Обращение к русскому читателю 8 глава

минует и народные классы. Действительно, кто в зави­симости от возраста (пожилые), половой принадлеж­ности (женщины), места поселения (сельская мест­ность) и, соответственно, их рабочей среды (работники мелких предприятий), более подвержен опасности со­циального упадка, падения или повторного падения в субпролетариат и, одновременно, менее образован и политически ограничен, и следовательно, менее скло­нен и подготовлен воспринимать проблемы и ситуации через политические категории перцепции и оценива­ния, у тех ничто не противодействует склонности к пессимизму, даже к озлоблению, которое склоняет к обобщенному отторжению "политики" и "политиков", какими бы те ни были, а через это к абсентеизму или к консерватизму.

Можно предположить, что индивиды тем более чувствительны к эффекту экрана (или извращенной контекстуализации), который оказывают группы на ло­кальной основе (а также поля), т. е. что они более ориентированы брать в качестве точки uivicia ww v^v..^" занимаемой ими в социальном пространстве позиции социальное подпространство на географической осно­ве (деревня, группа деревень и т. п.), чем более эти индивиды лишены свойств, которые определяют шансы на доступ к мнению или к средствам его конструирова­ния (как, например, чтение ежедневных центральных газет). Доминирующие в пространстве, являющемся в целом доминируемым (как те, кто имеет собственность в 50 га земли в регионе мелких хозяйств, местные но­табли, мастера и др.), могут таким образом совершать политический выбор, напрямую связанный с выбором доминирующих ("за деревьями леса не видно")²⁸. Такая же логика, несомненно, прослеживается до определен­ной степени в том, что конторские служащие, располо­женные на самой нижней ступени иерархии админист­ративных работников и средних классов, голосуют с большим уклоном влево, чем мастера, которые распо­лагаются на вершине рабочего класса. В более общем виде можно предположить, что при прочих равных и какой бы ни была позиция этих полей в социальном пространстве, доминирующие в относительно авто­номном поле имеют более значительную склонность голосовать "правее", чем доминируемые в "сообщаю­щемся" поле, а доминируемые во всех полях — более выраженную склонность голосовать "левее", чем соот­ветствующие доминирующие.

Примечания

1 Поле художественного производства, как и другие поля, постоян­но разграничивается на поле возможных художественных позиций.

^z Это очень общее отношение наблюдается, — как это видно в области художественной компетенции — там, где субъективные устранения ("это меня не интересует" или "это не для нас") являются, ничем иным, как объективным устранением.

3 Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология// Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 3. С. 393.

4 Энгельс Ф. Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 199.

5 Если согласиться с уравнением Маркса, которое он предлагает в "Немецкой идеологии", "язык есть действительное, практическое со­знание" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 23.)

г^

6 Об историческом генезисе философии "invisible hand" (невидимой руки) и ее функции в экономическом и политическом мышлении можно прочитать у Альберта Хиршмана: см. Hirschman. Thé Passions and thé Interests, Political Arguments for CapUalism before ils Triumph. Princeton, New York, Princeton Universily Press, 1977.

7 SOFRES. La France, l'Algérie et le Tiers Monde, février 1971.

 

8 Связь между безразличием и неспособностью была замечена раз­личными исследователями, например: Riesman D., Glayr N. Criteria for Political Apathy // Gouidner A. W., (éd.) Studies m Leadership. New York/ Russe! and Russe!, 1965, P. 505-559; Kris E., Leites N. Trends in twentielh Cenlury Propaganda, Roheim G., (éd.) Psychoanalysis and thé Social Sciences. New York: IUP, 1947, P. 400.

 

9 Заслуга приводимого анализа в том, чтобы показать, как, ставя акцент на господствующих субъектах ("великих людях") или на пер­сонализированных общественных объединениях, школьная история распространяет харизматическую философию истории, которая не имеет никакого значения для социальных интересов и конфликтов между антагонистическими группами, и которая обращается скорее к моральным оценкам, чем к критической рефлексии над историче­скими процессами и их социальными условиями.

10 Нередко требования личного блага (вечерние курсы или послу­шание вышестоящим) входят в конфликт с требованиями общественного блага (участием в профсоюзной деятельности и т. п.) по прак­тическим соображениям или потому, что они руководствуются двумя совершенно противоположными точками зрения на социальный мир. Кампании по переподготовке кадров или по повышению квалифика­ции (прохождение внутренних конкурсов и т. п.) не имели бы пози­тивного эффекта, сравнимого с техническим перевооружением, если бы они не обеспечивали поддержку институций и социального по­рядка.

11 Следует здесь упомянуть о целой серии статей и выступлений приверженцев "медицинского порядка" в защиту единичности меди­цинского акта, свободно исполненного свободным (и одиноким) че­ловеком, или о недостойных протестах, которые вызвали у защитников университетского порядка требования признания кол­лективных работ. [Здесь: намек на события Мая 1968 года и появле­ние организации "L'Ordre des médecines" — Прим. перев.]

12 Эта посылка, имеющая свой эквивалент в эстетическом плане, как мы это уже видели, является частным случаем более общей по­сылки, согласно которой склонность и способность давать вербаль­ную или практическую оценку своей позиции в зависимости от эксплицитных принципов, подчинять ее как таковую преднамерен­ной систематизации (причем этические, эстетические и политиче­ские суждения в большей степени, чем суждения, идущие от этоса) возрастают вместе с образовательным капиталом. Эта связь образует­ся по меньшей мере настолько же условиями существования, необхо­димыми для приобретения этого капитала, насколько и действием специфических возможностей, которые обеспечивает образователь­ный капитал.

13 Чтобы раскрыть аналогию между опросом общественного мне­ния и голосованием, нужно проанализировать помимо философии политики, которая вписана в сами вопросы, философию, содержащу­юся в методах анализа (и, в частности, в логике простого агрегирова­ния статистических данных). Таким образом, можно было бы увидеть, что опрос общественного мнения никогда не был столь бли­зок к истине, чем тогда, когда стремясь предсказать результаты вы­боров, проводят предварительное, смоделированное в опросе голосование (simulacre de vote — фр.).

14 Достаточно заметить, что выбор на двух уровнях наблюдается достаточно часто в области вкуса, где, как это было уже неоднократно показано, потребители выбирают единицу продукта или сеть распре­деления (магазин, театр, радиостанцию и т. п.), и через этот выбор, они выбирают предлагаемые продукты; иначе говоря, когда потреби­тели не делегируют прямо и непосредственно выбор доверенным ли­цам в области эстетики (например, декораторам, архитекторам и прочим продавцам эстетических услуг), которые играют в сфере вкуса роль достаточно сходную с ролью партии.

15 Иначе говоря, принадлежность или явная политическая предан­ность — это не рядовой фактор, действие которого можно изучать, как, например, изучают действие половой, возрастной или профес­сиональной принадлежности. Собственно политические принципы функционируют как относительно автономные факторы по отноше­нию к экономическим и социальным детерминантам, позволяющим формировать мнения и практики, противостоящие непосредственно­му личному интересу (хотя приверженность политическим принци­пам не является независимой от этих детерминант).

16 Следовательно, не случайно доверенность (или поддержка), кото­рая является условием доступа к политическому мнению для тех, кто лишен инструментов производства "личного мнения", есть одна из более или менее сознательно замаскированных целей консервативно­го или "революционно-консервативного" мировоззрения.

17 Как производители речей на свой счет, интеллектуалы всегда стремятся испросить у инстанций, претендующих на монополию легитимного производства символических благ, как то церковь или партии, право на самоуправление мнением. (На этом основании эко­логическое движение, которое отказывается руководствоваться "свойствами" голосующих за них избирателей, не признавая одну из привилегий аппарата, представляет собой утопию, осуществленную партией интеллектуалов).

