No one knows what it's like. 5 глава

— Нихрена себе поворот! – многозначительно воскликнул он после долгой паузы. Шок, сквозящий в активной мимике Винчестера, не позволил ему подобрать в богатейшем лексиконе более конкретное выражение для демонстрации испытываемого потрясения. Эндж фыркнул. Он наслаждался зрелищем – не каждый день Дин Винчестер, суровый и бесстрастный офицер ФА, теряет дар речи в присутствии окружающих. Док никогда не видел друга настолько эмоционально откровенным, как сейчас. Сюрприз точно удался. Сколько бы Гейб ни пытался представить реакцию Дина – от негативной до позитивной – ошибся.

— Действительно, - громко отметил мелодичный уверенный тенор. Винчестер очень медленно, предчувствуя бурю, обернулся и наткнулся на пристальный, пронизывающий взгляд, внимательно изучающий тесно слитые фигуры. Капитан прекрасно понимал, какой шторм бушует сейчас в Кастиэле. Увидеть, что твой парень с удовольствием обнимается с другим парнем – не позавидуешь. Дин прижал уши и едва проглотил досадливый стон, предвкушая длительный и дотошный разговор, чуть менее, чем полностью состоящий из объяснений, оправданий и заверений в горячей преданности. Однако свинцовая синь сияла… нежностью. Ни угрозы, ни решительности спалить обоих на костре, ни обиды. Только ироничная насмешка – капрал узнал Ника. Неоспоримая истина – у него чертовски хорошая память на людей, а пересеклись пассии офицера при не самых благоприятных условиях.

— Эммм, ты уже вернулся? - отмер Винчестер, чувствуя, как обстановка стремительно накаляется. — Знакомься, - он кивнул в сторону ухмыляющегося брюнета, — Гэбриэль Энджелс, нейрохирург. Вытащил меня. А это, - сконфуженно продолжил Дин, — его, насколько я успел узнать, зазноба, Николас Хэттуэй. Но с Ником вы уже виделись, - офицер беспомощно глянул на бойфренда, едва ли не умоляя его остыть. Однако ярость Кастиэля существовала только в воображении Дина – он повел себя на удивление разумно. Приветливо улыбнулся и протянул кисть для рукопожатия.

— Кастиэль Новак, - представился капрал.

— Мой партнер, - проакцентировал Винчестер. Встряхнул так и не отлепившегося художника. — А теперь, Ник, сделай одолжение, отвали, - хохотнул он, расслабляясь. Позже, наедине, он обязательно расскажет Касу подробности. Выяснять, кто с кем кувыркался на оживленной улице пригорода Милуоки, Дин счел верхом безрассудства. Хэттуэй состроил недовольную гримаску, разочарованно выдохнул, будто объятия Дина – панацея от любого несчастья и спрыгнул, неудачно извернувшись. Капитан чуть не взвыл от боли, скрипнул зубами. — Лошадь, - пожаловался офицер, скривившись. Нагрузка слишком велика, поясницу разламывало пополам до искр. Мужчина привалился к кузову джипа, пережидая режущий приступ. Эндж с укором посмотрел на парня, мигом сдувшегося – Ник с опозданием заметил, что сделал что-то не так. Из головы Николаса вылетело, что здоровье у бывшего не чемпионское, и лишь просвечивающая через ежик коротких волос розовая нить шрама с теменной кости на затылок, воскресила сообщенные партнером новости о перенесенной Дином операции. Хэттуэй виновато потупил очи и спрятался за Гейба.

— Прости, - буркнул он. — Я забыл.

— Обезболивающее дать? – очень тихо предложил Кастиэль.

— Забей, - весело отказался Винчестер. Бросил ему связку ключей. — Поведешь.

— Тебе так хреново, что ты за руль сесть не можешь? – встрял Ник, уверяясь в собственной причастности к состоянию офицера. Кажется, даже испугался.

— С чего ты взял? - пожал плечами Винчестер. — Просто Кас, - он кивнул в сторону усевшегося в салон парня, — отлично водит. А я вздремну.

Гейб забросил сумку в багажник, уселся на заднее сиденье, где уже расположился Хэттуэй. Винчестер упал на переднее пассажирское и откинул спинку – насчет вздремнуть он не шутил. Первый за долгие месяцы секс вымотал капитана, подкинув ему восхитительную идею спихнуть дорогу на любовника и выспаться. В Сассексе будет много хлопот. Сэмми с новой девушкой – кобель тот еще! – обещался приехать, но, судя по тому, что мобильный молчал, появится он только утром в субботу. Хижина – не вполне хижина, если по сути. Добротный двухэтажный дом, три спальни – одна внизу и две наверху, пристроенная сауна, утепленная незамерзающая скважина, паровое отопление. Генератор. Камин. Шкура на полу – по закону жанра. Решетка для барбекю и открытая веранда. Ее купил и перестраивал отец, каждая половица, каждый угол дышит им. Раньше Дин очень редко туда ездил – прятался от воспоминаний – но ни разу ему в голову не приходило продать или сдать коттедж в аренду. И сегодня, в джипе, забитом пивом, алкоголем покрепче и разного рода снедью типа нескольких килограммов телятины, овощей и приправ, на озеро едут четверо мужчин, чтобы пить, развлекаться и наслаждаться уединением. Гейб и Дин порыбачат на Траут – ехать десять минут от Сассекса, постреляют в мишень. Нажарят мяса и засядут в беседке. Поговорят. Похохочут. Вскроют бутылку скотча – хороший "Chivas" восемнадцатилетней выдержки. Замешательство, испытанное Винчестером во время встречи, отпустило – в конце концов, он сам спит с парнем, которого первые месяцы отчаянно гнобил. Земля круглая, маленькая и имеет форму чемодана. Удивительно, конечно, что его бывший какими-то извилистыми лабиринтами столкнулся с его другом, но не экстраординарно. Тем более, что за Ника можно не тревожиться – Гейб достойный человек. Он позаботится о изящном художнике, даст ему все, что необходимо. В особенности, учитывая терпеливую и спокойную натуру Хэттуэя, дальнейшее будущее Энджа и Ника виделось Дину вполне радужным. На том он и отключился – ехать до Сассекса минут сорок-пятьдесят по шоссе с ограничениями скорости – достаточно для небольшого тайм-аута.

Кастиэль растолкал его, когда сумки, продукты и пассажиры уже оказались в гостиной хижины. Дин неожиданно крепко спал, не слышал даже того, как погас двигатель и хлопали дверцы. Мужчина наскоро разжег камин – сентябрьские ночи прохладны – дождался, пока Кастиэль застелет свежее белье, спешно поплескался под душем и завалился, мгновенно отрубившись, на широкую кровать. Ухаживать за гостями – разогреть в микроволновке готовый ужин, выдать полотенца и развлекать перед отдыхом – пришлось капралу. Откровенно говоря, парень подобному повороту радовался. Чувствовал себя более уютно, общаясь с Гейбом – юморным сладкоежкой – и его талантливым партнером в одиночку. Стыдно признаться, но Ник раздражал его одним фактом принадлежности к длинной череде мимолетных игрушек Винчестера. Кастиэль никогда не забывал, с кем связался. Дин – харизматичен и красив, нестранно, что мужчины и женщины помимо воли рассматривают его, как потенциального партнера; неудивительно, что объемная грудная клетка, упругая задница и сильная линия челюсти вместе слагают воистину Аполлона, влекущего окружающих столь же непреодолимо, как свеча наивных мотыльков. Природное очарование, меткий выстрел взгляда из высокоточной армейской снайперки, порочная улыбка, обещающая грандиозное побоище на горизонтальных поверхностях… Новак и сам пропал, столкнувшись с этим яростным и ласковым существом – никогда не западал на парней, а тут потерялся – чего ждать от остальных? Наоборот, капрал гордился тем, что укротил суровый и вспыльчивый нрав любовника, смирил неистовую стихию тихим голосом и покорной хитростью. Правда, временами Кастиэлю казалось, что он оседлал шторм – того и гляди, сбросит с головокружительной высоты, размажет ошметки по жестоким камням, разметает душу по непроницаемым уголкам вселенной. Становилось до нелепости страшно.

Подкатываясь под левый бок партнера – парень любил спать слева, вслушиваясь в пульс Дина, как в колыбельную – Новак пытался понять, отчего так муторно на душе. Уверял себя, что в преддверии долгой разлуки с возлюбленным. Подозревал, что отъезд в Кеноша совершенно не при чем. Дин подарил Кастиэлю многие чувства: ненависть, опустошенность, одиночество, единение, звенящее счастье, любовь. Все то, чем обладал сам, хоть и не пользовался. Дин заставил Кастиэля вспоминать древние предания о «match made in heaven», истинных парах, половинках друг друга, отделенных испуганными богами. Заставил с кристальной ясностью ощутить собственную целостность только в непосредственной близости друг от друга. Заставил увидеть богатейший спектр эмоций и вкусить их, смаковать, наслаждаться и ужасаться. И сегодня, вжимаясь в горячее тело, копошась в захвате могучих рук, Кастиэль хмурился и досадовал на бессонницу, пришедшую на зов глухого, ворочающегося комка в сознании. По венам текло колдовское зелье, подтачивало сердце, холодило грудь. Не позволяло мирно расслабиться и нырнуть в ночные грезы. Порождало тревогу, резонировало с сомнениями. Парень сердился, но не сумел распознать, на что.

Будь у кирпичных стен возможность, они обязательно покраснели бы. Второй этаж пах страстью, а из-за двери гостевой спальни то и дело доносились короткие отрывистые вскрики и томные стоны. Там любили друг друга те, кто нашел друг в друге такое необходимое утешение. Ник отдавался остервенело и почти гневно, вытравляя из мозга чужие мысли. Он расстроился – утро, начавшееся со сборов, перетекло в день, истраченный на колебания и дорогу, закончившийся вечером изумления и обиды. Обнимать Дина – самая большая его ошибка. Стоило лишь воскресить полузабытые кадры, полустертые прикосновения и полуистлевшие ароматы, как боль вернулась, скользнула в сердце змеей и свернулась в липкий клубок, вызывающий настоящее омерзение от понимания привычки. Рефлекс, как у животного. Ладони прильнули к талии – дыхание участилось. Ноги скрестились на пояснице – в паху потяжелело. Зеленые глаза близко-близко – истекает душа кровавыми слезами. Вот, значит, кем надо быть, чтобы влюбить в себя Дина Винчестера, трудоголика, чей эмоциональный фон не выше, чем у куска льда. Господи, Хэттуэй ненавидел собственный порыв сравнивать, но сравнивал. Брюнет. Более мужественный, чем сам Николас, хоть и красив, как женщина. Строен. Силен. Независим – или желает показывать властному, привыкшему завоевывать любовнику, что независим от его воли. И уверен. На его месте, Ник проявил бы ревность – по праву, естественно, но… Неважно. Эндж держит его бережно, как хрустальную вазу стоимостью в пару миллионов. Берет, отдаваясь каждой клеточкой, отключается от реальности, отчерчивает мир от них двоих. Принадлежит Нику и никому другому. Он – прекрасный человек. А Ник – презирал себя за тупую тоску, надеясь убить ее. Расстаться, наконец, с иллюзиями – именно для этого он и приехал.

Утро для капрала началось с длинного, щекочущего затылок выдоха и пальцев, сминающих теплый бок. Сопротивляться парень не желал, томно потянулся и прильнул спиной к обнаженному животу. Дин не стал снимать с него футболку и пижамные штаны – только приспустил немного резинку. Вцепился зубами в плечо, наспех растянул тугой вход и так же наспех вошел. Ни единого слова, лишь руки, обнимающие так крепко, что перехватывало дыхание, и зарывающийся в короткие черные волосы нос. Кас млел. Сонный плавный секс, мягко детонирующий в теле. Судорожные полувсхлипы, тщательно подавляемые в легких. Точно выверенные ласки в паху. Наверное, Кастиэль хотел бы сохранять тишину, не оповещая гостей о творящемся в спальне действе, но с Дином невозможно долго проглатывать рвущееся восхищение. Глубокое, особенно чувствительное проникновение, и с губ срывается звонкий стон. Чертов Винчестер, нашептывая что-то сладко-пошлое в стиле «люблю тебя громкого», свил ладонь вокруг его члена плотным обхватом и, покрывая доступные участки кожи невесомыми поцелуями, ускорил темп. И Кастиэль растаял. Извивался, кричал и требовал большего – вышло стремительно и блаженно. В итоге, когда Новак вернул себе ясность мышления, капитан уже принимал душ. Похотливая скотина. Хотя, необходимо признать – пять минут продолжается секс или двадцать, недовольным парень еще никогда не оставался.

И единственным моментом, разрушившим радужное очарование, стал нечитаемый, пронизывающий, пронзительный взгляд черных глаз, брошенный мельком на улыбающегося Новака хрупким художником. По спине побежали мурашки, и Кастиэль непременно поинтересовался бы у Ника, чем вызвал направленную на свою персону агрессию, но не успел – за окном мелькнул небольшой пикап, из салона которого вышел Сэм и знакомая по Фроедерт Клиник медсестра реанимационного отделения, Джессика Мур. Приятная девушка, ровесница капрала. После череды представлений – Джессика, это мой брат; Сэм, это мой друг; бла-бла-бла и расшаркивания – разношерстная компания позавтракала, погрузилась в объемное нутро джипа и направилась на озеро Траут, где Гэбриэль и Дин – без зазрения совести! – немедленно подхватили по спиннингу и выпали из общения. Буфером между Кастиэлем и Николасом стал Сэмюэль, хотя и от него толку оказалось весьма немного – он больше внимания уделял подруге, чем оставшимся в одиночестве партнерам брата и друга, что, собственно, и неудивительно. Мур вела себя очень корректно – не досаждала излишним любопытством, не задавала неудобных вопросов, никак не проявляла отторжения к нетрадиционности присутствующих пар. Видимо, последний опыт с Руби Уэллс научил младшего Винчестера более дотошно относиться к выбору дамы сердца. Насколько Кас понял из рассказов Дина, Сэм, порвав с Руби, довольно долго кобелировал, не решаясь вновь связываться с прекрасным полом, но, судя по всему, предубеждение его с появлением на жизненном горизонте мисс Мур кануло в лету. Новак искренне порадовался за него – Джессика с первого слова вызывала симпатию и доверие, внимательно слушала, остроумно шутила, поддерживала беседу с раздраженными мальчиками. Кажется, лишь она и ощутила натянутость между Ником и Касом. Смотрела на Сэма с явственной нежностью. Ник пару раз попробовал отвлечь Энджа от истинно мужского занятия, но не преуспел, как и ожидалось. Кастиэль даже не пытался – отдых, настоящий отдых, на долю Дина перепадает редко. Год назад сентябрь требовал от старшины АРИСП полной самоотдачи, как и предыдущие сентябри. Потом Дин заболел… какая уж тут к чертовой матери рыбалка. Поэтому Кас не капризничал и не капал возлюбленному на мозги, хоть и хотелось. В конце концов, из пойманных бассов приготовилась отвязная уха, пиво остывало в ямке у берега, костер пропитал одежду ароматами елового дыма… Экотуризм в миниатюре, и довольны остались все без исключения. Под вечер, когда на Траут спустились сумерки, Ник сложил карандаши в скетчбук и тоже начал улыбаться.

Обратно в Сассекс за рулем сидел Дин, как самый трезвый. Он пил с осторожностью – доктора не рекомендовали налегать на высокоградусный алкоголь, поэтому разрешенную дозу капитан берег до хижины. Он любил сидеть в кресле у потрескивающего поленьями камина, со стаканом хорошего скотча. А Кастиэль по пути домой представлял, как сядет рядом на пол, обопрется спиной о его колено и будет наслаждаться вкрадчивыми, парадоксально-несмелыми прикосновениями пальцев к затылку – будто он, настоящий циник и мачо-мэн, смущен своей потребностью в настолько немудрящей ласке. Романтично и мило. Домашнее тепло, безжалостно отнятое у них случаем – или судьбой? – необходимое им обоим. В воскресенье придется наводить порядок, мыть стопки посуды, чистить очаг и снимать постельное белье с кроватей, но сегодня, едва ли не впервые за год, Кас собирался получать удовольствие от покоя и доставлять его партнеру.

— Проклятье! - в возгласе Энджа сквозило уважение с примесью легкой зависти. — Я уже забыл, когда в последний раз употреблял приличный Chivas!

— Не нахожу препятствия для следующего визита, - хохотнув, парировал Винчестер и блаженно зажмурился. Зеленые глаза, пшеничные с медяным отливом волосы, плавные движения… ассоциации с кошачьими возникали помимо воли наблюдающих. — У меня таких еще дюжина, - хитро добавил он.

— Эй! - надулся док. — Ты в курсе, сколько у меня работы! Не могу устраивать себе такие уик-энды каждую неделю, - закончил Гейб, не скрывая разочарования.

— Есть новогодние каникулы, - пожал плечами Винчестер. — Мы с Сэмми, например, хотим провести здесь Рождество. Правда, Адам с парой присоединится, но дом достаточно просторен для восьми человек, - Дин отхлебнул обжигающего, пряно-дурманящего напитка цвета темного чая. — Сэмми? – брат встрепенулся, испуганно посмотрел на Мур из-под густой челки. Капрал, кстати, частенько размышлял, сколько нулей в цифре, обозначающей количество подколов и подначек, выслушанных младшим от язвительного старшего из-за страсти к неформальной стрижке.

— Было бы здорово, - робко отметила Джессика после паузы, а Сэмюэль широко улыбнулся, сжал ее узкую кисть в ладони и согласно кивнул.

Обсуждение стремительно переросло в свалку – компания наперебой предлагала варианты совместного празднования, что в действительности, польстило Дину. Идея пришлась по душе другу и брату, а в любовнике офицер не сомневался. Кас последует за ним на смерть, что ему какое-то Рождество. Остается только решить вопрос с миссис Гриссом – Винчестер отнюдь не желал оставлять пожилую женщину, самое дорогое существо Кастиэля после себя самого, в одиночестве на новогодние каникулы. Позже нужно потолковать с капралом – ему виднее, в конце концов. Мужчина разлил гостям скотч, едва сдерживая порыв заткнуть уши, прошелся по гостиной. Слегка устал от группы молодых, активных и шумных – скоро год, как стечения обстоятельств лишили капитана возможности общаться с несколькими людьми одновременно. То физический упадок сил, то душевный. Одичал за истекшие месяцы. Порой он изумлялся резиновому терпению Кастиэля, его кротости и смирению, учитывая фортель за фортелем, выкидываемые Винчестером. Дин обвел спорящих утомленным взором, залпом выпил, тщетно бросил в гомон предупреждение «не терять» и вышел в кухню, к тишине. Прикрыл двери. Удовлетворенно выдохнул, наслаждаясь плотным безмолвием леса и лилово-черным мраком, окружившим высвеченный фонарем круг у крыльца. Хорошие выходные – он и не представлял, что Гэбриэль и Сэм так быстро снюхаются – понимают друг друга, ржут над шутками, не жмутся по углам, как обычно малознакомые личности. Дин не думал, что затея собраться в Сассексе окажется настолько удачной. Лишний повод гордиться собой - самодовольно хмыкнул офицер, всматриваясь в непроницаемую темень. Видно лишь, как на фоне фиолетового, усыпанного звездами неба колышутся ветром изогнутые верхушки кедров и сосен. Chivas хмелил, расслабляя утомленные долгим активным днем мышцы. Прокрадывался в молекулы, обволакивал пьяной истомой, вышвыривал в прострацию. Как и должен превосходный алкоголь – не мутить рассудок и не отшибать ноги, а мягко нашептывать и колдовать.

— Смылся, - отметил кто-то от стены. Дин повернулся на голос, кивнул. В темноте расплывался силуэт Николаса, растушевывался, словно гуашь. Капитан свел брови и опустил голову. Целый день ждал, когда Хэттуэй решиться прополоскать ему мозг и, судя по всему, дождался. Откровенно говоря, он и сам хотел улучить минутку и побеседовать приватно, без напускного лоска. — Надоели?

— Нет, - мужчина присел на подоконник. — Послушай… - он осекся. Помолчал немного. — Ты счастлив? – продолжил Дин после паузы. Смешок.

— А почему нет? – с вызовом заявил Хэттуэй.

— Тебе лучше знать. Я рад, что у тебя все в порядке, - тяжелый вздох. Дин суматошно искал причины, подвигнувшие его на разговор и находил их до неприличия мало. Какая, действительно, разница, как чувствует себя Ник? Грубо и эгоистично, наверное, но у Дина теперь другие заботы. Другой человек и другие отношения.

— Эндж обращается со мной, - скрипнули половицы, — лучше, чем ты, - парень фыркнул. Приблизился почти вплотную, заставив Винчестера спрыгнуть с облюбованного места – инстинктивно, на рефлексах, но добился от бывшего необходимой реакции. — А ты? О, - он вскинул ладонь, — не говори. Я видел. Ты счастлив, да. Мне интересно только, как долго Дин Винчестер будет забавляться с новой игрушкой? – интонации внезапно изменили окраску с агрессии на мольбы. А офицер не возражал. Пусть выплеснет на него накопившийся яд и живет дальше. Не в правилах Дина позволять кому-либо предъявлять себе претензии, но Николас… заслужил.

— Ник, - мужчина положил руки ему на плечи, чуть толкнул назад, пытаясь отойти.

— Поцелуй меня, - внезапно потребовал Хэттуэй. Подался на Дина, обдавая его стойким запахом скотча. — Ну, чего тебе стоит? – заканючил он. Капитан ткнулся лбом в оконную раму, скрипнул зубами. Буквально мгновение назад он полагал, что ситуация с честью разрешена. Без ущерба для достоинства и сердца участников. Он наблюдал за тем, как Гейб в прямом смысле ухаживает за Ником, и за тем, как Ник ему откликается – по-настоящему, без обмана или потребления. Хэттуэй просто не способен на подлость и предательство. У него тонкая душевная организация, чувствительная к чужим страданиям, сентиментальным соплям и доходчивому отказу.

— Я не люблю тебя… - попробовал Винчестер. Будь на месте Ника любой другой, просто послал бы, наплевав на то, насколько болезненны его слова. Но тут – более щепетильное дело и, возможно, втолковав Нику на его языке, получится избежать оскорблений и обид.

— А королева Анна умерла***, - пьяно отфутболил парень, отвергая жалость. — Один поцелуй.

— Ты нализался напитка для взрослых, детка, - оборвал Винчестер. Встряхнул его, как котенка. — Кас – мой постоянный партнер. Тот самый, которого быть не должно. Он закрывает глаза на мои эгоистичные замашки, поддерживает в бесконечном дерьме. Он десять дней сидел у меня под дверью, пока я тупил и строил из себя героя. Он спас мою хренову шкуру в периметре. Он классный любовник и верный друг. И я не променяю его даже на принца Уэльского! – закончив столь пылкую тираду, он подхватил готового в дрова художника на плечо. Тот и не пытался сопротивляться.

Спустя минуту Дин скинул Николаса на кровать в гостевой спальне и вышел, едва не грохнув дверью.

А на заднем дворе в дрожащих пальцах тлела сигарета. Пачка Camel завалялась в кармане потрепанных джинсов – как будто судьба заранее знала, что никотин нынешним вечером пригодится. Пепел собирался столбиком, осыпался на землю. Вспыхивал уголек. Щелкнула зажигалка, приговаривая к смерти еще одну. Он курил взахлеб, жадно, неистово, подавляя сизым дымом сочащийся из каждой поры гнев. За истекшие двадцать семь лет он никогда не испытывал настолько остервенелой ненависти. Казалось, в венах течет ярость, а взгляд шарит по окружающим предметам, выискивая что-нибудь тяжелое. Долбит сердце, вытанцовывая мутно-исступленный танец.

Ревность.

— Господи, какой же я жалкий!

— Простил.

*Цитата из «Матрица: Перезагрузка». Архитектор.
**Имеются в виду «Три закона робототехники», Айзек Азимов.
***Английская идиома, обозначающая устаревшие новости. Аналог «Открыл Америку!».

Элементарные частицы

Grum – Heartbeats
Hadouken! – M.A.D (Original Mix)
Ladytron - She Stepped Out Of The Car
Ladytron – Young Estruscians

Никотин жег губы с непривычки, на языке скопилась мерзкая горечь. Парень ощущал стойкий терпкий запах табака от собственной одежды и дыхания, и в любой другой момент сей не предвещающий ничего хорошего факт непременно заставил бы его понервничать, но не сегодня. Нынешний вечер открыл для него, совсем недавно впустившего в душу полыхающую стихию пограничных, критически-фатальных чувств, новую эмоцию, неизведанную еще, неиспробованную. Кастиэль пребывал в блаженной уверенности, что не умеет истаивать и гореть от жажды возмездия, не подвластен точащей сердце обиде, далек от собственнической, всепоглощающей ярости. Скаредной алчности. Сейчас он балансировал на грани, по крупицам поддаваясь желанию крушить первые попавшиеся под руку предметы, буйствовать и исторгать из легких звериный рык, испытывая ни с чем не сравнимое ощущение бессилия и беспомощности. Словно некоей коварной волей выкинут в безмолвный вакуум космоса, утоплен в бездонном омуте. Вокруг – вязкая, плотная тишина и леденящий мозг холод. Он пытается вдохнуть, расправить легкие, вынырнуть в реальность, но не может. В одночасье, при виде обнимающегося в темноте кухни возлюбленного, на Кастиэля – как артиллерийским залпом – снизошло озарение. Он вполне способен на жестокое, кровожадное, беспощадное убийство в лучших традициях американской психопатии; способен вывесить труп чужака у ворот в назидание остальным. Способен выпить до капли пульс мужчины, превратившегося в культ, обездвижить его, обескровить, приколоть к постели, как бабочку, булавкой – ради одного только знания, что никто более не посмеет приблизиться к красивому офицеру Федерального агентства, чувственному и жестокому Дину Винчестеру.

Кастиэль врос в пол, оцепенел, когда взгляд выхватил у окна облитые светом бледной луны силуэты. Капрал не слышал голосов, да и не старался вникать в суть интимного, явно не предназначенного для лишних ушей разговора, но непристойная близость между телами бывших – парень едко ухмыльнулся – любовников оказалась красноречивее и правдивее любых слов. Обнимались, будь они прокляты! Не так, как в пятницу на парковке у пункта проката, совершенно по-иному. Ник касался капитана, водил кончиками пальцев по широкому плечу, обтянутому рукавом неизменно-белой футболки с логотипом ФА. Прижимался к его бедру, что-то шептал. А Дин… Дин просто стоял, опустив голову. Опирался на подоконник, вжимаясь спиной в стену у рамы стеклопакета, бесстыдно позволял себя лапать! Наверное, что-то нашептывал. Остроумно шутил, соблазняя податливую добычу – очередную, как и тот, с кем лишь утром делил ложе! Или рассказывал, что простодушный, доверчивый как ребенок, капрал через пару дней свалит в Кеноша – и образуется пестрая гамма возможностей для мерзкой интрижки. Сука!.. Глаза жгло. Сумеречный пейзаж расплывался, растушевывался на фоне фиолетово-черного неба в россыпи звезд. Густые ресницы увлажнило злой, колючей слезой, выбитой из-под век тщетно подавляемой, кромсающей на осколки ревностью. Уговоры разума глохли, не в состоянии пробиться сквозь непроницаемую стену гнева, здравый смысл сметало шквалом отчаяния. Кас истово ненавидел Винчестера. Ненавидел люто, исступленно, фанатично! Ненавидел за попустительство, за молчаливое согласие на прикосновение к тому, кто по праву принадлежит Кастиэлю. Да как он мог вообще?!
Парень не успел подумать, почему впечатался грудью в дровяной сарайчик, а правое запястье, обвившись стальными тисками, щедро приложилось о царапающие доски. Пальцы, сведенные судорогой боли, разжались и выпустили недокуренную сигарету – кажется, третью по счету – она полетела на землю, фонтанируя фейерверками оранжевых искр. Предплечье завело до лопаток, а в ухо влился ядовитый, вибрирующий угрозой баритон:

— Еще раз поймаю с этой хуетой, - сустав существенно потянуло вверх, заставив связки насторожённо заныть, — сломаю руку нахрен! – Новак ощерился и попытался освободиться, но, бессмысленно дернувшись, понял, что перевес явно не на его стороне – как ни крути, бравый капитан и тяжелее, и сильнее хрупкого капрала. Весовая категория у них, даже с учетом долгой изнуряющей болезни и втравившегося в кости нездоровья Винчестера бесконечно разная. Дин завсегда легко уделает Новака, не поморщившись.

— Не приказывай! Я тебе не дежурная подстилка! – огрызнулся Кас.

— М-да? – иронично протянул офицер, не ослабляя захвата. — А утром скулил от удовольствия…

— Отвали, чертов придурок! – сквозь зубы процедил Кастиэль. Резко подался вперед и с короткого, но точного размаха, вкладывая в рывок всю полноту неприязни, влепил любовнику локтем в челюсть – удар прошел вскользь, но оказался достаточно солидным, чтобы мужчина удивленно свел брови и отшатнулся.

— Охренел? – после паузы поинтересовался он, оттирая с уголка рта алую каплю. — Озверина хапнул или скотча перебрал? – парень хищно оскалился и стиснул кулаки, не скрывая агрессии. В любой другой момент искреннее изумление, пропитавшее облик возлюбленного, и незамутненный взгляд на содеянное тормознули бы взбешенного, по натуре невоинственного Кастиэля, но сейчас в его венах вскипала и бурлила креольская кровь, кровь потомка гордых басков и каталонцев, густо замешанная с генами эмоциональных тулузцев, восстававших против самого короля, и бесшабашных ковбоев Техаса, не чуравшихся насилия и не признававших никакой власти, кроме самого Господа Бога. Взрывоопасная, гремучая смесь, термитный концентрат, вспыхивающий при взаимодействии с сильными чувствами, а переживаемая парнем, глодающая и рассекающая сердце уродливыми шрамами ревность являлась едва ли не самым сокрушительным чувством, пережитым им за двадцать семь лет.

— Не смей приближаться ко мне после того, как тискался по углам со своим долбаным художником! - синие глаза полыхнули отблесками презрения, лицо исказилось гримасой чистого, насыщенного отвращения. Он, кажется, мелко дрожал каждой клеточкой тела, горел и плавился, отдаваясь во власть первобытного буйства. Не знал ни границ, ни рамок, и был так прекрасен, что Дин не сдержал восхищенной улыбки.

— Неужели ты действительно считаешь, что я его не отшил? – мягко произнес он, впуская в голос ласкающие интонации. — Ник напился, - капитан и сам поразился бы обволакивающей нежности, пропитавшей его голос. Винчестер вряд ли когда-нибудь еще оправдывался, и вряд ли оправдывался настолько чистосердечно. До Кастиэля он никому не позволял манипулировать собой, обрубал поползновения управлять собственными поступками на корню, отвергал брошенные под ноги «да», «нет» и «пожалуйста», оставаясь в стылом одиночестве, потому что так комфортнее. И свершилось мгновение – он, тихо ступая, приближается к возлюбленному, очаровывает его, манит, завораживает, пытаясь погасить бушующий костер ревности. — Просто напился. Сомневаешься во мне? – кинул Дин пробный шар – и проиграл. Парень сверкнул свинцовой синевой и с издевкой фыркнул.