 |
Без благодати Божией человек не может сделать ничего доброго
|
|
|
|
Без благодати Божией человек не может сделать ничего доброго
Абзац 139-й. В этом слове Иоанн Кассиан как бы приводит несколько свидетельств апостола Павла, подтверждающих, что человек гордый есть гордый и что любой добивающийся успеха все это делает с помощью благодати, без благодати человек сделать ничего не может. Между этими цитатами содержатся слова самого Иоанна Кассиана:
…И ничья из хотящих и текущих воля не достаточна к тому, чтобы облеченный воюющею против духа плотью мог без особенного покрова Божественного милосердия достигнуть совершенной чистоты и непорочности, и за то удостоиться получить то, чего так сильно желает и к чему так течет...
Мысль проста: как бы ни стремился человек, как бы ни желал он достичь того-то и того-то, одного желания недостаточно. Человек преодолевает сопротивление природы, он преодолевает искушение бесов, которые, как известно, как львы, ходят вокруг нас, желая проглотить. И они бы, несомненно, сделали это, потому что ненавидят нас чрезвычайно сильно, до смерти ненавидят нас; и любой бы из нас был поглощен ими мгновенно, потому что оснований для этого слишком много, ведь мы делаем слишком много злого, что, несомненно, могло отдать бы нас во власть бесов, но Бог этого не делает.
Вот мы накричали на маму в сердцах; мало ли, с кем не бывает. Духи могут ополчиться на нас тут же и сожрать, если Бог отдаст нас им в руки. Вот мы обманули кого-то. Сатана, отец лжи, тут же, и мы мгновенно становимся под его власть, но Бог не отдает нас. Вот мы не помолились перед сном, не воззвали к Богу, но Бог бдит над нами и хранит наш сон. Или нашу дорогу. Он хранит, бережет нас, хотя мы и не призвали Его.
Мы бросили сатане некогда вызов в день нашего крещения, мы плюнули на него, мы отреклись от него. Он ненавидит нас, и у него достаточно сил, чтобы, ничего не делая, просто погубить нас любым доступным способом: засунуть нас в петлю, навесить нам такую страсть, из которой мы до конца жизни не сможем выбраться. Только милость Божья, благодать Божья, любовь Божья, забота Его приводят к тому, что мы сегодня, завтра и третьего дня живы, ходим в храм и ничего по милости Божьей с нами не происходит.
|
|
|
Если бы Бог не остановил силу зла, если бы Бог не помог нам, то никто бы ничего никогда не смог достичь, ибо благодатью Божьей мы спасены. Благодатью. Она действует в нас, хотя это и не исключает человеческой воли, о чем тоже скажем в свое время.
Передача от 2 ноября
Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Напомню, в прошлый раз мы остановились на 139-м абзаце, где Иоанн Кассиан говорит о том, что ничья из хотящих и текущих воля не достаточна к тому, чтобы облеченный воюющею против духа плотью мог без особенного покрова Божественного милосердия достигнуть совершенной чистоты и непорочности, и за то удостоиться получить то, чего так сильно желает и к чему так течет... Человек может что-то желать, и очень сильно желать, но без благодати у него ничего не получится.
Например, человек живет с женой двадцать пять лет, любит ее, и никогда у него не было никаких соблазнов. Обычно такие люди очень скромные, очень тихие, Бог их хранит. Но человек должен понимать, что это все не потому, что он любит свою жену, не потому, что он такой адамант целомудренный, а потому, что по милости Божьей, покрывающей его, его никто никогда не соблазнял. Поэтому он и хранит верность. Если покров Божий отнимется, если появится девушка, которая захочет его соблазнить, это сделать легко. Только отнимет Бог Свой покров, и человек падет в одночасье. Но Бог не хочет отнимать Своего покрова, потому что Ему радостно, что люди любят друг друга. И пока человек не бросит вызов, пока он не будет хвалиться тем, что он целомудрен, пока он не будет осуждать тех, кто не может справиться с собственными страстями, благодать Божья будет его хранить. Стоит ему проболтаться и сказать, что он не такой, как все, или осудить брата своего падшего, как с ним произойдет то же самое, потому что и он человек.
|
|
|
То же и про трезвость. Бывают люди, которые в жизни своей не выпили ни грамма спиртного. И у них создается впечатление, что они удивительные люди, из другого теста сделанные, трезвенники, и у них возникает легкое пренебрежение (а может, и не совсем легкое) ко всем пьющим людям. А на самом деле человек такой потому, что благодать Божья его хранит. И стоит ему осудить брата своего пьющего, превознестись над ним и сказать: «я не такой, как ты, я-то трезвенник, а ты алкаш», как тут же с ним происходят вещи, порой невероятные, потому что человек может спиться за одну неделю и протрезветь за одну. Если он сказал что-то, не подумав, а потом раскаялся, поплакав, то он может выкарабкаться из любой ситуации, в которую провалился.
Человек должен понимать, что все, что происходит с ним доброго, есть действие благодати Божьей.
140-й абзац:
Я говорю это не с тем, чтоб, уничижая человеческие усилия, хотел отклонить кого-либо от заботливого и напряженного труда. Напротив, я решительно утверждаю, – не моим мнением, но старцев, – что совершенство без них никак не может быть получено, и ими одними без благодати Божией оно никем не может быть доведено до надлежащей степени. Ибо мы как говорим, что усилия человеческие сами по себе без помощи Божией не могут его достигнуть, так утверждаем, что благодать Божия сообщается только трудящимся в поте лица, или, говоря словами апостола, даруется только хотящим и текущим, судя и по тому, что в 88-м псалме поется от лица Божия: «положих помощь на сильнаго, вознесох избраннаго от людей» (ст. 20). Хотя по слову Господа говорим мы, что просящим дается, толкущим отверзается и ищущими обретается; но прошение, искание и толкание сами по себе не довлетельны к тому, если милосердие Божие не даст того, чего просим, не отверзет того, во что толкаем, и не даст найти то, что ищем. Оно готово даровать нам все это, как только мы дадим ему к тому случай, привнесением своей доброй воли: ибо гораздо более, чем мы, желает и ожидает нашего совершенства и спасения…
|
|
|
Часто люди вопрошают: «Так человек вообще ничего не значит, все делает благодать Божья? » Очевидно, это вопрошание звучало и во времена Иоанна Кассиана. И он отвечает на это вопрошание: конечно, нужна наша воля, но наша воля ничего не может, если на эту волю не ляжет благоволение Божье. Мы должны трудиться, как здесь красиво говорит Иоанн Кассиан, в поте лица, в невероятных порой усилиях, ибо, как сказано в Священном Писании, Царство Небесное нудится, и нуждницы восхищают его (Мф. 11, 12). То есть если человек принуждает себя, делает нудные вещи, то эта нудность, это принуждение, волевые усилия заканчиваются тем, что на них приклоняется благодать; они достигают хоть какого-то результата только под действием благодати. Если Бог не даст Своей благодати нам, то все наши усилия будут просто напрасными, мы ничего не добьемся. Достижение результата при каких-либо усилиях в духовной жизни есть, несомненно, действие благодати.
Вот человек решил научиться молиться. Он бьется над молитвой, бьется, бьется... Что значит бьется? Он хочет действительно молиться. Он начинает вчитываться в слова, борется за сохранение внимания. Если внимание отклонилось, он снова начинает читать. Он трудится, прочитывая некоторые молитвы порой по пять-шесть раз, чтобы добиться того, чтобы ум не рассеивался, чтобы ум был собран в слова молитвы. Он трудится из последних сил. Его начинает валить в сон, слипаются глаза, какая-то муть в голове. Он начинает класть поклоны. Поклоны ни к чему не приводят, внимание рассеивается. Но он терпеливо кланяется, что-то делает, чтобы только научиться молиться, но в итоге падает в изнеможении, потому что молитва не идет, потому что сил нет. И завтра он начинает то же самое.
Проходит какое-то время, и он чувствует, что сонливость уходит, что внимание на какое-то время остается. Но теперь ему надо, чтобы сердце что-то чувствовало. Он читал что-то об этом у святых отцов, о каком-то сведении ума в сердце. Он не понимает, где сердце, пытается найти об этом указания. Никто об этом не пишет, а у тех, кто пишет, все равно это непонятно, не знаешь, что делать. Он мучается, он пытается, чтобы сердце заговорило словами молитвы, чтобы именно умно-сердечная молитва, внимательная молитва начала совершаться. При этом у него ничего не получается, он не понимает, как это делается. Он бьется, он просит, но от этого только мучается все больше. И вдруг наконец что-то происходит, и он ощущает, что молитва совершается в сердце.
|
|
|
А потом все равно лезут помыслы, какие-то страстные наваждения. Он начинает бороться за чистоту помыслов и снова борется всеми силами, чтобы не лезла какая-нибудь ревность или зависть, а они всё лезут и лезут. И он не знает, как от этого избавиться, пока Бог не подаст ему помощи.
Вот так на каждом из этих этапов все усилия человека не приводят ни к чему, если Бог не даст Своей благодати. И результат достигается именно тем, что человек достигает благодати.
Или, например, люди часто встречаются с такой ситуацией, когда им хочется любить какого-то человека. Они уж и молятся, и Псалтирь читают, чего только не делают, а воз и ныне там: «Не люблю я этого человека. Вот вроде люблю, когда его нет, но стоит ему только позвонить или появиться, стоит только увидеть его лицо, и у меня все начинает клокотать». И человек молящийся, борющийся начинает тут же молиться: «Господи, да не хочу я его ненавидеть. Я хочу его любить. Дай мне любви». И просит, и мается, и молится, а воз и ныне там: он не любит этого человека, в его сердце нет любви, пока Бог все усилия не увенчает определенным результатом, не даст ему благодать молиться или благодать любить другого. Без усилий ничего не будет. Но итогом-то всего является именно действие благодати, которая может увенчать наши усилия, а может не увенчать наши усилия, если они по-прежнему пронизаны гордостью.
141-й абзац:
Итак надлежит нам так стремиться к совершенству, прилежа постам, бдениям, молитвам, сокрушению сердца и тела, чтоб, надымаясь гордостью, не делать всего этого напрасным. Мы должны веровать, что не только самого совершенства не можем достигнуть собственными усилиями и трудами, но и то самое, в чем упражняемся для достижения его, т. е. подвиги и разные духовные делания, не можем как должно совершить без помощи благодати Божией.
Не только результат, но всегда и сам процесс обеспечивается благодатью. То есть то, что мы можем трудиться, трудиться и трудиться, само усилие в этом труде обеспечивается благодатью.
|
|
|
Вот простой, всем достаточно хорошо знакомый пример – чтение книг. Не романов умных или неумных, больших или небольших, а именно духовной литературы: «Лествицы», Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника или Иоанна Златоуста. Человек берет книгу, открывает ее и начинает читать. Он через страницу засыпает. Он просыпается, откладывает книгу и ложится на кровать. В следующий вечер снова открывает книгу, засыпает, откладывает книгу, ложится на кровать. И каждый раз он снова берет книгу и понимает, что читать не может.
Его начинает это угнетать, и он хочет преодолеть сон. Он начинает как-то с этим бороться, например, начинает меньше есть, особенно во время ужина, потом пытается какие-то упражнения сделать, чтобы прогнать сон, читать стоя или еще какие-то усилия употреблять, чтобы только не заснуть. В конце концов он не засыпает, а прочитывает уже три-четыре страницы, хотя в этих страницах ничего не понимает. Он как бы скользит над поверхностью слова, а надо именно вникнуть в них, войти в эту глубину. Как водомерка скользит по воде, так и мы скользим по поверхности книги. Вроде не тонем, бежим, трудимся, но надо нырнуть, как жук-плавунец, на глубину, чтобы там увидеть то, о чем, собственно, в этой книге пишется.
Но я не понимаю, я не могу уловить смысл, он от меня ускользает, я как будто читаю китайскую грамоту, я делаю усилия, но они ни к чему не приводят. Но я, разбирая каждое слово, сидя со словарем, пытаюсь терпеливо понять, что там пишут. Овладевая абзац за абзацем, страницу за страницей, я в конце концов начинаю понимать, что пишут. Но, прочитав двадцать страниц, чувствую, что не могу дальше читать. Я вроде все понял, но всю «Лествицу» прочитать не могу. Все, я пресытился, того, что я прочитал за эти три-пять дней, мне хватит на всю оставшуюся жизнь, я не могу больше читать.
Есть литровый бокал, куда можно влить литр жидкости, а есть маленькая рюмка, в которую можно налить только пятьдесят граммов. Ты не можешь в маленькую рюмку налить литр кваса или литр воды, там все равно будет пятьдесят граммов; сколько ни лей, не вместится больше. Но человек упорно начинает читать книгу дальше. И это приводит к тому, что ум у него как бы расширяется, как резиновый становится, туда вмещается все больше и больше. И вот он наконец прочитал целую книгу. Устал страшно, но начинает читать следующую.
Потом он понимает, что из первой он не помнит ничего, как будто все, что было в его сознании, взяли и стерли, ничего совершенно не помнит. «Какой смысл читать вторую книгу, если я через два дня забыл все, что было в первой? » Это его страшно расстраивает: «Перечитывать, что ли, первую? Ну ладно, дочитаю вторую, возьмусь снова за первую». С таким же трудом дочитывает вторую, начинает читать первую, понимает, что из второй ничего не помнит. И это его ввергает в депрессию. Но он терпеливо ищет способы, начинает что-то записывать, выписывать.
Наконец он овладел книгой, прочитал ее и, может, спустя неделю или полгода вспомнит, что в ней написано. Его это радует, потому что он что-то помнит, чем-то владеет. И вдруг его начинает мучить какой-то помысел, какая-то страсть, а он не знает, что с ней делать. Для него это странно: «Я же “Лествицу” прочитал, я же помню, там что-то на эту тему написано. Что? Как это мне может помочь? » Начинает искать снова ответы на мучительные вопросы. В конце концов находит, что-то делает, достигает какого-то результата, но не понимает, что делать со следующей страстью, со следующей проблемой. И начинает молиться: «Господи, помоги мне эту книгу использовать на благо развития собственной духовной жизни». И вдруг падает какая-то пелена с глаз, и он начинает видеть: в этой страсти я должен поступить так, а в этой страсти должен поступить так. Книга как бы становится его собственным достоянием, он легко в ней ориентируется. Вот таким образом через какое-то время он читает следующую книгу; и так далее.
И когда он прочитает их пять, десять, когда вся его жизнь в свете этих книг станет как на ладони, когда он понимает все, что с ним происходит, и знает, как этому помочь, как это вылечить, исправить, ему вдруг открывается поразительная мысль: что все эти этапы были преодолены только потому, что Бог вел его этим путем. Благодать помогла ему это все преодолеть. Он начинает понимать, что если бы не Бог, он бы перестал читать книгу на первом же этапе; а смысл какой, если он засыпает? Он бы сказал: «Да не мое это дело читать духовную литературу, я сплю». Отложил бы книгу и никогда бы ее больше не брал. Но само желание, решимость преодолеть трудность и результат, полученный в преодолении трудностей, говорят о том, что в момент этого устойчивого терпения (для того, чтобы хотя бы бороться со сном) Бог помогал ему, Бог был той движущей силой, которая помогла ему преодолеть искушение со сном.
На следующем этапе, на другом, третьем, четвертом, на всех этих этапах он сделал это только потому, что благодать была с ним, что Бог ему помогал. Постепенно у человека наступает понимание: все, что я умею, что могу (мой ум во время чтения, мое терпение во время чтения, моя усидчивость, понимание, дар откровения в понимании того, что я читаю), все было промыслительным участием Бога в моей жизни. И я прекрасно могу это понять, потому что, скажем, в отношении другой вещи терпения у меня нет.
Например, такую процедуру с книгами человек может провести, а с постом – нет. Только наступает среда, он видит колбасу и ест ее. И нет в мире силы, которая смогла бы его заставить не есть эту колбасу. Он не может ничего с собой сделать. И тогда он понимает, что если он не мог ничего, а в конце концов что-то сделал, значит, это не он сам. Я вот хочу, например, поститься, но не получается. Если я хочу этого всеми силами, но не получается, значит, от моего хотения ничего не зависит. А если я хочу читать и у меня получается, то значит, дело не в моем хотении, а в том, что мне помогли это сделать.
|
|
|
