 |
Чтобы нарушать правила, нужно их хорошо знать
|
|
|
|
Celldweller - Shut Em Down
Nickelback - Hero
Jen Titus - O, Death
Широкая кровать кажется необъятной – занимает добрую половину крохотной комнаты. На постели тесно, как нити каната, переплетены обнаженные тела, выхваченные полоской искусственного света, прокравшейся в небольшую щель между косяком и дверью. Интимный полумрак скрывает невероятный беспорядок, царящий в спальне – самый настоящий первобытный хаос. Подушки безжалостно сброшены на пол, чтобы не мешались, рядом на куче одежды валяется сырое полотенце, в наэлектризованном, искрящем от эмоций воздухе витает аромат геля для душа. Громкие недвусмысленные стоны, низкие, гортанные. Столь неистовые, что сотрясают стекла. Руки бесстыдно касаются самых сокровенных мест, поцелуи влажные и звонкие. Пошлые. Капли пота стекают с гладкой чувствительной кожи, впитываясь в смятые простыни. Развратные ласки торопливы, слишком неосторожны, чтобы назвать их нежными. Чистая, незамутненная страсть, животная и низкая.
— Глубже, детка, — властно приказывает мужчина. — Давай, всоси его весь! – он подкидывает бедра вверх, чтобы погрузиться в горячий податливый рот почти до основания, с усилием придерживая затылок партнера рукой.
Ладонь мозолистая, костяшки кое-где покрыты большими белыми рубцами. Раскачанные, атлетические мускулы, рельеф пресса отчетливо пропечатывается, когда он напрягает мышцы живота. Широкие плечи, стройная талия, узкие бедра. Прекрасно сложенная фигура – молодой бог, спустившийся с Олимпа. Тембр голоса – густого, как мед, баритона – вибрирует от желания, в нем слышна легкая эротичная хрипотца. Светлые короткие волосы, нахальная, вечно взъерошенная челка. Выразительная, очень живая мимика. Взгляд – как выстрел из высокоточной армейской снайперки. Он прикусывает нижнюю губу, нетерпеливо хмурит брови, сладко жмурится, как довольный сытый кот на солнцепеке. Каждое движение, каждый жест и вздох что-то значат. Сейчас весь его вид, бесстыдный и возбужденный, символизирует неразбавленный, неистовый секс. Он не хочет скучно и обыденно испытать оргазм. Он жаждет наслаждаться действом, мучительно затягивать восторг обладания, дразнить себя и партнера. Филигранно управлять таинством, в чем преуспел.
|
|
|
— Да, вот так, - похвалил он, млея под послушным влажным обхватом. Откинулся назад, плотно сжимая челюсти, и начал вдалбливаться закаменевшим стволом так глубоко, что, кажется, трахал уже в горло. Блаженная томная нега охватила все его существо, сопротивляться настолько масштабному, оглушающему наплыву экстаза сил не нашлось, поэтому он расслабился, опустив вторую руку на голову любовника, авторитарно насаживая на себя, еще пару раз втиснулся между скользких от слюны губ, и кончил, позволив удовольствию распылить сознание по вселенной.
— Дин, — вырвал его из небытия возмущенный голос. — Ты что, спать собрался?
— Нет, — он приоткрыл один глаз и скосил его вправо. — Сейчас я отдышусь, и мы продолжим, - лениво ответил мужчина. Кровать качнуло – с нее поднялся изящный парень лет двадцати пяти. Дин медленно выдохнул, поерзал по кровати, устраиваясь поудобнее. Недовольно поморщился, когда дверь раскрылась шире, пропуская в спальню яркий сноп света, упавший ему прямо на лицо. Шлепанье босых ног по полу – мужчина понял, что любовник пошел на кухню. — Ник! – зычно крикнул он.
— Ну? – гулко донеслось из глубины квартиры.
— Воды принеси.
— А пожалуйста?
— Не дерзи, — на автомате бросил Дин.
Беззлобно и без упрека. Всего лишь привык к подобной манере общения. Еще ни один человек не добился от него добровольной учтивости или соблюдения этических норм. Прост, как десять центов. Упрям, бесхитростен и груб. Несгибаемая воля, а характером можно гвозди забивать. Дипломатия или интриги не его конек. Незаменим там, где нужна сила, потому что умеет ее применять. Шутки его по большей части плоские или черные, но всегда остроумные. Дружба – придирчивая, справедливая и настоящая. Крепкая, на которую можно положиться в любой, даже самой дерьмовой ситуации. Скор на расправу. Решителен. Опасен для врагов. Беспощаден. Приветлив для друзей. Радушен. Идеальный мужчина.
|
|
|
— На, — парень протянул ему стакан, с которого на распаленную грудь капали крупные холодные капли. От такого контраста по коже побежали мурашки, и появилось желание передернуть плечами.
— Нахрен ты на меня капаешь? - с досадой спросил Дин, но питье принял, тут же влив в себя крупными жадными глотками почти половину. От ледяной жидкости зубы моментально начало ломить, будто он сунул в рот пригоршню снега, — И чего стоим? – снисходительно поинтересовался он, изогнув бровь. Более, чем прозрачный намек.
— Ты несносен, — фыркнул Ник, и упал на кровать едва ли не с разбегу. Матрас подбросило, спружинив, а вода от полученного толчка благополучно выплеснулась на живот мужчины.
— Твою мать! – раздраженно воскликнут тот. — Все, - Дин бросил опустевший, а засим ставший ненужным стакан на тумбочку, - Молись, щенок! - и резко перекатился на другую сторону постели, подминая под себя хрупкое тело. Ладонь проворно спустилась по талии к пупку, а затем к члену, обвилась вокруг тугим кулаком. Дин, насмешливо созерцая извивающегося от полноты ощущений парня, нажал большим пальцем на головку, впивая ноготь в чувствительное отверстие уретры, удовлетворенно выслушал болезненный всхлип. Прикусил мочку уха, горделиво отмечая, как эта жесткая ласка заставляет сердцебиение партнера участиться до лихорадочного ритма, а лоб и верхнюю губу покрыться россыпью пота.
— Ты, — на выдохе прошептал Ник, - трахнешь уже меня сегодня?
— Ах ты шлюшка! — с притворным негодованием протянул мужчина, вжимаясь налитым стояком в пах любовника. Низ живота снова свело голодной судорогой, что неудивительно. Дин любил секс. Нет, он любил трахаться. Мог проводить в койке все выходные, отлучаясь только в туалет, душ и кухню. Пожалуй, все время, не связанное с работой и естественными потребностями типа сна, он кого-нибудь жарко пялил. В последние несколько месяцев – Ника. С ним удобно. Комфортно. Умелый и сексуальный, не чурается экспериментов. Достаточно умный, чтобы не задавать вопросов и не лезть в душу. Доступный и осознающий, что никакого постоянства между ними быть не может. Самое оно для одиночки, конкретно повернутого на трахе. — Невтерпеж? – иронично уронил он.
|
|
|
— Дин!..
— Хочешь, чтобы я натянул твою похотливую задницу на свой член? – продолжал издеваться мужчина.
— Дин!!! – едва ли не плача. Рук и невинных поцелуев мало, невероятно мало, чтобы удовлетворить пожар, тщательно разжигаемый искусными прикосновениями.
— Ладно! — снизошел Дин. — Обязательно, только… - договорить он не успел. Откуда-то с пола раздавался въедливый настойчивый писк, не оставляющий своей назойливостью ни грамма сомнений. Звук входящего сообщения заставил Дина насторожиться, он встрепенулся всем телом, изменился в лице. Стал строже, словно отрешился от Ника и всего мира, упругим рывком поднялся с кровати. Спешно нашарив брюки, дернул пристегнутый к ремню служебный пейджер и активировал экран нажатием кнопки. Наскоро пробежался взглядом по строчкам текста и принялся одеваться, даже не повернувшись к любовнику.
— Сваливаешь? – только и спросил Ник. Он прекрасно понимал, что Дин сейчас уйдет, и задавал этот глупый вопрос, только чтобы не сидеть молча и не показать своей злости, наблюдая, как тот безучастно накидывает на себя рубаху.
— Да. Экстренный, — рублено ответил Дин и, бросив на парня чуть виноватый взгляд, взялся за ручку двери. — Прости, детка.
— Приезжай потом! – догнало его в спину.
— Не обещаю, - крикнул мужчина уже из коридора.
Ник остался один. Возбужденный, неудовлетворенный и в гнетущей ярости, как не раз бывало. Он знал, куда так срочно смылся Дин. У него ответственная и важная деятельность, связанная с серьезным риском. Статистика показывает, что за год около восьмидесяти тысяч человек получают травмы различной степени тяжести и более сотни – погибают. Дин Винчестер, тридцать лет, офицер федеральной пожарной службы города Милуоки, штат Висконсин. Основное подразделение – АРИСП, аварийная разведка и спасение пожарных. Вытаскивает из беды тех, кто должен вытаскивать из беды. Парень ненавидел работу любовника, ненавидел так сильно, что не смог бы даже выразить свои чувства словами. Раздражался и обижался на неосторожных людей, не умеющих обращаться с огнем. Боялся и тревожился за жизнь Дина. Если его вызвали сразу после дежурства - дело плохо. Где-то кто-то не справился с заданием и встрял в неприятности. И поэтому Дин, как старшина боевого звена и командующий спасательными операциями, должен бросить свой отдых, забить на близкого человека и нестись со всех ног выручать какую-то легкомысленную или непутевую задницу из пламени ценой собственного здоровья. С учетом одержимости Винчестера работой, можно с уверенностью сказать, что однажды Ник Хэттуэй своего партнера со смены не дождется. Хотя партнер – это слишком громко сказано. Дин просто трахает его в свободное от службы время – трахает талантливо, нужно сказать! – а Ника вроде устраивает подобный расклад. Хотел бы он, чтобы Дин пришел как-нибудь заняться сексом и остался навсегда, но такого рода ситуация из области фантастики. Нашествие инопланетян, право, и то вероятнее. Юморной, веселый и откровенный мужчина давно и безнадежно женат на своем деле. Пожарная часть – его мать родная, а гидрант - любимый друг. То, что достается Нику- и так довольно много.
|
|
|
Спустя двадцать минут Дин в полном защитном облачении слушал инструктаж. Как всегда, на экстренных вызовах его сокращали до трех минут малопонятной болтовни, после чего все звенья грузились по ОТС и ехали на место. Сейчас, судя по количеству согнанных специалистов и рядовых, очевидно- масштабы катастрофические. Сводка с места возгорания отличалась от реальности процентов на тридцать, но суть не в том. Если вызывали звено АРИСП – проблема с внутренними силами. Обычно самое безобидное из того, что приходилось разгребать Винчестеру, или, как его называли коллеги, Спарку, со звеном – коды от 110 до 150. Это: потеря контакта с боевым звеном, потеря контакта с разделением звена, что означало – половина отряда потерялась, половина не выходит на связь; потеря контакта с предполагаемым кислородным голоданием и, конечно, разного рода механические препятствия. Последний код самый тяжелый. Вытаскивать коллегу из-под завалов - рискованное предприятие. Можно запросто лишиться всего звена, поэтому порядки на пожаротушениях с экстренными кодами устанавливались воистину военные. За каждого погибшего отчитывался его старшина, то есть офицер. Если кто-нибудь из подчиненных Винчестера не вернется с задания по глупости Винчестера, простым лишением должности не обойдется. Но суть не в этом. За годы службы Дин потерял четверых коллег. Немного для почти восьми лет, но много для дружбы. К каждому из них мужчина был привязан, каждый из них был настоящим профессионалом и верным товарищем. Все его люди знали, насколько сильно тот болеет душой за работу и за сослуживцев. Никто из них не решился бы его подвести.
|
|
|
— Спарк, — окликнули его. Дин недовольно поморщился – не любил всех этих кличек, но такова уж традиция. Откуда взялось это идиотское прозвище, пожалуй, оскорбительное для пожарного, он не знал, но не спорил. Такова манера любого подразделения – чем больше ершишься, тем сильнее получаешь. – Ты что, сегодня опять всю ночь кого-то жарил? – сидящие вокруг громко загоготали. Возможно, кому-то это и показалось бы издевкой, только не ему. Он знал свое дело, как пять пальцев. Самый прожженный ветеран нервничает на задании. Им всем просто нужно сбрасывать напряжение.
— Твою маму, - фыркнул он, команда заржала еще громче. — Она просила передать тебе подгузник.
— Чарли, тебя уделали, - тихо сказал один из новоприбывших, Майк Донован. Все очень быстро окрестили его Нитро – слишком уж любил с оголенными проводами играться.
— Вранье, — безапелляционно заявил Лемон. — У тебя не встанет на мою маму! – по салону прокатился одобрительный гул – словесная перепалка, борьба за звание самого остроумного, продолжалась.
— Зато встанет на тебя, — хохотнул Дин. — Тебе подгузник сейчас отдать или после, сладкий мой?
— А как же прелюдия? – фальшиво возмутился Чак. — Цветы-конфеты? Все вы, — он говорил писклявым голосом, явно передразнивая какую-то бабенку, — мужики, одинаковые!
— Прогресс, сестренка, - парировал Винчестер. Лемон собирался еще что-то сказать, но тут ожил интерком.
— Капитан, прибыли на место, - сообщил водитель. Мужчины тут же замолчали, собрались. Казалось, они синхронно шумно выдохнули, в одночасье прекращая быть Майками, Диками и Робами. Все они сейчас стали частицами одного организма, у которых не было ничего, кроме номера позывного и общей цели. Звеном «Танго»-FAST, предназначенным для экстренных и чрезвычайных ситуаций.
Джуно-2 бежал, петляя по разваливающемуся на глазах цеху. Стекла СЗО покрылись копотью, видимость упала до трех метров, рация накрылась, передавая какие-то неясные помехи. Обстановка стремительно ухудшалось, а главное – он остался один. Пятнадцать минут назад отряд защиты изолирующего типа «Джуно» приказом тылового капитана направлен в технические помещения для локализации возгорания и обеспечения безопасности гражданских лиц. Быстро проникнув вглубь периметра, они успели только подключить аварийный слив химических веществ и отрезать центральный перегон. Спустя еще семь минут Джуно-4 и Джуно-3 отделились от ячейки на несколько метров и оказались в ловушке, отрезанные от пути к спасению массивными обломками. Джуно-1, их старшина, погиб при взрыве на глазах у, похоже, единственного выжившего из всего отряда. Пожарный, слишком молодой для того, чтобы расстаться с жизнью, мысленно повторял количество пройденных от точки вброса шагов – привычка, не раз спасавшая жизнь его коллегам. Гражданских, о которых упоминалось в рапорте, звено так и не обнаружило, а может, элементарно не успели, попав в самую гущу событий. Он шел, спотыкаясь и уворачиваясь от летящих с потолка кусков обшивки. Свой боекомплект – медпакет и топор, парень давно бросил, как отягощающий мусор. Спасти ему все равно никого не удастся, так что и успокоительные не пригодятся. А топор не поможет при таких завалах, им только фанерные двери рубить. Не время сейчас, безусловно, думать о подобных мелочах, но он все равно думал, находя в этом некоторое, как ни парадоксально, успокоение. Он думал о том, что снова провалился. Вспоминал, что пошел в учебку при 212 подразделении для того, чтобы добиться мечты. Да, некоторая доля самореализации присутствовала в стремлении спасать людей, но больше всего он хотел предотвратить как можно больше пожаров, чтобы отвести им самим пережитую беду от других. Огонь преследовал его всю сознательную жизнь. Каждый раз, по неосторожности или неумышленно попадая в ловушку пламени, оставался невредим. Однако сейчас… похоже, давний друг его достал.
— ИТ «Д…но», пр…м. Это Дж…-3, код 1…, повто….ю, код 140, треб… с…ная эва….ия! — внезапно захрипела рация. Голос, слабый, почти безжизненный, и помехи перебивали сообщение, изменяя его до неузнаваемости. Отчетливо ясно слышался только идентификатор опасности – острая нехватка кислорода, в отсутствии помощи вероятна смерть от отравления угарными газами. О, да! Этого дерьма тут хватало выше крыши. Нефтеперерабатывающий завод, а они рядом с главной перегонкой. Странно, но от этого кричащего убийственным отчаянием сообщения Джуно-2 почувствовал невероятный прилив сил. Старшина Кортез погиб, но это еще не значит, что и все остальные должны умереть! У него с собой два баллона с чистым кислородом, при умеренном использовании достаточно, чтобы вывести троих – он надеялся, что троих – взрослых мужчин.
— Джуно-3, прием! Джуно-2 на связи, назовите координаты, - торопливо кричал он в рацию. — Стив! Ламонт! Это Джуно-2, - он заставил себя дышать медленно и неглубоко, экономя драгоценный воздух. — Координаты!
— …емнадцать мет… от т…ки вброса, те…ический ту….ль, — вокруг громко скрипело пламя, поедаемая им обшивка и любой поддающийся горению материал. Рация надолго замолчала, долгое, пугающее шипение. — Восем… – дальше была только тишина.
Восемнадцать метров по горящему, враждебному цеху, чтобы найти двоих задыхающихся воздушно-капельной отравой товарищей. Восемнадцать метров по безжалостной разрухе, где в каждую минуту осыпавшаяся крыша может в мгновение ока лишить жизни. Восемнадцать метров – чтобы найти заваленный раскаленными металлическими листами тоннель. Джуно-3 уже терял сознание, когда Джуно-2 прикрутил к воздухозаборному крану свежий баллон. Где-то за бетонной стеной раздался еще один взрыв – рано или поздно пламя должно было добраться до резервуаров со свежим высокооктановым топливом. Сознание будто отсутствовало. Оставались только животные инстинкты, глубоко заложенные природой или личностью рефлексы самосохранения... или самопожертвования. Разум должен был напомнить пункты инструкций и предписания, но не напомнил, поглощенный единственной целью. Руки, на удивление твердые, вытащили пошатывающегося Ламонта из туннеля, и Джуно-2, что-то невнятно объяснив, подтолкнул его к точке вброса. Джуно-3 обязан был заставить обезумевшего, нарушающего все регламенты, коллегу свернуть операцию и покинуть зону действий, но не смог – сил не хватало даже на то, чтобы ровно идти. Пожарный, которому защитный ИТ-костюм чересчур велик в силу хрупкой комплекции, на аффекте откинул ладонями в уже обугленных перчатках кое-где просвечивающий красным металлический кусок обшивки. Взгляду его предстало истерзанное тело Стива Мастерса, позывной Джуно-4. Помочь ему действительно не представлялось возможным – мужчина умер, даже не успев понять, что происходит. Стоило бы, не медля более ни секунды, бежать, спасать собственную шкуру, как того требует приоритетная пирамида, но бесшабашная решительность и странная, суицидальная и необратимо-опасная уверенность заставили Джуно-2 развернуться, пройти на шесть метров назад и еще на девять влево – туда, где он последний раз засек Джуно-5. Он совершенно не стремился лишиться жизни, и, кажется, прекрасно осознавал степень риска, но не мог приказать себе уйти. Не мог выполнить подобный приказ, как ни старался. Это его первый выезд, окрасившийся кровью сослуживцев. Он не представлял себе, как можно их бросить, не попытавшись помочь. Адреналин лихорадочно пульсировал в висках, разгоняя сине-фиолетовые пятна перед глазами, кислород из маски буквально вливался в тщательно сдерживаемую грудь. Парень помотал головой в огромном шлеме, сделал более глубокий вдох, чем позволял себе раньше, прошел еще немного вперед, лавируя между нагромождениями рухляди. Джуно-5, Эйб Шуцман, лежал на полу без сознания, никаких особых повреждений, кроме вывиха - скорее всего, даже сотрясения не будет. На спине у него через крохотную дырку, пробитую в толстом металле, медленно истекал чистым воздухом баллон, спасший владельца от более серьезных травм. Джуно-2 пьяно улыбнулся и приподнял оглушенного товарища. Свинтил со своего шланга емкость, предварительно вдохнув так глубоко, как только позволяли легкие, и прикрутил к крану Эйба. Веки его медленно смежались, погружая в сон. Голова кружилась. Пятна складывались в удивительную по своей красоте мозаику…
— «Танго»-FAST, прием. Говорит «Эхо», как слышите? – рация, связующая нить между идущими на смерть и внешним миром.
Как только они попадали в зону поражения, единственными, на кого оставалось полагаться – четверо спасателей на расстоянии вытянутой руки. Терять из зоны видимости хоть одного – обречь его или себя на долгую и мучительную смерть. Обстановка на месте оказалась более серьезной, чем предполагалось и быстро осложнялась. Два отряда – «Джуно» и «Браво» - вошли, следуя приказу тылового капитана и регламенту, в центральное помещение завода. Самое опасное место, не считая резервуарного парка. Им удалось локализовать пожар на указанных точках, по факту, именно выполнение поставленных им задач не допустило увеличения масштабов катастрофы, но из десяти человек из цехов вернулись всего шестеро. С ИТ-«Джуно» потеряна внешняя связь, коммуникаторы улавливают слабые помехи на линии, но выйти на контакт ни со старшиной, ни с звеньевыми не получилось. Перед самой вброской из проема выполз Джуно-3 в невменяемом состоянии. Смог сообщить только то, что его спас один из сослуживцев, позывной Джуно-2, отдав свой кислородный баллон. Дин – Танго-1 – сильно разозлился, услышав подобное заявление. Сострадание. Жалость. Именно эти два атавизма пожарных подразделений в год убивают больше бойцов, чем все возгорания вместе взятые. Будь у него категоричное право выбирать будущих пожарных, он выбирал бы только самых черствых и бездушных ублюдков, пекущихся исключительно о себе. Есть алгоритмы вброски, приоритеты, в конце концов! Спасай самого себя! Возможно, для гражданских это звучит эгоистично и жестоко, но на самом деле, нарушая самый первостепенный приоритет – сохранение собственной жизни – звеньевой ломает всю пирамиду приоритетов. Это не формализм, прячущий людей за статистикой, а единственно возможный путь выживания. Правила, инструкции и регламенты пожарных служб написаны кровью павших, нарушь их - и тщательно выверенные конструкции действий летят к чертовой матери, теряется логичность и порядок, а ведь первое правило в критической ситуации – не допустить паники и разобщенности! Если бы этот некомпетентный идиот в здравом уме вышел к командному центру и внятно пояснил, пусть даже примерные координаты пострадавших коллег, «Танго» сейчас не блуждали в кромешном дыму, где на расстоянии метра видимость нулевая!
— «Эхо», прием. Говорит Танго-1. Продвигаемся, десять метров внутри периметра. Цель пока не обнаружена, — отрапортовал Винчестер.
— Танго-1, у вас семь минут, — холодные слова, безусловно означающие чью-то гибель. Кого они найдут при таком задымлении за семь минут? Но ничего не попишешь. Сопутствующие потери – самый гнетущий пункт их деятельности.
— Вас понял, «Эхо».
Джуно-5 нашли спустя пару секунд. Он медленно брел вдоль стены, опираясь на нее рукой, в сторону точки вброса. На воздухопроводном шланге у него болтался почти полный кислородный баллон. Танго-2 и Танго-3 немедленно вывели звеньевого наружу и больше не вернулись, как и следует по инструкции. Вообще-то отряд работает по неписаному правилу - двое внутри, двое снаружи – но данное положение позволяет его нарушить, раз присутствует поддержка «Эхо». Любопытен лишь один момент – если спасатели спасателей попадут в беду, кто будет выручать их задницы?..
— Танго-1, вижу объект! — передал динамик взволнованный голос. — Признаков жизни нет. Критические повреждения визуально отсутствуют.
— Координаты?
— Три часа на север. Примерно полтора метра, сэр! — Дин глубоко вздохнул. Обошлось. На этот раз обошлось. Но что будет в следующий выезд? Скольких покалечит или погубит самонадеянный непрофессионализм этого полудохлого растяпы? Гнать в шею подобные кадры и плевать на нехватку рук. Уж лучше сохранять опытных и проверенных, чем терять их в угоду бумажных героев, стремящихся выслужится перед начальством своими нелепыми "подвигами".
— «Танго»-FAST, общий сбор у точки вброса, — и недовольно, — несите эту беспонтовую тушку на свежий воздух. Очень надеюсь, выживет, — в баритоне проскочили нотки хищной кровожадности, смешанной с презрением. — Хочу ебальник ему подрихтовать, — закончил Винчестер тоном, не предвещающим Джуно-2, а в повседневной жизни Кастиэлю Новаку, ничего хорошего.
Первый закон Ньютона
Declan Flynn & Brian Wayy - Ease My Pain
Imagine Dragons - Radioactive
Спустя две недели после промышленной катастрофы на производстве нефтеперерабатывающего завода Запад Аллис, старшина отряда АРИСП Дин Винчестер, офицер в звании капитана, упругим, чеканным шагом направлялся по центральному холлу здания, в котором дислоцировалась пожчасть, к широкой лестнице на второй этаж. Там располагался медпункт, оперативный штаб и офис начальника 151 федерального пожарного подразделения Роберта Сингера. Тяжелый взгляд зеленых глаз исподлобья метал молнии, челюсти плотно сжаты, желваки заиграли на скулах, а кулаки то и дело сжимались-разжимались, безжалостно терзая прозрачный файлик с вложенной тонкой стопкой документов. Он стремительно несся по узкому коридору, а вокруг его фигуры, казалось, пульсировала осязаемая, материальная аура агрессии и отторжения, заставляющая всех встречных уступать дорогу. Офицер взлетел по ступенькам, чуть не сбив с ног стоящих на площадке коллег, и скрылся в проеме. Нужная дверь, увенчанная табличкой с именем владельца кабинета, едва ли не вылетела от мощного пинка, с трудом удержавшись в петлях. В ярости Дин Винчестер элементарно неуправляем.
— Это правда? — вместо «здравствуй» гневно бросил он в спину пожилого мужчины лет пятидесяти. Роберт Сингер, полковник внутренних сил, или Бобби, как его позволялось называть Дину, поспешно выбросил в окно некий предмет, подозрительно похожий на сигару, и грузно повернулся к посетителю – лучшему специалисту своей части, которого наедине иногда звал неуставным словом «сынок». Окинул подчиненного долгим, слегка виноватым взглядом, глубоко вздохнул и показал на стул напротив.
— Присядь… — попробовал он вывести разговор в более спокойное русло, но потерпел поражение, даже не успев начать. Подчиненный явно не намеревался дать ему такой возможности.
— Сэр, — перебив, обратился к нему Дин официально и понизил тон до сухого, как Сахара, — это окончательное решение?
— Садитесь, капитан! — уже приказал Сингер, понимая, что обязан перехватить инициативу. Он с искренним уважением, замешанном на теплой привязанности, относился к молодому энергичному мужчине, но никогда не позволял личному взять верх над служебным. Такой род деятельности в принципе не располагал к сантиментам, и, одновременно с тем, самые крепкие дружеские отношения завязывались именно на сопряженной с риском для жизни работе. Полковник опустился в комфортное кресло, дотянулся и убрал со столешницы массивный бейдж, как бы стирая грань между начальником и подчиненным. Поморщился, чувствуя в воздухе стойкий терпкий аромат Гаваны – когда Винчестер отойдет от собственных проблем, непременно обратит внимание на запах табака и примется старательно вынимать из старика душу за запрещенное курение. Дин скрипнул зубами, недовольно посмотрел на офицера, но приказ выполнил. С ненавистью швырнул на стол истрепанный сильными пальцами файл, сложил руки на груди в замок и замер в ожидании пояснений.
— Это не мое решение, — начал рассказывать Сингер. — Распоряжение поступило от высшего эшелона, из управления Мэдисон. Инцидент с главной перегонкой расследуется с преувеличенным рвением, как шпионаж, не меньше. Повсюду рыщут инспектора из внутренней безопасности, вынюхивают неизвестно что. Посмотри, как освободишься, утренний рапорт.
— Пусть вынюхивают, — возмутился Винчестер, проигнорировав ненавязчивый намек на необходимость с головой окунуться в бумажную волокиту. — Мне-то что? Расчеты Милуоки появились на месте спустя почти сорок минут с момента возгорания, по приказу тылового. Причем тут мои люди, а главное, как с этим, — он метнул взгляд на папку, — связано произошедшее там головотяпство?! — договорил капитан, снова повышая голос.
— Мигель Кортез был моим другом, — мягко упрекнул его Сингер.
— Ты знаешь, что речь не о Кортезе! — отмахнулся Дин. — Бобби, — тут тон его стал куда более дружелюбным и уступчивым, — объясни по-человечески, что за дела творятся? Звено АРИСП полностью укомплектовано, нахрена мне подсунули идиота с манией спасителя?
— Информация о его поведении внутри периметра просочилась в прессу, — вывалил мужчина новости. Действительно, совершенно оглушительные. Собственно говоря, журналистская братия неоднократно портила и без того неспокойную жизнь противопожарному надзору Висконсина, несмотря на то, что каждый раз, когда степень опасности превышала третью категорию, территорию боевых действий оцепляли, не позволяя акулам пера подобраться и на пятьдесят метров к зоне проведения операций. Ничем хорошим ни восторженные, ни обличительные статейки для тружеников гидранта и топора не заканчивались. Снижался уровень набора новобранцев, урезали финансирование, давали ход всевозможным глупейшим расследованиям. Как ни крути, приятного мало. Внутренние силы, ежедневно подставляющие свое здоровье и жизни под удар ради сохранения других, весьма осторожно относятся к попыткам влезть в их дела. — Гражданские его на руках носить готовы. Разжалуем - поднимется буча. Под управление и так копают.
— Погоди, он же не из нашего подразделения! — изогнул бровь капитан.
— Его разрешение на перевод датируется следующим после задания днем. Он в любом случае попал бы под твое руководство. Сейчас, принимая во внимание его… — старикан снисходительно закатил глаза, — героическую дурость и участие безупречного звена АРИСП в совместной операции, это можно расценивать, как испытательный срок во время повышения квалификации.
— Сэр, — Винчестер так резко поднялся, что стул отлетел к стене, — какого хрена мне вменяется в обязанности возиться с гребаным суицидником, считающим, что регламенты и предписания составляются для всех, кроме него? Я что, восемь лет глотал угар ради сей великолепной минуты? Инструктор и нянька - слегка разные понятия, нет?..
— Дин… — вдруг окликнул его Сингер, стараясь заткнуть фонтанирующего эмоциями офицера. Обычно, прекрасно зная характер друга, он просто пропускал мимо ушей половину ругательств, дожидался, пока их бурный поток иссякнет, и только после этого начинал конструктивный диалог, хотя бы потому, что любой порыв пресечь излияния Дин воспринимал как вызов и только сильнее слетал с тормозов. Нужно отметить, громко выражался матом Винчестер только в присутствии близких или на операциях, когда под прессингом адреналина сдавали психологические баррикады. С остальными же он держал подчеркнуто холодный тон, разбавленный ехидными, едкими колкостями и хорошо завуалированными, а чаще – откровенными грубостями, нанизанными на вереницу оскорблений.
— Кто будет отвечать, если он угробит мне команду? Я старшина звена! — капитана понесло. Мысль о том, что в сплоченный и работающий как единый организм отряд вольется некомпетентный, непрофессиональный сумасброд, выводила его из себя. — Почему перевод этого косорукого идиота не согласовали со мной?!
— Остынь… — снова попытался тормознуть его полковник, глядя куда-то за Дина.
— Не собираюсь терять опытных бойцов из-за какой-то тушки, решившей выслужиться перед начальством!
— Капитан Винчестер, — раздался сзади мелодичный тенор.
— Что?! — рявкнул он, оборачиваясь. У двери, переминаясь с ноги на ногу, стоял предмет столь жаркого спора, сержант Джеймс Кастиэль Новак, двадцать пять лет, пожарный второго окружного уровня, вот уже неделю, как выписавшийся из госпиталя. — О… сержант, — ядовито прошипел Дин, а в глазах у него сверкнули нехорошие искорки, — добро пожаловать в подразделение, — то, как он поприветствовал нового подчиненного, не оставляло сомнений, что добром для Новака перевод не кончится. Винчестер повернулся, отдал честь и вышел, громко хлопнув дверью. От грохота створки о косяк Кастиэль заметно вздрогнул и затравленно посмотрел на вышестоящего офицера.
— Сержант Новак прибыл в распоряжение части, — парень постарался, чтобы голос его звучал как можно тверже, в чем вполне преуспел. Он неплохо умел прятать эмоции.
— Давайте дело, — устало попросил Сингер, понимая, что в ближайшее время о покое можно благополучно забыть. Если Дин что-то вбивает себе в голову, выбить это оттуда можно только ударом биты. Несколькими десятками ударов.
Покинув офис полковника, Винчестер спустился к себе в каморку, по какому-то недоразумению называемую кабинетом, и рывком распахнул окно, полной грудью вдыхая свежесть бриза с озера Мичиган. Постоял так немного, потом память ему подкинула один любопытный момент – он входит к Сингеру, а старик, так же опираясь рукой на подоконник, что-то выбрасывает в раскрытую форточку. Усмехнувшись, мужчина вытащил мобильный и набрал смс с текстом: «ты курил». Бобби дорог Дину, поднявшемуся по карьерной лестнице именно благодаря внимательности и отзывчивости командира. Тогда еще майор увидел обширный потенциал в нелюдимом стажере, направил его пылкость и силу в нужное русло, помог обрести себя и, что наиболее важно, примириться с собой. Теперь Роберт уже немолод, сдает сердце, а работа у них не терпит проблем со здоровьем. Всю жизнь отчаянно смоливший, старик вынужден был капитулировать под напором друга и отказаться от табака, правда, как выяснилось, не окончательно. Они обсудят нелицеприятный для руководителя эпизод позже – сейчас у старикана этот задоголовый Новак, а увидеть еще раз человека, на мозгах которого природа откровенно отдохнула, означало снова разозлиться до потери равновесия.
Офицер сел за стол, начал просматривать входящую корреспонденцию, среди которой нашелся тот самый рапорт техников из лаборатории. Судя по всему, возгорание имело несколько очагов по периметру завода, предотвратить катастрофу альфа-категории удалось, воистину, лишь чудом. Намеренный поджог с использованием химического катализатора в виде термитной смеси – простенько и со вкусом - по заключению специалистов. Что ж, в этом Винчестер почти не сомневался – даже с учетом характеристик зоны поражения и повышенной степени сложности при подавлении огня, так мощно и масштабно за столь короткий срок вспыхнуть завод не мог, уж Дин-то пожаров на своем веку повидал. Еще тогда, отчаянно пытаясь рассмотреть в сизом мареве густого дыма собственные руки, капитан понимал – задание им аукнется. Гибель почти половины звена ИТ-«Джуно», старшины звена – право, Дин считал, что смерть в его случае куда как гуманнее отстранения от занимаемой должности и непременного суда – легкомысленное, по чистой случайности не повлекшее за собой еще больших неприятностей поведение сержанта. Внутренней безопасности корма на пару лет хватит.
Единственный положительный пункт – его парни тут не при чем. Все живы, здоровы, в строю. Придраться не к чему. Правда… Новак теперь, вроде как, тоже считается «его парнем». Последняя мысль по какой-то непонятной причине выбила из груди капитана нервный смешок. Хах, Новак – его парень? Эта принцесска? Идиотизм, честно слово. Заразился, наверное… Дин рвано дышал, время от времени проводя влажным кончиком языка по верхней губе, глаза сверкали неестественным блеском, на щеках расцвел лихорадочный румянец. В паху пекло, наливаясь тяжестью. Винчестер проклял сегодняшний вечер. Сэмми пригласил в какое-то пафосное место. Младший пребывает в блаженной уверенности, что огорошит его неожиданными новостями, но на самом деле Дин прекрасно знает – тот будет знакомить с невестой. Мужчина не мог отказать нежно любимому брату и обидеть его наскоро слепленными отговорками, уж кто-кто, а Сэм всегда чувствует ложь и отмазки Дина. И желание идти, вместе с тем, начисто отшибло. Единственное, чего сейчас хотел Дин – немедленно сорваться с работы, ввалиться к Нику и трахать его до потери сознания.
Сержант Новак прошел в большую раздевалку, совмещенную с душевыми кабинами. Теперь именно здесь он будет начинать и заканчивать суточные дежурства. Ему выдали ключ от шкафчика, при этом упомянув, что он вряд ли пригодится – нечистых на руку людей их работа долго не держит. Любая служба, связанная с риском для жизни, очень быстро, в считанные дни, выявляет внутреннюю гниль человека. Трусость, малодушие, жадность. Также не приживаются – в буквальном смысле – неосторожные и самонадеянные, погибая по собственной глупости, и хорошо еще, если никого не тянут вслед за собой. В какой-то степени это теперь относилось и к самому Новаку. Парень присел на скамью, рассматривая носки сапог. Капитан Винчестер… презирает его. Ненавидит всей душой – сержант слышал каждое слово, сказанное им в запале в офисе командира подразделения. Офицер даже не подумал извиниться, что, в принципе, вызывало <
|
|
|
