Взаимодействие жизни 3 страница

Бердяев обнаруживает реального человека существующим в двух мирах - мире эмпирической видимости и духовной данности. Исходя из того, на какой мир ориентирован человек - такие харак­теристики обретает его земная природа. Отсюда понятен пафос его заявлений о борьбе против своих неистинных «я». Он отмечает, что современные ему антропологические учения исходят из определе-

Глава 5. Религиозно-философская доктрина человека

ния природы человека низшим миром, рассматривают человека сни­зу. Поэтому они не ведут к возвышению человека, хотя и иногда адек­ватно описывают реальное положение дел. Бердяев не отрицает на­уку, считая, что она описывает мир и человека в падшем состоянии, но указывает, что она не даёт подлинного смыслового пути избав­ления от этого состояния. Наука лишь приспосабливает человека к условиям существующей действительности. Некоторые теологичес­кие концепции более целостно описывали человека в состоянии принадлежности к двум мирам. Однако они, возвышая Бога, прини­жали человека. Поэтому собственно антропологические решения здесь оставались языческими, человек не осознавался в единстве с Богом и также рассматривался снизу, а не сверху, как предлагает философ.

Свою революцию в антропологии он основывает, исходя из чув­ства зависимости двух реальностей - Бога и человека, их эмоцио­нальной нужды друг в друге. Отсюда он делает вывод об их взаимо­укрепляющем влиянии. Именно это влияние осуществляется через Дух. А поскольку подлинное выявление Духа есть творчество - то через творчество. Отмечая, что из существующих в истории теоло­гической мысли учений о человеке наибольшего прогресса достиг­ли Григорий Нисский и развивший его идеи Несмелов, нацеливав­шие человека на богоуподобление, Бердяев вместе с тем выявляет, что они неверно противопоставляли душу и тело, видя душу доб­рой по природе, а тело склонным ко греху. В этом выражалась ог­раниченность понимания человека, основанного исключительно на опыте аскетических практик, опыте стяжания святости путём борь­бы с проявлениями плоти. Иной опыт - опыт творческой гениаль­ности - не был раскрыт в рамках исторической христианской тра­диции, поэтому не была выявлена духовная основа тела, как и души. Основным противопоставлением для Бердяева было не противопо­ставление души и тела, а духа и природы. Для Бердяева грехопаде­ние состоит в том, что реальные душа и тело объективировались, стали объектами падшего мира, и их восстановление возможно пу­тём выявления их подлинной смысловой, духовной сути, которая заключается в форме. Задачу новой антропологии Бердяев видит в преформировании души и тела в образах совершенства - красоты. Так его антропология приобретает характер некой деятельной ме-таэстетики. Рассматривая мистико-теософскую традицию объясне­ния половой природы человека, Бердяев воспринимает идею поло-

Часть 3. Теология культуры

вой разорванности земного человека. Из этого он выводит теорию мистической эротики, приводящей к восстановлению в человеке ан-дрогинного, двуполого существа, и превращает её в особую практи­ку пересоздания человека. Её суть состоит в активности любви, зак­лючающейся в таком взаимотворчестве, при котором происходит четырёхчленное соединение полов. Двуполое существо одного, при­общаясь в особом постижении к двуполому существу другого, вос­станавливает в себе недостатки своих половых начал через друго­го, помогая восстановлению его недостатков через себя. Мужское начало одного соединяется с женским началом другого, а женское начало этого - с мужским началом того. Он даже утверждает анд-рогинностьХриста. Изучив достижения теории бессознательного и совместив их с восточными, прежде всего индийскими учениями, актуализированными теософией, Бердяев развил теорию согласова­ния в сознании бессознательных импульсов с импульсами из сверх­сознания, что достигается, по его мнению, в особой открытости со­знания. Философ полагал, что именно такая активность сознания и осуществляется в мистическом творчестве. Как мы уже писали, по Бердяеву, в момент создания человека именно дух центрирует его, задавая его как личность. Однако в реальном человеке личность на­ходится в свёрнутом, потенциальном состоянии и актуализирует себя в творческом выявлении. Поэтому личность в начале пути как некая уникальная особенность и она же в конце пути как развитое совершенство. Но, прежде всего, она в пути свершения творческих актов. Поэтому личность одновременно и обусловливает творчество и обусловлена им - эти реальности находятся в состоянии взаимо­проявления. Отказавшись от первоначального описания личности как субстанции в зрелый период, Бердяев характеризует личность в качестве акта. Именно это определяет её динамизм, который про­является в том, что она выступает неизменностью в изменениях. Поскольку личность является коррелятивом мира - это вытекает из плюрализма, - она единство в многообразии. Поэтому она есть прорыв через индивидуальное к универсальному. Являясь раскры­тием духа, личность осуществляется в прорыве через конкретную индивидуальность к универсальному, активное раскрытие множе­ственности в единстве. Поскольку личность не часть чего-то, а кор-релятив всего, она не подлежит детерминации извне. Такая предель­ная символизация характеристик описания личности возникает по­тому, что они суть проекции осмысления его собственного личнос-

