Внекорреляционные инстанции

Письменные тексты и природные события — совершенно разные вещи. Нельзя просто так взять и обобщить одно с другим. Если цель состоит в том, чтобы заставить собеседника-корреляциониста признать наличие обязательно трансцендентальной инстанции, то письменные тексты представляются уникальным выбором объекта. В отличие от природных событий, которые наш спонтанный, наивный реализм уже представляет себе некоррелированно — как разворачивающиеся в слепом безразличии к человеческим заботам, — мы совсем не привыкли думать о письменных текстах как о радикально независимых от людей. Напротив, тексты кажутся нам образцовыми техническими объектами, уникально зависящими от создателей-людей.

Мейясу подчеркивает, что сомнительное достоинство корреляционизма состоит в том, что вера во внекорреляционные события и объекты кажется невероятной. Напротив, кажется невероятным думать о текстах во внекорреляционных терминах. Однако, как мы увидим ниже, Деррида определяет тексты — образцовые языковые артефакты — как «абсолютные» в смысле Мейясу, то есть безразличные к выживанию человека. Таким образом, критика корреляционизма у Мейясу на основе предпосылки о доисторическом скорее оправдывает повседневные представления о природных явлениях (а не бросает им вызов). С другой стороны, дерридианская идея абсолютной текстуальности влечет за собой радикальный пересмотр нашего стандартного взгляда на тексты.

При прочих равных — если предположить, что оба экземпляра выполняют одинаковую критическую работу — у нас может возникнуть соблазн принять подход Мейясу. Доисторические события обещают быть обобщенными для любых и всех (материальных) событий, процессов и объектов. Совершенно неясно, как истины о текстах могут быть обобщены для нетекстовых единиц. Но, конечно, все вещи не равны, и выбор «объекта» не является философским произволом; он определяет их соответствующие подходы к проблеме корреляционизма. Антикорреляционистский проект Мейясу ведет к Алену Бадью и его онтологии события, а проект Деррида ведет через грамматологию, через проект общего письма.

Должны ли мы выбирать между критикой корреляционизма Мейясу и критикой Деррида? Имеет ли значение, если наше бегство от корреляционизма связано с размышлениями о нереляционном или абсолютном статусе событий или текстов? В этой главе я буду утверждать, что это имеет значение. Размышления о различии между выбором объекта у Мейясу и Деррида позволят нам диагностировать проблему с аргументацией Мейясу или с тем, что он понимает как следствия своей аргументации. Дистанция между двумя подходами значительно сократится, когда мы эту проблему исправим.

Мейясу считает, что корреляционисты сталкиваются с характерной дилеммой: модели рассуждений, которые обычно гарантируют веру в научные утверждения, не гарантируют такую веру в случае с доисторическими событиями. Поэтому, по его словам, они должны выбирать между своими эпистемическими обязательствами в отношении научных свидетельств и своими корреляционистскими обязательствами в отношении постижимости некоррелированных событий. Однако, по моему мнению, Мейясу неправильно понимает следствия своего собственного аргумента. Как он его формулирует, проблема доисторического на самом деле бросает вызов убеждениям корреляционистов о природе свидетельства, а не о природе событий. Если есть свидетельство о доисторических событиях, то это свидетельство само должно быть доисторическим. Если есть свидетельство некоррелированности, значит, есть и некоррелированное свидетельство. Но это нарушает корреляционный подход к свидетельству: все свидетельства являются формой данности — а вот это аргумент Мейясу скорее предполагает, чем оспаривает.

Если мое прочтение верно, то мысленный эксперимент Мейясу мотивирует не не-эпистемическую концепцию объектов и событий, а не-эпистемическую — или трансцендентную для познания — концепцию свидетельства. Это различие имеет нетривиальные следствия для критики Мейясу. В отличие от этого дерридианская текстуальность просто является, под другим описанием, трансцендентным для познания, некоррелированным свидетельством.

Некорреляционные или трансцендентные для познания свидетельства будут звучать так же странно, как и трансцендентные для познания тексты. На самом деле, как я предположу в заключении этой главы, структура текстуальности и то, что я буду называть структурой указательного свидетельства, совпадают. В стандартном представлении о текстах и указательных знаках, которое оспаривает Деррида, и те, и другие определяются как корреляты трансцендентальной деятельности. Тексты и знаки являются таковыми только тогда, когда рассматриваются как указывающие на смысл чего-то для субъекта, который признает за ними эту функциональную роль. Если, с другой стороны, этот стандартный (корреляционный) взгляд неверен, то и свидетельствующие следы, включая следы доисторических событий, и письменные тексты требуют некорреляционного объяснения. Как только мы переосмыслим аргумент Мейясу таким образом, чтобы правильно определить его отношение к свидетельствам, а не к событиям, то он, как я утверждаю, повлечет за собой изменения в нашем обыденном представлении о событиях того же порядка и масштаба, что и изменения, вызванные понятием текстуальности Деррида.

В оставшейся части этой главы я реконструирую изложение корреляционизма Мейясу, делая акцент на реалистическом варианте, который является объектом его критики в «После конечности». Как он утверждает, корреляционист считает себя реалистом — примерно тем, кто может утверждать значение научных положений, несмотря на утверждение о непреодолимости корреляции. [74] Аргумент Мейясу зависит от того, как победить веру в то, что корреляционизм совместим с реализмом. Я утверждаю, что Мейясу действительно побеждает корреляциониста на изложенных им основаниях, но не так, как он думает. Более детальное рассмотрение философии свидетельства в корреляционизме позволяет нам выявить в его аргументации критическую двусмысленность.

Затем я реконструирую дерридианскую критику корреляционизма с позиции текстуальности. Деррида утверждает, что тексты обязательно внекорреляционны — они сохраняют свою функцию автономно от трансцендентальных субъектов или читателей. Это относится в основном к их структуре. Внекорреляционные тексты — это то, что я называю «внутренне сформированными» или паразитарными формами.

В заключительном разделе главы я обращаюсь к значению дерридианской текстуальности для критики Мейясу, опирающейся на доисторическое. Несмотря на то, что Мейясу отрицает любое значимое различие между доисторическими свидетельствами и доисторическими событиями, его аргумент, опирающейся на доисторическое, имплицитно сохраняет оппозицию между косвенными или указательными свидетельствами и непосредственно данными событиями, которая является существенной для корреляционистской позиции. Деконструкция этой оппозиции делает очевидным, что достаточно мощная критика корреляционизма потребует, в качестве приоритетного вопроса, некорреляционного изложения свидетельств. Дерридианская текстуальность предоставляет схему именно для такого описания.