День, превративший белое в черный

Black Lab – This Night
Portishead – Undenied
Three Days Grace – Pain

Капитан Винчестер, офицер федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, медленно шел по затянутому дымом и огнем помещению. Собственно, для пожарного и его отряда окружающее место уже перестало называться помещением. Периметр – сухой термин для обозначения смертельно опасной территории и размеры ее значения не имеют. Сейчас – полторы тысячи квадратных метров, торговый центр Милуоки, обычно напоминающий вавилонское столпотворение, яблоку негде упасть и в будни, и в выходные. Дорогие и скромнее бутики, кафе, кинозал – все условия для приятного времяпрепровождения всей семьей. Правда, в настоящий момент посетители наверняка глубоко сожалеют о том, что оказались не в то время не в том месте – кругом разруха, густой дым, пламя. Звено АРИСП вызвали предварительно, никто не стал ждать, пока в огромном магазине потеряются профессионалы пожаротушения. Опять же, нельзя забывать, что в управлении противопожарной безопасности служат, в основном, заплывшие жиром и обрюзгшие от постоянного восседания на заднице бюрократы, отчаянно не желающие терять уютное кресло. Окружные расчеты обязаны любой ценой справиться с возгоранием самостоятельно, без помощи Мэдисон, иначе встанет вопрос о несоответствии занимаемых должностей, полетят головы. Поэтому отряд Винчестера передали в распоряжение тылового командира, майора Герберта Райана, немедленно навязавшего уникальным специалистам функции спасателей и отправившего их в зону вброса, искать гражданских. С учетом расположения стен и объемных планировочных решений трехэтажного здания с парковкой в цоколе, можно с уверенностью утверждать, что в комплексе осталось не менее четырех десятков пострадавших. Капитан пересилил порыв спорить и возражать.

Месяц назад он хорошо повздорил с бригадным генералом Патриком Льюисом – большая шишка и одна из тех штабных крыс, которых старшина яростно презирал всей своей черной душой и не упускал случая проявить полноту отвращения, испытываемого при вынужденном общении с подобными персонами. Дина вызвали в центральный офис и устроили публичную порку. Казалось бы, стоит прижать задницу и не напрашиваться на неприятности. Мужчина проигнорировал угрозу снять с него погоны и уволить в запас, прекрасно зная, что кишка тонка. Никто не посмеет разжаловать обладателя гребаной Звезды Героя, хоть какая-то польза от тяжелого куска серебра, четвертый год пылящегося на верхней полке шкафчика. Мужчина пренебрежительно ухмыльнулся, рассматривая сорванный в результате последних маневров ноготь на мизинце, а потом, на вопрос, хорошо ли он усвоил урок, цыкнул, с трудом сдерживая порыв сплюнуть на дорогой ковер, сложил незамысловатую фигуру из среднего пальца, держа его в оскорбительном жесте до тех пор, пока все присутствующие представители верхнего эшелона не покраснели от гнева. Не стирая с лица гнусной ухмылки, дождался пропитанного злостью разрешения быть свободным и ушел, громко хлопнув дверью. Правда, расхлебывать результаты эксцентричного демарша пришлось Сингеру. Старик отличный офицер и человек, но ему правительственной награды вице-президент не вручал, а до пенсии оставалось всего ничего, поэтому немолодой полковник себе таких выходок позволить не мог. Зато мог, вернувшись из управления, потребовать в кабинет строптивого подчиненного и искренне на него наорать, приказав не выискивать приключений и не ввязываться в склоки с начальниками. Дин, пристыженный осознанием причиненных другу проблем, согласился. Именно поэтому, получив от тылового командира распоряжение войти в периметр и оказать возможную помощь работающим оперативным группам, скрипнул зубами и козырнул, заставляя себя заткнуться.

Гарт, слегка обиженно глядя на Винчестера, не далее как неделю назад влепившего кулак в челюсть уоррен-офицера, остался за границами зоны возгорания. Собственно, тыловая служба не менее опасна, чем боевая, хотя бы потому, что в любой момент отрядам вброски может понадобиться поддержка. Суппорт – ребята частенько называют их чирлидерами – следит за временем, стабильным функционированием систем связи, координирует маршрут со штабом командования операцией. Обычно тыловые – служащие на шатком положении, те, кого стоит поберечь в виду личных обстоятельств. Они никогда не входят в периметр, за исключением экстренных ситуаций, статистика потерь существенно уменьшается, как и сумма обеспечения. Спарк не стал возиться с бумажками и официально приписывать Фитцджеральда к арьергарду, зная, что содержать двоих детей и домохозяйку-жену на смешные копейки, которые платят тыловым, весьма затруднительно. Он просто не пускал его на территорию оперативных действий. Остальных Дин разделил по принципу опытности. Пророк практикуется за главного, Нитро ему подскажет, если появятся проблемы. Донована капитан хорошо натаскал. Сам пошел на пару с Новаком. Во-первых, капрал неплохо показал себя на последней совместной вылазке. Во-вторых… офицер не захотел рисковать молодым парнем. Разница между ними всего каких-то пять лет, но Винчестер, отчасти справедливо, считал того совсем юнцом. Держа его ближе к себе, Дин мог быть уверенным в безопасности подчиненного, сам отвечал за возможные последствия. Не находил объяснений своей позиции, просто инстинктивно принял решение – взять в напарники именно Новака.

Огромный холл торгового центра кое-где завален опадающими комками пены, не далее, как в десяти метрах пылает стихия. Сейчас, после массированной обработки из брандспойтов, не настолько беспощадная, но огонь остается огнем вне зависимости от площади возгорания. Задымление скрадывает ландшафт помещения, но видимость приличная, второй категории – детская забава. Рядом, на расстоянии нескольких шагов, идет капрал, закутанный в ИТ, всегда слишком большой для его хрупкой на первый взгляд фигуры – в действительности парень худой, конечно, но жилистый, и наподдать может только так. Кастиэль внимательно осматривает каждый выступ, каждый закуток – ищет возможно выживших. Дин, освещая путь фонариком, подобрался к развалившимся офисам, обогнул стену и остановился, соображая, стоит ли лезть на второй этаж по широкой лестнице, выглядевшей вроде надежно. Никаких ограничений тыловой командир не устанавливал, запаса сжатого воздуха в баллонах хватит еще на минимум сорок минут, так что причин бросить работу на середине не было. Офицер начинал карьеру в обычных отрядах пожаротушения, прекрасно знал, как проводятся подобные операции. Выполнял обязанности на совесть, не отлынивал и не боялся, естественно. Да и знал ли он вообще смысл слова «страх»? Попадая в вотчину стихии, Дин словно отключался от чувств. Он в принципе не эмоционален, более того – часто считает эмоции лишними, рудиментом Homo Sapiens, для тех, кто выполняет опасные задания, по крайней мере. Или – подобная мысль совсем недавно начала беспокоить – он просто малодушно пытается убедить себя в бесполезности человечности, потому, что не умеет быть человеком? Ведь там, наверху, еще остаются люди, отчаянно нуждающиеся в помощи. Кроме него самого и Новака надеяться им не на кого. Действительно ли Дина совершенно не тревожит сложившаяся ситуация? Винчестер досадливо помотал головой, прогоняя неожиданно свалившиеся идеи, дождался, пока напарник догонит, и только собрался оповестить штаб о смене маршрута, как динамик ожил, передавая сквозь хрипы радиоволн голос Гарта.

— Танго-1, говорит Танго-6. Распоряжением штаба корпуса направлен в периметр с севера, через запасный вход. Контакт с группой через три минуты, — Дин почувствовал, как от гнева по телу прошлись мурашки, а волосы встали дыбом от злости.

— Отставить, Танго-6! — рявкнул он. — Немедленно покинуть зону операции!

— Отрицательно, Танго-1, — голос Душечки звучал глухо, пропитанный сомнениями. — Приказ майора Райана.

— Я отдаю тебе приказы, уоррен-офицер! — окончательно вышел из себя Винчестер. Он крайне негативно относился к попыткам посторонних офицеров, часто преследующих лишь карьерный рост, управлять его парнями.

— Так точно, Танго-1, но я уже занял позицию в пятом квадранте, — капрал, также слышавший трансляцию по внутреннему каналу, только снисходительно усмехнулся. Он, как и остальная группа, присутствовал при разборках Фицджеральда и старшины. Кастиэль тогда с тщетно сдерживаемой улыбкой проводил пулей вылетевшего из раздевалки командира изумленным взглядом. Новак знал, что Дин ревностно оберегает свой внутренний мир, чувства и переживания от окружающих, и не слишком удивился, услышав настоящие причины отстранения Гарта от оперативной деятельности. То, что так возмутило уоррен-офицера, с точки зрения капитана являлось лишь попыткой сохранить беременной жене и маленькому сыну кормильца – мужа и отца. Именно такие проявления истинной сущности заставляли капрала с каждым днем все сильнее привязываться к холодному и отчужденному человеку. Дину Винчестеру.

— Танго-6, сменить расположение, — Дин воскресил в памяти карту местности, посмотрел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, помялся немного, прикидывая, как наилучшим образом выкрутиться из дерьмового положения, в которую его отряд загнала безрассудность – на языке Дина «головозадость» – тылового командира. — Двигаться к точке вброса через квадрант 7 и 4, нулевая готовность. Избегать опасных зон. И, — он снова повысил тон, а в голосе проскользнули искры гнева, — постарайся не подставлять задницу!

— Принято, — едва заметно смеясь, ответил Гарт. — Приступаю к исполнению, — капитан махнул топчущемуся рядом капралу, указывая направление, а затем прижал кнопку экстренной связи.

— «Эхо», прием. Говорит Танго-1. Поднимаемся к квадрантам 12-19 через 9, — каждое перемещение необходимо согласовать со штабом командования, на случай, если вдруг по душу Спарка и Принцесски тоже придется отправлять звено АРИСП. Интересно только, кого подрядят вытаскивать попавших в беду пожарных, если единственный компетентный в таких вопросах отряд уже рассредоточился по периметру? Задумываться о подобном не осталось времени, это, скорее, риторика. Они уже на враждебной территории, окруженные огнем со всех сторон. Как саперы, пожарные ошибаются всего один раз.

— «Танго»-FAST, у вас тридцать минут. Следите за уровнем давления, — Дин в ответ только скривился. Какой-то умник по ту сторону границы решил напомнить профессионалу, что от датчика атмосфер зависит его жизнь.

— Вас, — ядовито бросил он, — понял, «Эхо».

Мужчина отключил трансляцию, перенастраивая радио на внутреннюю связь, подтянул лямку баллона со сжатым воздухом и еще раз внимательно осмотрел ступени на предмет повреждений. Пролет покрыт догорающим куском полиэтилена, и можно только догадываться, что в воздухе сейчас летает вся таблица Менделеева. Капитан с трудом вспомнил, когда последний раз попадал в зону возгорания без шлема, в одном респираторе. Кажется, тогда он еще сержантом был. И в операции участвовал отец… Джон безмерно гордился, узнав, что старший сын решил продолжить семейное дело. Пенял и сетовал на Сэмми, поступившего в колледж, а Дин укорял его, утверждая – двоих Винчестеров в Федеральном агентстве более чем достаточно. В действительности же Дин считал, что брат имеет право выбрать будущее, не связанное с местью за прошлое. Пламя отняло у морпеха жену и он, уже вышедший из приемлемого возраста, добился у приемной комиссии права поступить в учебку. Легко дослужился до майора – с его-то подготовкой. В мотивах Джона всегда присутствовало слишком много личного, слишком много эмоций. Дин не такой. Хотя… черт возьми, да он всей душой любил строгого и совершенно изменившегося после гибели Мэри отца, стремился стать ближе к Джону. Заслужить его похвалу и уважение. Поэтому и пошел по его стопам, а потом уже влился в профессиональную сферу, прикипел к службе. Нашел свое место и не мыслил другой жизни. Здесь он нашел применение полученным навыкам, а стрессоустойчивость и психологический профиль полностью соответствовали потребностям избранного поприща. Когда-то Дин гордился каждым спасенным. С улыбкой шел в опасный периметр, восторгался делом, которым занимался. Потом стихия отняла у него отца. Фрэнки. Четверых сослуживцев – все чувства Винчестера теперь определялись экстренными кодами, фамилиями и датами смерти. Огонь пробрался в сознание противника и выжег в нем все человеческое. Приложил максимум усилий, чтобы опустошить яркого и смелого бойца, вырвавшего из оскаленной пасти пламени несколько сотен обреченных.

Второй этаж чуть менее, чем полностью занимал обеденный зал, рассчитанный на прием посетителей из двух десятков разнообразных кофеен и кафе – Старбакс, Гиррафас, Синнабон, Макдональдс – завален осыпающимся потолком, кое-где насквозь. Причинами возгорания, само собой, займется полиция и противопожарное управление, но наметанный глаз Дина улавливал кое-какие несоответствия. Пламя распространилось буквально за считанные минуты, спустя полчаса после начала эвакуации весь торговый центр вспыхнул, как сухая спичка. Конечно, пламя – коварная тварь, пробирается через перекрытия по выштробленным коммуникативным шахтам и вентиляции; прогрызая изоляцию на проводах, создает дополнительный источник – искрящая линия, не высоковольтная, но с повышенной мощностью напряжения. Панели из легковоспламеняющихся материалов – такие запрещены Ассоциацией, но ведь продажных подрядчиков под корень еще никто не извел. Только чтобы возгорание распространилось настолько быстро, требуется дополнительный стимул. Катализатор, возможно, намеренный поджог. Оперативный штаб предоставил до смешного мало информации… Дин услышал громкий скрежет и едва успел отскочить в сторону – с потолка свалился нехилый такой кусок обшивки. Не убило бы, но зашибло легко. Офицер немедленно осмотрелся по сторонам, нашел взглядом бегущего навстречу капрала и выдохнул с облегчением. Ну, мало ли. Опыта у малого все-таки пока недостаточно. Капитан помахал рукой – можно общаться по внутреннему каналу, но какой смысл, если они находятся в зоне видимости? Группа Лемона на контакт не выходила, однако повода для беспокойства нет. «Эхо» присмотрит за парнями, неполадки со связью легко определяются во время сканирования радиоэфира. Да и Нитро – прожженный насквозь специалист. Не зря Дин так жестко его прессовал. Парни справятся, в конце концов, капитан – не нянька. Рано или поздно им придется выйти в собственное плавание.

Углубившись в зал, ступая осторожно и легко, поминутно маневрируя между вновь образовавшихся локальных очагов возгорания, напарники пересекли 19 квадрант. Дальше начались сложности. Общий зал этажа вдоль стен разбит на небольшие комнатки – технические и рабочие помещения персонала. Кое-где двери сгорели, кое–где – нет, каждую щель приходилось предварительно проверять анализаторами дыма. Пару раз от заманчивой идеи открыть комнату приходилось отказываться – за стеной еще поджидал предательский сюрприз обратной тяги, которую недавно пришлось лицезреть обоим пожарным. Мужчины на удивление отлично сработались. Казалось, Новак чувствует ситуацию не хуже капитана, интуитивно знает, что нужно сделать, не рвется вперед, сдержанно и ловко выполняя приказы до того, как Винчестер их отдаст. Парень лавировал меж завалов, не выпуская прибор из рук, слажено действовал, синхронно с капитаном. Как часы. Проклятье, странный же индивидуум влился в коллектив АРИСП. Не то, чтобы Дин резко перестал с предубеждением относиться к новому подчиненному – плевать, что Принцесска уже восемь месяцев служит под началом Винчестера, это мало, в особенности вспоминая три месяца отстранения и переквалификации в Кеноша. Все, что Дин успел узнать о Новаке – парень смельчак и цельная личность. Бунтарь, упрям, как осел. Недавно во время разговора с Сэмми Дин проболтался брату о новичке. Кое-что рассказал, поделился личными впечатлениями. Младший, минут двадцать выслушивающий монолог Дина, невинно улыбнулся и сказал, что тот бесится из-за схожести характеров, в частности, что касается самоотверженности и тяги к суицидальному самопожертвованию. Как он выразился – нашла коса на камень. Дин возразил привычным «дурень», но, возвращаясь домой, постоянно прокручивал в памяти беседу с братом. Анализировал поступки и поведение Новака и вынужден был признать – кое-что общее у них есть. Не больше.

— Капитан, тут чисто, — отвлек его голос напарника. Дин поднялся, сунул анализатор в широкий набедренный карман.

— Сохраняй протокол радиоэфира, Танго-5, — беззлобно проворчал он. — И отойди, — парень сделал шаг в сторону, освобождая офицеру пространство для размаха. За спиной у обоих болтались комплектационные топорики, но, по большей части, они не оправдывали даже своего названия. Слишком миниатюрные для серьезной нагрузки, не рассчитанные на взлом запертых дверей – квалификация пожара не подразумевает тяжелого оснащения. Обычно ими выбивали оконные рамы, вскрывали наличники. Дин налег на косяк плечом, поддал усилие ниже замка коленом. Створка, густо покрытая нагаром, заскрипела и провалилась внутрь. — Пошли.

Комната оказалась чуть больше, чем предыдущие. На полу валялось раскуроченное нечто, отдаленно напоминающее кресло, и лишь хорошенько присмотревшись, Дин понял, что это действительно кресло – не в обычном понимании, а специальное – оборудование для косметологического кабинета. Новак немедленно нырнул в дальнюю часть, высвечивая фонариком два женских силуэта – в белых халатах и удобной обуви. Парень бросил фонарик на пол, присел на корточки и приподнял голову одной из девушек – видимо, из обслуживающего персонала. Торговый центр полон подобных мини-салонов. Маникюр, педикюр, маски и прочие дамские примочки.

— Она жива! — выдохнул капрал. Дин подошел, окинул лучом света второе тело, невольно поморщившись. Проверять пульс не стоило. Даже с учетом выносливости, такие ожоги не пережить ни одному, самому стойкому организму.

— Критические повреждения? — поинтересовался капитан, имея в виду вторую пострадавшую. Новак повернулся, глядя на офицера снизу вверх.

— Нет. Ацидоз, потеря сознания, но ни травм черепа, ни потери крови я не нашел, — мотнул головой капрал, откровенно радуясь хотя бы одному спасенному. До этого, почти полтора часа они натыкались только на трупы – восемь человек.

— Выводим, — скомандовал Винчестер, затем с сомнением посмотрел на мешковатый ИТ, совершенно не облегающий, как полагалось, фигуру подчиненного, наклонился, подхватил бездыханную деву на руки, и закинул на плечо, как мешок. Не слишком-то галантно, конечно, но инструкции строго запрещают нести пострадавших по-другому. Одна конечность всегда должна быть свободна ради собственной безопасности. — Доложи оперативному штабу.

Новак покосился на командира, но послушно прижал кнопку исходящей трансляции. Рассказывая о найденной гражданской и медленно опустошающихся баллонах со сжатым воздухом, он чуть возмущенно думал о холодной бесчувственности Винчестера. Это же девушка! Как можно с абсолютным равнодушием закинуть ее на плечо вниз головой, как кулёк, даже не задумавшись о причиняемом дискомфорте? Да, он знал, что таковы предписания, но все-таки… В который раз капрал поразился парадоксальности личности капитана. Такой внимательный к своим и такой безучастный к пострадавшим. А может, просто Кастиэль не знает о чем-то, что заставляет Винчестера отрешаться от эмоциональности. Намеренность подобных перемен парень заметил давно. Командир старался спрятать истинное лицо, но Новак глубоко заинтересован в том, чтобы разглядеть скрываемое – его личное отношение к капитану позволяло видеть больше, чем всем остальным. Сейчас, шагая по засыпанному пеплом и покрытому копотью залу к лестнице на первый этаж, он пялился на широкую спину желанного человека. Думал о совершенно неуставных моментах, строго отчитывал себя за кощунство – вокруг пожар и смерть, а он… но мысли – непослушные твари. Они текут сквозь сознание, не спрашивая дозволения обладателя. Влюбленному сердцу эгоистично чужд и не слышен шепот совести. Единственное, чего действительно, до дрожи в коленках боялся капрал – проницательного взгляда капитана. Винчестер порой так мудро смотрел на него, словно мысли читал. Кастиэлю неизвестно – в такие мгновения Дин на самом деле пытался понять, что на уме у краснеющего капрала. Мужчине нравились глаза подчиненного. Он пару раз неосторожно залип, любуясь чистым, глубоким цветом радужки – свинцово-синий, яркий, насыщенный. Ассоциация с озером из видений возникла в первую же встречу после долгого вынужденного отпуска Винчестера. Дин, как-то незаметно для самого себя, пытался вспомнить, что было раньше – озеро или глаза нового члена экипажа…

Дин успел сделать два шага вниз. В следующее мгновение его отбросило в сторону, девушка из рук улетела в неизвестном направлении, лестница под ногами провалилась, унося вслед за собой обоих пожарных и пострадавшую девчонку, которой и без того досталось. Воздух немедленно заволокло клубами белой строительной пыли, снижая и без того хреновую из-за дыма видимость до нуля. Офицер опомнился через пару минут – от разламывающей, безжалостно кромсающей на молекулы пытки, лежа на куче бетонных обломков – чудом не напоролся на торчащие из завалов штыри арматуры. Ощущение, словно попал в кромешный, непроглядный и осязаемый мрак космоса – вокруг пульсирующее поле вакуума; полностью дезориентированный, с перебитым дыханием, почти оглохший и ослепший – перед глазами буйно расплылись разноцветные пятна. Не до конца разобравшись в ситуации, только примерно понимая, что произошел взрыв, причем где-то совсем рядом, Дин кое-как поднялся на ноги, радуясь уже тому, что может стоять и чувствовать боль. Боль – самый надежный и верный признак жизни. Винчестер медленно помотал головой, разгоняя морок, не глядя, вытянул локоть вправо, в попытке найти точку опоры и прийти в себя. Он судорожно хватал поступающий через клапан воздух ртом, мозг буравил громкий звон, напоминая, что перед падением их накрыло звуковой волной, потом с обеих сторон по мочкам ушей стекли теплые вязкие струйки, а воздух в шлеме в то же мгновение наполнился запахом мокрой ржавчины. На плечо легла и сжалась ладонь, потом его сильно встряхнуло, капитан, еще ошарашенный, повернулся и рассмотрел сквозь марево Новака, тоже выглядевшего не лучшим образом – разорванный ИТ, треснувшее пластиковое забрало шлема. Парень стоял, покачиваясь, явно оглушенный. Сквозь пронзительный вой в ушах прорывался мужской голос, назойливо повторяя один и тот же позывной. Дин зажмурился, медленно выпадая в реальность, потом неловко накрыл лежащую на плече кисть ладонью в перчатке, дав понять, что очухался.

— «Танго»-FAST, незамедлительно покинуть периметр! — надрывался радиоэфир. — Произошла утечка и взрыв пропана! — орал связист оперативного штаба. — Провести перекличку боевых составов! — Дин с трудом поднял руку, провел пальцами по шлему, прижимая тумблер трансляции. Кое-как, шатаясь из стороны в сторону, побрел к первому квадранту – голова раскалывалась на миллион кусков, но память капитана подводила редко. Сейчас, сопоставив последствия взрыва и возможное расположение, он знал, куда нужно идти, чтобы спастись.

— Говорит, — выдавил он из себя, — Танго-1, со мной Танго-5. Состояние удовлетворительное, находимся в квадранте 6. Следуем к точке вброса.

— Принято. Смените маршрут. Северное крыло полностью засыпано обломками.

Тогда, отпустив кнопку, мужчина еще не сообразил, что означают слова тылового. Рядом стоял контуженный капрал, дыша ртом – носом шла кровь, и Дину не хватало ресурсов хорошо растрясенного мозга, чтобы дотошно обработать полученные данные. Единственное, что он мог – полагаться на собственный опыт, профессионализм и отчасти чутье, чтобы вывести из разваливающегося на глазах здания себя и подчиненного. Следуя совету штабного, Дин срезал угол через центральный холл нижнего этажа. Бежать получалось не очень, скорее, быстрый шаг, время от времени бросая взгляд за спину, на Новака. Сейчас в Винчестере резко атрофировались все эмоции, и, казалось, даже мыслительный процесс и внутренний диалог приостановился. На первый план вышли молниеносные рефлексы, вбитые в подкорку годами рискованной службы, и инстинкт самосохранения, доставшийся от волосатых предков. Он знал, где повернуть, где сократить маршрут, а где обойти, чтобы минимизировать время эвакуации. Новак, наверное, в очередной раз удивлялся бы, не поселись у него в черепе огромный дотошный дятел, тщательно выстукивающий в костях дырку – ну, или что он там выдолбить пытается. Ноги двигались бездумно, словно сами собой, не осталось ни страха, ни переживаний. Он помнил, что где-то в завалах осталась раненая девушка, но понимал – ее не спасти. А скорее всего, будь он в периметре один, пошел бы ее разыскивать. Но в данную минуту рядом с ним находится капитан, полностью подавляющий своим присутствием волю подчиненного и порывы к неповиновению.
Где-то недалеко снова что-то грохнуло, с потолка посыпалась уже знакомая белая пыль. Кастиэль с подозрением перебирал полученные от штаба корпуса инструкции, пытаясь найти в них упоминание о хоть какой-то, самой мизерной вероятности взрыва, но не находил. Значил подобный прокол оперативной разведки либо полную некомпетентность служащих специалистов, либо заведомо полученную ими дезинформацию. К сожалению, такой вариант не редкость. Торговый центр – собственность муниципалитета, а власть предержащие редко оказываются честными людьми. Предположение о лжи директора заведения вполне обосновано. Исходя из сообщения тылового, произошла утечка горючей воздушной смеси. Возможно, на территории комплекса велось строительство или установка металлоконструкций с использованием сварочных установок, а штаб об этом не потрудились поставить в известность. Если это так – полетят головы. Они и так полетят…

— Да ебаная жизнь… — в голосе капитана сквозила неприкрытая досада. И глубокое потрясение. Растерянность. Разочарование. Скорбь…

Новак подошел к застывшему над горой обломков командиру. Зрелище, развернувшееся перед молодым пожарным, действительно потрясало своей отвратительной жутью. Раскинув руки крестом, наполовину засыпанный пылью и мелкими кусками штукатурки, лежал Душечка, глядя пустыми глазами в потолок – вернее, одним глазом. Худое, жилистое тело в желтой униформе противопожарного управления Милуоки – с такой приметной фиолетовой кляксой над сердцем. Гарт не двигался, и только безоглядно оптимистичный человек мог надеяться на то, что звеньевой жив. Две толстых железных, искривленных изломом арматурины торчали из груди и глазницы мужчины, разорвав к чертовой матери легкие и мозг. Кастиэль, неоднократно видевший убитых стихией людей, почувствовал, как к горлу подступил обжигающий ком тошноты и отшатнулся, перегибаясь пополам. Наверное, только наличие на голове шлема удержало его от немедленного порыва опустошить сжавшийся в ужасе ледяной хваткой желудок. Там, на куче мусора, лежал его сослуживец, ставший другом, он не сгорел, погиб случайно, просто волей судьбы приземлившись на изогнутые с рваными краями штыри. Еще только полчаса назад он иронично и без страха разговаривал с взбешенным старшиной, а сейчас лежит без движения, его труп лежит и остывает…

На плечи легли ладони, хорошенько встряхнули, а транслятор, встроенный в каркас шлема, затрещал эфиром, передавая какие-то отрывистые, быстрые слова. Кастиэль поднял голову, ощущая, как раскаленный клубок в животе снова давит изнутри на шею, встретился взглядом с Дином. Ноги бессильно подгибались, и только динамик постоянно повторял одно и то же – «если ты сейчас не очухаешься, я тебя понесу». Парень зажмурился, покивал, что-то мямля в ответ, вспоминая, что перед ним стоит командир, перед которым должно быть, вроде как, стыдно проявлять слабость, шатнулся в сторону, чуть морщась от стального захвата сильных рук. Он не знал, что привело его в себя – боль или страх. Кастиэль просто распахнул глаза, и, постоянно морщась от накатывающей мути, побежал вслед за Винчестером, старательно отворачиваясь от искалеченного тела погибшего товарища. Парень не мог сказать, какие эмоции испытывает. Вслед за схлынувшей тошнотой его охватило необъяснимое оцепенение. Он с трудом разбирал переговоры трансляции, не слышал, как обычно, каждый щелчок воздухопроводного клапана. Как медик, Кастиэль понимал, что его состояние называется шоком, но вряд ли мог трезво оценить всю полноту внезапно настигшей апатии. Он не боялся смерти, и меньше года назад погибли двое его напарников и командир… он не реагировал так. Может, потому что не успел к ним привязаться? Новак не понимал, почему именно Гарт так потряс его своей гибелью. Да и важно ли это? Сейчас, едва переставляя ноги к просвету впереди, Кастиэль смотрел лишь на широкие поникшие плечи, облаченные в желтую униформу. Слышал сорванное, слишком частое дыхание мужчины, бегущего к точке вброса.

— Чак, остынь! — Майкл осуждающе смотрит на друга, упирая кулак ему в грудь. — Это ничего не изменит!

— Ты! — мужчина сцепил зубы, неверяще посмотрел на Нитро. — Блять, как ты можешь быть таким спокойным?! Он был и твоим другом, мать твою! — сорвался на крик вечно улыбающийся шатен. Пророк, рыжий, веснушчатый, веселый. Балагур и шутник, душа компании, детина семь на восемь. Всегда добряк, всегда всем рад, слова плохого не услышишь. Сейчас стоит, еле пряча влажный предательский блеск в серых глазах. Небо, затянутое гнусными серыми тучами, изливало морось, превращая октябрьский вечер в промозглую стылую сырость. Смешивало осиротевшую землю в грязь. Катилось по щекам, позволяя спрятать горе за дождем.

— Был, — подал голос Адам. — И моим, и твоим. И Майка. И Спарка. И Каса тоже, — блондин стянул с себя шлем, расстегнул молнию костюма. Потом нервно отбросил атрибутику в сторону, и склонил голову чуть вбок. — Нитро прав. Уймись.

— Предлагаете, — ядовито прошептал Пророк, — опять за кэпа спрятаться?! Вы когда-нибудь, хоть один долбаный раз покажете, что вам тоже не наплевать?! — сержант окинул Лемона упрекающим взглядом. Покачал головой.

— Нам не наплевать, — твердо ответил Донован. — Но мыслить и поступать мы будем здраво. Дождемся Спарка и Каса. Пусть кэп разбирается сам.

Ждать отряду пришлось недолго. Спустя десять минут после объявления тревоги, то есть, после взрыва, напарники выбежали из широкого входа торгового центра, на ходу снимая шлемы. Кастиэль, еще не отошедший после увиденного, ежесекундно мелькавшего в памяти кардами сатанинской мозаики, встал, прислонившись спиной к борту ОТС. Первым к нему ринулся Чарли, немедленно переключившийся с агрессии на опеку, подхватывая вконец обессиленного товарища под локти. Капитан на ходу швырнул треснувший кусок пластмассы в ближайшую лужу, и, даже не взглянув на сослуживцев, ломанулся к оперативному штабу. В периметре у него не оставалось времени, чтобы обдумать случившееся с его подчиненным и другом. Сознание просто отодвинуло факт смерти Душечки… Гарта Фицджеральда на потом, чтобы с пониманием безопасности накрыть Дина шквалом эмоций. Проклятье, он старался сберечь Гарта именно от такой незавидной участи. Да если ему судьбой уготована была смерть в этот день, лучше бы он умер как профессионал, а не праздный зевака! Что он теперь скажет Лорелай? Что он скажет Ронни?! Мысли метались в черепной коробке, отскакивая от кости, причиняли… боль, наверное. Мужчина, ослепленный ненавистью, подлетел к майору Райану, схватил его за грудки. Несколько секунд он просто смотрел в глаза, скрипя зубами, затем толчком в солнечное сплетение откинул жертву от себя. Офицер, плечи которого увенчивали погоны с золотыми дубовыми листьями, нахмурился и поднял ладони, пытаясь успокоить слетевшего с катушек старшину, но не успел сказать ни слова. Кисть сжалась в кулак. Резкий апперкот в скулу. Дин промахнулся, он метил в глаз, черт возьми, в левый глаз, туда, где у погибшего Гарта торчал окровавленный кусок арматуры! На руке у него повис какой-то закутанный в китель лейтенант, Дин сбросил его, просто стряхнул, отбрасывая локтем.

— Не подходить, сукины дети! — рыкнул он, сверкнув безумием в глазах. Его пожирала вина. Ярость. Всепоглощающее, детское желание отмотать назад время. Животный, хищнический порыв разорвать врага в клочки и насладиться видом мучительной агонии. Он раскалывался на миллион осколков, сходил с ума от неугасимого деструктивного стремления стереть виновника в порошок. Райан, качнувшись, встал. Хук с левой заставил его изорвать слизистую прикусом, и рассыпаться пылью кромку клацнувших зубов; окончательно озверевший капитан прижал его к капоту минивэна и начал измочаливать градом сокрушающих ударов. Кулаками, с шумными выдохами, выкидывая обжигающие чувства из легких, пока, наконец, не закричал. Вокруг собрался весь отряд, вылавливая чересчур резвых спасателей майора. Парни знали, что вышедшего из-под собственного, единственно верного контроля Спарка лучше не трогать – безопаснее для здоровья. В таком состоянии он не отличает своих от чужих и молотит любого, попавшего под горячую руку.

— Какого хрена вы стоите? — раздался позади возмущенный голос Принцесски. Парень двинулся вперед, расталкивая сослуживцев, вышел прямо в гущу событий и попробовал приблизиться к Винчестеру, время от времени исторгавшего вымученный хриплый стон.

— Эй, — поймал его Нитро. — Кас, не суйся!

— Кэп убьет его! — свел брови Новак, с негодованием обводя товарищей взглядом.

— Влезешь – он убьет тебя! — встрял Миллиган. Кастиэль презрительно фыркнул и выдернул запястье.
Помеха. Кто-то вцепился в плечо, явно намереваясь оттащить его от окровавленного мужика. Еще один суицидник, никак! Винчестер немедленно обернулся на 180, играя желваками, вцепился, не разбирая лица, назойливому придурку в шею, с усилием сжал ладонь, почувствовав, как под пальцами суматошно бьется пульсом жилка. Отвел руку, попутно вкладывая мощь в кулак, прищурился с ненавистью. Наткнулся на свинцово-синюю бездну, поблескивающую слезами удушья. Замер, оторопев от неожиданности, словно врос в землю. Смотрел в глаза, безвозвратно тонул в них, захлебывался, остужая обожженную гневом душу в прохладной свежести озерной воды.

— Капитан, — скорее прочел он по губам, чем услышал. Кисть очень медленно, будто нехотя разжалась, оставляя на бледной коже четыре пятна, которые к вечеру обязательно превратятся в черные синяки.

В тот же день решением противопожарного управления Милуоки капитан Дин Винчестер был отстранен от оперативной службы до выяснения обстоятельств. Тело уоррен-офицера Гарта Фицджеральда передано его жене, Лорелай Фицджеральд, для погребения. Панихида назначена на 5 октября.

Пятый постулат Евклида

Manowar – Heart Of Steel
Crown The Empire – Johnny Ringo

— Хуже. В Висконсин»

Смешной диалог из смешного фильма девяностых. Штат, четыреста километров границ которого обозначаются береговой и озерной линией. С ноября по март – наводнения, летом засуха. В октябре же он превращается в самое тоскливое место США. С неба, затянутого тяжелыми серо-черными тучами без единого просвета, постоянно моросит дождик. Несильный, но пешехода до нитки промочит. Сезон зонтов. На улице ни одного человека без зонтика – за исключением самоубийц, последним выбором которых стала смерть от пневмонии. Кажется, что краски мира выцвели, оставив вместо ярких городов и поселков невнятных оттенков негатив. Мерзкий месяц, особенно когда на душе не осталось ничего светлого. Особенно когда сама душа потеряла свет. Остается только идти по узкому гравийному проспекту, подняться по газону «Канада-Грин», мимо сотен – сколько глаз хватает – белых камней с надписями. Лавировать мимо надгробий, держа путь к подъемнику с закрытым гробом, на котором лежит последний дар от погибшего оставшейся в одиночестве семье – американский флаг. Красиво. Сине-красная ткань с белыми полосами и звездами, из-под которой по краям выглядывает коричневая лаковая крышка, а вокруг по нижней кромке – синтетический материал, прикрывающий гребаную правду. Все, абсолютно все, кто зд