Глава 5. Религиозно-философская доктрина человека

тного существования. Именно он, Бердяев, согласился на акт своего сотворения, именно он проявляет в своём творчестве характерис­тики лично-уникального начала, прорываясь из индивидуального к универсальному, оставаясь собой в развитии своей мысли, осваи­вая опыт духовности других личностей и тем самым наполняя себя ими. Личность как единство судьбы означает именно его личную судьбу, которую он хочет осуществить цельно, прийдя к проясне­нию мучивших его всю жизнь проблем.

Создав такой возвышенный фундамент своей антропологии, Бер­дяев столкнулся не только с традиционно-христианским описани­ем природы человека как испорченной грехом, но и с сильным чув­ством личной греховности, ведь, в конце концов, он осмысливал именно личное существование. Философ пытается определить гре­ховность как дистанцию, отделяющую человека от конечного состо­яния совершенства. Как мы установили во второй части нашего ис­следования, в последний период творчества это привело к тому, что Бердяев начинает исходить не из реального человека, а из его бу­дущего состояния - трансцендентного человека. Это создаёт чув­ство разрыва реального и идеального человека. Вследствие этого постулируется возможность дальнейшего, иномирного существова­ния. Бердяев не говорит здесь о близости, а постулирует лишь даль­нейшую возможность сближения как ожидаемую надежду, он лишь пророчествует о новом человеке, обосновывая перспективу движе­ния к нему. Эта перспектива распадается на два действия: критику неподлинного состояния человека и созерцание в мистическом эк­стазе проявления его высшей сущности, а также последствий этого в отношении других субъектов.

Столь высокое положение человека с неизбежностью приводи­ло к столкновению с теорией неизбежности ада и смерти для неис­купленных людей. В ранний период, когда антропологический за­мысел не имел столь высокого богочеловеческого обоснования, Бер­дяев признавал, что во имя справедливости необходима тленность и смерть абсолютных грешников. Однако развитая впоследствии концепция богоподобия, доходящая до единства, приходила в про­тиворечие с такой позицией, ведь это обозначало бы тленность и смерть духовного начала в человеке. Поэтому Бердяев и приходит к согласию с идеей Оригена о всеобщем спасении - апокатастаси-се. С этих позиций, грех лишь этап в пути человеческого развития, который должен быть с неизбежностью прёодолён. Поэтому ад, на-

Часть 3. Теология культуры

Заключение

 

сколько он реален, есть лишь временное состояние страдания, он преодолим и его исток в земных страданиях несовершенного чело­века. Такова религиозно-философская часть антропологического учения Бердяева. Конечно же, его концепция настолько модернизи­ровала христианский взгляд на человека, что можно согласиться с оценкой Шестова о переориентации Бердяева с идеи Богочеловека к идее человекобога. И указание на связь первого и второго не спа­сает от этого упрёка. Но важно отметить, что человекобог¹ лишь ожи­даемое состояние, как и сверхчеловек Ницше, он ещё не пришёл. Поэтому в своей философии Бердяев говорит о реальном человеке и его реальной земной истории, и поэтому здесь его подходы могут быть вполне согласованы с христианством.

¹ В 1918 г. в работе «Откровение о человеке в творчестве Достоевского» Бер­дяев пишет: «Богочеловек и человекобог - полярности человеческой приро­ды. Это два пути от Бога к человеку и от человека к Богу» [20, с. 169]. Поис­тине человекобог возможен, если есть, наступило в его жизни спасающее уча­стие Богочеловека, т. е. возможно по воскрешении. Однако Бердяев не дожи­дается Воскрешения, он в своём мистическом экстазе как бы переносится в него. Ощутить такое состояние мог бы человек, достигший святости, однако Бердяев заменяет святость гениальностью. С его точки зрения, именно дар гениальности и позволяет ему видеть это состояние. Но нам кажется, в этом проявляется гордыня чувства его личной богоизбранности. Ощущение бого-присутствия и личного терзания собой Бога, о котором сообщает Бердяев, великое ощущение, но заявление о нём требует серьёзных оснований. У свя­тых эти состояния подтверждались чудесами, творимыми ими при жизни и после смерти. Единственным источником чуда в ситуации с Бердяевым явля­ется его философия. Явит ли она нам чудо? Выступит ли преддверием нового откровения? Это может показать лишь сама эпоха откровения, которая, и в этом мы согласны с Бердяевым, ещё не наступила.

К концу XIX в. в русской интеллигенции наметился интенсив­ный интерес к вопросам христианства. Она ощутила потребность в религиозном осмыслении своей жизни. Однако в этот период право­славное богословие в России переживало кризис. Сохраняя верность догматической традиции и преданию, Русская церковь не особо ин­тенсивно приводила опыт жившей в ней мысли в соответствие с за­просами современности. И хотя отдельные попытки в этом направ­лении делались, что выразилось в богословской системе духовного христианства Тареева, теологических разработках антропологии у Несмелова, в целом дух богословской среды оказался неудовлетво­рительным для создавшейся ситуации. Нужно отметить, что чрезмер­ный консерватизм церкви был порождён её подчинённым положени­ем по отношению к государству, строй которого устарел и тормозил прогрессивное развитие страны. В этой ситуации сама интеллиген­ция в рамках создаваемой ею культуры параллельно с формирова­нием социально-революционного мировоззрения стала разрабатывать необогословские доктрины. Поскольку этот период ознаменовался философским возрождением, философия, ставшая в центре культур­ной жизни, и выступила средой создания культурно-богословских систем. Это и можно определить в качестве феномена религиозно-философского возрождения в России, в результате чего конституи­ровалась особая отрасль культурной деятельности - теология куль­туры. Однако мыслители первой волны этой традиции (второй вы­ступил неопатристический синтез) слишком вольно отнеслись к за­имствованным догматическим данным, видоизменяя их в особом экстатическом познании - гнозисе. Как мы установили в нашем ис­следовании, видный представитель этой традиции - Бердяев пришёл в данной тенденции к ряду положений, созвучных гностицизму, и по­ложил их в основание своего философского творчества. В результа­те его философское творчество оказалось расколотым в постоянном колебании между христианством и гностицизмом. Однозначному вы­бору христианской позиции мешало отсутствие постоянной ориен­тации на принятие помощи свыше, которая присутствует в православ­но-христианском собственно религиозном опыте.

Однако, несмотря на данный негативный уклон, Бердяев в рам­ках философии пришёл к продуцированию доабстрактной мысли -протоформ мышления и сочетал их с развитыми абстрактно-поня­тийными формами мышления. Они выявили свой конструктивный

Заключение

Заключение

 

потенциал в опыте переведения в общекультурные значения дан­ных мистического опыта. В результате философу удалось достичь значительного прогресса в переведении иррационального опыта в рациональные конструкции и тем самым познания его средствами современной культуры. Новый опыт привёл к изменению языковой личности философа, образовался особый символический уровень, вследствие чего создаваемый ею текст приобрёл новый характер, он стал лирико-символическим. Стремясь расширить круг своего понимания и воздействия, философ пришёл к особой коммуникатив­ной направленности текста - пневматерапевтичности.

Рассмотрев духовную биографию мыслителя, мы выявили, что в основании смены концептуальных взглядов лежит преформиро-вание смыслосимвола, выступающего по отношению к другим эле­ментам системы в качестве ключевого. Сам смысло символ являлся гностической модернизацией догмата о Троице. В результате - в той мере, в какой этот смыслосимвол соответствовал догмату, в такой и система в целом носила христианский характер, в какой отличал­ся - в такой отличалась от него. Само изменение смыслосимвола вызывалось интенсивными жизненными переживаниями. Определив философию в качестве средства решения своих жизненных про­блем, Бердяев сделал её зависимой от своего субъективно-психо­логического опыта. В результате сама модернизация центрального смыслосимвола была вызвана переосмыслением часто повторяюще­гося ночного кошмара, где он ощущал собственные провалы в Без­дну. Бездна Бердяева, из которой возникает Абсолют и в соотноше­нии с которой протекает жизнь Троицы, - возведённая в ранг дог­матической интуиции реальность кошмарного сна. Таким образом, трагичность собственного существования, не смирённая аскетизмом христианских практик, и выступила истоком гностического укло­на. В результате Бердяев оказался пребывающим в мире им создан­ных виртуальных смыслов - эзотерическом мире и, взирая оттуда на мир реальный, видел лишь его отдельные очертания, будучи не в силах достичь единства своего мира и мира внешнего. Отсюда и резкость в выборе эпитетов, характеризующих реальность, отсюда и мучительность непонимания своей позиции современниками. В целом, такой взгляд Бердяева не мог возникнуть в сознании одиночки, он был созвучен одному из слоев интеллигенции его эпохи, попы­тавшихся средствами культуры и философии обновить христиан­ство, сделать его адекватным запросам современности. Эта тради-

ция, пройдя длительный опыт блужданий по тупикам личных мис­тических откровений, привела своим напряжённым взысканием хри­стианства к появлению новой плеяды мыслителей, смело и уверен­но вошедших в лоно православной церкви. Именно на пути продол­жения этой традиции возможно новое религиозное возрождение в современной России.

Так кем же был Бердяев? Философом? Мыслителем? Публицис­том-идеологом? Философствующим литератором? Пророком? Ере­тиком? Свободным богословом? Мистиком? Эзотериком? Учителем жизни? Человеком, который свои мучения собой вынес на всеоб­щее обсуждение? Личностью, жаждущей найти всеобщее приятие своего сокровенного и боящейся в нём признаться всем остальным? Гностиком?.. На эти вопросы нельзя найти однозначного ответа. Бердяев был всем и никем, он был собой, личностью, которая в силу своей уникальности не вписывается ни в какие рамки. Он был лич­ностью, попытавшейся заглянуть за грань наличного человеческо­го существования и очутившейся перед бездной, которая манила его своей глубиной. Всё его творчество - это как бы крик Адама, вверг­нутого в земную жизнь из Рая и ощутившего на себе все её горести и страдания. В дневниках Бердяев как-то записал, что он терзал со­бой самого себя и Бога. И это искреннее признание. Бердяев жаж­дал получить Божественную благодать, но вместе с тем боялся, что она ограничит его свободу, и поэтому надеялся, что она уже дана ему в предмирном акте творения. Только такое получение благода­ти взаимопроникало, по его мнению, со свободой. По сути дела, Бер­дяев недопустимо сближал образ и Первообраз, полагая, что «в че­ловеке есть дырочка, просверленная в бесконечность», в Бога, и по­этому Он присущ ему самому. Только такого, своего, Бога мог при­нять Бердяев. Однако предельность опыта, которой достигал Бердя­ев, приводила его к стоянию перед выбором между верхом и низом. И он оказался неготовым сделать предельное избрание между пус­тотой небытия и благобытием. Бердяев не решался призвать помощь свыше, считая, что она должна прийти сама собой и не вне его, а через него, и если она ещё не приходит, то, значит, времена и сроки ещё не наступили. В своих мыслях об апокалипсисе как разруше­нии мира Бердяев отстаивал позиции свободы, полагая, что если че­ловечество объединится на позициях духа, то конца мира не будет, а свершится всеобщее человеческое и мировое преображение. Себя же он считал предвозвестником этого процесса. Он представляется

Заключение

Литература

 

мне человеком, который подошёл ночью с фонарём к краю пропас­ти и, осветив всем остальным её, сам так и не решил, что ему де­лать дальше - отступить или ринуться вперед.

Несмотря на то что Кембриджским университетом Н. А. Бердя­еву была присвоена степень доктора по специальности «теология», большинство исследователей считают его прежде всего философом. Это справедливое заключение вызвано тем, что свой опыт мысли­тельной деятельности Бердяев реализовывал философскими сред­ствами. Поэтому они и подлежат в первую очередь философской реконструкции. Даже обращение к данным религии было связано с попыткой создания культурного аналога теологии, что мы опреде­лили как теологию культуры.

 

1. Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков // Бердяев Н. А. Собрание сочи­
нений. Т. V. Париж: YMCA-Press, 1997. С. 9-202.

2. Бердяев Н. А Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности // Бер­
дяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 364-474.

3. Бердяев Н. А. Духовные основы русской революции. Опыты 1917-1918 гг.
СПб.: РХГИ, 1998.

4. Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции. М.: Канон+, 1998.

5. Бердяев Н. А. Из этюдов о Я. Беме. Этюд I. Учение об Ungrund'e и свобо­
де // Путь. Февр. 1930. № 20. С. 47-79.

6. Бердяев Н. А. Истина и откровение. СПб.: Изд-во Русского христианского
гуманитарного института, 1996.

7. Бердяев Н. А. Кризис искусства. М.: СП «Интерпринт», 1990.

8. Бердяев Н. А. Метафизическая проблема свободы // Путь. Янв. 1928. № 9.
С. 41-53.

9. Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского // Бердяев о русской филосо­
фии. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. Ч. 2. С. 26-148.

 

10. Бердяев Н. А. На пороге новой эпохи: Сб. ст. // Бердяев Н. А. Истина и
откровение. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного инсти­
тута, 1996. С. 156-326.

11. Бердяев НА. Николай Бердяев и Лев Шестов. Переписка и воспоминания. Публ.
Н. Барановой-Шестовой // Континент. № 30 (1981 г., IV). С. 293-313.

12. Бердяев Н. А Новое религиозное сознание и история // Биржевые ведомо­
сти. 1916. 18 нояб.

13. Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М.: Канон+,
1999.

14. Бердяев Н. А. 0 духовной буржуазности // Путь. Март-апр. 1926. № 3.
С. 3-13.

15. Бердяев Н. А. 0 земном и небесном утопизме // Бердяев Н. А. Собрание со­
чинений. Т. 3. Париж: YMCA-Press, 1989. С. 529-542.

16. Бердяев Н. А. 0 назначении человека. М.: Республика, 1993.

17. Бердяев Н. А. 0 рабстве и свободе человека // Бердяев Н. А. Царство Духа
и Царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 4-163.

18. Бердяев Н. А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объекти­
вация // Бердяев Н. А. Царство Духа и Царство Кесаря. М.: Республика,
1995. С. 164-287.

19. Бердяев Н. А. Основы христианства. Христианство и современность. С цик­
лом «Искание смысла жизни». Конспекты лекций. (20-30-е гг., предполо­
жительно второй, перераб. курс). Копии рукой Е. Ю. Рапп. РГАЛИ, ф. 1496,
оп. 1, ед. хр. 58.

20. Бердяев Н. А. Откровение о человеке в творчестве Достоевского // Бер­
дяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. Т. 2. М.:
Искусство, 1994. С. 151-176.

21. Бердяев Н. А. Персонализм и марксизм // Путь. Июль-сент. 1935. № 48.
С. 3-19.

22. Бердяев Н. А Письма В. Эрну, Вяч. Иванову и Голлербаху // Взыскующие
града: хроника частной жизни русских религиозных философов в пись­
мах и дневниках. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.

23. Бердяев Н. А. Письма к П. Б. Струве (1899-1900) // Вопросы философии.
1993. № 4. С. 150-156.

24. Бердяев Н. А. Письма Николая Бердяева // Минувшее. Вып. 9. М.: Феникс,
1992. С. 295-324.

Литература

25. Бердяев Н. А. Письмо Вяч. Иванову (1910-1911 г.? ) 17 марта // Новый
мир. 1990. № 1. С. 231-232.

26. Бердяев Н. А. Проблема человека. К построению христианской антрополо­
гии // Путь. Март-апр. 1936. № 50. С. 3-26.

27. Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и
начала XX века. Харьков: Фолио; М.: 000 «Издательство АКТ», 2000.

28. Бердяев Н. А. Самопознание (варианты набросков, 20-е гг. ). РГАЛИ, ф. 1496,
оп. 1, ед. хр. 13.

29. Бердяев Н. А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М.: Книга,
1991.

30. Бердяев Н. А. Смысл Творчества (вариант текста, 20-е гг. ). Гл. 1-6. РГА­
ЛИ, ф. 1496, оп. 1, ед. хр. 11.

31. Бердяев Н. А. Смысл творчества // Н. Бердяев. Собрание сочинений. Т. 2:
Смысл творчества (с «Фрагментами» и поздними вставками). Paris: YMKA-
Press, 1991.

32. Бердяев Н. А. Смысл творчества. Опыт оправдания человека // Бердяев Н. А.
Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. Т. 1. М.: Искусство,
1994. С. 37-342.

33. Бердяев Н. А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии.
Критический этюд о Н. К. Михайловском. [Пред. П. Струве. ] СПб.: О. Н. По­
пова, 1901.

34. Бердяев Н. А. Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и
литературные (1900-1906 гг. ). М.: Канон+, 2002.

35. Бердяев Н. А. Судьба России. М.: Мысль, 1990.

36. Бердяев Н. А. Судьба человека в современном мире // Бердяев Н. А. Фило­
софия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 318-363.

37. Бердяев Н. А. Философ и существование. Доклад, прочитанный на IX меж­
дународном конгрессе в Сорбонне. Париж, 1937 г. Машинописная копия.
РГАЛИ, ф. 1496, оп. 1, ед. хр. 98.

38. Бердяев Н. А. Философия неравенства // Бердяев Н. А. Философия свободы.
Харьков: Фолио, 2002. С. 477-728.

39. Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994.

40. Бердяев Н. А. Философия свободы. Харьков: Фолио, 2002.

41. Бердяев Н. А. Христос и мир // Бердяев Н. А. Философия творчества, куль­
туры и искусства: В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1994. С. 274-290.

42. Бердяев Н. А Царство Духа и Царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 288-375.

43. Бердяев Н. А Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого //
Бердяев Н. А. 0 назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 254-371.

44. Бердяев Н. А. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения//
Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 230-317.

45. Андреев А. Л. Искусство, культура, сверхкультура (Философия искусства
Н. А. Бердяева). М.: Знание, 1991.

46. Аржаковский А. А. Журнал «Путь» (1925-1940). Киев, 2000.

47. Безносое Б. Г. Послесловие: неподведённые итоги Николая Бердяева // Бер­
дяев Н. А. Истина и откровение. СПб.: Изд-во Русского христианского гу­
манитарного института, 1996. С. 327-349.

48. Белый А. Между двух революций. М.: Худ. лит., 1990.

49. Бердяева Л. Ю. Профессия: жена философа. М.: Мол. гвардия, 2002.

50. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. СПб., 2001.

51. Блаватская Е. П. Тайная доктрина. Т. 2, кн. 3. М.: Прогресс-Культура, 1992.

52. Братство Святой Софии: материалы и документы, 1923-1939. М.: Русский
путь; Париж: YMCA-Press, 2000.

53. Вадимов А. В. Жизнь Бердяева - Россия. Berkley Slavic specialties, 1993.

Литература

54. Валицкий А. В плену консервативной утопии: структура и видоизмене­
ния русского славянофильства. Киев: Основы, 1998.

55. Взыскующие града. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.

56. Визгин В. П. Бердяев и Шестов: спор об экзистенциальной философии //
Историко-философский ежегодник 2001. М.: Наука, 2003. С. 303-324.

57. Габитова P. M. Философия немецкого романтизма (Фр. Шлегель, Новалис).
М., 1978.

58. Галъцева Р. А. Николай Бердяев - философ творчества и теоретик культу­
ры // Н. А. Бердяев. Философия творчества культуры и искусства. Т. 1.
М., 1994. С. 7-36.

59. Герцык Е. К. Николай Бердяев // Бердяев Н. А. Самопознание (опыт фило­
софской автобиографии). М.: Книга, 1991. С. 354-371.

60. Голлербах Е. А. К незримому граду: Религиозно-философская группа
«Путь» (1910-1919) в поисках новой русской идентичности. СПб., 2000.

61. Двуреченстя Т. А. Философские взгляды B. C. Соловьёва и Н. А. Бердяева.
М., 2001.

62. Дмитриева Н. К, Моисеева АЯ. Николай Бердяев: жизнь и творчество. М., 1993.

63. Евлампиев И. И. История русской метафизики в ХГХ-ХХ веках. Русская фи­
лософия в поисках абсолюта. Ч. 1. СПб.: Алетейя, 2000.

64. Ермичев А. А. Творчество и культура в философии Н. А. Бердяева // Рели­
гия и свободомыслие в культурно-историческом процессе. СПб., 1991.
С. 106-116.

65. Ермичев А. А. Я всегда был ничьим человеком // Н. А. Бердяев: pro et contra.
Кн. 1. СПб., 1994. С. 8-23.

66. Жданов Д. А. Возникновение абстрактного мышления. Харьков: Изд-во
Харьк. ун-та, 1963.

67. Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 2, ч. 2. Ростов н/Д: Фе­
никс, 1999. Гл. 2. С. 341-365.

68. Зенъковский В. В. Проблема творчества. По поводу книги Н. А. Бердяева
«Смысл творчества. Опыт оправдания человека» // Н. А. Бердяев: pro et
contra. Кн. 1. СПб., 1994. С. 284-305.

69. Золотухина-Аболина Е. В. Рациональное и ценностное (проблемы регуля­
ции сознания). Ростов н/Д, 1988.

70. Иванов В. И. Старая или новая вера? // Бердяев Н. А.: pro et contra. Анто­
логия. Кн. 1 / Сост. А. А. Ермичев. СПб.: Изд-во Русского христианского
гуманитарного института, 1994. С. 306-313.

71. ЙонасГ. Гностицизм (Гностическая религия). СПб.: Лань, 1998.

72. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

73. Короткая Т. П. В поисках новой рациональности: Религиозная философия
в России конца XIX - начала XX в. Минск, 1994.

74. Кувакин В. А. Критика экзистенциализма Бердяева. М., 1976.

75. Кувакин В. А. Религиозная философия в России. М„ 1980.

76. Ламперт Е. Письмо Бердяеву. РГАЛИ, ф. 1946, оп. 1, ед. хр. 445.

77. Леви-Брюлъ Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педа­
гогика-Пресс, 1994.

78. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

79. Левицкий С. А. Экзистенциальный диалог. Н. Бердяев и Л. Шестов // Но­
вый журнал. Нью-Йорк, 1964. Кн. 75. С. 218-227.

80. Лосский И. О. История русской философии. М., 1991.

81. Лот-Бородина М. И. Письма к Бердяеву 15 марта 1930 - 19 ноября 1947 гг.
РГАЛИ, ф. 1946, оп. 1 ед. хр. 588.

82. Лундберг Е. Творчество как спасение // Мысль и слово. Философский еже­
годник. Т. 1. М., 1917. С. 277-296.

Литература

83. Маритен Ж. Письма к Н. А. Бердяеву 1926-1936 // Путь. Международ­ный философский журнал. 1992. № 2.

84. Яейер А. А. Новое религиозное сознание // Бердяев Н. А.: pro et contra. Антология. Кн. 1 / Сост. А. А. Ермичев. СПб.: Изд-во Русского христианс­кого гуманитарного института, 1994. С. 280-284.

85. Мотрошилова Н. В. Специфика философского синтеза Н. Бердяева: общие характеристики // Историко-философский ежегодник 2001. М.: Наука, 2003. С. 249-262.

86. Несмелое В. И. Догматическая система Святого Григория Нисского (Книга напечатана по главам в серии приложений к журналу «Православный со­беседник» за 1887-1888 гг. ).

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: