Официальное толкование норм трудового права Конституционным Судом Российской Федерации.

Конституционный Суд Российской Федерации - судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства[261]. О функциях Конституционного Суда его председатель В.Д. Зорькин пишет: «Конституционный Суд РФ дает общеобязательное, нормативное толкование Конституции, прекращает действие признанных им не соответствующими Конституции нормативных актов или не допускает их вступления в силу (нератифицированный договор РФ) либо, признавая закон не противоречащим Конституции, дает такое его толкование (путем выявления его конституционно-правового смысла), которое служит непременным условием его конституционности, и имеет, стало быть, нормативное значение для всех правоприменителей, в том числе судов общей юрисдикции»[262].

Примером признания нормы федерального закона противоречащей Конституции в сфере трудового права может служить Постановление Конституционного Суда от 27 декабря 1999 г. № 19-П по делу о проверке конституционности положений пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании". В соответствии с этим Постановлением был признан не соответствующим Конституции и не подлежащим применению п. 3 ст. 20 указанного закона, предусматривавший возрастные ограничения для лиц, замещающих должности заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях.

Обосновывая свою позицию, Конституционный Суд РФ указал, что установление предельного возраста при замещении определенных должностей по трудовому договору допустимо, если это ограничение обусловлено спецификой и особенностями выполняемой работы; при введении такого рода возрастных ограничений должно быть обеспечено соблюдение Конституции Российской Федерации, в том числе конституционного принципа равенства, исключающего необоснованное предъявление разных требований к лицам, выполняющим одинаковые по своему содержанию функции. В противном случае установление предельного возраста, достижение которого является основанием для освобождения от должности независимо от согласия работника, означало бы дискриминацию по возрастному признаку.

Должность заведующего кафедрой отнесена Федеральным законом "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" не к административному персоналу, а к профессорско - преподавательским должностям. Это означает, что на заведующего кафедрой, как высококвалифицированного специалиста, имеющего, как правило, ученую степень и ученое звание, возлагается ведение такой же учебной, научно - исследовательской и методической работы, как, например, на профессора или доцента.

Устанавливая предельный возраст при замещении должности заведующего кафедрой, законодатель вместе с тем не предусматривает каких-либо возрастных ограничений при замещении других профессорско - преподавательских должностей на кафедре. Следовательно, сам по себе возраст, превышающий шестьдесят пять лет, не препятствует успешному осуществлению данного вида деятельности.

С учетом изложенного возрастное ограничение при замещении должностей заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях не может рассматриваться в качестве специального требования, обусловленного характером этой деятельности, особенностями данного вида труда, а сам по себе факт достижения предельного возраста не может служить достаточным основанием для освобождения от должности заведующего кафедрой или препятствовать участию в выборах на данную должность.

Интересно, что аргументация мотивировочной части Постановления в полной мере распространяется и на деканов факультетов. Тем не менее, в резолютивной части Постановления от 27 декабря 1999 г. деканы не были упомянуты. Конституционный Суд руководствовался ст. 74 Конституционного закона о Конституционном Суде, в соответствии с которой Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении[263].

Соответствующие изменения в закон "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" были внесены 25.06.2002 г., причем возрастное ограничение было снято также и с деканов факультетов. Однако фактически ограничение для деканов оставалось, так как оно было включено в Трудовой кодекс (п. 3 ст. 336), вступивший в действие 1.02.2002 г., а в соответствии со ст. 5 ТК РФ в случае противоречия между Трудовым кодексом и другим федеральным законом применяться должен Трудовой кодекс. Из Трудового кодекса это ограничение было исключено только законом от 30.06.2006 (оставлено для ректоров, проректоров и руководителей филиалов, правомерность чего была подтверждена упомянутым Постановлением Конституционного Суда).

Позднее, Конституционный Суд РФ в Определении от 11 июля 2006 г. № 213-О, указал, что правовая позиция, изложенная в Постановлении от 27 декабря 1999 года № 19-П, которым Конституционный Суд Российской Федерации признал положения пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", предусматривающие возрастные ограничения для лиц, замещающих должности заведующих кафедрами в высших учебных заведениях, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2) и 37 (часть 1), в полной мере применима при оценке конституционности законоположений, вводящих аналогичные ограничения для лиц, замещающих должности деканов факультетов[264].

В другом случае Конституционный суд РФ признал противоречащими Конституции нормы закона Ивановской области, которыми предусматривались дополнительные основания прекращения трудового договора с муниципальными служащими, подчеркнув, что «закрепление в федеральном законе единого для Российской Федерации перечня оснований прекращения трудового договора по инициативе работодателя является одной из существенных гарантий права на труд. Этот перечень не может быть расширен актами субъектов Российской Федерации»[265].

Решения Конституционного Суда, помимо выводов о соответствии или несоответствии закона Конституции, могут содержать толкование, данное путем выявления конституционно-правового смысла. Такое толкование чаще содержится в его определениях. Их неофициально называют определениями с положительным («позитивным») содержанием[266].

Примером может служить Определение КС РФ от 4.12.2003 г. № 421-О о проверке конституционности ч. 1 ст. 374 ТК РФ. В соответствии с этой нормой увольнение по инициативе работодателя в соответствии с пунктами 2, 3 или 5 части первой статьи 81 Трудового Кодекса руководителей (их заместителей) выборных коллегиальных органов первичных профсоюзных организаций, выборных коллегиальных органов профсоюзных организаций структурных подразделений организаций (не ниже цеховых и приравненных к ним), не освобожденных от основной работы, допускается помимо общего порядка увольнения только с предварительного согласия соответствующего вышестоящего выборного профсоюзного органа. Не усмотрев неопределенности в вопросе о соответствии Конституции оспариваемой нормы[267], Конституционный Суд РФ истолковал ее таким образом, что в случае отказа вышестоящего профсоюзного органа дать согласие на увольнение, работодатель вправе обжаловать решение профсоюзного органа в суд. Причем отказ следует считать правомерным, только если профсоюзный орган докажет факты преследования данного работника со стороны работодателя по причине его профсоюзной деятельности[268].

Такое толкование является совершенно новым. Ранее действовавший КЗоТ РФ предусматривал получение согласия профсоюзного органа на увольнение по ряду оснований всех членов профсоюза. По единодушному мнению всех комментаторов отказ профкома дать согласие не мог быть куда-либо обжалован, поскольку Кодекс этого не предусматривал[269].

В данном примере КС РФ выявил иной конституционно-правовой смысл, нежели доктринальное толкование, причем, строго говоря, отмененного закона. Сложнее ситуация, когда этот смысл противоречит ясному буквальному смыслу действующего закона.

Вернемся еще раз к толкованию п. 8 ст. 33 КЗоТ РФ, данному Определением КС РФ от 8 февраля 2001 г. Фактически Конституционный Суд заменил исходную формулировку: «хищение по месту работы государственного или общественного имущества» иной: «хищение по месту работы имущества работодателя, независимо от его организационно-правовой формы и формы собственности» (см. § 6 гл. 3).

Видимо Конституционный Суд руководствовался точкой зрения, высказанной еще П.Е. Недбайло – действие нормы может расшириться или ограничиться вследствие изменения обстановки[270]. Правомерность этого не бесспорна, недаром двое конституционных судей (Г.А. Жилин и О.С. Хохрякова) остались при особом мнении, указав, что в данном случае Суд вышел за рамки своих полномочий, поскольку такие исправления вправе делать только законодатель.

Согласовать КЗоТ с Конституцией можно было и иначе: признать п. 8 ст. 33 КЗоТ вообще не подлежащим применению. Однако это создало бы пробел в законодательстве.

Иногда Конституционный Суд, выявив несоответствие нормативного акта Конституции, откладывает утрату им юридической силы, чтобы не создавать пробел, и поручает федеральному законодателю разработать новую норму, взамен признанной неконституционной. Так был решен вопрос об актах бывшего Союза ССР, регулировавших условия предоставления пособий по временной нетрудоспособности Определением КС РФ от 2 марта 2006 г. № 16-О[271].

Эти акты связывали размер пособия по временной нетрудоспособности с так называемым непрерывным стажем, который определялся по продолжительности последней непрерывной работы на данном предприятии, в учреждении, организации, а в случаях, предусмотренных указанными актами, в непрерывный трудовой стаж засчитывалось также время предыдущей работы или иной деятельности. При этом во внимание принимались продолжительность перерывов в работе и причины расторжения трудового договора. Так, по общему правилу, при переходе с одной работы на другую непрерывный трудовой стаж сохранялся при условии, что перерыв в работе не превысил одного месяца; в случае же увольнения по собственному желанию без уважительных причин он сохранялся при условии, что перерыв в работе не превысил трех недель.

Конституционный Суд пришел к выводу, что сохранение такого правового регулирования, которое связывает определенные негативные последствия с реализацией работником права на прекращение трудового договора по своей инициативе, является, по сути, нарушением закрепленных Конституцией Российской Федерации в числе основных прав и свобод человека и гражданина свободы труда, права каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию (статья 37, часть 1), а также существенно снижает объем страхового обеспечения по сравнению с тем, который предоставляется при наступлении временной нетрудоспособности работникам с таким же средним заработком и трудовым (страховым) стажем при иных обстоятельствах трудовой деятельности, чем нарушается равенство прав и свобод человека и гражданина (статья 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации).

Однако в резолютивной части Определения, утрата силы оспариваемыми актами отложена до 1 января 2007, и указано, что федеральному законодателю надлежит урегулировать порядок и условия реализации конституционного права каждого на социальное обеспечение в случае болезни и обеспечить введение нового правового регулирования в срок не позднее 1 января 2007 года. Это было сделано Федеральным законом от 29 декабря 2006 года № 255-ФЗ «Об обеспечении пособиями по временной нетрудоспособности, по беременности и родам граждан, подлежащих обязательному социальному страхованию»[272].

Не совсем ясна ситуация, когда толкование Конституционного Суда РФ содержится не в резолютивной части решения, где всегда прямо говорится, что «данное толкование является общеобязательным и исключает любое иное истолкование данной нормы в правоприменительной практике», а в мотивировочной части решения.

В качестве примера можно привести толкование ч. 1 ст. 54 Конституции РФ, данное в мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 20.04.2010 № 9-П. Там указано, что, вводя в действие новые правовые нормы и признавая утратившими силу прежние, федеральный законодатель не вправе придавать обратную силу новому регулированию, если оно ухудшает правовое положение личности, ограничивает ее субъективные права, уже существующие в конкретных правоотношениях[273].

Легко видеть, что данное толкование является распространительным, поскольку текст ч. 1 ст. 54 Конституции РФ говорит только о законах, устанавливающих или отягчающих ответственность.

Однако, учитывая обыкновение Конституционного Суда РФ твердо придерживаться ранее сформулированных позиций (см., например, рассмотренные выше Определения Конституционного Суда РФ от 11.07.2006 и от 3.11.2009), подобные толкования следует также считать общеобязательными.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: