4. Реформистские теории империализма 

Критика теории империализма и ультраимпериализма К. Каутского.  Виднейший теоретик германской социал-демократии К. Каутский в 1914 году в статье «Империализм» писал: «Империализм есть продукт высокоразвитого промышленного капитализма. Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистической нации присоединять к себе или подчинять все большие аграрные (курсив Каутского) области, без отношения к тому, какими нациями они населены»[297]. Для каутскианского определения империализма характерны: 1) сведение империализма к политике; 2) привязывание империализма к промышленному капиталу; 3) выпячивание на первый план аннексии аграрных областей.

Исходя из того, что империализм якобы не является особой стадией капитализма, а есть лишь насильственная внешняя политика, осуществляемая развитыми промышленными державами, Каутский сделал дальнейший вывод, что такая политика не обязательна для высокоразвитого капитализма, что империализм может смениться ультраимпериализмом, то есть объединением всех капиталистических держав в единый всемирный трест с прекращением конфликтов и войн между ними. Во время первой мировой войны Каутский писал: «... Не может ли теперешняя империалистская политика быть вытеснена новою, ультраимпериалистскою, которая поставит на место борьбы национальных финансовых капиталов между собою общую эксплуатацию мира интернационально-объединенным финансовым капиталом? Подобная новая фаза капитализма во всяком случае мыслима»[298]. А после войны Каутский и другие правые социал-демократы заявили, что эта новая фаза ультраимпериализма уже наступила.

С каутскианской теорией империализма и ультраимпериализма солидаризировался Троцкий. Он определял империализм как захватническую политику великих держав, а во время первой мировой войны противопоставил ленинскому лозунгу о превращении империалистической войны в войну гражданскую лозунг «Соединенных Штатов Европы», под которыми он понимал «ультраимпериалистическое» объединение европейских буржуазных государств.

В. И. Ленин подверг каутскианскую теорию, подхваченную Троцким, уничтожающей критике. Называя каутскианское определение империализма «никуда негодным», В. И. Ленин показал, что Каутский втройне исказил сущность империализма.

Во-первых, сводя империализм к политике промышленного капитала, Каутский игнорировал экономическую сущность империализма  — господство монополий и финансового капитала.  По этому поводу В. И. Ленин указывал: «Неверности в определении Каутского бьют в лицо. Для империализма характерен как раз не промышленный, а финансовый капитал»[299].

Во-вторых, Каутский сводил империализм не к политике вообще, а исключительно к внешней политике, к аннексиям, что делало весьма однобокой и политическую характеристику империализма. В. И. Ленин подчеркивал, что «политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции»[300], притом не только во внешней, но и во внутренней политике.

В-третьих, даже и внешнюю политику империалистических держав Каутский охарактеризовал весьма неполно и неточно, указывая лишь на аннексии аграрных областей. В действительности же империалистическая экспансия не исчерпывается захватом аграрных областей, но включает в себя и захват промышленных областей; например, гитлеровская Германия временно захватила промышленные области Франции, Бельгии, СССР.

Подвергнутое выше критике понимание империализма было нужно Каутскому для пропаганды реформистской идеи, что империализм, являющийся будто бы только формой внешней политики, может быть преодолен в рамках капиталистического строя путем замены его ультраимпериализмом. В. И. Ленин не оставил камня на камне от каутскианской теории ультраимпериализма, раскрыв ее несостоятельность и реакционный смысл.

Методологическая порочность теории ультраимпериализма состоит в неправильном пользовании методом абстракции.  Вывод о возможности перехода от империализма к ультраимпериализму мыслим лишь при абстрагировании от глубоких противоречий, существующих в лагере империализма и исключающих объединение всех империалистических держав в единый всемирный трест. Однако при изучении монополистического капитализма недопустимо абстрагироваться от его коренных противоречий.

Теория ультраимпериализма ошибочна по существу, так как она игнорирует действие закона неравномерного развития.  Уличая Каутского в этом, В. И. Ленин писал: «Бессодержательнейшие разговоры Каутского об ультраимпериализме поощряют, между прочим, ту глубоко ошибочную и льющую воду на мельницу апологетов империализма мысль, будто господство финансового капитала ослабляет неравномерности и противоречия внутри всемирного хозяйства, тогда как на деле оно усиливает  их»[301]. Хотя временные соглашения между империалистическими державами имеют место, тем не менее постоянное объединение их в один союз с полным прекращением конфликтов между ними невозможно вследствие действия закона неравномерного развития капитализма.

Реакционный смысл теории ультраимпериализма Каутского заключался в стремлении притупить противоречия монополистического капитализма, отвлечь массы от революционной борьбы против него и внушить им мысль о возможности возврата к «здоровому» и «мирному» капитализму. Таким образом, теория ультраимпериализма служит для оправдания оппортунистической политики.

Критика реформистской теории «организованного», или «регулируемого», капитализма.  Вслед за буржуазными экономистами правые социалисты стали пропагандировать идею постепенного исчезновения конкуренции и анархии производства в рамках монополистического капитализма. Еще до первой мировой войны Р. Гильфердинг в книге «Финансовый капитал» выдвинул положения об «организующей» роли кредита и банков в капиталистической экономике, о смягчении кризисов, о возможности создания «всеобщего картеля», который будет из единого центра регулировать все капиталистическое производство. Это были зародыши оппортунистической теории «организованного капитализма».

После первой мировой войны Гильфердинг уже прямо заявил, что господство в капиталистической экономике крупных монополий и объединение промышленного, торгового и банковского капитала в финансовый капитал означают «переход от капитализма свободной конкуренции к капитализму организованному»[302]. На съезде германской социал-демократической партии в 1927 году Гильфердинг утверждал, что капитализм в главном уже преодолел владычество слепых законов рынка, что рыночная стихия уступила место «организованному хозяйству».

После второй мировой воины правые социалисты в различных странах ревностно пропагандируют позаимствованную у буржуазных экономистов теорию «планового», или «регулируемого», капитализма. Одним из проповедников этой теории выступил видный теоретик английских лейбористов Джон Стрэчи. В книге «Современный капитализм» Стрэчи, ссылаясь на Кейнса и восхваляя его, превозносил «регулирующую» роль буржуазного государства в экономике. Искажая действительность, Стрэчи приписывает буржуазному государству способность поддерживать на устойчивом уровне совокупный платежеспособный спрос и предотвращать циклические колебания производства, способность регулировать распределение национального дохода, определять темпы расширенного воспроизводства и т. д. По словам Стрэчи, современные буржуазные правительства могут «контролировать экономический климат», то есть определять ход экономического развития общества, в результате чего «наше современное общество, взятое в целом, является более стабильным, контролируемым, управляемым организмом, чем laisser faire капитализм XIX века»[303].

Теория «организованного», «планового», или «регулируемого», капитализма правых социалистов в основном повторяет аналогичную теорию буржуазных экономистов. Поэтому к ней относится вся та критика, которой эта теория была подвергнута в §2. Здесь мы ограничимся лишь немногими дополнительными замечаниями.

Выдвигая положение, что с развитием монополий постепенно сходят на нет конкуренция и анархия производства, правые социалисты рвут с марксистской методологией, которая требует исследования единства и борьбы противоположностей в природе и в обществе. Монополия и конкуренция представляют собой именно такое единство противоположностей, характерное для монополистического капитализма. Рост монополий, как было уже показано в главе VI, ведет к обострению, а не к исчезновению конкуренции и анархии производства. Между тем реформисты, следуя метафизическому методу мышления, рассуждают по принципу «или — или»: либо конкуренция и анархия производства, либо монополия и плановое хозяйство. Такая методология извращает действительность.

Будучи в основном сходной с рассмотренной выше буржуазной теорией, реформистская теория «организованного», «планового», или «регулируемого», капитализма имеет и одну характерную особенность. Утверждая, будто современный капитализм стал «плановым», или «регулируемым», реформисты пытаются внушить рабочему классу и всем трудящимся, что в рамках современного капитализма уже действует социалистический принцип планомерного производства, а тем самым происходит постепенное «перерастание» капитализма в социализм. Например, в 1958 году реформистский «социалистический интернационал» заявил в своей декларации: «Социалистическое планирование... совместимо с существованием частной собственности в важных областях»[304]. В то время как буржуазные экономисты, превознося «трансформацию» капитализма, обычно не говорят о превращении его в социализм, правые социалисты прибегают именно к такому приему. Цель реформистской концепции «планового», или «регулируемого», капитализма — подкрепить основной оппортунистический тезис — о возможности эволюционного перехода от капитализма к социализму.

Критика современных реформистских определений империализма. Подобно Каутскому, современные реформисты сводят империализм к захватнической политике, игнорируя экономические особенности империализма как монополистического капитализма. Но они не только воскрешают, а даже ухудшают каутскианское определение империализма. В то время как Каутский все-таки связывал империализм с капитализмом, видя в нем политику, проводимую высокоразвитыми капиталистическими державами, современные правые социалисты полностью отрывают империализм от капитализма, называя империализмом любую захватническую политику.

Наглядными примерами этого могут служить определения империализма, даваемые западногерманским социал-демократом Теймером и английским лейбористом Стрэчи. Теймер пишет: «Всеобщее стремление государств и народов к власти есть главная основа империализма»[305]. В свою очередь, Стрэчи заявляет: «Под империализмом я понимаю процесс, посредством которого народы или нации завоевывают, подчиняют и затем постоянно господствуют (либо де-юре, либо де-факто) над другими народами или нациями»[306].

Определения империализма, даваемые современными реформистами, отнюдь не оригинальны: они по существу повторяют положения, выдвинутые некоторыми буржуазными экономистами в начале XX века. Например, еще тогда английские экономисты Кромер и Люкас, а также шведский экономист Стеффен определяли империализм как завоевательную политику государств. При этом они находили империализм в древнем мире, ссылаясь на завоевания римских императоров. То же самое утверждают современные реформисты. Так, Стрэчи пишет: «Мы все говорим об ассирийской, римской, испанской, британской или японских империях», а потому «империализм — это существующий у людей многовековой институт господства одного народа над другим, который до сих пор был неразрывно связан с самой цивилизацией»[307].

Коренные пороки современных реформистских определений империализма как захватнической политики вообще состоят в том, что они: 1) игнорируют экономическую сущность империализма как монополистического капитализма, сводя империализм только к захватам, завоеваниям, внешней политике; 2) ставят знак равенства между внешней политикой монополистической буржуазии и внешней политикой прошлых исторических эпох,  когда власть принадлежала другим классам; между тем причины и последствия самих территориальных захватов в различные исторические эпохи неодинаковы. К современным реформистам полностью относятся слова В. И. Ленина, обращенные по адресу буржуазных экономистов начала XX века: «... " Общие" рассуждения об империализме, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, превращаются неизбежно в пустейшие банальности или бахвальство вроде сравнения " великого Рима с великой Британией" »[308].

Критика теории «самоликвидации» империализма.  Характеризуя империализм как господство одной страны над другой, Стрэчи в книге «Конец империи» выступил с утверждением, будто в настоящее время империализм самоликвидируется в результате предоставления империалистическими державами независимости колониям. Он это особенно подчеркивает в отношении Англии, заявляя, что «Англия внезапно превратилась в послеимперское общество»[309], осуществив «роспуск империи». Это Стрэчи называет «наиболее добровольным процессом из всех, которые когда-либо знала история». Аналогичные рассуждения насчет «империализма, идущего по пути самоликвидации», имеются и у французского социалиста Лора[310]. В 1963 году английский лейборист М. Браун опубликовал книгу «После империализма», в которой излагает такие же идеи.

Подобные утверждения совершенно несостоятельны.

Во-первых, неправильно сводить империализм к колониализму. Империализм есть прежде всего монополистический капитализм, который продолжает существовать в странах Западной Европы, США и Японии, хотя после второй мировой войны происходит распад колониальной системы империализма.

Во-вторых, и колониализм еще не сошел полностью с мировой арены. Лишившись прямого политического господства над большинством бывших колониальных стран, империалистические державы для эксплуатации народов этих стран широко пользуются методами неоколониализма.

В-третьих, крушение колониальной системы империализма происходит вовсе не в порядке «самоликвидации», а в результате упорной и победоносной национально-освободительной борьбы колониальных народов.

Реформистская теория «самоликвидации» империализма есть в действительности апология империализма, которому приписывается добровольный отказ от колониального владычества. Эта теория извращает факты, свидетельствующие о том, что крушение колониальной системы происходит под натиском национально-освободительного движения, независимо от того, принимает ли оно форму вооруженной или же невооруженной борьбы против империализма.