Воспитание всеобщей любви

Только умный правитель может

  постичь то, что я здесь излагаю.

 Шан Ян. «Шан цзюнь шу»

Итак, мы возвращаемся к истокам вещей. «Индивидуализм дол­жен быть уничтожен... — говорил Мо Ди.  — Его следует заменить коллективизмом». Теперь мы знаем, как этот лозунг претворялся в действительность. С помощью круговой поруки крестьяне объединя­лись в «пятерки» и «десятки», следили друг за другом, и все вместе подчинялись Уездному Начальнику. У общинников отнималось ору­жие, их приписывали к постоянному месту жительства и обязывали выполнять точно установленные повинности. Каждому отводилось определенное место в «десятке», в общине, в обществе; каждый вы­полнял свою роль под руководством своего Начальника и каждый должен был действовать и думать так, как ему положено.

Крестьянам-«шужень», которые и раньше подчинялись своим господам, новый порядок был уже во многом знаком. Они радовались прекращению баронского произвола, грабежей и войн, а необходимость подчиняться властям казалась для них естественной. «Люди по своей природе просты, — писал Шан Ян, — а простой человек любит работать, и его легко заставить усердно трудиться... » Главное, отмечал первый министр, чтобы они не чувствовали себя бедными и не задумывались над тем, что выгоднее. Другое дело — горожане и знать. Для горожан и знати — для всех тех, кто завоевал себе положение во Всеобщей Борьбе, новый порядок был чужим и враж­дебным. Он требовал от них умерить свой индивидуализм и посту­питься свободой. «Сильных нужно сломить, красноречивых — заста­вить прикусить языки, — писал Шан Ян о знати и о городских демагогах. — Когда работающих головой масса, то закон рушится... ». Мудрствующие, постигшие смысл Всеобщей Борьбы горожане и аристократы были ненавистны Шан Яну. Он считал их паразитами на теле народа. Купец — хлебный спекулянт и кровосос-ростовщик олицетворяли в его глазах пагубную роль города. Городские бо­гачи скупали крестьянские земли и безжалостно эксплуатировали арендаторов. «Эти люди занимаются торговлей и овладевают различ­ными ремеслами дабы уклониться от земледелия, — писал Шан Ян, — когда один человек обрабатывает землю, а сотни людей пи­таются плодами его труда — это гораздо опаснее, нежели нашествие саранчи... Совершенномудрый знает, что составляет сущность хоро­шего управления государством, поэтому он заставляет людей вновь обратить свои помыслы к земледелию. Когда все помыслы устремлены к земледелию, люди просты и ими можно легко управлять».

«Обратить все помыслы к земледелию», — это значило, что все должны сами пахать землю и жить своим трудом, жить простой

и естественной жизнью, как во времена древности. Это были отнюдь не простые слова, а политическая программа, решительно проводив­шаяся в жизнь. «Он приказал знатным отправиться на поселение на обширные пустующие земли, и они сильно горевали по этому поводу», — говорит летопись о реформе У Ци в княжестве Чу. «Из­влекающие выгоду из второстепенных занятий (торговли и ремесла) должны быть обращены в рабов», — гласил указ Шан Яна. Следуя этим указаниям, Земной Бог Цинь Ши-хуан осуществил грандиозное переселение в необжитые районы 120 тысяч семей наследственной знати и крупного купечества. Это было Великое Очищение страны от «сильных» и «красноречивых». Их сломили, но еще требовалось заставить их прикусить языки.

«Если на тысячу человек, посвятивших себя земледелию... при­ходится всего лишь один, знающий «Шицзин» и «Шуцзин» и яв­ляющийся умным оратором, то вся тысяча станет лениться па­хать... », — говорил Шан Ян. Конфуцианские каноны «Шицзин» и «Шуцзин» Символизировали в глазах легистов идеологию «благо­родных», индивидуализм и неравенство. Конфуцианство было опас­но потому, что оно было традицией и привычкой, которая заставляла крестьян следовать за своими благородными господами и время от времени поддерживать их мятежи. Более того конфуцианцы открыто выступали против Земного Бога. «Если правитель совершил поступок, — писал их апостол Мэн-цзы, — то аристократы должны увещевать его, а если он не прислушивается к их многочисленным увещеваниям, то они должны сместить его». Это было покушением на святыни, и реакция легистов была исполнена ярости. Уже Шан Ян предлагал своему господину Сяо-гуну сжечь «Шицзин» и «Шуцзин». В 213 году до н. э. Цинь Ши-хуанди приказал «казнить на площади тех, кто ос­мелится устно передавать тексты «Шицзина» и «Шуцзина», уничто­жить вместе со всем родом тех, кто во имя древности отрицает нас­тоящее». Конфуцианские книги сжигались в кострах, а 460 видных конфуцианцев были заживо закопаны в землю.

Но и это еще не все. Основной задачей легистов была унифика­ция поведения и мышления простого народа. Обсуждая действия идеального Уездного Начальника, Учитель Мо говорит: «Если ра­зобраться, почему в уезде такой порядок, то выясняется, что причина лишь в том, что Уездный Начальник сумел унифицировать взгляды в уезде». Чтобы добиться этого, недостаточно повторять «добрые слова Уездного Начальника», нужно полностью изолировать крестьян от какой бы то ни было «излишней» информации. «Высшие государ­ственные чиновники... не должны увлекаться пространными рассуж­дениями, оживленными спорами, а также странствовать и предавать­ся праздной жизни, — поучает Шан Ян. — Если они будут лишены возможности праздно жить на месте или разъезжать по всем уездам, то земледельцы не услышат о разных переменах и не будут взирать на них как на образец для подражания. Если земледельцы будут лишены

возможности внимать их рассуждениям о переменах... то умные зем­ледельцы не покинут своих обычных занятий, а глупые земледельцы не поймут, что можно жить иначе».

Вы помните Платона? «Словом, пусть человеческая душа при­обретет навык совершенно не уметь делать что-нибудь отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно! » Этого «непони­мания» очень трудно добиться, но все же Платон дает нам один дель­ный совет: «Каждый человек, взрослый или ребенок, мужчина или женщина... словом, все целиком государство должно беспрестанно петь для самого себя очаровывающие песни... »

Мы уже слышали эти «очаровывающие песни», песни Мо Ди и Христа:

Возлюби ближнего своего,

Как самого себя,

Бог гордым противится,

А смиренным дает благодать...

В них и правда и неправда, кажущаяся правдой... Но самое глав­ное, что песня для всех одна, и все государство поет ее единым дыха­нием. Эта песня — единая религия. Все люди верят одинаково и действуют одинаково, и уже не разобрать, кому же из них принад­лежат эти слова и эти мысли, думают ли они или только повто­ряют песню Мо Ди, Христа и Шан Яна. А Шан Ян стоит посреди толпы и тихо шепчет своему господину Сяо-гуну: «Когда народ глуп, им легко управлять... — И тут же спохватывается. — Только умный правитель способен постичь то, что я здесь излагаю. Только умный правитель... »

И Сяо-гун понимающе наклоняет голову.