ББК 81.2-4я2 Кр78. Краткий словарь когнитивных терминов. Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. ПРЕДИСЛОВИЕ

I   l^***^^****** ^^^^^ \л~*«еФ

/     * вм»> _»       « Tftv«Ct-»fT

I _Джо« I

\г~Ц г-*-*    -^*7 / /

\*     \     ф1и#Коер                    lUbilimil , /

\         \            V_/                     *  *•       • Хчлмтчтл**? I

\           X* ^««вл^т                       ^/^w          У        /

\? /! £ ^

io^^vm^^^                                                            Ф^ософ««

МРМММ

Схема!

'

Дисциплины, указанные вдоль круга этой концептуальной карты, - когнитивная психология, нейронауки, искусственный ин­теллект, лингвистика и философия, - образуют, по их мнению, глав­ные в пространстве когнитивной науки отрасли знания, две внутри расположенных окружности соответствуют двум основным этапам и направлениям современных исследований - когнитивизму как тако­вому (внутренняя окружность) и коннекционизму (окружность между внутренней и наружной); приведенные в схеме имена отражают тех ученых, которые внесли наибольший вклад в развитие соответствующих областей знания. Однако многие имена здесь от­сутствуют, и мы бы, возможно, и не стали приводить эту карту здесь, в Предисловии, если бы схема не отражала того, что особенно нам важно - участия разных фундаментальных наук в ее организации, причастность к ее развитию выдающихся ученых современности, представляющих разные школы, разные направления своих наук и, наконец, различие самих наук.

И хотя мы считаем, что на самом деле у истоков когнитивной науки стояли двое таких замечательных исследователей, как психолог Джордж Миллер и лингвист Ноэм Хомский, и хотя мы полагаем, что когнитивная наука вырастает из когнитивной психологии и что многие когнитологи (как связанные по своей первой специальности с психологией, так и с лингвистикой) здесь незаслуженно вообще не упомянуты (например, А. Пейвио и Ф. Джонсон-Лэрд, с одной сторо­ны, и Р. Ленекер, Ч. Филлмор, У. Чейф, с другой), в этом Предисловии нам важно не столько отметить некоторые вехи в истории формиро­вания когнитивной науки, сколько обосновать необходимость заду­манного нами Краткого словаря когнитивных терминов, мотивируя ее прежде всего тем, что тот, кто занимается когнитивной наукой или хочет ею заниматься, сталкивается с самого начала с трудностя­ми ее понимания именно из-за изобилия новых понятий, пришедших из разных наук и получивших здесь свою собственную интерпрета­цию.

Задумав этот словарь, мы хотели помочь нашему читателю - в первую очередь лингвистам и преподавателям русского и иностран­ных языков и, возможно, специалистам в области других когнитив­ных наук - психологам, логикам, философам, а также компьютерно­го обеспечения, в чтении специальной литературы по когнитивизму. Поэтому мы стремились предусмотреть те трудности, которые связа­ны с обращением к когнитивной литературе как на русском языке, так и на языке оригиналов важнейших исследований в интересую­щей нас области (в основном на английском и немецком языках), а, значит, и с переводом терминов с этих языков на русский. В словаре рядом с русским термином помещены вследствие этого их англий­ский и немецкий эквиваленты, а при необходимости даны и объясне­ния к их переводу.

Несколько соображений следует привести и по поводу ото­бранных нами понятий. Естественно, что мы пытались отобрать здесь те термины, которые вошли в обиход вместе с появлением ког­нитивной науки и которые в ней чаще всего используются. Вместе с тем мы стремились представить в Словаре не только объяснения ключевым понятиям когнитивной науки, но и, правда, немногим понятиям других наук, которые получили новую интерпретацию в рамках когнитивной науки и которые, будучи реинтерпретирован-ными, обогатились новыми смыслами и значениями. По большей части это оказались термины психологии, которые в новом словаре по когнитивной психологии (см. [Eysenck 199I]) оказались объяснен­ными не столь подробно и/или не в тех ракурсах, которые представ­лялись нам более уместными в силу общей ориентации данного сло­варя на лингвистов.

Приступив к составлению словника, мы опирались не столько на предметные указатели основных публикаций по когнитивной науке, сколько на собственный опыт работы с этими изданиями, отраженный в многочисленных аннотациях и рецензиях на эти изда­ния и в нескольких сборниках аналитических обзоров, нами опубли­кованных в последнее время. Это прежде всего [Язык и структуры представления знаний 1992; Структуры представления знании в язы­ке 1994; Демьянков 1995; Кубрякова 1991, 1994, 1995; Панкрац 1992].

В конечном счете, думается, именно это позволило нам вы­
брать как наиболее трудные для понимания термины, так и наиболее
ярко отражающие специфику когнитивного подхода и его эволюцию
за примерно четыре десятилетия его развития, его интересы и его
исследовательские программы. Таким образом, в числе объясняемых
в нашем Кратком словаре когнитивных терминов оказались ключе­
вые для когнитивной науки понятия (знания, когниции, ментальной
репрезентации, концепта и концептуальной системы и т. п. ), а также
некоторые понятия, получившие в рамках когнитивизма новые объ­-
яснения (типа понятий инференции или пропозиции). Наконец, мы
считали очень важным выделить понятия, соответствующие новым
школам, новым направлениям лингвистической мысли (например,
новым типам грамматик, исходящих из когнитивных установок).
Нам казалось, что дав, характеристики не только концептам, входя-­
щим в область исследования когнитивной науки (восприятию, вни-­
манию, сознанию и т. п. ), но и тем течениям когнитивизма, которые
его развивают и придают ему более конкретный облик (например,
когнитивной грамматике), мы сможем продемонстрировать более
наглядно не только преимущества и сильные стороны когнитивной
науки в том виде, в каком она сформировалась на настоящем этапе
развития науки в целом, но и некоторые перспективы ее будущего.
Естественно, что в силу своих собственных интересов мы более всего
стремились отразить то в когнитивной науке, что наиболее сущест-­
венно для лингвиста.       .

Уже в схемах, приведенных выше, отмечено участие лингвис­тики в становлении когнитивной науки, и, действительно, ее связи с этой быстро формирующейся наукой были исключительно тесны. «Сложите вместе логику, лингвистику, психологию и компьютерную науку, - писал Р. Стеннинг, - и вы получите когнитивную науку» [Stcnning 1988: 210]. Связь с генеративной грамматикой указывается в словаре по когнитивной психологии в качестве ее конституирую­щего фактора наряду с изобретением компьютеров и развития ин­формационно-поискового направления в самой психологии [Eysenck 1991: 66 и ел. ]. На начальных этапах возникновения когнитивной науки последняя нередко отождествлялась с изучением языка в новом ракурсе и существовало немало программ, в которых именно язык полагался главным объектом исследования (см. [Harman 1988: 259; Shepard 1988: 47-48]) и, указывая на это обстоятельство, Т. Бивер, Дж. Кэрролл и Л. Миллер вносили в программу когнитивной науки свои коррективы, указывая, что целью науки должно стать создание ннтегративной картины языка, мышления и поведение человеческих существ [Bever, Carroll, Miller 1984: 12]. Об искушении интерпретиро­вать когнитивную науку исключительно через понятие когниции писал Г. Харман, подчеркивая тут же, что это «чересчур узкое ее по­нимание: с одной стороны, в центре интересов когнитивной науки находится язык, с другой стороны, взгляды на то, до какой степени изучение языка входит составной частью в изучение когниции, рас­ходятся. Поэтому лучше говорить о том, что когнитивная наука включает как исследование языка, так и исследование когниции, причем у этих исследований часто появляются как философские, так и чисто инженерные научные аспекты» [Harman 1988: 259].

С уточнением целей и задач когнитивной науки, с возрастаю­щей ее диверсификацией становилось все более очевидным и то, что само исследование языка, осуществляемое под эгидой когнитивной науки, должно приобрести более определенные формы. Многократ­но подчеркиваемая релевантность языка для процессов познания, с одной стороны, относительная доступность анализа его поверхност­ных структур как источника сведений не только о языке, но и об описываемом на этом языке мире, достаточная изученность многих языковых явлений, с другой - все это делало лингвистику одной из главных дисциплин когнитивной науки и помещало ее в центр вни­мания этой парадигмы знания; ср. [Anderson 1989: 805 и ел.; Miller 1990: 317 и ел. ]. При всем при этом у лингвистики заимствовали ско­рее идеи, нежели ее терминологию, которая, по всей видимости, име­ла все же весьма специальный характер. Будущие исследования по­кажут более обстоятельно, что означало для когнитивной науки ее сближение с лингвистикой и, напротив, для лингвистики - ее разви­тие под воздействием установок, допущений и принципов когнитив­ной науки. Но уже сейчас можно подчеркнуть огромное значение этого влияния, институционально завершившееся созданием когни-

тинной лингвистики, а терминологически означавшее проникнове­ние в нее массы новых терминов. Когнитивная лингвистика как «сознательное интеллектуальное движение» (см. [Langackcr 1991: IX]) не может быть понята без объяснения и интерпретации начал когни­тивной науки, и наш Словарь - это только первый шаг в этом на­правлении и, естественно, из всего потока новых терминов мы ста­рались выбрать лишь те, что уже стали терять их «авторский харак­тер» и приобрели более широкое хождение. Но относительно вы­бранных нами терминов следует оговорить еще одно обстоятельство. Конечно, в трактовке любого из них мы стремились указать на то, что могло бы быть полезным для лингвиста в его теоретической или практической работе, что могло бы натолкнуть его на нетривиаль­ное виденье проблемы, лучше сориентироваться в существующих точках зрения на понимание того или иного концепта. И все же, ставя своей целью указать в каждой словарной статье основные име­на и источники, мы придерживались в разных статьях разной такти­ки: иногда делая акцент на разъяснение термина, иногда - на исто­рию его возникновения и, наконец, иногда - на множество даваемых ему в настоящее время интерпретаций. Возможно поэтому, что «анкеты» для отдельных словарных статей кажутся не всегда строго выдержанными или же единообразными. Но мы полагаем, что для такого решения относительно подачи материала были свои основа­ния.

Во-первых, в зарубежной литературе по когнитивной лингвис­тике накопился огромный объем информации, и мы стремились от­разить более полно результаты исследований 80 - 90-х гг., которые характеризовались сами как годы выдвижения массы новых гипотез, концепций, еще не всегда имеющих законченную или завершенную форму. Во-вторых, в когнитивную науку пришли термины из разных наук и степень их понимания проявляет явную зависимость от того, из какой науки заимствован термин и насколько специальный ха­рактер он имеет.

Ясно поэтому, что термины, почерпнутые из нелингвистиче­ских дисциплин, мы стремились прежде всего разъяснить, тогда как собственно лингвистические термины, знание которых в их традици­онном употреблении предполагалось как sine qua поп, нуждались, по нашему мнению, в ином. При их освещении мы старались показать, как изменилась их интерпретация под влиянием когнитивной науки и когнитивной лингвистики, какие конкретные новые смыслы в них появлялись и какое значение вкладывает в них тот или иной иссле­дователь.

Хотелось бы также подчеркнуть, что основания указанной дифференциации в представлении материала коренятся и в статусе когнитивной науки, которая, по единодушному признанию совре­менных ученых, никак не являет собой четко выделенной самостоя­тельной науки и не может рассматриваться как нечто единое или

целостное; ср. [Eckardt 1993]. К тому же за годы своего существова­ния известная фрагментарность этой науки, размытость ее границ не только не прекратили свое бытие, но, пожалуй, усилились и стали еще заметнее [Dinsmore 1991]. Интеграция наук, выработка общей или общих программ интердисциплинарного порядка и т. п. - все это оказалось очень сложным и существующим скорее в перспективе, чем в реальной научной жизни. Мудрено ли в такой ситуации, что в по­нимании едва ли не каждого ключевого понятия существуют значи­тельные разночтения и что это положение дел нашло свое отражение и в нашем Словаре?

Если добавить к сказанному еще и то, что в становлении и развитии когнитивной науки принимали участие многие выдающие­ся умы своего времени, характеризовавшиеся оригинальностью мышления и новизной предлагавшихся ими подходов, нетривиально­стью решений, - противоречивость мнений и их значительный раз­брос по всем центральным проблемам когнитивной науки не пока­жутся чем-то неожиданным. Написание каждой отдельной статьи требовало по существу самостоятельного исследования, требовало учета разных обстоятельств и налагало свои ограничения на предла­гаемую интерпретацию. Естественно также, что здесь не могли не сказаться индивидуальные особенности каждого автора, его лично­стные интересы, субъективность его мнений и даже тот простой факт, что автору удалось или же не удалось достать необходимые ему материалы за тот краткий срок, в течение которого авторы ра­ботали непосредственно над текстом Словаря.

Как мы уже сказали выше, за немногими исключениями в сло­варных статьях приводятся данные об употреблении терминов в зарубежной литературе, и авторы с сожалением отмечают, что из-за этой ориентации они не смогли отдать должную дань работам оте­чественных когнитологов и тем ранним версиям когнитивной науки, которые в нашей стране развивались прежде всего в рамках так на­зываемого ономасиологического направления или же в рамках пси­холингвистики и которые, несомненно, требуют отдельного иссле­дования.

При том, что для написания словарных статей в словаре была использована обширная литература - в этом нетрудно убедиться, обращаясь к Библиографии использованных публикаций в конце книги, - авторы полностью отдают себе отчет в том, что в указывае­мой нами специальной литературе возможны и пробелы, и лакуны и что, таким образом, некоторая неполнота данных не исключена. С одной стороны, это, безусловно, объяснимо нашими собственными профессиональными интересами, но, с другой стороны, теми объек­тивными трудностями в силу сложившейся в нашей стране ситуации, которые сказались и не могли не сказаться на доступе к имеющейся в мире литературе по теме. Наконец, мы находим отчасти извинение за возможную неполноту данных и в том, что все-таки наше издание

задумано как Краткий словарь когнитивных терминов и мы, конеч­но, стремились отобрать из существующих источников наиболее информативные и содержательные. Тем большую благодарность хотелось бы нам выразить тем зарубежным друзьям и коллегам, ко­торые оказывали нам во время работы над словарем свою посиль­ную помощь - присылкой книг и оттисков, ксерокопированием не­обходимых материалов, личным общением и дружескими советами и замечаниями.

Авторами словаря являются Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Л. Г. Лузина, Ю. Г. Панкрац; он осуществлен при финансировании по Соросовской программе поддержки российских гуманитариев. Руко­водитель работы - Е. С. Кубрякова.

Авторы приносят свою глубокую благодарность институту языкознания РАН, в стенах которого осуществлялась основная часть работы, а также фонду Сороса, без помощи которого эта работа не могла бы быть осуществленной. В то же время два автора • Е. С. Кубрякова и В. З. Демьянков - приносят свою благодарность и Российскому фонду гуманитарных исследований, гранты которого (данные на другие издания) тоже позволили расширить сбор мате­риалов за рубежом.

Работа была трудной, но интересной: трудной из-за кратких сроков, из-за сложностей доступа к публикациям по теме, интерес­ной, поскольку авторы уверены в будущем когнитивной науки и ее перспективности. Авторы надеются, что каким бы ни оказалось зда­ние когнитивной науки, в его фундаменте окажутся и наши кирпичи.