Сжатие. Великая Революция

Сжатие

Люди из Чжунму оставили свои засеянные поля,

продали дома и приусадебные участки —

и тех, кто бежал... была половина общины.

                               «Хань Фэй-цзи», гл. II.

 

Достигнув порога старости, Конфуций сделал последнюю попытку применить свою теорию к жизни. Он собрался в путь и объехал дворы всех княжеств Поднебесной. Он толковал с правителями о «сыновьей почтительности» и о «чжоуских ли», но нигде не находил отклика. Ему преподносили богатые подарки, но не давали даже малой должности. В конце концов он вернулся на свою родину, в Лу, многое увидев, но ничему не научившись. Рассказывают, что во время оста­новки в Сун лошадь Конфуция по недосмотру потравила придорожное

поле. Кучер ответил недовольному крестьянину: «Земли, которые ты обрабатываешь, на востоке тянутся до Восточного моря, на западе — до Западного моря, как же моя лошадь может не есть твои хлеба? »

В деревне ко времени Конфуция появились богатые крестьяне-кулаки. Это был зловещий признак нарастающего Сжатия. Кулаки богатели, скупая земли разорившихся крестьян. Их было совсем не­много, а разорившихся крестьян — тысячи. Разделы отцовской земли между сыновьями приводили к тому, что участки мельчали и не могли прокормить крестьян. Крестьяне брали зерно в долг у кулаков и городских торговцев-скупщиков. Так появилось ростовщичество и ростовщическая кабала. Просроченные долги и проценты нараста­ли из года в год, а зерна становилось все меньше, потому что господа стремились увеличить оброки. Их поместья тоже мельчали, и они требовали с крестьян все больше: сначала десятину, потом две деся­тины, а во время войн — все, что было. Поборы и голод вызывали случаи повального бегства: крестьяне продавали оставшееся, бро­сали поля и уходили куда глаза глядят.

 

Кинем мы твои поля —

Есть счастливая земля...

В той земле, в краю чужом

Мы найдем свой новый дом! *

 

Но Счастливой Земли не было... Были только негостеприимные города и жестокая судьба «иньминь». Самые энергичные собирались в шайки и налетали на усадьбы господ. Иногда они нанимались к какому-нибудь рыцарю-разбойнику и вместе грабили купеческие караваны.

В VI веке давление достигло предела. «Ныне наступили последние годы..., — говорил сановник Ян Цы из Ци. — Народ делит свою силу на три части: две отдает князю, а на питание и одежду остается лишь одна часть. Накопленное князем гниет и гложется червями, а крестьяне живут в голоде и холоде. На всех рынках цар­ства сандалии дешевы, а протезы для ног дороги [потому, что у бродяг отрубают ноги]». «... Наступили последние годы, — вторит Шу Сян из Цзинь. — Простолюдины живут в нужде, а число дворов, в которых царят роскошь и излишество, растет; в то время как уми­рающие с голода валяются по дорогам, богатства фаворитов князя превышают всякую меру».

Конец приближался... Великое Восточное Чжоу уже давно стало мифом, теперь же в призраки превращались и старинные княжества. Сжатие привело к столкновениям баронов из-за земли; вспомнив степные традиции, «сто родов» сцепились между собой на Великой Равнине. Могущественные кланы «дафу» воевали друг с другом и со всем миром. Сплошным потоком, как муравьи, лезли штурмующие

__________

* Шинзин [19, с. 80).

на стены замков, горели вокруг соломенные деревни и кричали уго­няемые в неволю пленники.

 

Послало небо смуты нам и смерть.

И год за годом снова голод шлет... *

 

«У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ», — говорил скиф Токсарис в туманной дали веков. Великая Равнина перемешалась с Великой Степью, и посреди этой равнины рядом с Токсарисом стоял теперь барон Сунь, полководец и философ, прямой потомок рыжебородых Сыновей Неба. «Война — это великое дело для государства, — с арийским акцентом повторял полководец Сунь. — Война — это корень жизни и смерти, это путь существования и гибели. Это нужно понять». Было ли это понятно простому народу?

«Армия нападающей сто­роны вторгается на землю другого княжества, топчет его хлеба, рубит его леса, разрушает города и поселения... угоняет скот, сжигает и оскорбляет родовые кумирни, принуждает работать на себя и убивает население, измывается над старцами и женщинами... » Так описывал войну человек из простонародья, Учитель Мо. Он был искусным ремесленником и строил машины для обороны городов. Он учил, как возводить стены и бастионы, а в свобод­ную минуту, прислонясь к ката­пульте, выцарапывал на бамбуковой дощечке простые истины грядущего Железного Века. «Причина в том, какой год. Если год урожайный, то люди становятся гуманными и добрыми. Если же год неурожайный, то люди стано­вятся негуманными и злыми... ». Это нужно понять.

 

* * *

 

Отвлеченные истины не могут утешить вдов и накормить голод­ных. Народ не знал, что такое Сжатие. Он молился своим богам и

__________

* Шицзин [19, с. 90].

думал о конце света. Он мечтал о покое, о «божьем мире», хотя бы с вечера среды до утра понедельника, — как в средневековой Европе. Он мечтал о куске хлеба и проникался ненавистью к богатым. Он молчал, когда из сытой толпы выбирали жертвы для «благородных предков», — теперь же настали другие времена.

Странные песни стали петь в деревнях за работой, песни, сопро­вождаемые затачиванием топора:

 

Вы ж, сударь, в посев не трудили руки,

И в жатву не знали труда —

Откуда ж зерно с трехсот полей

В ваших амбарах тогда?

 

Миллионы голодных не рассуждали о высоких материях. Они видели освещенные веранды господских усадеб, изобилие, роскошь и танцы наложниц посреди яств.

 

Мы вас благородным могли бы считать.

Но долго ли будете вы проедать

Хлеб, собранный без труда?

 

Между голодающими ходили проповедники, перешептывались ночами у задних ворот: «Простой люд имеет три бедствия. Голодающие не имеют пищи, замерзающие не имеют одежды, уставшие не имеют отдыха. От этих трех бед народ испытывает огромное страдание. Но, если именно в такое время ваны, князья и другие знатные люди развлекаются колокольным звоном и барабанным боем… то откуда же простой народ возьмет пищу и одежду?.. Мой замысел состоит в том, чтобы уничтожить это... »

«Мой замысел состоит в том, чтобы уничтожить это! » — говорил Учитель Мо. Эти слова повторяли в деревнях и в городских тракти­рах: «Нынешний человек отличен от животных. Кто опирается на усилия в труде, тот живет, кто не опирается на усилия в труде, тот не живет... »

Эти великие слова можно узнать даже при плохом переводе, не­смотря на расстояние и тысячелетия.

— Кто не работает, тот да не ест! — говорил Учитель Мо, и тысячи простолюдинов поднимали топоры и мотыги, повторяя ве­ликую клятву апостола Павла:

— Кто не работает, тот да не ест!

И Учитель Мо тоже поднимал руки к Небу:

— Я владею волей Неба, подобно тому, как колесник имеет циркуль, а плотник — угломер! — провозглашал он сквозь века и сквозь рев тысячеголосой толпы.

— Небо не хочет, чтобы большое царство нападало на малое, чтобы сильная семья притесняла слабую, чтобы сильный грабил слабо­го, чтобы знатный кичился перед незнатным!

— Небо не различает бедных и богатых, знатных и низких, дальних и близких, родных и чужих!

—В стране, омываемой четырьмя морями, все люди — братья! — провозглашал он в толпу, и гулкое эхо отвечало ему по всей Подне­бесной:

—... Все люди — братья!..

 

Великая Революция

Если реку преградить, а она прорвет

запруду, то от этого непременно

пострадает множество людей. Народ

подобен реке..

  Сыма Цянь «Шицзи

 

«Слова Мо Ди заполонили вселенную», — писал Мэн-цзы сто лет спустя. Но Учитель Мо не был первым и, по-видимому, лишь пов­торял сказанное за сто лет до него. История часто несправедлива к Первым и благосклонна ко Вторым. Перикл был лишь товарищем погибшего Эфиальта, а Август — всего лишь племянником погиб­шего Цезаря. «Неужели каждая революция пожирает своих сы­новей? » — спросил перед смертью Эрнст Рем.

Цзы Чаню была уготована другая судьба. От остался жив, но история почти не оставила сведений о нем. Она сохранила лишь не­сколько фраз и упоминаний из хроник, бледные контуры людей и со­бытий, да старую песню «благородных»:

 

Мы поможем тому, кто убьет Цзы Чаня!

 

Все началось, по-видимому, в 562 году. Отец Цзы Чаня, уже изве­стный нам Цзы Сы, был одним из аристократов в Чжэн, обуржуа­зившимся нобилем вроде Пагано делла Торре. Ему не раз прихо­дилось участвовать в городских смутах и выступать перед народным собранием, он был не то вождем, не то союзником comune del popolo, и в столкновениях с баронами он пришел к последнему средству: к идее разделить их земли между крестьянами. Эта идея вызвала взрыв, погубивший его самого и послуживший сигналом к Великой Ре­волюции.

«До этого Цзы Сы провел межевые канавы на полях, и кланы Сы, Ду, Хоу и Цзы Ши утратили свои поля, — сообщает летопись «Цзочжуань». — Поэтому пять кланов, объединив всех недовольных и опираясь на сторонников царского сына, устроили смуту. Цзы Чань, услышав о разбойниках, поставил стража у ворот, закрыл склады с оружием, полностью обеспечил оборону, построил по порядку [своих людей] и выступил с 17 колесницами. Взяв труп (убитого отца], он напал на разбойников в северном дворце, Цзы Цзяо во главе

горожан помог ему, убил Вэй Чжи, Цзы Шипу, множество разбой­ников было истреблено».

Эти события были лишь началом кровопролитной борьбы, продолжавшейся более двадцати лет. Лозунг «Земля — крестьянам, хлеб — голодным! » поднял на борьбу неисчислимые массы простого народа. Это была борьба за жизнь, в которой проигравшего ждала смерть. Народ сражался против больших колесниц и рыцарских дру­жин, сражался отчаянно, так же, как и тысячу лет назад, но теперь сражению был предопределен другой конец. Благородные кланы были разделены взаимной враждой и не смогли устоять против но­вого оружия, внезапно остановившего бег боевых колесниц. Этим оружием были стрелы со стальными наконечниками. Именно им были обязаны простолюдины своими победами над баронами. Спа­саясь от стрел, колесничие одевались в рыцарские доспехи, пластин­чатые латы и шлемы с высокими шишаками. Сбывалось старинное предсказание, что «лук из горного тута и колчан из бобовой ботвы принесут беду Чжоу». Победа приближалась.

В 543 году народное собрание в Чжэн вручило власть Цзы Чаню. Цзы Чань приказал: «Возвести насыпи и прорыть [межевые] канавы на полях», — это был окончательный раздел господской земли, раздел Общих Полей, на которых крестьяне несли барщину. Для отпора баронам формировалось крестьянское ополчение; крестьянские семьи объединялись в воинские единицы — свя­занные круговой порукой «пятерки» и «десятки».

В 536 году Цзы Чань приказал отлить бронзовый треножник «Синшу» с текстом новых законов. Это было неслыханное нарушение традиции: до тех пор писаных законов не существовало, и все опре­делялось произволом аристократии, «чжоускими ли». Но еще более неслыханным было содержание законов Цзы Чаня: они ставили на одну доску благородных и простолюдинов, вводили одинаковые наказания для господ и рабов! В былое время аристократы соседних княжеств относились к Цзы Чаню с уважением, теперь же они не скрывали своего негодования. «Сян княжества Чжэн размежевал поля оросительными каналами, установил странное правление: уп­равляет страной, прибегая к наказаниям, отлил «Синшу»... Когда за­коны станут известны всем... люди перестанут бояться старших, — писал Цзы Чаню Шу Сян из Цзинь. — Если правда и неправда будут определены только по своду законов, то как же старшие и высшие будут осуществлять правление? ».

И действительно, «старшие» и «благородные» уже не осущест­вляли правление в Чжэн. Бароны были лишены своих регалий и благородных одежд, их замки были сожжены, разбитые дружины скрывались в лесах.

 

Отняли наши одежды и головные уборы и спрятали их.

Отняли наши поля и отдали их «пяткам».

Мы поддержим того, кто убьет Цзы Чаня!

 

Революция свершилась. Победившие крестьяне работали на своих новых полях, их детям не угрожал больше голод, и они были благодарны Цзы Чаню.

 

Мы имеем детей и младших братьев,

Цзы Чань заботится о них

Мы имеем поля,

Цзы Чань преумножает их.

Если Цзы Чань умрет,

Кто будет руководить нами?

 

Волею народа Цзы Чань правил в Чжэн более 20 лет. Даже такой сторонник старых порядков, как Учитель Кун, был вынужден от­дать должное этому революционеру. «Цзы Чань имеет четыре прояв­ления Дао благородного мужа», — заявил Конфуций. Спустя десять лет Конфуцию пришлось столкнуться с этими «четырьмя проявления­ми Дао».

Революция началась в районе наиболее высокого давления и вол­нами распространялась на периферию, — по мере того, как давление там достигало необходимого уровня. Уже после смерти Цзы Чаня в 513 году Фань Сюань-цзы ввел новые законы в княжестве Цзинь. Ре­волюция приблизилась к дому Конфуция, и он разразился прокля­тиями: «Княжество Цзинь отказалось от старых законов... и отлило треножник с текстом нового кодекса — теперь народ смотрит только на надписи на сосуде, а на лица знати и не смотрит!.. Как же можно управлять государством, если нет деления на знатных и недо­стойных?! »

В 481 году аристократ Чэнь Хэн, пользуясь поддержкой простого народа, захватил власть в княжестве Ци и разгромил баронов. «Чэнь Хэн умертвил своего государя, прошу его наказать», — обратился Конфуций к лускому князю Ай-гуну. Покрытый сединами Учитель Кун не желал оставаться простым свидетелем событий: «Разве я тык­ва-горлянка, которую можно подвесить, но которой нельзя восполь­зоваться! » — воскликнул он. По словам моистов, в те времена Кон­фуций «организовал общий заговор для поддержки разбойников [аристократов]. Он напрягал ум и знания, чтобы сеять зло и побуж­дал... подданных убивать правителей». Его ученик Би Си поднял аристократический мятеж в Чжунмоу, Цзи Лу участвовал в мя­теже в Вэй, а сам Конфуций был замешан в заговоре Бай Гуна в Цзинь. Он был подобен одиночке, пытающемуся восстановить прор­ванную плотину! Едва сопротивляясь накатывающимся волнам, он все еще мечтал о «чжоуских ли». «Разве напрасно зовет он меня? — отвечал он на призыв Би Си. — Если использовать меня, разве я не воссоздам Восточною Чжоу? »

Чем же закончилась эта борьба с потоком? Бай Гун погиб, Цзи Лу «был убит, а его труп был засолен и выставлен перед восточными

воротами Вэй»*. Сам Конфуций «был изгнан из Лу, его преследо­вали в Вэй, его дерево в Сун срубили, он бедствовал в Шанчжоу, находился в опале в Чэнь и Цай, убить учителя не считалось преступлением, оскорбить учителя не запрещалось никому... » **.

Поток прорвал плотину, и остановить его было невозможно. : Речи Цзы Чаня облетели Поднебесную от ближних мест до даль­них... »***. В середине V века волна революции достигла восточных княжеств и породила пламенную проповедь Мо Ли и Суп. Эта пропо­ведь была последним аккордом Великой Революции, последней и са­мой высокой нотой, за которой наступила тишина. Тишина новой эпохи простерлась над полями и могилами Медного Века, и только эхо повторяло вдалеке тихие слова надежды:

—... Все люди — братья!...

___________

* Цзочжуань. Цит. по: [12, с. 107].

** Чжуан-цзы. Цит. по: [12, с. 114].

*** Цзочжуань. Цит. по: [65, с. 162].

 

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: