 |
Из альбома афиш и программ
|
|
|
|
26 ноября 1912 г. Сергиевский Народный дом. Михайловский драматический кружок. «Иван Мироныч» Е. Н. Чирикова. Режиссер Е. Б. Вахтангов.
{339} 19 декабря 1912 г. Москва. Русский охотничий клуб. В пользу Московского общества покровительства беспризорным и освобождаемым из мест заключения несовершеннолетним. Михайловский кружок. «Сильные и слабые» Н. И. Тимковского. Постановка Е. Б. Вахтангова.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова.
ЗАПИСИ
Января 1913 г.
Я не всегда чувствую публику. Есть секунды, когда я ее не чувствую: это тогда, когда я особенно ярко чувствую объект и свою задачу. К. С. в своей уборной.
Января 1913 г.
Чтобы не было копировки, надо найти первоисточник характерности.
К. С.
Публикуется впервые.
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 16/Р. Л. 73.
ИЗ АЛЬБОМА АФИШ И ПРОГРАММ
6 февраля 1913 г. Московское Купеческое собрание. Михайловский драматический кружок. В пользу Детских трудовых артелей и ночного приюта при состоящем под покровительством Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Федоровны бюро для приискания занятий. «Святая ложь» Ф. Круассе и А. Таррида. Постановка Е. Вахтангова.
13 февраля 1913 г. Русский Охотничий клуб. Михайловский драматический кружок. В пользу Общества для пособия нуждающимся уроженцам Донской области, учащимся в Москве. «Пустоцвет» Н. Л. Персияниновой. Режиссер Е. Б. Вахтангов.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова.
«КРАЙНЕ НЕОБХОДИМ В СТУДИИ»
[Между 4 и 25 февраля 1913 г.]
Вахтангов — получает 600 и 25 в месяц от Студии. Желательно более правильное разграничение. 600 в театре не оправдывает, а 25 в Студии слишком мало. Хотелось бы больше занимать в театре, не уменьшая его работы, очевидно, очень полезной в Студии. Крайне необходим в Студии. Может выработаться в хорошего педагога и режиссера. Забыт как актер. На выходах не занимать. Прибавить.
|
|
|
К. С. Станиславский
Полностью публикуется впервые.
Станиславский К. С. Характеристики сотрудникам
и сотрудницам МХТ для заседания Совета
о штатах будущего сезона.
Копия рукой Л. А. Сулержицкого.
Музей МХАТ. К. С. № 3371.
Частично опубликовано: Виноградская. Т. 2. 1971. С. 362.
{340} ЗАМЕТКИ НА РЕЖИССЕРСКОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ «ПРАЗДНИКА ПРИМИРЕНИЯ»
Бухнеры мирят. Твердо. Уверенно. В конце первого акта и в начале второго зритель должен доверять им. Когда же все собрались у елки — зритель должен почувствовать благодарность за то, что они так хорошо сделали такое большое дело. Чтоб первая вспышка на елке заволновала меня, зрителя, испугала и поселила опасения, досаду, зажгла желание броситься на помощь Бухнерам.
* * *
Всякий, кто хочет быть приятным, всегда неприятен тем самым, что хочет быть приятным.
Актер, у которого есть природная приятность, должен пользоваться ею («искать себя»), а не искать на стороне.
Местонахождение оригинала не установлено.
Публикуется по: Вахтангов. 1939. С. 32.
ИЗ ДНЕВНИКА РЕПЕТИЦИЙ «ПРАЗДНИКА ПРИМИРЕНИЯ»
Января 1913 г.
К. С. Станиславский утвердил следующее распределение ролей:
Фриц Шольц — Хмара;
Фрау Шольц — Дейкун;
Августа — Бирман;
Роберт — Сушкевич;
Вильгельм — Болеславский;
Бухнер — Попова;
Ида — Гиацинтова;
Фрибэ — Чехов.
24 января 1913 г.
1‑я [репетиция], 8 ч.
Присутствуют все.
Прочтена пьеса.
Поговорили об образах.
Не удалось устроить первую репетицию раньше, так как ежедневно бывали репетиции «Федора»[147].
31 января 1913 г.
4‑я [репетиция], 1 ч.
Бирман, Попова, Гиацинтова, Дейкун, Дикий.
Текст 1‑й сцены до ухода Августы (включительно) всем знать твердо. Он уже усвоен.
В первой сцене мне важно:
Бухнеры — гости.
|
|
|
Августа — одинока.
Ида и мать — еще не замечают неурядиц и считают это за незначительное будничное явление, такое, какое бывает и у нас.
{341} Фрау Шольц — самодовольна, не настроена работать.
Фрибэ — артист, упивается своей работой.
Общее настроение сцены: ждут, очень волнуются, торопливо устраивают к приезду.
Праздник.
4 февраля [1913 г.]
5‑я репетиция, 1 ч.
Бирман, Дейкун, Попова, Чехов, Гиацинтова, Дикий.
Нашли несколько новых красок.
Конец в 3 1/2 ч.
6 февраля [1913 г.]
7‑я репетиция
Гиацинтова, Бирман, Дейкун, Попова, Чехов, Хмара, Дикий.
Прошли три раза, кончая приходом Фрица. Искали характерность Чехову.
Намеки на «зерно» есть у Поповой, Дейкун и Бирман.
Очень трудна сцена «Бухнер — Шольц». В нее много надо вчитываться.
1‑й кусок — ночь под Рождество. Ждут.
2‑й кусок — семейная сценка.
И. Я. Гремиславский принес эскизы: Ида, Шольц, Бухнер. В следующий раз заняться с Хмарой.
7 февраля [1913 г.]
8‑я репетиция, 1 ч.
Гиацинтова, Попова, Дейкун, Бирман, Федорова, Чехов, Хмара.
Для Бухнер нашли мягкость.
Для Фрибэ нашли кое-что из характерности (весь мокрый, глаз сочится, обезьяна, кривоногий).
Конец в 3 1/2 ч.
14 февраля [1913 г.]
11‑я репетиция, 5 ч.
Гиацинтова, Бирман, Дейкун, Федорова, Хмара, Чехов, Сушкевич.
11‑го — все на Мольере.
12‑го — часть на Мольере.
13‑го — то же.
Репетиции поэтому не состоялись.
Нужно сильнее сцену с Августой. Сегодня ни у кого ничего нет.
Для фрау Шольц надо найти внешнюю характерность обязательно. Идти от брюзги.
Фрибэ — встречу.
Да, бывают и такие репетиции!
Лидии Ивановне [Дейкун] совсем освободиться от своей манеры: какое-то стояние, театральная настороженность, в общем, совершенно нечто непонятное и ненужное.
Лидия Ивановна пришла с кухонным настроением, вот почему она ни разу не зажглась на сцене. Так яичница и проглядывала все время.
{342} 17 февраля [1913 г.]
13‑я репетиция, 1 ч.
Все.
Поработали очень хорошо.
Нашли «встречу Фрибэ с Шольцом», выход Шольца.
18 февраля [1913 г.]
14‑я репетиция, 1 ч.
Все, кроме Поповой.
Искали «кавардак».
20 февраля [1913 г.]
16‑я репетиция, 2 ч.
2‑й кусок — Попова, Дейкун, Бирман.
У Поповой и Бирман кое-что определилось.
Дейкун не нашла еще самочувствия в этом куске.
|
|
|
Фрау Шольц — темп выявления.
Шольцу — мягкость. Убрать всю театральную напряженность.
Через 2‑3 репетиции надо мизансценировать.
Первый акт разобран весь.
I акт
1. Ночь под Рождество. Ждут.
2. Семейная сценка. Бухнер присматривается.
3. Он может явиться каждую минуту.
4. Снег на голову.
5. Впечатление приезда.
6. Кавардак. («Этот еще начинает».)
7. Бухнер действует.
8. Роберт один, снимает маску.
9. (Бодрость.)
22 февраля [1913 г.]
18‑я репетиция, 8 ч.
Бирман, Гиацинтова, Дейкун, Попова, Хмара, Болеславский, Сушкевич, Чехов.
Нашли начало 9‑го куска.
Начало не задерживать.
Темп начала.
Попова совсем не тверда в репетиции.
Темп выявлений Лидии Ивановны. [На полях прикреплен рисунок античной трагической маски.]
Сделать весь диалог.
Заняться отдельно с Бухнер и Шольц.
Со входа Иды Бухнер забывает свой кусок.
«Кавардак» не выходит.
Иде и Бухнер в «кавардаке» помнить о Вильгельме.
Фрау Шольц и Роберт.
2 ч. «кавардака».
{343} 24 февраля [1913 г.]
19‑я репетиция, 3 ч. дня
Попова и Сушкевич.
Конец 7‑го куска.
Вечером назначена 2‑я [репетиция]. Всем.
У Бухнер (после «ударил в лицо»):
1) пустота;
2) начинает понимать (результат — ужас);
3) поняла (результат — слезы);
4) обдумывает;
5) решила и идет (твердо).
25 февраля [1913 г.]
21‑я репетиция, 2 ч.
Все, кроме Болеславского.
Роберт с Августой то ссорятся, то сейчас же мирятся.
Завтра в 8 час. II‑й акт.
Репетиция прошла очень хорошо. Все были внимательны и свободны. Очень много сделали. Смотреть интересно.
26 февраля [1913 г.]
22‑я репетиция, 8 ч. вечера.
Все, кроме Болеславского. Отсутствие последнего очень задерживает работу.
Завтра, как освободятся от Мольера, все идут в Студию.
Конец в 11 1/2 ч.
1) Прочли II акт. Выяснилось, что без исполнителя Вильгельма его нельзя репетировать.
2) Прошли сцену Шольц и Роберта — I акт.
3) Нашли сцену Фрибэ и Шольц.
Так как текст очень туманен, то я нахожу, что его можно импровизировать, придав ему форму монолога, который прерывается г‑жой Шольц тогда, когда она это почувствует.
4) Проходили сцену Иды и Вильгельма. Но так как нет Болеславского (он на «Федоре»), то ничего не нашли.
|
|
|
1 марта [1913 г.]
24‑я репетиция, 3 ч.
Все, кроме Поповой и Сушкевича (они на Мольере).
Болеславскому убрать игру «на ногтях». Убрать ручки.
Не играть неврастеника из Балтучая[148].
Убрать «бебе», игру под наивного.
Все — глубже и серьезнее.
Не жить общим образом.
Он слабый оттого, что хочет быть сильным. Но у него ничего не выходит.
Не надо играть слабого.
Фрибэ должен вести сцену так, как будто решился на самоубийство.
Болеславский сегодня кое-что почувствовал и убрал немножко из того, что ему мешало.
{344} Для Фрибэ много нашли.
Сегодня опять хорошо поработали.
2 марта [1913 г.]
25‑я репетиция, 3 1/2 ч. (после «Мольера»)
Все, кроме Поповой (она на Мольере).
Репетируем II акт, сцены: 1) Ричарда и Вильгельма 2) Фрибэ и Шольц.
Конец 4 1/2 ч.
Ведь братья не видались 6 лет. Слушать диалог братьев сейчас совсем неинтересно. Скучно. И ничего не понимаю. Болеславский любуется собой, бессознательно кокетничает добреньким тончиком. Это убрать. И вообще, у него все как-то не так. Нет внимания к работе. Все сухо. По обязанности.
В общий тон нашей хорошей работы вносится что-то, нам всем неприятное и расхолаживающее. Как я ни мягок с ним, как ни сердечно к нему расположен, все-таки мне очень больно, что он не понимает, что его поведение смущает не только одного меня.
Свистать Вильгельму тоже не полагается.
3 марта [1913 г.]
26‑я репетиция.
Все, кроме Болеславского и Поповой (они на Мольере).
Приходится ввести дублера Болеславскому: репетирует Чехов.
Вечером в 9 ч. будем продолжать.
3 марта [1913 г.]
[27‑я репетиция], 9 ч.
Промизансценировали I акт.
Прошли I акт.
Прочли весь II акт.
Разошлись в 2 ч. ночи.
4 марта [1913 г.]
28‑я репетиция, 3 часа.
Все, кроме Болеславского (он на Мольере).
Читаем 3‑й акт.
За Болеславского читает Чехов.
Промизансценирована сцена обморока до мимодрамы.
Конец в 5 ч.
7 марта [1913 г.]
30‑я репетиция, 3 ч.
Все.
Работали над сценами:
1) Роберт и Вильгельм.
2) Шольц — Фрибэ (без слов).
3) Обморок.
{345} 4) От обморока до выхода на елку.
Очень хочется отметить в высшей степени внимательное отношение всех к работе, желание найти, сделать лучше, тоньше. Так радостно и хорошо работается.
22 марта [1913 г.]
35‑я репетиция, 2 1/2 ч. дня.
19, 20, 21 — все заняты.
Три дня пропало!
Да еще три перед этим.
Финал II акта.
Все, кроме Поповой (Мольер).
27 марта [1913 г.]
39‑я репетиция, 12 ч.
Все, кроме Болеславского. (Он через Б. М. Сушкевича передал, что придет не позже половины второго. Сейчас 2 ч. — его еще нет.)
Что мне с ним делать — не знаю.
I‑й акт готов. (Нужно только кое-что доделать.)
|
|
|
Сейчас 4 часа — Болеславский не пришел.
Репетиция сорвана.
Леопольду Антоновичу [Сулержицкому]
27 марта [1913 г.]
Прошу Вас довести до сведения К. С. следующее:
На сегодня была назначена репетиция в 12 час. Болеславский передал через г. Сушкевича, что он придет самое позднее в 1 1/2 час. Он совсем не явился на репетицию и даже не известил, что не придет. К 1 1/2 час. был вызван г. Рахманов, писавший музыку, тоже ждал, и так было неловко, что посторонний человек видел все сцены, произошедшие благодаря неприходу Болеславского, пришлось перед Рахмановым извиняться и просить его приехать в другой раз.
Все возмущены до крайности. Пришлось прекратить такую важную репетицию, как сегодняшняя. Возмущение наше я не сумею Вам передать. У нас срывается спектакль. Все сцены, где не играет Болеславский, — сделаны.
В понедельник 1‑го я хотел уже показать К. С.
Ни увещания товарищей, ни мой деликатный тон с ним, ни то, что он сам ставил, ни важность момента — ничто не гарантирует мне покоя репетиций и моей работы в Студии.
Его неэтичный поступок (и это не первый) вносит в студийную работу — работу учреждения — характер домашних любительских спектаклей.
Раньше я не хотел писать, даже несмотря на Ваше настояние, Леопольд Антонович, теперь же сам прошу доложить К. С., что весь тон Болеславского в смысле его манеры держать себя на репетициях, в смысле отношения к работе, в приемах, наконец, работы возмущает меня не только как ставящего пьесу, но и как члена труппы Художественного театра, как человека, который отдает много делу, которому он служит.
Всегда невнимательный, всегда легкомысленный, всегда несерьезный, всегда проявляющий неуважение к товарищам-партнерам, даже в такие минуты, когда души последних наполнены большими переживаниями, когда, казалось бы, из {346} простой деликатности надо оставить шутовство, г. Болеславский сделался для нас всех самым неприятным партнером. До сего дня он 6 раз не явился на репетицию без предупреждений (не будучи занят в Мольере в эти дни). У нас все готово. Даже декорации. Не заделаны только сцены с ним; и как только он не понимает, что такое отношение недопустимо.
Радость работы он превратил в сплошное страдание. Страдаю я и все мои товарищи. Прошу Вас предпринять что-нибудь. Я перечел его протоколы по «Гибели Надежды» и принужден убедиться, что он был неискренен в них…
Прошу принять что-нибудь решительное. У нас срывается спектакль. Мы начинаем падать духом.
Евг. Вахтангов
Впервые опубликовано:
Вахтанговец. 1936. № 11. 8 октября. С. 2.
29 марта [1913 г.]
12 ч.
Присутствуют Леопольд Антонович и г‑жа Гуревич.
30 марта [1913 г.]
12 ч.
Присутствуют Константин Сергеевич и Леопольд Антонович.
3 апреля [1913 г.]
Репетиция в костюмах и гримах.
Присутствует К. С., Леопольд Антонович и пожелавшие прийти, по извещению о публичности репетиции, из труппы молодежи театра.
После репетиции К. С. делал свои замечания. В общем, одобрил то, что сделано до сих пор, и дал направление для дальнейшей работы.
Полностью публикуется впервые.
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 144/Р.
Частично опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 32 – 37.
КОММЕНТАРИИ:
ИЗ ДНЕВНИКА А. А. БЛОКА
20 апреля 1913 г.
<…> Как всегда, вокруг центрального: пока ждал Станиславского, звонок от Зверевой[149], которая хорошо знает одного из режиссеров студии Художественного театра — Вахтангова. Хочет познакомиться, хочет ставить «Розу и Крест» с «любым художником — Бенуа, Рерих» (!!??). Это — через третьи руки, и этот «бабий» голос. Нервит и путает. Нет, решаю так:
{347} Пока не поговорю со Станиславским, ничего не предпринимаю[150]. Если Станиславскому пьеса понравится и он найдет ее театральной, хочу сказать ему твердо, что довольно насмотрелся я на актеров и режиссеров, недаром высидел последние годы в своей мурье, никому не верю, кроме него одного. Если захочет, ставил бы и играл бы сам — Бертрана. Если коснется пьесы его гений, буду спокоен за все остальное. Ошибки Станиславского так же громадны, как его положительные дела. Если не хочет сам он, — я опять уйду в «мурью», больше никого мне не надо. Тогда пьесу печатать. А Вахтангов — самая фамилия приводит в ужас.
Блок. Т. 7. С. 239.
КОММЕНТАРИИ:
ИНТЕРЕСНЫЕ И НЕИНТЕРЕСНЫЕ ПРАВДЫ
Лидия Дейкун:
Самая ценная для меня работа с ним — это первая серьезная его постановка «Праздник мира». Вахтангов добивался правды. Он говорил: «Есть много правд. Но есть неинтересные правды и есть интересные. Так вы берите те правды, которые не истрепаны». <…> Он искал предельную правдивость на сцене. Но он не любил, когда в искусство переносится поверхностное, повседневное, измызганное: «Делайте так, чтобы это была предельная правда, но чтобы это не было изношено, использовано всеми, чтобы это раскрывало людям нечто для них новое».
Беседы о Вахтангове. С. 28 – 29.
ЛЕТО С ЛЕОПОЛЬДОМ АНТОНОВИЧЕМ [СУЛЕРЖИЦКИМ]
[Декабрь 1917 г.][151]
Если б уметь рассказывать; если б уметь в маленькой повести день за днем передать лето Леопольда Антоновича.
А оно стоит этого, и именно день за днем, ибо Леопольд Антонович не пропускал ни одного дня так, чтобы не выделить его хоть чем-нибудь достойным воспоминания.
Я прожил с ним три лета подряд; за это время с ним вместе были И. М. Москвин, Н. Г. Александров, Н. О. Массалитинов, Игорь Константинович [Алексеев], Ричард {348} [Болеславский], Сима Бирман, Маруся Ефремова, Вера Соловьева, В. В. Тезавровский, М. В. Либаков, Д. А. Зеланд.
Сколько все могли бы рассказать веселого, сколько у всех благодарности, сколько улыбок прошлому!
А Володя и Федя Москвины, Маруся Александрова, Дима Качалов, Таня Гельцер, Володя и Коля Беляшевские — все летние товарищи Мити Сулержицкого — разве не сохранят в душе своей образ «дяди Сулера», веселого затейника, строгого капитана со свистком, предводителя всех детских начинаний, идеального партнера в какую угодно игру, и разве им не о чем рассказать?
Сегодня, когда мы собрались вспомнить его, я попробую рассказать только один день такого лета, лета, в которое он особенно использовал силу своего таланта объединять, увлекать и заражать.
Только один день. Это было в то лето, когда Иван Михайлович [Москвин] был адмиралом, сам он капитаном, Николай Григорьевич [Александров] помощником капитана, а Пров Михайлович Садовский министром иностранных дел и начальником «моторно-стопной» команды. Это было в то лето, когда Николай Осипович [Массалитинов], Игорь, я, Володя и Федя Москвины, Маруся Александрова, Володя и Коля Беляшевские, Митя Сулержицкий были матросами и вели каторжную жизнь подневольных, с утра до сна занятых морским учением на трех лодках, рубкой и пилкой дров, раскопками, косьбой, жатвой, поездками на бочке за водой.
Это было в то лето, когда Николай Осипович [Массалитинов] назывался матрос Булка, Игорь — мичман Шест, я — матрос Арап, Федя — матрос Дырка. Когда все, и большие и малые, сплошь все лето были обращены в детей этой изумительной способностью Леопольда Антоновича объединять, заражать и увлекать.
Впервые опубликовано:
Литературная газета. 1934. № 67. 28 мая. С. 4.
ДЕНЬ ИМЕНИН АДМИРАЛА ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА [МОСКВИНА]
24 июня
Еще за неделю волнуются все матросы. Усидчиво и настойчиво ведет капитан занятия на Днепре. Приводятся лодки в исправность, увеличивается парус огромной, пятисаженной, в три пары весел лодки «Дуба», приобретаются два кливера, подновляются и освежаются все 100 флагов и особенно один, белый, с тремя кружочками, — эмблемой единения трех семей: Сулержицких, Москвиных и Александровых, укрепляются снасти, реи, мачты, винты, и ежедневно происходят примерные плавания и упражнения по подъему и уборке парусов. В Севастополе куплены морские фуражки, у каждого матроса есть по нескольку пар полной формы. Под большим секретом из г. Канева, за 5 верст от нашей дачи, нанят оркестр из четырех евреев — скрипка, труба, кларнет и барабан. Написаны слова, капитаном сочинена и разучена с детьми музыка — приветственный марш. Им же выработан и под его диктовку записан план церемониала чествования.
9 часов утра. Моросит дождь. Все мы оделись в парадную форму и собрались в маленькой комнате нижней дачи в овраге. Оркестр уже приехал. Леопольд Антонович разучивает с голоса простой, детский мотив марша и убеждает музыкантов переодеться в матросское платье.
«Мы хотим доставить удовольствие нашему товарищу-актеру. Он раньше был адмиралом, и ему приятно будет вспомнить», — убеждал он.
{349} И убедил.
Они переоделись.
Тихонько, чтобы раньше времени не обнаружить себя, вся команда в 16 человек подошла на цыпочках и выстроилась у крыльца дачи Ивана Михайловича под самым окном его спальни. Леопольд Антонович в капитанской фуражке с двумя нашивками на матроске, Николай Григорьевич тоже в морской фуражке с биноклем через плечо. Деловито и строго посматривает на команду начальство.
Мы все молчим, полные сосредоточенного и затаенного сознания важности момента.
Капитан дает знак музыкантам. Рывком фортиссимо, бесстыдно фальшиво тарахтит туш и четко обрывается.
Мы в полном молчании ждем эффекта этого, никак не мыслимого адмиралом сюрприза. Ждем долго и терпеливо.
Наконец, дверь на террасу медленно открывается, и спокойными, ровными, неторопливыми шагами идет к лестнице адмирал.
Пестрый восточный халат, на голове чалма, в которую вставлено круглое ручное зеркало, пенсне.
У края лестницы адмирал остановился. Спокойно и серьезно обводит глазами стоящую внизу команду.
Напряженная пауза. Слышны отдельные выдохи и выстрелы зажатого в живот смеха.
Капитан читает церемониал, им составленный.
10 1/2 час. Утренняя брандвахта у адмиральской террасы на шканцах.
12 час. Морской парад. Г‑н адмирал имеет проследовать на берег с дамами из высшего общества в сопровождении г‑на мичмана моторно-стопной эскадры.
12.05. Вельбот-двойка с бронепалубной канонерки 1‑го ранга двойного расширения «Дуб-Ослябя» под собственным г‑на адмирала бред-вымпелом отваливает к берегу (у мыса «Зачатие») и принимает г‑на адмирала на борт.
12.10. Вельбот-двойка под начальством штурмана каботажного плавания итальянской эскадры г‑на Александрова доставит г‑на адмирала на борт бронепалубной канонерки 1‑го ранга тройного расширения «Дуб-Ослябя».
12.15. Г‑н адмирал примет рапорт от команды.
12.25. Вельбот-двойка отвозит г‑на адмирала от «Дуба-Ослябя» на контрминоноску «Бесстрашный Иерусалим III» и благоволит остаться на оном с собственным горнистом и наблюдать с оного морские парусно-такелажно-рангоутные маневры команды «Дуба-Ослябя» в колдобине «Бесплодие».
12.40. Г‑н адмирал будет доставлен на берег, откуда проследует в собственные г‑на адмирала покои, где будет принимать поздравления от флотского экипажа и местного высшего и низшего общества. Тут же будет сервирован адмирал-фриш на 64 куверта за собственный г‑на адмирала счет.
Оркестр бешено, победно и нагло рванул марш, хор матросов энтузиазно поет приветствие.
Марш Княжей Горы в честь
адмирала Москвина
Сегодня для парада
Надета винцерада,
{350} И нужно, чтоб орала
Во славу адмирала
Вся Княжая Гора
Ура!
Ура! Ура!
Сегодня в день Ивана
Нет «поздно» и нет «рано»,
И нужно, чтоб орала
Во славу адмирала
Вся Княжая Гора
Ура!
Ура! Ура!
Сегодня все мы дети;
Надев матроски эти,
Хотим, чтобы орала
Во славу адмирала
Вся Княжая Гора
Ура!
Ура! Ура!
Адмирал не шелохнулся. Опять напряженная пауза.
Глаза матросов, капитана и его помощника начинают слезиться от потуг сдержать смех. Животы порывисто вздрагивают.
Спокойным голосом, без повышения, серьезно, без искорки шутки, нисколько не зараженный взрывами пробивающегося смеха команды, по-москвински, адмирал произносит:
— Спасибо, братцы.
Медленно поворачивается, идет к двери, снова возвращается, выдерживает паузу:
— Еще раз спасибо. И величаво-спокойно уходит… Я не умею рассказать, что было с командой.
Тетрадь 1914 – 1919 гг. Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 79/Р‑17.
Впервые опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 39 – 43.
КОММЕНТАРИИ:
НА ПРИЕЗД
ЛЕОПОЛЬДА АНТОНОВИЧА ИЗ ЧЕРНИГОВА (ОТРЫВОК)
23 июня 1913 г.
Добрейший капитан,
Как только Вы отъехали,
На зло ли, на потеху ли,
Но отдан был приказ:
Забыть скорее Вас.
Мы точно соблюдали
Помощника веленье.
Как только скрыли дали
Последние мгновенья
И Вы, махнув рукою,
Сошли с кормы долой
И скрылись за заливом, —
Послали мы за пивом,
Поставили на лед.
И после — напролет
Всю ночь искрились кварты,
{352} И с нами были карты.
Пошел обычный дождь,
Сказал нам новый вождь:
«Поставьте стол в середку,
Играть садитесь в “тетку”[152]»,
И мы, отдавши честь,
Сказали хором: «Есть».
О жизнь, о как пуста ты…
И вот Вам результаты:
«Ах, други, я заплачу:
Что сделал я. Ведь дачу
Я, старый, проиграл».
Хозяин заорал:
«Мне будет очень плохо.
Что скажет мне Евдоха,
Согнет меня в две скобки,
Прощай мои раскопки».
Бежал от нас он быстро.
Мы слышим глас министра,
Пришедшего в задор:
«Не отыграть мотор».
Заплакал дядя Коля:
«Горька ты, моя доля;
Дождался я момента,
Прощай моя апента».
И мрачно Пров в упор:
«Давно у Вас запор?»
Спросил и тоном Кина
Он предложил бензина.
«Тяжел матроса крест», —
Заплакал мичман Шест.
«Какая дел плачевность,
Проиграна вся древность.
Ах, жизнь ужасна флотская.
Дойду-ль до Кисловодска я.
Прости мне, добрый папа».
Про белого Арапа
Не нужно говорить.
Всегда он рад служить,
Всегда начальству верный,
Он не выходит из таверны.
Пусть видит добрый капитан,
Что тот указ, который дан,
Исполнен нами точно.
Сейчас же, как нарочно,
Застали нас за делом.
По обсужденьи зрелом,
Достойны мы награды.
{353} И разве мы не рады:
Из простенькой лачуги
Легко и без натуги
Мы создали дворец.
Явились, наконец.
Полностью публикуется впервые.
Маш. текст.
Музей МХАТ. Архив Москвина. № 935. Л. 1 – 4.
Частично опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 43.
КОММЕНТАРИИ:
ИВАНУ МИХАЙЛОВИЧУ МОСКВИНУ НА ИМЕНИНЫ[153]
Ваше Высокопревосходительство!
В сегодняшний день величайшего торжества мы не можем не вспомнить заслуг Ваших, доблестный герой Севастопольской обороны. История записала лучшую страницу жизни государства российского, когда передала потомству описание чудесного спасения Вашего на Малаховом кургане, где погиб лучший друг Ваш Нахимов.
В тот момент, когда неприятельская бомба разбила бом-брам-стеньгу и фордун-фокс-мачты отбросили Вас на форштевень и Вы, запутавшись в фалах, начали брасопиться на левый галс, вахтенный матрос Немирович-Данченко, стоявший с брандсбоем в руках на фор-стеньг-стексель-фале, оступился и упал за борт. Вы, отдав концы и кранцы на правую, отшвартовались и с легкостью г‑жи Гельцер, сняв кат и накрыв концы, выпрыгнули за борт и спасли боцмана Данченко и тем спасли себя: ибо в ту минуту Ваше судно пошло «На дно». Проходивший мимо корабль «Царь Федор», на корме которого находился князь Пагава и князь Волконский со своим воспитателем, другом и нахлебником Вишневским, приняли Вас на свою палубу, и Вы были спасены для отечества. Легко и пророчески-определенно взвилась над Вами «Чайка». И вот мы снова видим Вас в жарком и памятном бою под Цусимой. Мощно стояли Вы за штурвал-колесом и боролись со свирепым тремонтаном. Вздымались волны. Ветры рвали снасти. Огонь уже лизал дрек, лаглинь, лейер, планшер, виндейль и дранцы.
Вы начали травить и камфорить.
Вода подступала к подбородку.
Подул зловещий пунент.
Вы уже захлебывались.
Как вдруг раздался зычный приказ: «Аварра! Палундра!»
То мичман Фессинг бросал Вам пробковый пояс со своей шлюпки, на которой он совершал проверку береговых сторожей и измерял температуру моря. Вы вновь были спасены.
Легко и пророчески взвилась и вскрылилась тогда над Вами «Чайка».
Мы помнили взятие Синопа. Малодушно бежал от Вас Меджид-Мухта-Бей. Потопив канонерки Бурджал-Бека и Дуван-Али и взяв в плен Мчедел-Гирея и Ликиардопуло-Хана, Вы увлекли дочь Султана Марджа-Раджа девственную красавицу Хаджи-Муратову Ханум Елену[154] и юную Алису, которая вскоре бежала от Вас к Марджа-Раджа[155].
Что Вам на это скажет глубокочтимая Любовь Васильевна [Москвина].
{354} Снова неслышно вскрылилась над Вами «Чайка».
А битва при Трафальгаре, в которой Вы были контужены. Сам капитан Смит украсил Вашу грудь орденом «Трех сестер» Красковской, Воробьевой и Кулишер.
Пискнула над Вами «Чайка».
Сколь открытий совершено при Вашем участии, маститый адмирал.
Вместе с Христофором Колумбом Вы проникли в новую страну, которую негодяй Веспуччи назвал своим именем, между тем, как Вы, по праву первого, вступившего на этот материк, должны были назвать его Москварика. Зачем, зачем Вы не убили вероломного Веспуччи.
Прав армянский историк Балиев, утверждающий, что в этот момент над
Вами вскрылилась «Летучая мышь».
А широкий путь в Индию!
Кому, как не Вам обязано человечество его открытием, о, бесстрашный мореплаватель!
Рука об руку с Васко да Гама Вы завоевали для Европы новые рынки, с Петром Великим рубили окно в Европу. С французскими революционерами казнили Людовика XVI, с пиратами нападали на Жюль Верна, с Шамилем покоряли Кавказ, с Сулержицким перевозили духоборов в Америку, с Волькенштейном писали пьесу «Прохожие»[156] и были левой рукой Ермака Тимофеевича при завоевании Сибири, с Мининым и Пожарским, продав жену и детей, спасали город, который назван был Вашим именем Москвой.
Снова над Вами взвилась «Чайка».
Да будет жизнь Ваша, как Манильский Перлин, как и пеньковый кабельтов. Пусть ветры Майстра, Гарбиа, Остриа, Левант и Грего расскажут о Вас всем народам. Пусть растет талант Ваш, пусть он ласкает Вас, как солнце, пусть Ваш дар очистит наши души.
Пусть легко и радостно кружит над Вами «Чайка».
Майна! Банду! Вира! Стоп!
Публикуется впервые.
Маш. копия.
Музей МХАТ. Архив Москвина. № 935. Л. 8 – 10.
КОММЕНТАРИИ:
МАРУСЕ
1913 г.
Княжая гора
Ушли золотые денечки.
Увянув, склонились цветочки.
Прошло наше пышное лето…
Оно ласкою было согрето.
{355} Его не стало…
Как мало было, мало…
Помню две дачи уютные,
Помню Днепра воды мутные,
Помню я игры наивные…
Где же вы, дни мои дивные!
Рассыпались мысли беспечные.
Застыли томленья сердечные,
Поблекли мечты бесконечные,
Досказаны сказочки вечные…
Минувшего детства денечки,
Остывших улыбок цветочки.
Погасшие радости лета,
Песнь грез моих быстро пропета…
Их не стало…
Как мало было, мало…
Е. В.
Публикуется впервые.
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. Без номера.
ВОЛОДЕ МОСКВИНУ
Июнь – июль 1913 г.
То не кукушка в поле ноет,
Не дубравушка шумит,
Не корову Марья доит,
Не мотор в Днепре пыхит.
То не Пров рыбешку удит,
И не Юрий утку бьет,
Не матросов Сулер будит,
Не Грибунин водку пьет,
То не Митя на Рось хочет,
Не Маруси с папой спор,
Не Алеша маму мочит,
Не Пикуль[157] бредет на двор.
То не Рамс и Серко лают.
То не ветра в поле вой,
То Володю поздравляют: Стал Володя рулевой.
Публикуется впервые.
Маш. текст.
Музей МХАТ. Архив Москвина. № 935. Л. 6.
КОММЕНТАРИИ:
{356} АННЕ НИКОЛАЕВНЕ АЛЕКСАНДРОВОЙ
(ОТРЫВОК)
5 июля 1913 г.
Анна Николавна,
Вам и дочке Мане
Жить желают славно
Ваши каторжане.
В Ваше сердце веря,
Смеем умолять:
Капитана-зверя
Надо обуздать.
Нам житья не стало,
Правда все — не ложь.
Спать дает нам мало,
Правда, харч хорош…
Будит он пинками,
Что ни слово — брань.
Пусть супруг Ваш с Вами
Здесь положит грань.
Адмирал далеко,
Он сидит с крючком,
Все от солнцепека
Валимся ничком.
Ноги, руки в ранах,
Жалок платья вид.
Кто о каторжанах
Бедных поскорбит?
В лоб готова пуля.
Будет он пробит,
Если Ваш Пикуля
Нас не защитит.
Целый день мы рубим,
Целый день мы косим,
Мы себя погубим,
Мы защиты просим…
Нет у нас силенки,
И недуг нас точит.
Мой еще пеленки,
Что сыночек мочит…
Где же та прогулка,
Что он обещал?
Мичман бедный Булка
Совсем отощал.
Матушка родная,
Как не знаем быть,
Мичман Шест страдает,
Вытянулся в нить.
{357} Труд не одинаков:
Ваш супруг без дел.
Каторжник Арапов
Сильно побелел.
Полностью опубликовано впервые.
Маш. текст.
Музей МХАТ. А. № 935. Л. 4 – 6.
Частично опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 44.
Н. О. МАССАЛИТИНОВУ
НА ОТЪЕЗД С КНЯЖЕЙ ГОРЫ
15 июля 1913 г.
Товарищу по каторге каторжане
пересыльной каневской тюрьмы
для малолетних преступников
последний привет
Когда под блеском твоих глаз
Отвагу львиную читаем,
Когда на кливер-фале-глас
Безумно дикий постигаем,
Когда под лямкою ломаешь
И встречный камень, и кусты,
Тогда, тогда лишь понимаешь:
Как будут жалки и пусты
Все дни, часы и все минуты,
Когда от нас уедешь ты.
Оставишь ты матроса путы:
Тебя ждут ласки и мечты.
Когда разъяренной рукою
В полено всадишь ты топор,
Когда на бочке за водою
Ты мчишь с горы во весь опор,
Когда ты кливер поднимаешь,
На веслах часто видишь сны,
Тогда лишь только понимаешь,
Как будут жалки и грустны
Все дни, часы и все минуты,
Когда от нас уедешь ты.
Тебя ждут с женщинами шутки,
А нас — о них одни мечты.
Публикуется впервые.
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 1986/Р.
{358} * * *
Лето 1913 г.
Куда ты нас заполонила,
Судьба бездомного актера?
Шесть гривен стоят здесь чернила,
И что ни дело — то афера.
Злой будит свист нас капитана
И от пинков заныла шея,
И спать ложимся очень рано,
Казнят за «тетку», не жалея.
Вздохнуть нельзя здесь от работы,
Кровавых слез поток в очах;
Ах, рея, парус, кливер-шкоты.
Вся наша жизнь в ночах, в носах.
Прощай, свободной жизни сладость.
Прощай, Пьеррета и Пьеро.
Прощая, загубленная младость.
Три гривны стоит здесь перо.
Публикуется впервые.
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 1986/Р.
«ЛЕНИВЫЙ МЕЧТАТЕЛЬ» И «ЛЮБОВНЫЕ ПИНКИ»
Александр Чебан:
Вахтангов же на летнем отдыхе был ленивым мечтателем, лириком, не способным к физическому труду, что злило Сулержицкого. Любовными пинками он побуждал его к деятельности, говаривал: «Ты все лежишь под чинарой и мечтаешь».
Беседы о Вахтангове. С. 48.
Е. Б. ВАХТАНГОВ — Н. М. ВАХТАНГОВОЙ
16 июля 1913 г. Севастополь
Со мной случаются самые невероятные вещи. Садимся сегодня здесь в трамвай, в этот момент же садятся… папа, Соня с сыном. В 11 ч. еду с Сулером на Киев. Отец добр, мил, бодр. Я рад, что встретились.
Пиши мне непременно. Целую много. Люблю Вас.
Ваш Женька
Публикуется впервые.
Автограф.
Семейный архив Вахтанговых.
{359} И. И. ЧЕКРЫГИН — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
25 августа 1913 г. 12 ночи
Дорогой Евгений Богратионович!
Умоляю, пришлите несколько строф каких-нибудь куплетов к открытию нашей «Бродячей собаки», которое предполагается в ночь с 30‑го на 31‑е.
Темы приблизительно: у нас новые дела:
1) Оперетта-обозрение у Зона[158].
2) Миниатюра у Фальковского[159].
3) Скандал помощницы Ауэра госпожи Марии Николаевны Кемпер, — ой, ой, ошибся, Марии Николаевны Гамовецкой с симфоническим оркестром, после чего она отказалась играть на следующий день в концерте.
4) Открытие нашего театра «Бесами» и московские новости по Вашему усмотрению.
Нельзя [ли] окончание куплетов связать с деятельностью или жизнью «Собаки»?
Например:
а)…………
……………
только в «Собаке».
б)…………
……………
В бродячей собаке (В бродячую собаку / В собаке бродячей). И т. п.
Жду от Вас проявления творчества и товарищества.
М. Н. Кемпер, Н. А. Подгорному и все святые помянувши паки паки кланяться им.
Благодарный И. Чекрыгин.
(Мой адрес: СПб., Садовая, 60, кв. 13
Ивану Ивановичу Чекрыгину).
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 71/Р.
Частично опубликовано: Парнис А. Е., Тименчик Р. Д.
Программы «Бродячей собаки».
Памятники культуры. Новые открытия. 1983. Л., 1985. С. 213.
КОММЕНТАРИИ:
ИЗ АДМИНИСТРАТИВНОЙ ТЕТРАДИ.
ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА СТУДИИ
Сентября 1913 г.<