 

18 См., например, Michelal G. Simon M. Catégories socio­professionnelles en milieu ouvrier et comportement politique // "Revue française de science politique", XXV. 2. 1975 avril. P. 297-316 Классифи­кация, применяемая авторами как для социально-профессиональных категорий, так и для политических мнений (сведенных к очень обоб­щенным категориям и без каких-либо модальных указаний), не по­зволяет явным образом противопоставить прочно утвердившуюся мелкую буржуазию с ее привязанностью к классическим политиче­ским организациям (несмотря на то, что следствия утраты классового положения (деклассирования) порождают у них также новые виды требований и формы борьбы) и новую мелкую буржуазию, которую нужно узнавать во всех новых политических формах — от гошизма до экологии через Объединенную социалистическую партию и новые течения в Партии социалистов — и во всех лозунгах в стиле участия в управлении и самоуправления, способных удовлетворять надежды на автономию и на личный суверенитет мелких буржуа с интеллекту­альными претензиями. Во всяком случае, можно заметить, что среди всех категорий, находящиеся в центре пространства медико-социаль­ные службы (+28) располагаются ближе к полюсу, обозначающему промышленников, тогда как техники более склоняются к полюсу "шахтеры"; средние управленческие кадры (+14) и служащие в торговле (+16) занимают промежуточную позицию, также как и ремесленники (+13), инженеры (+19) и земледельцы (+20).

19 В то время как парижские газеты по возрастающей выделяют место публикациям по международным делам, происшествиям и спорту: 14,8%: 8,8%: 8,9%, в провинциальных газетах эта пропорция обратная — соответственно: 7,9%: 8,4%: 16,5% (См., например:

Kayser J. Les quotidiens français. Paris: Armand Colin, 1963. P. 125-127). Можно предположить, что различия были бы еще заметнее, если отделить общенациональные газеты, которые дают под происшествия и спорт место сравнимое с провинциальными газетами (это случай, например, газеты "Паризьен"), от тех общенациональных газет, чья публика рекрутируется в основном из господствующего класса, как в "Фигаро" и в "Монде".

20 Исследование рынка — одно из оружий в этой борьбе: в том смысле, что оно позволяет продемонстрировать "проницательность" газеты в глазах рекламодателей, от которых исходит более или менее важная часть их финансирования; оно значительно больше, чем ин­струмент познания, позволяющий лучше узнать и лучше удовлетво­рить ожидания читателей.

21 В противоположность тем газетам и еженедельникам, которые исключаются как слишком "отмеченные" местами, где их обыкно­венно предлагают читать: в клинике, ожидая приема врача, или дру­гом общественном учреждении, в кафе, в парикмахерской, — еженедельники-"омнибусы", специально приспособленные к тому, чтобы не пропустить ни одной потенциальной группы читателей ("Пари-Матч", "Жур де Франс", "Экспресс"), прекрасно подходят к ситуациям, в которых их как раз просят выполнить эту функцию (так,

"Паризьен либере" и "Франс суар" часто играют эту роль в парикма­херских).

22 Нужно ли говорить, что такая оппозиция лежит в самом основа­нии всякого технократического представления, которое признает только за одними просвещенными управляющими глобальный и то­тальный взгляд, относя таким образом личные взгляды простых час­тных лиц к заблуждению, которое в этой логике, есть потеря?

23 Также как то, что передается через биологическую наследствен­ность, безусловно более стабильно, чем то, что передается через куль­турную наследственность, также и классовое бессознательное, внушенное через условия существования, является более стабильной основой производства суждений и мнений, чем эксплицитно уста­новленные принципы, потому, что оно более независимо от сознания.

24 Не следует исключать все по существу смешанные выработанные политические позиции, парадигмой которых является движение "ре­волюционеров-консерваторов" донацистской Германии, которые, без сомнения, воспроизводят в своей неопределенности противоре­чия, присущие бунту против деклассирования (род противоречия в терминах) или противоречия, присущие рассогласованию между ин­дивидуальной траекторией и коллективной траекторией.

25 Такая стратегия очень распространена в межперсональных отно­шениях и, в частности, в "экономике" домашних обменов, когда безупречность, полученная в результате оказанных услуг, позволяет становиться живым укором.

26 Все позволяет считать, что мелкие буржуа в тем большей степени опасаются скомпрометировать себя связью с Коммунистической партией: неуместной, слабо чувствительной к их специфическим ин­тересам и, главным образом, плохо относящейся к морализаторской, назидательной и туманно гуманистической фразеологии, в которой сами мелкие буржуа охотно сознаются ("ценности", "расцвет", "взять на себя", "выдвинуть", "ответственный", "партнер", "заинте­ресованный" и т. п.), — чем сильнее поощрялись, начиная с детских лет, их забота о собственном достоинстве и их индивидуалистическая осторожность, с одной стороны — более благоприятными условиями жизни и, с другой, — более насыщенным религиозными ценностями начальным воспитанием, склоняющим к персонализму. Такие ре­зультаты выработки "условного рефлекса" или "вдалбливания в голову» тем более вероятны, чем из более высокого социального слоя вышли мелкие буржуа, и, следовательно, такие результаты могут быть удвоенными эффектами нисходящей траектории. Можно также пред­положить, что они пошли бы за Объединенной социалистической партией и всем тем, что в ней есть одновременно протестующего и благопристойного, оспаривающего и морального, если бы она была не так открыто революционна или, если, взявшись за ум, она пришла бы к обращению в партию правительства (что похоже на сегодняшнюю ситуацию с технократическо-модернистской тенденцией в Партии социалистов). Но мелкие буржуа также легко сознаются и в реформа­торском и "интеллигентном" консерватизме. Короче говоря, они ба­лансируют и в период кризиса могут резко покачнуться в обратную

сторону.

27 Для того, чтобы понять политические практики и мнения пожи­лых людей, нужно принимать в расчет не только эффект пенсионера, который с выходом на пенсию оторвался от своего профессиональ­ного окружения, ослабил свои социальные связи и стремится сокра­тить коллективные давление и поддержку, но учитывать еще и, 1лавным образом, эффект социального спада, который оказывается тем более сильным и особенно тем более резким, чем к более обездо­ленному классу он принадлежал, и который, без сомнения, может пониматься по аналогии с эффектом, который нисходящие социаль­ные траектории оказывают на индивидов или группы.

28 Унификация экономического и символического рынка и соответ­ствующее ослабление автономии социальных пространств на локаль­ной основе стремится благоприятствовать "политизации" земледельцев, которые, попадая во все большую зависимость от эко­номических механизмов и политических решений, имеют все боль­шую выгоду интересоваться политикой. Если "политизация" и не соответствует с необходимостью, как у рабочих, ориентации "влево", то, тем не менее, реальная возможность такого выбора появляется, а сам консерватизм принимает совсем другой смысл.

 

 

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

 

Доклад, прочитанный в Норуа (Аррас) в январе 1972 г был опубликован в Les Temps modernes, jamïer 1973 "

P.1292-1309.

 

 

Прежде всего хотел бы уточнить, что в мои намерения входит не простое и механическое разоблачение опро­сов общественного мнения, но попытка строгого анализа их функционирования и назначения. Это предполага­ет, что под сомнение будут поставлены три постулата, имплицитно задействованные в опросах. Так, всякий опрос мнений предполагает, что все люди могут иметь мнение или, иначе говоря, что производство мнения доступно всем. Этот первый постулат я оспорю, рискуя задеть чьи-то наивно демократические чувства. Второй постулат предполагает, будто все мнения значимы. Я считаю возможным доказать, что это вовсе не так, и что факт суммирования мнений, имеющих отнюдь не одну и ту же реальную силу, ведет к производству ли­шенных смысла артефактов. Третий постулат проявля­ется скрыто: тот простой факт, что всем задается один и тот же вопрос, предполагает гипотезу о существова­нии консенсуса в отношении проблематики, то есть со­гласия, что вопросы заслуживают быть заданными. Эти три постулата предопределяют, на мой взгляд, целую серию деформаций, которые обнаруживаются даже, ес­ли строго выполнены все методологические требования в ходе сбора и анализа данных.

Опросам общественного мнения часто предъяв­ляют упреки технического порядка. Например, ставят под сомнение репрезентативность выборок. Я полагаю, что при нынешнем состоянии средств, используемых службами изучения общественного мнения, это возра­жение совершенно необоснованно. Выдвигаются также упреки, что в опросах ставятся хитрые вопросы или что прибегают к уловкам в их формулировках. Это уже вернее, часто получается так, что ответ выводится из формы построения вопроса. Например, нарушая элемент тарное предписание по составлению вопросника| требующее "оставлять равновероятными" все возможные варианты ответа, зачастую в вопросах или в предлагаемых ответах исключают одну из возможных позиций, или к тому же предлагают несколько раз в различных формулировках одну и ту же позицию. Если разнообразные уловки подобного рода, и было бы интересно порассуждать о социальных условиях их появления. Большей частью они связаны с условиями, и которые поставлены составители вопросников.Ноглавным образом, уловки возникают потому, что про­блематика, которую прорабатывают в институтах изу­чения общественного мнения, подчинена запросам особого типа.

Так, в ходе анализа инструментария крупного на­ционального опроса французов о системе образования, мы подняли в архивах ряда бюро этой службы все воп­росы, касающиеся образования. Оказалось, что более 200 из них было задано в опросах, проведенных после событий мая 1968 г., и только 20 — в период с 1960 по 1968 г. Это означает, что проблематика, за изучение которой принимается такого рода организация, глубо­ко связана с конъюнктурой и подчинена определенно­му типу социального заказа. Вопрос об образовании, например, мог быть поставлен институтом обществен­ного мнения только тогда, когда он стал политической проблемой. В этом сразу же видно отличие, отделяю­щее подобные институции от центров научных иссле­дований, проблематика которых зарождается если и не на небесах, то, во всяком случае, при гораздо большем дистанцировании от социального заказа в его прямом и непосредственном виде.

Краткий статистический анализ задававшихся вопросов показал нам, что их подавляющая часть была прямо связана с политическими заботами "штатных политиков". Если бы мы с вами решили позабавиться игрой в фанты и я бы попросил вас написать по пять наиболее важных, на ваш взгляд, вопросов в области образования, то мы, несомненно, получили бы список, существенно отличающийся от того, что нами обнару­жен при инвентаризации вопросов, действительно за­дававшихся в ходе опросов общественного мнения. Ва­риации вопроса "Нужно ли допускать политику в лицей?" ставились очень часто, в то время, как вопро­сы "Нужно ли менять программы?" или "Нужно ли менять способ передачи содержания?" задавались крайне редко. Тоже самое с вопросом "Нужна ли пере­подготовка преподавателей?" и другими важными, хотя и с иной точки зрения, вопросами.

Предлагаемая исследованиями общественного мнения проблематика подчинена политическим инте­ресам, и это очень сильно сказывается одновременно и на значении ответов, и на значении, которое придается публикации результатов. Зондаж общественного мне­ния в сегодняшнем виде — это инструмент политиче­ского действия; его, возможно, самая важная функция состоит во внушении иллюзии, что существует обще­ственное мнение как императив, получаемый исключи­тельно путем сложения индивидуальных мнений; и во внедрении идеи, что существует нечто вроде среднего арифметического мнений или среднее мнение. "Обще­ственное мнение", демонстрируемое на первых стра­ницах газет в виде процентов ("60% французов одобри­тельно относятся к...") есть попросту чистейший артефакт. Его назначение – скрывать то, что состояние общественного мнения в данный момент суть система сил, напряжений и что нет ничего более неадекватного, чем выражать состояние общественного мнения через процентное отношение.

Известно, что любое использование силы сопро­вождается дискурсом, нацеленным на легитимацию си­лы того, кто ее применяет. Можно даже сказать, что суть любого отношения сил состоит в проявлении всей своей силы только в той мере, в какой это отношение как таковое остается сокрытым. Проще говоря, политик — это тот, кто говорит: "Бог с нами". Эквивалентом выражения "Бог с нами" сегодня стало "Общественное мнение с нами". Таков фундаментальный эффект оп­росов общественного мнения: утвердить мысль о суще­ствовании единодушного общественного мнения, т. е. легитимировать определенную политику и закрепить отношения сил, на которых она основана или которые делают ее возможной.

Высказав с самого начала то, что хотел сказать в заключении, я постараюсь хотя бы в общем виде обоз­начить те приемы, с помощью которых достигается эф­фект консенсуса. Первый прием, отправной точкой имеющий постулат, по которому все люди должны иметь мнение, состоит в игнорировании позиции "от­каз от ответа". Например, вы спрашиваете: "Одобряете ж Вы правительство Помпиду?" В результате регист­рируете: 20% - "да", 50% -'"нет", 30% - "нет ответа". Можно сказать: "Доля людей, не одобряющих прави­тельство, превосходит долю тех, кто его одобряет, и в остатке 30% не ответивших". Но можно и пересчитать проценты "одобряющих" и "не одобряющих", исклю­чив "не ответивших". Этот простой выбор становится теоретическим приемом фантастической значимости, о чем я и хотел бы немного порассуждать.

Исключить "не ответивших" значит сделать то же самое, что делается на выборах при подсчете голосов, когда встречаются пустые, незаполненные бюллетени:

это означает навязывание опросам общественного мне­ния скрытой философии голосования. Если присмот­реться повнимательнее, обнаруживается, что процент не дающих ответа на вопросы анкеты выше в целом среди женщин, нежели среди мужчин, и что разница на этот счет тем существеннее, чем более задаваемые вопросы оказываются собственно политическими. Еще одно на­блюдение: чем теснее вопрос анкеты связан с пробле­мами знания и познания, тем больше расхождение в доле "не ответивших" между более образованными и менее образованными. И наоборот, когда вопросы ка­саются этических проблем, например, "Нужно ли быть строгими с детьми?", процент лиц, не дающих на них ответа, слабо варьирует в зависимости от уровня обра­зования респондентов. Следующее наблюдение: чем сильнее вопрос затрагивает конфликтогенные пробле­мы, касается узла противоречий (как с вопросом о со­бытиях в Чехословакии для голосующих за коммуни­стов), чем больше напряжения порождает вопрос для какой-либо конкретной категории людей, тем чаще среди них будут встречаться "не ответившие". Следова­тельно, простой анализ статистических данных о "не ответивших" дает информацию о значении этого воп­роса, а также о рассматриваемой категории респонден­тов. При этом информация определяется как предпола­гаемая в отношении этой категории вероятность иметь мнение и как условная вероятность иметь благоприят­ное или неблагоприятное мнение.

Научный анализ опросов общественного мнения показывает, что практически не существует проблем по типу "омнибуса"; нет такого вопроса, который не был бы переистолкован в зависимости от интересов тex, кому он задается. Вот почему первое настоятельное требование для исследователя — уяснить, на какой вопрос различные категории респондентов дали, по их мнению, ответ. Один из наиболее вредоносных эффектов изучения общественного мнения состоит именно в том, что людям предъявляется требование отвечать на вопросы, которыми они сами не задавались. Возьмем, к примеру, вопросы, в центре которых моральные проблемы, идет ли речь о строгости родителей, взаимоотношениях учителей и учеников, директивной или недирективной педагогике и т. п. Они тем чаще воспринимаются людь­ми как этические проблемы, чем ниже эти люди нахо­дятся в социальной иерархии, но эти же вопросы могут являться проблемами политическими для людей вы­сших классов. Таким образом, один из эффектов опро­са заключается в трансформации этических ответов в ответы политические путем простого навязывания про­блематики.

На самом деле, есть множество способов, при помощи которых можно предопределить ответ. Есть прежде всего то, что можно назвать политической ком­петенцией по аналогии с определением политики, яв­ляющимся одновременно произвольным и легитимным, то есть доминирующим и завуалированным. Эта политическая компетенция не имеет всеобъемлющего распространения. Она варьирует grosso modo [54] соответ­ственно уровню образования. Иначе говоря, вероятность иметь мнение о всех вопросах, предполагающих политические знания, в достаточной мере сравнима с вероятностью быть завсегдатаем музеев. Обнаружива­ется фантастический разброс: там, где студент, принад­лежащий к одному из левацких движений, различает 15 политических направлений, более левых, чем Объеди­ненная социалистическая партия, для кадра среднего звена нет ничего. Из всей шкалы политических направ­лений (крайне левые, левые, левые центристы, центри­сты, правые центристы, правые и т. е.), которую "полити­ческая наука" употребляет как нечто само собой разумеющееся, одни социальные группы интенсивно ис­пользуют только небольшой сектор крайне левых на­правлений, другие — исключительно "центр", третьи используют всю шкалу целиком. В конечном счете вы­боры — это соединение совершенно разнородных про­странств, механическое сложение людей, измеряющих в метрах, с теми, кто измеряет в километрах, или, того лучше, людей, использующих шкалу с отметками от О до 20 баллов, и тех, кто ограничивается промежутком с 9-го по 11-й балл. Компетенция измеряется в числе прочего тонкостью восприятия (то же самое в сфере эстетики, когда кто-то может различать пять, шесть последовательных стилей одного художника).

Это сравнение можно продолжить. В деле эстети­ческого восприятия прежде всего должно соблюдаться условие, благоприятствующее восприятию: нужно, чтобы люди рассуждали о конкретном произведении искусства как о произведении искусства вообще; далее, восприняв его как произведение искусства, нужно, чтобы у них в распоряжении оказались категории вос­приятия его композиции, структуры и т. п. Представим себе вопрос, сформулированный таким образом: "Вы сторонник директивного или недирективного воспитания?". Для некоторых он может обернуться вопросе; политическим, относящим представление об отношениях между родителями и детьми к системе взглядов общество, для других — это вопрос чисто моралью Итак, вопросник, составленный таким образом, что людей спрашивают, считают или не считают они для себя политикой забастовки, участие в поп-фестивалях, отращивание длинных волос и т. д., обнаруживает очень серьезный разброс в зависимости от социально группы. Первое условие адекватного ответа на политический вопрос состоит в способности представлять его именно как политический; второе — в способности представив вопрос как политический, применить к нему чисто политические категории, которые, в свою очередь, могут оказаться более или менее адекватными, более или менее изощренными и т. д. Таковы специфические условия производства мнений, вопросы общественного мнения предполагают, что эти условия по­всюду и единообразно выполняются, исходя из первого постулата, по которому все люди могут производить мнение.

Второй принцип, согласно которому люди могут производить мнение, это то, что я называю "классовым этосом" (не путать с "классовой этикой"), т. е. система латентных ценностей, интериоризованных людьми с детства, в соответствии с которой они вырабатывают ответы на самые разнообразные вопросы. Мнения, ко­торыми люди обмениваются, выходя со стадиона по окончании футбольного матча между командами Рубэ и Валансьена, большей частью своей связности и своей логики обязаны классовому этосу. Масса ответов, счи­тающихся ответами по поводу политики, на самом деле производится в соответствии с классовым этосом, и тем самым эти ответы могут приобретать совершенно иное значение, когда подвергаются интерпретации в политической сфере. Здесь я должен сослаться на социоло­гическую традицию, распространенную главным обра­зом среди некоторых социологов политики, в Соединенных Штатах, которые говорят обычно о консерватизме и авторитаризме народных классов. Эти утверждения основаны на сравнении полученных в разных странах данных исследований или выборов, которые в тенден­ции показывают, что всякий раз, в какой бы ни было стране, когда опрашиваются народные классы о про­блемах, касающихся властных отношений, личной сво­боды, свободы печати и т. п., их ответы оказываются более "авторитарными", чем ответы других классов. Из этого делают обобщающий вывод, что существует кон­фликт между демократическими ценностями (у автора, которого я имею ввиду — Липсета — речь идет об аме­риканских демократических ценностях) и ценностями, интериоризованными народными классами, ценностя­ми авторитарного и репрессивного типа. Отсюда извле­кают нечто вроде эсхатологического видения: посколь­ку тяга к подавлению, авторитаризму и т. п. связана с низкими доходами, низким уровнем образования и т. п., надо поднять уровень жизни, уровень образования, и таким образом мы сформируем достойных граждан американской демократии.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: