Развитие темы в форме периода
Среди типичных синтаксических построений поэтического текста необходимо указать на достаточно часто встречающееся развитие темы в форме синтаксической градации с завершением [132]. Среди подобных текстов выделяются стихотворения в форме периода, в форме временных (когда… тогда), причинно-следственных (если… то), условных (один из примеров – стихотворение А. С. Пушкина «Брожу ли я средь улиц шумных…»). Образцовый анализ ритмико-синтаксической и семантической структуры периода в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…» дан в работах Б. М. Эйхенбаума и М. Л. Гаспарова[133]. Рассмотрим развитие темы в форме градации временных конструкций в стихотворении М. Кузмина из цикла «Александрийские песни». Когда мне говорят: «Александрия», я вижу белые стены дома, небольшой сад с грядкой левкоев, бледное солнце осеннего вечера и слышу звуки далеких флейт.
Когда мне говорят: «Александрия», я вижу звезды над стихающим городом, пьяных матросов в темных кварталах, танцовщицу, пляшущую «осу», и слышу звук тамбурина и крики ссоры.
Когда мне говорят: «Александрия», я вижу бледно-багровый закат над зеленым морем, мохнатые мигающие звезды, и светлые серые глаза под густыми бровями, которые я вижу и тогда, когда не говорят мне: «Александрия! »
Каждая из строф этого стихотворения представляет собой однотипную временную синтаксическую конструкцию, причем в их построении наблюдается определенный закономерный параллелизм: Когда мне говорят: «Александрия», / Я вижу… далее следует перечислительная конструкция и завершение - и слышу звук(и)….
В третьей строфе завершение меняется (Которые я вижу и тогда, / Когда не говорят мне: «Александрия»). Временное сложноподчиненное предложение осложняется сначала определительным придаточным, а затем удвоением временной конструкции (Когда мне говорят … и тогда, когда мне не говорят). При этом последняя строка образует вариативное композиционное кольцо с началом всего стихотворения и с началом каждой его строфы. Рассмотрим теперь семантическую композицию стихотворения. В каждой строфе перечисляются зрительные и слуховые ассоциации, связанные со словом «Александрия». И при этом в каждой строфе мы встречаем повторяющиеся, тождественные элементыи элементы изменяющиеся, противопоставленные друг другу. Помимо синтаксической конструкции, в роли элементов тождества выступают глаголы: во всех трех строфах они одни и те же: говорят, вижу, слышу. В качестве варьирующихся элементов используются существительные и прилагательные. Поскольку последняя строфа строится несколько иначе, разрушая сложившуюся было синтаксическую инерцию, рассмотрим сначала первые две строфы. Предметный мир первой строфы – стены, дом, сад, грядка, левкои, солнце, вечер, звуки, флейты – объединяется темой домашний быт. При этом пространство в первой строфы строится по принципу расширения поля зрения: от «стен дома» и «небольшого сада» к «солнцу осеннего вечера» и «звукам далеких флейт». Предметный мир второй строфы объединяется противоположной темой: городской быт - звезды, город, матросы, кварталы, танцовщица, «оса», звуки, тамбурин, ссора. Пространство этой строфы строится в зеркально противоположном порядке: от взгляда «с высоты птичьего полета» (звезды над… городом, матросы, кварталы) к сужению поля зрения (танцовщица и ближайшие звуки тамбурина и крики ссоры).
Атрибуты первой строфы – белые, небольшой, бледное, осенний, далекие – постепенно психологизируются. Первые два эпитета, как и эпитет осенний, представляют собой точные объективные определения. Бледное солнце – уже не столько цветовой, сколько световой эпитет, а определение далекие флейты – скорее указывает на точку зрения лирического «я», его положение в пространстве. Во второй строфе два эпитета из четырех выражены причастиями (стихающими, пляшущую), что резко динамизирует описание. Первая и вторая строфа создают два противопоставленных друг другу, во всем чужих мира, которые объединяет только точка зрения наблюдателя. В третьей строфе происходит своего рода синтез двух миров. Эта строфа выделяется резким повышением роли эпитетов. В первых двух строфах по четыре эпитета, в последней их семь. Атрибуты в третьей строфе повторяют и в то же время варьируют эпитеты первой и второй строфы: бледное солнце – бледно-багровый закат, звезды над стихающим городом – мохнатые, мигающие звезды. В то же время предметы как таковые совершенно исчезают из перечисления. Остается только описание неба (в первой строфе было солнце, во второй – звезды, а в третьей – закат и звезды), а затем происходит резкое сужение поля зрения, самый крупный план во всем тексте (светлые серые глаза под густыми бровями). И именно здесь в тексте происходит семантический сдвиг: прежние перечисления и противопоставления отходят на второй план, а на первый план выходит не названная прямо любовная тема. *** Значение синтаксических и риторических структур особенно возрастает в том случае, когда мы имеем дело с так называемым «внежанровыми» лирическими стихотворениями. В современной научной литературе это наименование закрепилось за стихотворениями, которые не соответствуют ни одной из канонических жанровых моделей. Именно такие стихотворения доминируют в русской лирической поэзии, начиная со второй половины XIX в. Обычно они группируются лишь тематически (философская лирика, пейзажная лирика, любовная лирика и т. п. ). Между тем, ни одно высказывание, будь то бытовая реплика или художественный текст, не бывает «внежанровым». Скорее уместно говорить о двух жанровых уровнях: первичном речевом жанре и вторичном, каноническом литературном жанре. Если перед нами ода, элегия, послание, баллада, то в художественном целом происходит взаимодействие этих двух жанровых уровней. В иных случаях на первый план выходит именно осознание первичной жанровой структуры, композиционно-речевого целого лирического стихотворения.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|