рассматривались наряду с рабами по общему основанию — potestas — и именно различие в публичном плане могло послужить специфической характеристикой, став определением этих лиц ("liberi", дословно: "свободные").

Сходное соотношение демонстрирует и категория "in man-cipio". Манципация подвластных подобна манципации рабов (Gai., 1,117), так что даже текст торжественного заявления приобретателя — "MEUM ESSE AIO" — совпадает (Gai., 1,123). Хозяин манципированного управомочен отпускать его на волю в тех же формах, что и раба: manumissio vindicta, censu, testamento (Gai., 1,138). В соответствии с этим Гай описывает положение in mancipio в понятиях рабского состояния: "servorum loco". Однако это уподобление вторично: "mancipi-um" — наиболее распространенное обозначение раба и состоя­ние "in mancipio" (от "in causa mancipii esse") само по себе указывает на рабское положение в качестве модели для поло­жения подвластного, манципированного другому домовладыке. Первоначально сходство обусловливалось однопорядковой potestas, которой по ius civile домовладыка обладал и в отно­шении рабов (одно из значений "familia" — "совокупность ра­бов"), и в отношении других членов семейства. С утверждени­ем концепции dominium — власти над вещами — господство над свободными подвластными, которые не считались "res", концептуально уподобляется господству над рабами только в ситуации оборотной принадлежности — in mancipio (esse).

Potestas — это определение семейной единицы. Распространя­ясь на все уровни семейной структуры, она выступает генерали­зующим понятием, охватывающим все ситуации подвластности ("ad omnes, qui sunt alieno iuri subiecti, porrigendum erit", — D. 14,4,1,4). Лица in potestate исключены из сферы влияния дру­гих автономных единиц, обретая в этом состоянии защиту и опре­деленность статуса. Пребывание в potestas означает — по логике социально-исторического генезиса — не столько подчинение, сколько принадлежность к автономной социальной единице. Римляне (Cic, de inv., 1,25,35; 2,9,30) противопоставляли лицам "in potestate" или "cum potestate" лиц вне и без potestas — "privati" (дословно: "лишенные"), "singuli" ("отдельные"). Это положение отразилось и в юридической конструкции, по которой выход из семейства, сопровождавшийся об-

Раздел V. Право лиц

ретением самовластия, составляет умаление правоспособности (capi­tis deminutio minima). Становясь лицом sui iuris, но вне своей familia, лицо не столько избавляется от личной зависимости от всевластного домовладыки, сколько утрачивает покровительство и социальную стабильность, связанную с принадлежностью к определенной авто­номной единице.

Глава 5

Умаление правоспособности (capitis deminutio)

Итак, в римском праве лиц выделяется три статуса: status libertatis, status civitatis, status familiae, так что римские граж­дане, принадлежащие к той familia, в которой они родились, об­ладают всеми тремя статусами, лица, вышедшие из-под власти своего домовладыки, покинув семью, обладают двумя статусами, а свободные перегрины — одним (patria potestas и патриархальная familia — исключительно римские институты).

В соответствии с выделением трех личных статусов сущест­вует три степени умаления правоспособности — capitis deminutio maxima, media и minima (Gai., 1,158—162).

Paul., 2 ad Sab., D. 4,5,11:

Capitis deminutionis tria Существует три рода умаления
genera sunt, maxima media правоспособности: наибольшее, сред-
minima: tria enim sunt quae нее, наименьшее; ибо существует
habemus, libertatem civitatem три [состояния], которыми мы об-
familiam. igitur cum omnia ладаем, — свобода, гражданство,
haec amittimus, hoc est liber- семья. Итак, когда мы утрачиваем
tatem et civitatem et familiam, 4^{х все}> ^{mo есть u} свободу, и граж-
maximam esse capitis deminu- Панство, и семью, происходит наи-
tionem: cum vero amittimus большее умаление правоспособности;
civitatem, libertatem retvnemus, Z еТоЛв^^с^оо^ ^ie
mediam esse capitis deminu-;Д£Ки %J£Li cJSK!
tionem: cum et libertas et a- _e^_{u же удержив}ается и свобода, и
vitas retmetur, familia tantum _гражданство, но утрачивается
mutatur, тгпгтат esse capitis _семъя> установлено, что умаление
deminutionem constat. правоспособности минимально.

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: