Харизматическая легитимность

Харизматическаялегитимность, складывается в результате веры людей в качества политичес­кого лидера, признаваемые ими выдающимися. Понятие «харизма» (греч. charisma — благодать, божественный дар) заимствова­но из античной христианской терминологии. Им обозначается исключительный ав­торитет, которым пользуются некоторые индивиды внутри ограниченных сообществ, например в сектах. Этот авторитет имеет две особенности. Во-первых, он настоль­ко высок, что способен вовлечь людей в действия, к осуществлению которых их ничто не вынуждает. А во-вторых, этот авторитет не зависит ни от ранее существо­вавших условий, как это имеет место в случае царской власти, ни от воли других людей, из чего складывается авторитет, к примеру, президента или Папы. В теоло­гических терминах авторитет идет о Бога. В светских терминах — авторитет исходит от самого индивида, т.е. от его способности утверждения политических отношений на основе обольщения [39].

Образ непогрешимого, наделенного исключитель­ными качествами человека переносится общественным мнением на всю систему власти. Безоговорочно веря всем действиям и замыслам харизматического лидера, люди некритически воспри­нимают стиль и методы его правления. Эмоциональный восторг насе­ления, формирующий этот высший авторитет, чаще всего возникает в период революционных перемен, когда рушатся привычные для человека социальные порядки и идеалы и люди не могут опереться ни на бывшие нормы и ценности, ни на еще формирующиеся правила политической игры. Поэтому харизма лидера воплощает веру и надежду людей на лучшее будущее в смутное время.

Харизматический авторитет не связан нормами или правилами. Решающее значение для возникновения ха­ризматического отношения имеет не столько само обладание харизмой, сколько признание ее со стороны последователей. Условный характер харизматических отношений, как правило, не осознается их участниками: лидер верит в свое призвание, а после­дователи верят в лидера.

Рассматри­вая харизму как экстраординарную способность индивида, Вебер полагал, что она не приобретается, а даруется природой, Богом, судьбой. К харизматическим каче­ствам Вебер относит магические способности, пророческий дар, выдающуюся силу духа и слова. Харизмой, по Веберу, обладают герои, великие полководцы, маги, пророки и провидцы, гениальные художники, выдающиеся политики; основатели мировых религий — Будда, Иисус Христос, Магомет; основатели государств — Со­лон и Ликург; великие завоеватели — Александр Македонский, Цезарь, Наполеон. Все это харизматические лидеры. Не случайно для пророка, по Веберу, характерен такой оборот: «Сказано... А я говорю вам...». Аффективный тип социального действия является основной базой харизматического господства. Он исключает «всякий компромисс с ежедневной жизнью» и означает одновременно как нарушение традиций, так и факт нового господства.

Вождь-харизматик всегда стремится подорвать основы существующего социального порядка и отличается политическим радикализмом. Вебер рассматривал харизму как «великую революционную силу», существовавшую в тра­диционном типе общества и способную внести изменения в лишен­ную динамизма структуру этих обществ. Харизматическая власть является нестабильной по сравнению с традицион­ной и легальной. Власть харизматического властителя фактически не подкрепле­на официальным правом или священной традицией, что вынуждает властителя постоянно подтверждать гражданам свою харизму. Для поддержания харизмы необходимы регулярные «великие» дея­ния вождя, приносящие крупный успех, победу и т.д. Как только они иссякают, так сразу же исчезает вера в его необыкновенные ка­чества, а следовательно, разрушается и основа харизматического господства. Относительная (в масштабах истории) кратковременность, ос­нованная на харизме власти, определяется и теми средствами, которыми она пользуется. Это стремление лидера к единолич­ной власти, всемерное поддержание культа его личности, пре­сечение всех демократических форм в развитии общества, по­стоянный поиск «врагов народа», физические расправы и т.д.

Поскольку харизматическая власть персонифицируется с конкретным инди­видом, обладающим «уникальными» качествами, она не может быть постоян­ной и передаваться обычным путем. Харизма не вечна, ибо вождь смертен, поэтому окружение лидера стремится сохранить ее для себя. В связи с этим, еще при его жизни слово харизматического лиде­ра объявляется непогрешимым, возводится в ранг священного, не может быть подвергнуто сомнению. Если лидер не назначит преемника, то меж­ду его последователями нередко возникает борьба за право наследовать власть, которая грозит перерасти в кризис и привести к утрате их влияния на общество. Однако «соратники вождя» могут и объединиться, чтобы в той или иной степе­ни сохранить харизматическое воздействие. Если при этом «особые» качества лидера переносятся на его семью, род, то возникает родовая харизма, а если на должность или организацию, которую он, соответственно, занимал или созда­вал, то харизма превращается в безличную и становится свойством того или иного социального института.

Со стабилизацией социальной системы харизматическое господство трансфор­мируется в традиционное или легальное господство, происходит «рутинизация. харизмы». Зачастую времена хариз­матической легитимности осознаются народом как проявление далеко не лучшей формы полити­ческой власти.

Рациональная легитимность

Рациональная (демократическая) легитимность, возникает в результате осознания людьми справедливости рациональных и демократических процедур, на основе которых формируется существующая система власти. Данный тип поддержки складывается благодаря признанию человеком интересов других членов общества, отличных от его собственных. Это понимание предполагает необхо­димость выработки правил общего поведения, следование которым и создает возможность реализации его собственных целей.

Оно основывается на признании добровольно установленных юридических норм, направленныхна регулирование отношений управления и подчинения. При такой власти подчиняются не личности, а установленным законам, и не только управляемые, но и управляющие. Президент страны подчиняется Конституции, даже если он обладает харизмой как политическим ресурсом. В этом смысле подчинение более не является отношени­ем между людьми: все, включая и чиновников, действуют на основе строгих пра­вил, а не подчиняются какому бы то ни было лицу. Таким образом, в основе рационального господства лежит фор­мально-правовое начало. Общая процедура осуществления этого типа властвова­ния предполагает «конституированный авторитет» административных органов, т.е. публичную функцию, которая должна быть непрерывной и приспособленной к пра­вилам. При этом содержание правил и институтов может меняться в зависимости от изменения социальных условий.

Рациональное господство возникает в условиях формирования рыночной экономики и воплощается в демократическом государстве. Оно появляется на том этапе исторического развития, когда в обществе складываются общеобязательные нормы, регламентирующие про­цессы социального управления. Наиболее развитой формой этого типа власти, выступает рациональное государство, где властные отношения легитимируют­ся нормами права. Основным правовым актом такого государства является кон­ституция, устанавливающая определенные правила социального поведения, которые обязаны соблюдать все без исключения граждане. Законы в рациональном государстве принимают политики, а их исполнение осуществляют чиновники. Хотя нередко, особенно в молодых демо­кратиях, легитимность власти может основываться не столько на уважении к выборным институтам, сколько на авторитете кон­кретной персоны руководителя государства. В современном мире легитимность власти нередко отождествляют лишь с ее демокра­тической легитимностью.

Вебер определил этот тип легитимности как легальное (рационально-бюрократиче­ское) господство. Основ­ными элементами этого типа власти являются:

· право как совокупность принципов, регулирующих все сферы общественной жизни;

· социальное управление как процесс применения права;

· элита как субъект вла­сти, деятельность которого ограничена правовыми рамками;

· бюрократия как субъект управления, чьи функции также регламентированы правом;

· массы, под­чиняющиеся не чиновникам административного аппарата, а применяемым ими нормам права.

 

Идеальный тип политика, присущий этому типу легитимности, по Веберу, характеризуется:

· свободой мышления и дей­ствий;

· активным участием и самоотдачей в борьбе за власть;

· ответственностью перед гражданами, избирателями;

· способностью к самостоятельным действи­ям, за которые он несет личную ответственность;

· умением находить сторонни­ков и союзников, достигать в необходимых случаях компромисса;

· способностью снять с себя ответственность за действия, противоречащие его взглядам, и в оп­ределенной ситуации уйти в отставку, исполнив тем самым свой долг;

· независи­мым материальным положением.

 

Граждане государства рациональной легитимности подчиняются строгим правилам, законам, процедурам и сформирован­ным на их основе политическим структурам и институтам. Ключевой институт рационального господства — бюро (оффис), при помощи которого осуществляется руко­водство обществом. Бюрократическую администрацию отличает, по М. Веберу, то, что господство в ней осуществляется как функция знания. И потому процесс властвования являет­ся специфически рациональным и строится на рациональных ценностях [18, с.257].

Бюрократия как административный аппарат сущест­вовала в различных цивилизациях, начиная с Древнего Египта, однако говорить о рациональном управлении стало возможным только с того момента, ког­да государство начинает оплачивать работу чиновников в денежной, а не в на­туральной форме, как это было характерно для всех видов традиционной вла­сти, включая и феодализм [41].

Бюрократия, по Веберу, является самым чистым типом легального господства. Идеальному бюрократу, по мнению М. Вебера [17], должны быть присущи следую­щие качества:

· высокая профессиональная квалификация;

· готовность выполнить любой приказ;

· умение эффективно действовать в рамках существующих законов и правил;

· беспристрастность; предпочтение чувства долга всем остальным.

 

Им же были сформулированы основные требования к чиновникам, актуальные и по сей день:

· лично свободны и подчиняются только деловому служебному долгу;

· имеют устойчивую служебную иерархию;

· имеют твердо определенную компетенцию;

· работают в силу контракта (на основе свободного выбора);

· работают в соответствии со специа­льной квалификацией;

· вознаграждаются постоянными денежны­ми окладами;

· рассматривают свою службу как единственную или главную профессию;

· предвидят свою карьеру;

· работают в пол­ном «отрыве» от средств управления и без присвоения служебных мест;

· подлежат строгой, единой служебной дисциплине и конт­ролю.

 

Если хотя бы один из этих аспектов отсутствует либо заменяется чертами пат­римониальной или харизматической бюрократии, то властные отношения, по Веберу, следует признать не соответствующими рационально-правовому типу легитимности.

Идеальные характеристики политика и бюрократа, сформулированные Вебером, содержат в себе определенные противоречия. В частности, чтобы выиграть борьбу на выборах, политик должен обладать харизматическими качествами, благодаря которым он может принимать ответственные решения и, опираясь на поддерж­ку масс, противостоять бюрократизации политической власти. Однако апелля­ция к массам способна в итоге привести к установлению режима личной власти политика, поэтому его действия должны находиться под контролем парламента и применяющей нормы права бюрократии.

Но власть чиновника, обеспеченная соответствующим положением в бюрократической иерархии, и власть профес­сионала, основанная на специальных знаниях, противоречат друг другу: подчи­нение профессионалу обычно подразумевает добровольное признание его ква­лификации, компетентности, тогда как подчинение бюрократу, обладающему правом приказа, всегда в той или иной степени связано с принуждением. В зави­симости от конкретных социальных условий это противоречие может сущест­венным образом отразиться на характере властных отношений: нарастание кри­зисных явлений в обществе служит почвой, для того чтобы усомниться в компетентности правящих кругов, и в конечном счете подрывает доверие граж­дан к рационально-правовым способам легитимации власти.

Идеальные характеристики политиков и бюрократов основаны на предполо­жении, что указанные «действующие лица» властных отношений не преследу­ют каких-нибудь собственных целей. С этой точки зрения парламент как инсти­тут власти политической элиты, включающий представителей различных социальных слоев и групп, призван выражать интересы всего общества, а не отдельных лиц, обладающих депутатскими мандатами, тогда как бюрократия должна лишь реализовывать задачи, сформулированные в парламентских реше­ниях и переданные ей через главу исполнительной власти. Однако было бы не­верным полагать, что политиками движут исключительно общественные инте­ресы. Многие, по-видимому, могли бы уклониться от руководящих должностей и связанных с ними психологической и социальной ответственности, если бы власть не открывала широкие возможности для получения различного рода благ: высокого дохода, престижа, выгодных связей, привилегий и т.п. Для них стрем­ление к власти имеет инструментальный характер, т.е. служит средством дости­жения других целей.

Что же касается бюрократии, то ее интересы находятся в сфере перераспре­деления результатов и продуктов общественного труда. Профессиональное зна­ние предмета управления, контроль над социальными связями дают возмож­ность административному аппарату пользоваться благами перераспределения, причем во все возрастающих масштабах. Всеобщий государственный интерес может трансформироваться в особую частную цель чиновничества, использую­щего государство и его аппарат в качестве средства присвоения части мате­риальных благ или влияющих на их перераспределение. Располагая реальной возможностью влиять на принятие соответствующих решений и контролиро­вать ход их выполнения, бюрократия, объединенная корпоративными интере­сами, фактически становится одним из субъектов власти, реализующим свои цели посредством соответствующей активности [41].

В условиях легального господства всегда существует опасность превращения бюрократии в замкнутую кас­ту, стоящую над обществом. В правовых демократических государствах действуют достаточно эффективные способы ограничения власти бюрократии:

· регуляр­ная ротация (пропорциональная замена через определенный срок) квалифицированных кадров управленческого аппарата;

· контроль за ними со стороны политических и общественных институтов.

 

Описанные типы легитимности, как правило, в реальной поли­тической практике переплетаются и взаимно дополняют друг друга. Подобное было, к примеру, во Франции, когда принятие ее консти­туции, основавшей V Республику в 1958 г., личный престиж Ш. де Голля и два референдума 1961 и 1962 гг. позволили главе го­сударства решительно положить конец конфликту в Алжире.

Доминирование того или иного типа легитимности связано с типом существую­щего режима. Так, харизматическая власть характерна для автори­тарных систем, тогда как в условиях демократии политическая жизнь определяется господством закона.

 

Другие типы легитимности

Помимо указанных способов поддержки власти ряд ученых выде­ляют и другие, придавая легитимности более универсальный и дина­мичный характер. В отличие от социологического подхода М. Вебера, системный анализ власти, предложенный американской школой политологии, позволил создать более функциональную, приспособленную к прак­тическим потребностям концепцию легитимности. Ее виднейший представитель Д. Истон [43] и его последователи утверждают, что условием леги­тимности политической власти являются определенные социаль­но-психологические отношения, в основе которых лежит минима­льный ценностный консенсус, обеспечивающий принятие и подчинение власти, согласие с ее требованиями и поддержку ее действий.

Легитимность в их представлении это степень, параметр на который члены политической системы воспринимают ее как достойную своей поддержки. Данный ценностно-нормативный подход позво­лил Д. Истону провести различие в типах поддержки как по объекту и содержанию, так и по времени ее действия, выделив диффуз­ную и специфическую легитимность.

Диффузная легитимность, согласно Д. Истону, представляет со­бой общую (фундаментальную), долговременную, преимуществен­но эмоциональную поддержку идей и принципов политической власти, независимо от результатов ее деятельности.

Специфическая легитимность ситуативна, кратковременна, ориентирована на результат и основана на сознательной поддержке власти и процесса ее действия.

В 1980-е гг. в политическую науку наряду с диффузной и специ­фической легитимностью были введены смешанные типы поддерж­ки: диффузно-специфическая и специфически-диффузная, с помо­щью которых можно точнее измерить легитимность власти, политического режима или его отдельного института [35].

Некоторые ученые выделяют также идеологический тип легитим­ности, обеспечивающий поддержку властей со стороны обществен­ного мнения в результате активных агитационно-пропагандистских мероприятий, осуществляемых правящими кругами.

Ее суть состоит в оправдании власти с помощью идеологии, вносимой в массовое сознание. Данный тип легитимности опирается на идеологические принципы и убеж­дения граждан в ценности политического строя как самого передового или наилучшего для них. Идео­логия обосновывает соответствие власти интересам народа, нации или класса и ее право ими управлять. В зависимости от того, к кому апеллирует идеология, и какие идеи она использует, данная легитимность может быть классовой или на­ционалистической.

В странах командно-административного социализма была широко распространена классовая легитимность. Примером такой легитимности была, например, власть в Советском Союзе. Это наглядно демонст­рировала ст. 6 Конституции СССР 1977 г., которая объявляла коммунистическую партию «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его по­литической системы, государственных и общественных организаций». И тут же объяснялась причина легитимности власти партии. Она вытекала из того, что КПСС была вооружена марксистко-ленинским учением, на основе которого определялась перспектива развития общества, основные направления внутренней и внешней политики[48].

Во второй поло­вине XX в. многие молодые государства в попытках получить признание и поддержку населения очень часто прибегают к на­ционалистической легитимации своей власти, нередко устанав­ливая этнократические режимы. Выделяют и пат­риотический тип легитимности, являющийся разновидностью идеологического, при котором высшим критерием под­держки властей признается гордость человека за свою страну, за про­водимую ею внутреннюю и внешнюю политику.

Идеологическая легитимация основывается на внедрении в сознание и подсознание людей определенной «официальной» идеологии с помощью методов убеждения и внушения. Однако, в отличие от рационально-правовой легитимации, апеллирующей к сознанию, разуму, она — однонаправленный процесс, не пред­полагающий обратных связей, свободного участия граждан в фор­мировании идеологических платформ или их выборе.

В современной политологической литературе существуют и иные подходы к типологии легитимности. В частности, французский политолог Ж.Л. Шабо [126], подчеркивая, что в структуре властных отношений есть два главных фактора (участника) — управляемые и управители, указывает, что политическая власть легитимизируется прежде всего относительно них. Таким образом, она должна соответствовать волеизъявлению управляемых (демократическая легитимность) и сообразовываться со способностями управителей (технократическая легитимность), а также исходить из человеческой сущности (онтологическая легитомность).

Демократическая легитимность— это перенос на все об­щество механизма принятия решения индивидом: выражение свободной воли, но в том смысле, что данная коллективная свободная воля проистекает от индивидуального проявления свободного суж­дения. В политической практике для операционализации перехода от индивидуального к коллективному используется простой ариф­метический механизм – мажоритарный принцип (принцип боль­шинства). Его применение в демократических режимах универсаль­но — как для выбора представителей народа, так и для голосования законов или принятия решений в рамках коллегиальных исполни­тельных структур. Однако, в истории немало случаев, когда демократические механизмы в определенных исторических обстоятель­ствах способствовали утверждению авторитаризма и тоталитариз­ма. Так было в Германии 1933 г., когда Гитлер пришел к власти вполне законным путем; так было и во Франции, где фашистский режим вышел из легального парламента, палата депутатов которо­го была выбрана весомым большинством голосов французов.

Технократическая легитимность связана с умением властвовать, а последнее обусловлено двумя параметрами: способами до­ступа к власти и содержанием процесса ее осуществления. На начальных этапах истории человеческого общества, когда сила была преимущественным способом достижения власти, владение оружи­ем, армиями и людьми ценилось выше всего. В современных усло­виях таким преимущественным способом называют знания. Однако и этот тип легитимности может иметь свои «извращения», когда и власти приходит «компетентная элита, культивирующая вкус к тайне и веру в свое превосходство».

Объективизация этой концепции обеспечивается тем, что политика в современ­ных условиях все в большей мере формируется и осуществляется на базе специ­альных знаний с использованием разнообразной техники, начиная с технического оборудования учреждений управления и вплоть до многообразных социологических исследований по сути проблем.

Масштабы вмешательства государства в общественные дела тре­бует сегодня того, чтобы государственные руководители обладали глубокими зна­ниями не только в области государственного управления, но и в конкретных отрас­лях жизнедеятельности общества. Нельзя стать умелым политиком без достаточ­ных знаний в истории, в области экономики и права, международных отношений и безопасно­сти страны. Будучи верховным главнокомандующим, глава государства не может не иметь знаний в области вооружений и военной стратегии.

Но дело не только в индивидуальных качествах руководителей. В современных условиях, действительно, невозможно принять правильное решение без глубокой научной проработки проблем, встающих перед властями и обществом. С этой це­лью привлекаются специалисты и ученые. А это создает видимость того, что все большее количество проблем как бы выводится из сферы деятельности политиков. На передний план выходят профессионалы, теоретики и практики управления, т. е. технократы.

Технократическая идеология берет начало в первые десятилетия XIX в. Сен-Симон [106] высказался тогда, что лучшие физики, химики, физиологи, банкиры, тор­говцы, сельскохозяйственные и промышленные производители находятся во главе нации, представляя собой подлинную политическую власть в государстве. А полити­ки — это лишь видимость власти.

Позднее тезис о двойственном характере власти был взят на вооружение аме­риканским исследователем Д. Бэрнхемом[36, с.362]. Он сформулировал идею революции менеджеров. Раскрывая эту идею, он противопоставил демократическую легитим­ность политической власти с ее словесной театральностью на авансцене политики технократической легитимности технических специалистов высшего слоя. Эти пос­ледние заставляют власти принимать вполне определенные решения. Не находясь на политической «сцене», они играют решающую роль в определении политики, оставляя профессиональным политикам возможность произносить речи.

В 1960-е гг. идея технократии как передовой силы обще­ства стала предметом теоретического анализа известного американского ученого Д. Гэлбрейта [30], утверждавшего примат технократической рациональности в обще­стве. Она находит свое выражение в «техноструктуре» как современном выражении властвующей элиты. Именно ее действия, по Гэлбрейту, определяют политическое поведение профессиональных политиков.

Технократическая легитимность, по мнению В.В. Желтова, имеет право на жизнь. Никакие политические речи или форумы не могут заменить роль знаний и умение ими распорядиться в интересах общества. Однако обстановка секретности, нередко корыстная заинтересованность технократов в решении тех или иных вопросов, от­сутствие демократического контроля за деятельностью чиновников — эти и другие моменты ставят пределы технократической легитимности. А в переломные момен­ты развития общества, когда политизация его достигает внушительных размеров, влияние технократов снижается, хотя и не исчезает вовсе [36].

Онтологическая легитимность — это соответствие политической власти универсальным принципам человеческого и социаль­ного бытия. Ж.Л. Шабо подчеркивает, что на практике свобода и воля человека способны отходить отданных принципов или противостоять им. Это происходит потому, что политические факторы (как управляемые, так и управляющие) в осуществлении своей челове­ческой свободы способны сделать разные выборы. Он может быть «противоестественным» или «естественным», т.е. имеющи­м целью выполнить предначертания природы. Онтологическая ле­гитимность измеряется уровнем соответствия «тому глубинному порядку бытия, который человек ощущает врожденно но которому он может противостоять» [126].

Наряду с выше названными, английский исследователь Д. Хелд легитимности предлагает и та­кие ее типы, как:

· «согласие под угрозой насилия», когда люди под­держивают власть, опасаясь угроз с ее стороны вплоть до угрозы их безопасности;

· апатичная легитимность, основанная набезразличии населения к сложившемуся стилю и формам правления;

· прагматическая (инструментальная) поддержка, при ко­торой оказываемое властям доверие осуществляется в обмен на дан­ные ею обещания тех или иных социальных благ;

· нормативная под­держка, предполагающая совпадение политических принципов, раз­деляемых населением и властью;

· высшая нормативная поддержка, означающая полное совпадение такого рода принципов [109].

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: