Сквозь призму действенности

Реакция организаций и коллективов на положительный материал, в котором, например, говорится об их работнике, товарище, как правило, позитивна: рассказ о человеке является одним из важных моральных стимулов, может быть использован в воспитательной работе,
способствует росту престижа предприятия и той профессии, которую представляет герой. Организации нередко выражают удовлетворение рекомендациями и выводами журналиста, компетентными оценками тех проблем, которые связаны с трудом его героя.

Иной раз публикация положительного материала вызывает и такие последствия, которые трудно предвидеть. И если эти последствия нежелательны, журналист должен искать способ их устранить. Так, например, вынуждены были поступить журналисты, передавшие с борта ледокола, шедшего Северным морским путем, ряд корреспонденций о реальных трудностях участников рейса. «...Послё чтения газет, — пишет известинец В. Шмыгановский, на ледокол стали поступать взволнованные телеграммы от жен, матерей. Приходилось тут же передавать в редакцию «разгрузочные» материалы, где доказывалось (в основном тем же женам и матерям), что у нас все спокойно. Мы-то видели, что экипажу действительно нелегко, и, несмотря на извечное подтрунивание над журналистскими преувеличениями, многие ледокольщики признавали, что с такой Арктикой они встретились впервые».

Последствия положительного материала для журналиста отнюдь не всегда радостны. Информирующие лица, читатели, организации иногда весьма остро реагируют и на публикацию позитивных сведений. В такой реакции выражало непринятие некоторыми читателями
тех высоких профессиональных и деловых качеств, утверждению которых способствует личный пример героя. Так, например, после опубликования материала, посвященного И. И. Назарову — педагогу-ученому, человеку, увлеченному своей работой, весьма авторитетному среди коллег, но не нашедшему времени написать диссертацию, А. Аграновский получил от одного ив читателей
письмо с такими словами: «Прочитав в газете статью под названием «Вашу руку, Иван Иванович!» я убедился, что Вы, Аграновский, тип и мракобес, за тридцать рублей гонорару готовы стать Торквемадой с большой дороги против интеллигенции, потратившей десятилетия своей жизни на писание диссертаций».

Болезненно реагируют иногда на положительный материал о «подведомственном» им герое некоторые организации и учреждения. Это происходит порой в том случае, когда рассказ журналиста об интересном опыте и творческом отношении к труду героя материала наносит удар по косности, благодушию, чиновничьему ведению дела. Так было встречено в Министерстве здравоохранения СССР стремление журналиста «Комсомольской правды» поддержать поиски талантливого ученого и практика из Кургана Г. А. Илизарова.

При опубликовании положительного материала для журналиста не включены и негативные последствия, связанные с неудовлетворенностью публикацией информирующих лиц. В числе наиболее типичных причин такой реакции — недовольство искажением сообщенных ими сведений, огласка фактов, которые эти лица не предназначали для печати и т. д. Своеобразно иллюстрирует этот «эффект гласности» журналист из Запорожья К. Сушко: «Видимо, так уж устроен человек: знает, что у того начальника под столом гиря стоит (начальник держит ее для разминки. — В. Т.), знает, что у другого голубые глаза, знает в два раза больше, чем корреспондент, и в четыре раза больше, чем сказано в очерке, а встретив обо всем этом печатное сообщение, смеется, иронизирует, если не больше... Скорее всего мы имеем тут дело с каким-то особенным видом психологического барьера, преодолеть который вряд ли возможно». Одна из главных причин появления этого барьера, по-видимому, состоит в том, что свободно циркулируемая в определенной группе устная информация, приобретя с публикацией документальный характер, получает качественно новый статус, а значит, и новые критерии общественной оценки.

Масштаб последствий огласки сведений, разумеется, определяется конкретной ситуацией, но наибольшую остроту эта реакция приобретает 'в тех случаях, когда допущенные искажения сведений в корне противоречат их сути, мнению источников. Иногда эти последствия трудно преодолимы. Тридцать лет, например, жила ошибка одной из ранних заметок А. Гудимова. Готовя в 1937 г. материал о заседании комиссии, обсуждавшей обстоятельства смерти А. С. Пушкина, журналист, излагая точку зрения на это известного хирурга академика Н. Н. Бурденко, добавил от себя слова, которые придали мнению академика противоположный смысл. Из материала следовало, что раненого А. С. Пушкина можно было бы спасти; если бы его врач подошел к делу более ответственно. Журналисту объявили выговор, у него состоялся нелицеприятный разговор с Н. Н. Бурденко. Но этим дело не кончилось. Через много лет А. Гудимов опубликовал статью, которой, как ему казалось, он исправил свою ошибку. Но эта статья была опровергнута литературоведом Б. Мейлахом со ссылкой на заметку, опубликованную в «Известиях» в 1937 г., где было приведено мнение Н. Н. Бурденко, т. е. на заметку самого А. Гудимова. В этой ситуации восстановить истину можно было, опубликовав стенограмму того давнего доклада И. Бурденко. Но журналист ее не нашел. Вот какое длительное продолжение имела для журналиста его ошибка.

Последствия публикации критического материала, как правило, более ярко выражены не только для его героя и других информирующих лиц, но и для журналиста. Они зачастую вызваны усилиями информирующих лиц ослабить воздействие критического материала.

Нередко эти усилия направлены на то, чтобы скомпрометировать журналиста, обвинить его в предвзятости и тем самым лишить права на критику. Именно так поступили, например, махинаторы из Кишинева, написавшие в «Известия» о том, что их корреспондент в процессе сбора сведений превысил свои полномочия, вел себя нетактично с героями будущего материала». О том, какую принципиальную позицию может занять редакция в подобном случае, рассказал на страницах «Рабоче-крестьянского корреспондента» журналист районной газеты Г. Молодцов.

«Однажды,— пишет он, — покритиковал в газете руководителей совхоза. В тот день редактору позвонил работник райкома партии и сказал, что руководители совхоза с критикой не согласны и что у него лично тоже есть сомнение в справедливости критических замечаний: «ведь совхоз на хорошем счету в районе». Как же поступил в этой ситуации редактор? Он ответил: — Я доверяю сотрудникам. Но коль товарищи считают критику необоснованной, то, думаю, целесообразно создать комиссию и проверить факты. От редакции в состав комиссии прошу включить меня. Когда руководителям совхоза передали это предложение, они сразу пошли на попятную и признали критику правильной».

Аллергию на критику можно порой наблюдать и в таких уникальных проявлениях, как, например, ситуация, описанная в «Правде»: «Вскоре Бочарова (механика совхоза, по письму которого в «Крокодиле» был напечатан фельетон.— В. Т.) пригласил к себе председатель Ульяновского районного комитета народного контроля и потребовал от него расписку в том, что больше о недостатках писать не будет. Расписку эту мы видели у первого секретаря райкома партии... И что бы вы думали? Секретарь высказал неудовольствие: «Расписку
Бочаров дал, а писать продолжает»».

Не исключены и такие ситуации, когда ответ на критический материал приходит еще до его публикации. Такая «оперативность» — ловкий ход, ставящий под сомнение необходимость опубликования негативных сведений. Журналист «Известий» А. Плутник, вызвавший своим посещением одного из совхозов подобную «оперативность» действия его руководителей, пишет: «Ответ был составлен в таком духе, что, дескать, со всем, что будет написано, согласны, но положение уже исправлено, так что писать вроде бы уже не о чем». Нередко ответом на острое выступление газеты становится отписка. Оценивая беспринципность авторов подобных посланий, «Правда» в своей передовой отмечает: «Самое характерное для их эпистолярного стиля — уход от конкретного разговора о совершенно конкретных суждениях, прозвучавших в прессе или в посланных на расследование письмах трудящихся. Образчики такого «творчества» можно распознать по обилию общих, пустопорожних мест, выпячиванию малейших успехов и достижений, неопределенным обещаниям и заверениям, выполнение которых трудно проконтролировать».

Одна из типичных реакций на критический материал — опровержение. Его авторы, как правило, стремятся обвинить журналиста либо в необъективности, либо в неполноте собранных им сведений, либо в излишней резкости тона материала, его оскорбительном характере и т. д. Иногда лица, подвергнутые критике, обращаются с опровержением даже тогда, когда им по существу нечего возразить, думая, что молчанием подтверждают свою вину. «Со времени опубликования этого факта, — писал В. И. Ленин по поводу заявления группы ликвидаторов независимцев,— прошло около 2-х месяцев, и факт не опровергнут. Ясно, что он верен». Опровержению журналист должен противопоставить веские сведения, почерпнутые лучше всего из документального источника. Если он этого не сделает, герои критического материала вправе обвинить его в клевете. В написанном В. И. Лениным проекте постановления ЦК РСДРП (б) «Об ответственности за голословные обвинения» этот принцип был сформулирован так: «...по всем склочным делам и личным обвинениям те, кто выдвигает такие обвинения, не предъявляя точных обвинений перед судом, считается клеветником; те, кто считает себя задетым подобными обвинениями, приглашается обращаться в суд». Поэтому опытные фельетонисты в подобном случае имеют «про запас» наиболее сильные аргументы, не использованные в материале. Если этих сведений недостаточно, то может быть организована проверка фактов на месте, рассмотрение претензий героя материала и других информирующих лиц с помощью посредника и т. д. В роли такого посредника иногда выступает суд. Многие опытные журналисты-сатирики не раз оказывались участниками таких разбирательств, отнимающих немало времени, изматывающих силы и нервы. Поэтому в выступлениях юристов и журналистов ставится вопрос о том, чтобы интересы журналиста, редакции в суде представляли хорошо знакомые с правом члены специальной комиссии Союза журналистов СССР.

Если журналист не представит суду доказательств, подтверждающих оглашенные им порочащие сведения, то может быть подвергнут наказанию за клевету или оскорбление. Однако он должен знать и о том, что на сторону, недобросовестно заявившую неосновательный иск, суд может возложить уплату вознаграждения в пользу другой стороны за фактическую потерю рабочего времени в соответствии со средним заработком (ст. 92 ГПК, РСФСР). Эта санкция могла бы стать эффективной мерой в борьбе с кляузниками и клеветниками, но, к сожалению, крайне редко к ним применяется. Барьером для таких людей должна стать более тщательная подготовка к рассмотрению дел по ст. 7 ГК РСФСР.

Основная задача при этом, считают юристы, состоит в том, чтобы выяснить, есть ли вообще основания для судебного разбирательства, а при приеме заявлений установить, какими доказательствами располагает истец. В некоторых случаях, когда объективность журналиста не дает надежды на суд и применение к нему иных мер воздействия, герой критического материала, другие \ информирующие лица могут прибегнуть к иным способам давления: угрозам, шантажу и т. п. Но конечно, не всегда критический материал вызывает такую реакцию. Так, после опубликования одного из очерков А. Аграновский получил письмо с такими словами: «Меня очень тронуло, что при воссоздании его (героя материала.— В. Т.) психологического портрета Вы отнеслись к нему незлобиво и человечно».

Но какой бы ни была эта реакция, журналист не вправе идти на поводу уязвленного самолюбия. Его долг — понять причину такой реакции, в необходимых случаях через газету или письмом ответить. своим оппонентам, с помощью газеты и заинтересованных организаций довести дело, о котором писал, до конца, добиться устранения недостатков и сообщить об этом читателям. Вот одно из свидетельств принципиальной позиции редакции. Комментируя официальный ответ на свое выступление, «Литературная газета» подчеркивает «Публикуя сообщение министра торговли СССР тов. Струева А. И., редакция не может скрыть своего сожаления, что в официальном письме не дано ответа ни на один из вопросов, поставленных в выступлении «ЛГ»... Письма читателей,
полученные редакцией в связи со статьей «Горчица в подарок», говорят о расплывчатости мер, которые министерство намечает и не выполняет. О том же свидетельствует и статья нашего корреспондента, публикуемая сегодня».

Когда возможности влияния своей газеты исчерпаны, журналист вправе обратиться за поддержкой к коллегам из областной, республиканской или центральной газеты, как, например, это сделал рижский журналист М. Гуркис. Он пишет в «Литературную газету»: «Обращаюсь в редакцию лишь потому, что после нескольких лет борьбы за восстановление законности по одному, казалось бы, мелкому делу вдруг почувствовал свое бессилие. А смириться с этим не хочется» И коллеги откликнулись на письмо. В командировку выехал журналист, незаконными действиями человека, о котором писал М. Щуркис, заинтересовались административные органы республики.

Определяя задачи прессы в борьбе за действенность печатного слова, «Правда» рекомендует редакциям «возвращаться к напечатанному, выступать повторно, сопровождать неудовлетворительные ответы острыми комментариями, информировать партийные органы о возникающих осложнениях. Низкая эффективность — своего рода расплата за беззубость редакции, за безликость и безадресность критики».

Если в критическом материале допущены серьезные искажения сведений, наносящие ущерб информирующим лицам, к журналисту помимо наказания по закону могут быть применены санкции профессиональной среды, партийных и других общественных организаций. Среди мер, применяемых в таких ситуациях профессиональной средой, осуждение неэтичного поведения со страниц профессиональных изданий, например «Журналиста», обсуждение на летучках в редакции и на заседаниях местных правлений Союза журналистов СССР. Если недобросовестность журналиста при использовании сведений будет квалифицирована как нарушение журналистской этики, соблюдение норм которой является обязанностью члена Союза журналистов СССР, то к нему могут быть применены санкции этой творческой организации вплоть до исключения из нее.

Нарушения норм использования сведений получают строгую оценку и со стороны партийных организаций. Примером может быть постановление ЦК КПСС «О статье В. Овечкина «Писатели и читатели», опубликованной в «Литературной газете», 2 октября 1956 года»,
и др. На страницах «Известий» и «Правды», например, были подвергнуты критике упоминавшиеся нами неэтичные публикации о московском школьнике и рабочем из
Омска В. С. Чекусове.

Разговор о последствиях публикации для журналиста будет неполным, если не сказать о его ответственности за исправление ошибок. Реакция журналиста и «редакции на собственные ошибки в конечном счете говорит и о том, случайны ли они или это закономерное следствие определенного стиля работы. Отмечая необходимость принципиальной позиции в отношении ошибок; В. И. Ленин писал: «Открыто признать ошибку, вскрыть ее причины, проанализировать обстановку, ее породившую, обсудить внимательно средства исправить ошибку — вот это признаки серьезной партии...». Каковы же «средства исправить ошибку»? Их выбор, форма определяются характером ошибки, но в любом случае редакция должна стремиться к тому, чтобы широта огласки и правки соответствовала степени распространения искаженных сведений. Необходимость соблюдать это условие подтверждена законом (ст. 7 ГК РСФСР).

С точки зрения нравственной очень важно выбрать наиболее подходящую форму исправления ошибки. Для читателя, героя и других информирующих лиц большее значение имеют тон поправки, искренность сожаления редакции но поводу допущенной ошибки. В некоторых случаях для восстановления правдивой картины событий вместо короткой поправки публикуется материал, в котором обстоятельно анализируются причины, повлекшие ошибку журналиста, дается верное толкование действительных фактов.

В публикациях, имеющих целью исправить ошибку; недопустимы какие-либо выпады в адрес незаслуженно обиженного человека, ирония по поводу его стремления защитить свое доброе имя. Однако редакции некоторых газет, журналисты, готовящие поправку к печати иногда поступают именно так. Поэтому при подготовке таких материалов особую роль играет контроль со стороны руководителей редакции, секретариата. В некоторых случаях подготовку поправки на ошибочный материал лучше поручить не автору его, а другому журналисту. Иначе газета может вторично допустить искажение сведений. Так, например получилось в газете «Вечерний
Душанбе». Под рубрикой «Постыдная хроника» она опубликовала материал, где упоминалась фамилия человека, по ошибке попавшего в вытрезвитель: он потерял на улице сознание, сотрудники милиции увезли его на спецмашине. Эта ошибка была усугублена публикацией газеты. В ответ на опровержение пострадавшего редакция поместила поправку, в которой представила всю
историю как смешное недоразумение.

Этической нормой поведения журналиста и редакции в связи с допущенным искажением сведений, видимо, следует считать не только публикацию поправки, по и рассылку писем с извинением и объяснением причин ошибки герою материала, а также тем информирующим лицам, которые сообщили факты. В связи с тем что газету с опубликованной там поправкой герой или свидетель событий не всегда могут купить (или не знать, в каком номере опубликована поправка), а газета может понадобиться им в качестве документального подтверждения ошибочности посвященного им материала, следует, видимо, в письмо с извинением вкладывать этот номер газеты.

Противоречивыми оказались мнения беседовавших с автором журналистов относительно ссылки в поправке или разъясняющем ошибку материале на недобросовестность или заблуждения информирующих лиц. Часть практиков вполне обоснованно отмечает, что поскольку под материалом стоит подпись журналиста, то он сам несет ответственность за опубликованные сведения независимо от того, из какого источника они подсучены. Но не следует забывать и о нравственной ответственности перед читателем информирующих лиц. «Думается, — пишет главный редактор «Журналиста» В. Жидков,— именно печать должна внедрять в сознание миллионов читателей и укреплять понимание того, что демократизм нашего общества дает право каждому сигнализировать о недостатках, ошибках, правонарушениях в общественные организации и предполагает обязанность отвечать за достоверность этих сигналов».

Конечно, осуждение такого поведения информирующих лиц не обязательно должно прозвучать со страниц газеты, так как есть и другие формы общественного
влияния. Но, видимо, иногда следует считать целесообразным уведомление читателей о недобросовестности тех информирующих лиц, которые дали ложные сведения, хотя по должности обязаны располагать достоверной информацией, или же должностных лиц, которые исказили факты в корыстных или других неправых целях. Однако и такие ссылки не снимают ответственности с журналиста, так как его партийным, профессиональным долгом является правдивое информирование читателей, воздействие на аудиторию с помощью достоверных фактов.