Релятивизм. Романтизм

Релятивизм

Релятивизм отрицает идею универсальных законов и универсальных истин. Он стоит на том, что все учения, знания и практические навыки относительны. Во время споров об историзме, развернувшихся во второй половине XIX в., дискуссии шли, в основном, об историческом релятивизме, способном привести к отрицанию всякой метафизики, всякой общепризнанной истины и, по словам Вильгельма Дильтея (1883), разрушить «веру в универсальную ценность какой-либо философской системы». Иначе выразил эти мысли Антуан Про, по словам которого «история, по определению, учит, что режимы и институты меняются. Она совершает, таким образом, политическую деса-крализацию». Этический и политический релятивизм - это убежденность в том, что ценности и нормы каждой культуры нельзя судить извне,

но надо их понимать, руководствуясь их собственной логикой. Методологический релятивизм, получивший в настоящее время широкое признание в гуманитарных науках, исходит из того, что при изучении какого-либо общества или эпохи следует избавиться от предубеждений, не подходить к ним со своей меркой и признавать разнообразие культур.

Наиболее сомнительным и спорным представляется когнитивный релятивизм. Его постулат гласит, что каждая культурная система более или менее недоступна для понимания тех, кто находится вне ее. С позиций когнитивного релятивизма труд историка, естественно, выглядит спорным: что мы в действительности можем знать об обществах прошлого? В настоящее время сторонники постмодернистского течения считают, что прошлое, которое можно изучать только по сконструированным следам, главным образом, по текстам, остается в значительной мере недоступным. Кроме того, сам историк играет важную роль в формировании прошлого, что делает возможность достижения истинного знания еще более относительной. Если довести когнитивный релятивизм до крайности, то получится, что история есть не что иное, как дискурс говорящего о прошлом, будь то документ или историк.

♦ Историзм, Лингвистический поворот, Постмодернизм

Романтизм

Это широкое литературно-художественное движение, зародившееся в Европе в конце XVIII в. и получившее развитие в первой половине XIX в., преимущественно в Англии (Колридж, Байрон, Шелли, Ките, Вальтер Скотт), Германии («Вертер» Гете, Гельдерлин, Човалис, Клейст) и позднее - во Франции (Шатобриан, Констан, Ламартин, Виньи, Гюго, Делакруа, Мюссе). Приверженцы романтизма с присущими им культом чувствительности и обостренным чувством своего «я», реабилитацией интуиции и апологией страстей, полным раскрепощением художественного воображения, любовью к живописным пейзажам и местному колориту, мистическим ощущением природы и упоением хаосом, с их культом творческой и политической свободы резко противопоставили себя классицизму и в значительной мере порвали с рационалистическим наследием Просвещения.

Под влиянием романтизма началось страстное увлечение историей, было заново открыто Средневековье; он оказал сильное воздействие на французскую историографию периода после 1815 г., в частности на творчество таких историков, как Огюстен Тьерри, Франсуа Гизо, Эдгар Кинэ и особенно Жюль Мишле. Для этого поколения людей, родившихся в начале века, остро стоял вопрос о том, как истолковать революционный разлом 1789 г. и примирить при этом французское обще-

ство со своим прошлым. В период Реставрации и Июльской монархии история приобрела особую политическую актуальность и стала предметом полемики между теми, кто хотел покончить с революционными событиями и забыть о них навсегда, и либеральными историками-романтиками, желавшими их защищать и культивировать память о них.

Хотя романтическая историография была насквозь пропитана политическими идеями и страстями, тем не менее она стремилась быть абсолютно научной историей. В противовес роялистским историкам-эрудитам, с одной стороны, и историкам-философам эпохи Просвещения, с другой, историки-романтики пытались осуществить исторический синтез и достичь равновесия между теорией и фактами. Используя все более активную роль государства в деле сохранения национального наследия, организацию национальных архивов и начавшуюся институционализацию изучения и преподавания истории, представители романтической историографии смогли внести свой вклад в расширение эрудитского знания. При этом они стремились творить одновременно и науку, и изящную словесность. Их история была проникнута господствовавшей в то время романтической эстетикой, в ней появились новое чувство истории и новые формы историописания: увлечение экзотикой и местным колоритом, ощущение инаковости прошлого,

а также искусство живого и в то же время эпического повествования.

Главной целью романтической историографии, достижению которой отвечала эта двойная задача создания целостной истории и живого воскрешения прошлого, было конструирование национальной идентичности. Жюль Мишле хотел дать, наконец, Франции подлинную историю, а для этого ему требовалось осуществить «воскрешение прошлого во всей его целостности». Он считал, что на историка возложена мистическая и квазисвященная миссия погрузиться в прошлое, чтобы разделить с предками их беды, вернуть к жизни умерших и раскрыть им глубинный смысл их существования. А остальное довершит незаурядный писательский талант, которым обладал Мишле: «Ну что ж, моя великая Франция, если для того, чтобы воскресить твою жизнь, человек должен был отдать свою, пересекая много раз реку мертвых, он этим утешается и благодарит тебя. И более всего он сожалеет, что на этом вынужден тебя покинуть».