Е Течение и терапия • неврозов 6 страница

Псевдосексуальность, как правило, служит преодолению чувства неполноценности или кастрационной тревоги, получению нарциссического наслаждения, разрядке скрытых агрессивных и прегенитальных устремлений. Сексуальный успех может иметь разнообразные бессознательные значения. Для некоего молодого человека сексуальный успех имел прямое анальное значение, подруги являлись для него конкретным достижением в том же смысле, что и фекалии в детстве. Чаще подобный успех имеет уретрально-эротическое значение, ведь амбиция — уретрально-эротическая черта характера. Особенно часто потребность в сексуальном успехе укоренена у обоего пола в комплексе кастрации: «Я должен кастрировать, чтобы избежать кастрации». Иногда сексуальный опыт необходим как доказательство, что «другим людям тоже нравятся эти неприличные вещи» [обсуждение разделения вины (с. 642); о гиперсексуальности (с. 317); о «наркоманахлюбви» (с. 498)].

Некоторые псевдосексуальные мужчины, на первый взгляд, кажутся нормальными, даже альтруистами, по-

скольку заботятся об удовлетворении своих сексуальных партнерш. Однако они перестают уделять партнершам внимание, когда те достигают сексуального удовлетворения. На самом деле этих мужчин вовсе не волнует счастье партнерши, они озабочены только тем, чтобы доказать собственную способность удовлетворить ее. Как только способность подтверждается, они утрачивают к данной женщине интерес и взамен начинают терзаться любопытством, возможен ли такой же успех со следующей партнершей. Это состояние может конденсироваться с бессознательной идентификацией с женщиной.

Часто идентификации, заверяющие от различных страхов, замаскированы под «любовь». Женственные мужчины, чьи фаллические тенденции были вытеснены в связи с отношением к отцу, в страхе перед своей гомосексуальностью могут проявлять псевдосексуальное отношение к женщинам, которое характеризуется склонностью к идентификации и прегенитальности. Лица обоего пола порой используют своих сексуальных партнеров в роли матери, которую вынуждали сидеть у изголовья, когда их одолевал страх.

Реактивная и истинная сексуальность разительно отличаются. Реактивная сексуальность обладает теми же свойствами, как и любое реактивное образование. Она скована и заторможена в отношении цели, обнаруживает подлежащую тревогу в симптоматических действиях, потребляет много энергии. Иногда, однако, реактивные свойства менее очевидны.

Критики упрекают Фрейда за объяснение всех невротических проявлений как сексуальных. Они подчеркивают тот факт, что сексуальные действия могут осуществляться также ради власти и престижа. Это, конечно, верно, и аналитики совершают серьезную ошибку, если не осознают искусственность псевдосексуальности. Однако нарцис-сические потребности пациентов, жаждущих власти и престижа, не являются, в противоположность сексуальности, подлинными инстинктами. Эти потребности следует анализировать скорее в ракурсе конфликтов, порождаемых инстинктами в раннем возрасте.

Рассмотрим пример генезиса характера, основанного на псевдосексуальном поведении. Пациентка страдала от серьезных невротических нарушений циклотимного характера. Ее симптомы указывали на неразрешенность орально-садистских конфликтов. Тем не менее в жало-

бах пациентка не отмечала сексуальных проблем. В этой сфере она чувствовала полное благополучие, часто вступала в половые связи с мужчинами и вовсе не ощущала себя фригидной. Обычно она играла роль соблазнительницы и относилась к мужчинам с материнской и дружеской нежностью. Безобидный характер сексуального поведения акцентировался настолько сильно, что оно выглядело как реактивное образование против агрессивных тенденций. Это реактивное образование возникло посредством идентификации с матерью. Когда в детстве пациентка долго болела, мать была к ней очень добра, несмотря на свою строгость и нетерпимость. Следовательно, сексуальное поведение пациентки соответствовало формулировке: «Не желаю вреда мужчинам. Хочу быть столь же добра к ним, как моя мать была добра ко мне, когда я болела». Психоанализ показал, что пациентка бессознательно рассматривала свою болезнь как наказание за предшествующее агрессивное поведение. Поэтому непривычная доброта матери репрезентировала для нее прощение. Ребенок, цепляясь за мать, проявившую доброту, защищался от страха возмездия, который активировался болезнью. Затем произошла идентификация с доброй матерью.

Когда в позднем детстве она разочаровывалась в старших товарищах или ее чувства были оскорблены, она искала тех, кто помладше и кого можно защитить. Таким образом, нежность и доброта были защитой от агрессивности, а также от страха возмездия.

Дальнейший анализ показал, что характер пациентки соответствовал структурным особенностям женской гиперсексуальности. Бессознательно ее интерес к мужчинам означал исключительно интерес к пенису. Нежность, по существу, относилась к пенису, и пенис также был исходным объектом подспудной агрессивности. Своим нежным сексуальным поведением пациентка отвергала конфликты вокруг орально-садистских идей об инкорпорации пениса. Мужчины, к которым она проявляла нежность, выбирались по нарциссическому типу выбора объекта, чтобы о них можно было заботиться таким же образом, как она хотела, чтобы с ней обходилась мать. В основном она идентифицировалась с пенисом «возлюбленных» мужчин.

При последующем углублении анализа раскрылись детали истории орально-садистской агрессии против пениса. Эта установка первоначально возникла к матери. Паци-

ентка испытывала странный интерес к кладбищам и всему, связанному с погребением. В юности она часами просиживала на кладбище, воображая особое миролюбие покойников. За ее мирным и нежным пристрастием к умершим опять же скрывались сладострастие и агрессивность. Спокойное сидение на могиле, т. е. миролюбивое объединение с покойниками, успешно репрезентировало отвержение сладострастного желания, чтобы мать умерла, и соответствующий страх возмездия. Точно так же, позднее, нежное отношение к мужчинам отвергало аналогичные тревоги. Кроме того, во время болезни у нее укоренился страх смерти. Предшествующая суровость матери способствовала интенсификации орально-садистских желаний. Когда ребенок заболел, мать проявила доброту и тем самым облегчила страх смерти у маленькой девочки. Такова подоплека последующей нежности и сексуальности в качестве средств от тревоги.

Сексуальное поведение пациентки имело структуру невротического симптома. Оно выражало глубинное орально-садистское возбуждение. Но после столкновения с тревогой проявление этого возбуждения больше не было орально-садистским, а стало псевдогенитальным. Гени-тальное поведение в большей мере соответствовало стремлению эго овладеть опасными орально-садистскими соблазнами, чем истинным генитальным позывам. Пациентка считала, что любит свои объекты, но фактически их боялась. Поэтому не удивительна ее временная фригидность в процессе психоанализа (423).

Нарушения в сексуальных объектных отношениях отражаются и на других формах поведении. Возможно нарушение социальных контактов и идентификаций, которые сдерживают агрессию и, следовательно, лежат в основе всех социальных отношений. И снова непреодолимая нарцисси-ческая потребность в ресурсах извне и «признании» порой исключает всякую адаптацию к реальным социальным условиям.

Агрессивность, как и сексуальность, имеет тройную стратификацию: реактивная агрессивность — тревога — исходная агрессивность. Не только чрезмерно добрые люди могут мучить других своей добротой. Психоанализ должен выявлять пассивно-уступчивых индивидов, скрывающих свою воинственность, и смельчаков, кто сверхкомпенсиру-ет заторможенную агрессивность (435, 1263). На конфликтах вокруг такого рода агрессивности иногда основываются и «профессиональныеневрозы».

Как реактивная сексуальность отличается от истинной сексуальности, так реактивная агрессивность отличается от истинной агрессивности. У пациента, явно склонного к зависимости и всегда беспокоящегося об ублажении окружающих, обнаружился следующий анамнез. После периода оральной избалованности он подвергся неожиданной фрустрации. У него начались сильные вспышки гнева, одно время он даже проявлял садизм, мучая животных. В результате характер пациента сформировался как реактивное образование против агрессивности. В замаскированной форме «третьего слоя» садизм, однако, выступил вновь. Несмотря на уступчивость, пациент временами стремился повелевать, охотно критиковал других и всегда косвенно проявлял агрессивность.

Социальная тревога

В разделе о патологических отношениях к суперэго социальная тревога не обсуждалась. Постоянный страх подвергнуться критике, остракизму или наказанию очень тесно связан с чувством стыда (с. 184). Этот страх занимает промежуточное место между детскими страхами кастрации, утраты любви и эмоциональным состоянием взрослого с нечистой совестью. Первоначальное содержание детских тревог больше не проявляется, но угроза не интернализо-валась.

Принятие во внимание реакции окружающих на собственное поведение играет большую роль во всех человеческих отношениях. И действительно, благополучие каждого индивида во многих аспектах зависит от его способности считаться с мнением других людей, что можно назвать «рациональным компонентом » социального страха. Справедливо даже утверждение, что у нормальных людей адекватное предвосхищение мнения окружающих замещает ригидные и автоматизированные реакции суперэго, характерные для латентного периода и юности. Полное установление принципа реальности подразумевает разумную репроекцию составляющих суперэго во внешний мир.

Рациональный компонент социального страха определенно не патологичен. Скорее, неспособность предвидеть возможные реакции окружающих (отсутствие такта) является патологией и указывает на нарушение чувства реальности.

Патология, однако, имеет место тогда, когда социальная тревога затмевает все другие объектные отношения или

предвосхищение критики и наказания объективно ошибочно. Социальная тревога такого рода может репрезентировать страх перед родителями, если этот страх никогда не был полностью интернализован, или же быть репроекцией суперэго на окружение.

Первая разновидность чрезмерной социальной тревоги должна рассматриваться как результат повышенной амбивалентности. Тот, кто ненавидит всех, вынужден бояться каждого. Компульсивные невротики часто особенно вежливы, уступчивы и внимательны, что выражает реактивные образования против агрессивных тенденций. В то же время это может быть попыткой восстановить самоуважение, утраченное или подвергшееся опасности из-за чувства вины, призывом к осуждению или милосердию со стороны других (с. 382-383). Каждый, кто нуждается во мнении других для поддержания психического равновесия, имеет веские основания бояться этих мнений, особенно если он ненавидит человека, чье мнение играет почти решающую роль. Для таких особ необходимо сохранять хорошие отношения с коллегами, но их амбивалентность крайне затрудняет соответствующее поведение. Безличный вариант такой тревоги представляет страх художника перед провалом или сценическая тревога актера, требующего аплодисментов в целях ослабления чувства вины. Первоначальные конфликты между пациентом и субъектом, чья интроекция положила начало его суперэго, снова отражаются в конфликтах между пациентом и субъектами, чьего осуждения он боится. Идеи прощения и наказания могут вторично сексуализироваться.

Схожая социальная тревога, даже более сильная, проявляется у индивидов с оральной фиксацией, чье самоуважение все еще зависит от снабжения извне. У них эта тревога означает страх перед утратой жизненных ресурсов. Такие индивиды не только стремятся быть любимыми, но не способны вынести отсутствия любви к себе. Они становятся возбужденными, когда понимают, что некий субъект, кто им совершенно безразличен, к ним тоже равнодушен. Страх утраты любви со стороны окружающих у них настолько силен, что они даже боятся утратить любовь, которой никогда не имелось.

Некоторые индивиды достаточно развиты, их самоуважение больше не регулируется любовью окружающих, но в основном зависит от воплощения идеала. Однако решение о том, воплощен ли идеал, принимает не сам индивид, а представители его окружения. Такие индивиды нуждают-

ся не в любви, им необходимо «подтверждение». При состояниях, переходных к паранойяльным идеям отношения, недовольство самим собой всегда сопровождается ощущением критики извне.

Пациент, страдающий импотенцией, пригибался, сидя в кинотеатре за чьей-нибудь спиной, и прятал лицо за воротник пальто. Он не хотел, чтобы его видели без девушки, так как боялся, что люди, узнав о его недуге, будут смеяться над ним.

Преобладание в социальной тревоге страха утраты любви не должно привести к выводу, что кастрационная тревога не играет роли. Напротив, очень часто она очевидным образом лежит в основе социальной тревоги. Многие пациенты постоянно беспокоятся о поддержании благоприятного мнения врачей, дантистов, парикмахеров, портных (170, 498).

Эти «отцовские образы» не только олицетворяют каст-раторов, но и являются гомосексуальными объектами. Страх перед ними может репрезентировать опасение перед гомосексуальным влечением к отцу.

Социальная тревога неизбежно подавляет все агрессивные устремления и способствует покорности в целях завоевания расположения окружающих. С другой стороны, пациенты с прегенитальной фиксацией реагируют на фрустрацию сильной агрессией. Еще раз упомянем о том, что для них характерны конфликты между покорностью и агрессивностью.

Такие пациенты часто умышленно игнорируют или неверно истолковывают замечания других людей или поведение, которое при правильном понимании провоцирует на конфликт. Они не хотят нарушать «сердечность» любых отношений. Дисгармония для них нетерпима, особенно если окончательное выяснение отношений требует предварительного расставания.

Социальная тревога не всегда объясняется неполной интернализацией суперэго или его репроекцией. Гоффман правильно противопоставляет нормальное и гетерономное суперэго. Последнее требует от эго не «хорошего поведения », а соответствия внешним ожиданиям (803). Такая аномалия возникает при непоследовательности родительских требований, когда ребенку просто невозможно предвидеть, каким образом следует себя вести, чтобы обеспечить по-

стоянство родительской любви. В результате он отказывается от попытки различать между хорошим и плохим и ведет себя, руководствуясь требованиями момента. Гетерономное суперэго — крайний исход непоследовательного воспитания. Относительное преобладание в последнее время патологии характера над симптоматическими неврозами обусловливается подобного рода нерешительностью родителей и воспитателей.

Социальная тревога преобладает в клинической картине эритрофобии. Уже упоминалось, что при эритрофобии, сценическом страхе, боязни проверок мысли о становлении объектом оценивания замещают представление о сексуальном контакте (96, 105, 118, 158, 405, 522, 585, 1085, 1256, 1481, 1568) (с. 264-265). В выраженных случаях в эритрофобию вплетаются паранойяльные элементы. На самом деле во всех серьезных случаях социальной тревоги имеются паранойяльные тенденции. Различие только в том, что пациент с социальной тревогой предполагает настроенность людей против него, а паранойяльный пациент уверен в такой настроенности. Озабоченность оцениванием со стороны окружающих обусловлена сексуальной окраской отношений между эго и суперэго. Другими словами, после регрессии к нарциссизму компенсирующий процесс может охватить только «сферу суперэго ». Проекция суперэго тогда проявляется в поиске объектов, которые утрачены (с. 557-558). Подобные механизмы обнаруживаются у шизоидных личностей. В некоторых случаях социальную тревогу следует объяснять страхом утраты объектов.

В этом контексте принципиально важен один из частных инстинктов, а именно эксгибиционизм. Эксгибиционизм имеет предназначение магического средства, заставляющего зрителя сделать то, что хочется эксгибиционисту. При определенном опыте это предназначение может превращаться в страх (с. 450).

Навязчивое желание найти противовес чувству вины, нарциссическая потребность во внешнем источнике снабжения, избежание утраты объектов, регрессивная сексуа-лизация социальных чувств и конфликты вокруг эксгибиционизма не исключают, а, напротив, дополняют друг друга. Большинство случаев социальной тревоги представляет комбинацию этих механизмов. Среди лиц с компульсивным характером те, у кого высока нарциссическая потребность, зародившаяся в оральном периоде, впоследствии склонны улаживать конфликты с суперэго, взывая к окружению, а

не посредством искупления. Эта тенденция усиливается, если раннее развитие пациента вынуждает его считать внешнее наблюдение и критику замещением сексуальных отношений (689, 940, 1389).

Любое объектное отношение можно проанализировать с позиций относительной роли факторов потребления, элиминации и накопления. Александер описал такой анализ и назвал его «векторным анализом» объектных устремлений (44, 45). В обсуждении органных неврозов указывалось на использование векторного анализа для понимания дисфункции органов (с. 322-323). В других целях этот анализ, по-видимому, имеет меньшее применение. В действительности затруднения в объектных отношениях заключаются не в конфликтах между тремя основными видами отношений, а, скорее, в конфликтах каждого из них с противодействующими страхами и чувством вины. Более того, маскирующие механизмы не позволяют достоверно утверждать, выражает ли психический феномен в большей мере «потребление» или «элиминацию». Противоположные установки могут существовать рядом и даже находить общие дериваты. Благодаря механизму «репрезентации через противоположность » ментальная установка может маскироваться антиподом (552).

Патологические взаимоотношения

эго-зависимостей

Мы обсудили аномалии в отношениях эго к ид, суперэго и внешнему миру. Но следует учитывать и четвертый тип аномалий, а именно расстройство координации побуждений из трех источников. Способ, которым эго совмещает разные задачи по принципу множественной функции, зависит от существа задач. Нарушения в отношениях эго к трем «авторитетам» провоцируют и нарушения в применении принципа множественной функции (1551). И опять же данную проблему правомерно рассматривать только с динамической, а не статической точки зрения. В свойствах характера конфликты между побуждениями и страхами относительно стабилизированы. Однако в жизни постоянно происходят перемены: отвергнутые побуждения посягают на отвергающие силы, и борьба продолжается на другом уровне. Данный феномен никоим образом не инстинктивное побуждение и не защита от него, дериваты

99 т=- г\

включают и то и другое. Эго, защищаясь, использует «прирученное » ид, инстинкты служат подавлению других инстинктов. Это совершенно очевидно в процессе сверхкомпенсации побуждений за счет противоположных побуждений.

В практике психоанализа относительность понятий «инстинкт» и «защита» лучше всего видна в применении технического правила — начинать интерпретацию на стороне защиты, которое ярко реализуется в приемах «реверсной интерпретации переноса» и «реверсной интерпретации сексуальности». Аналитик, давая интерпретацию переносу, по сути говорит: «Ваши чувства относятся не ко мне, а к вашему отцу». Но многие пациенты знакомы с переносом и защищаются от эмоционального возбуждения, имея в виду его природу. В подобных случаях необходима реверсная интерпретация переноса: «Ваши чувства в данный момент относятся ко мне, а не к вашему отцу». И пока пациент в этом не убедится, происхождение таких эмоций не подлежит обсуждению. Интерпретация сексуальности схематически выглядит так: «Это несексуальное действие фактически имеет сексуальное значение». В случае псевдосексуальности вначале следует предложить реверсную интерпретацию сексуальности: «Это не подлинно сексуальное действие. Оно представляет защиту, т. е. выражает ваш страх перед инстинктами».

Защитные установки, превращенные в дериваты, выражают одновременно инстинктивные потребности. Фрейд сравнивал их с человеком-метисом (590). В известном смысле любая защита только относительна. Что представляет защиту на одном уровне, одновременно отвергается на другом.

Гармонизация разных задач эго основывается на точном внутреннем балансе. Эго не должно ни переполняться эмоциями, ни беспокойно ограждаться от них. Отвергнутые побуждения нарушают объективную оценку реальности из-за склонности к формированию дериватов. Они препятствуют дифференцированному мышлению и блокируют способность эго к организации опыта (527, 528, 534, 536). Лафорг говорил об «относительности реальности» (1004). Невозможно отыскать и двух индивидов, для которых реальность была бы одинаковой. При патологии характера расхождения между людьми в оценке реальности возрастают.

Таким образом, индивиды с доминированием в характере реактивных образований и прегенитальной ориентацией наименее способны к гармонизации различных потребностей. Достижение первичности гениталий служит залогом достижения гармонии (25, 1272).

Дифференциальная этиология

разных характеров и типов защиты

Конституциональные факторы не доступны психоанализу. Следовательно, проблема состоит в том, насколько данную структуру характера или предпочтение определенных защитных механизмов можно объяснить в онтогенетическом плане, как результат специфических инстинктивных конфликтов индивида.

Индивиды с невротическим характером вместо адекватного реагирования на жизненные обстоятельства проявляют ригидность, реагируя одинаковыми поведенческими паттернами. Они не только зафиксировались на некоем уровне инстинктивных потребностей, но также привержены определенным механизмам защиты. Даже у нормальных индивидов, гибких и способных к адекватному реагированию, имеются привычки. Собственно характер — это некое постоянство способов, которыми эго предпочитает решать насущные задачи. Проблема фиксации на определенных защитных механизмах всего лишь особый случай более глобальной проблемы относительной устойчивости характера вообще (369, 683). Однако этот особый случай детально изучался (100, 429, 541).

Фиксацию на определенных защитных механизмах и установление свойств характера обусловливают следующие факторы:

1. Природа инстинктивных побуждений, которые преимущественно отвергаются. Это лучше всего видно на примерах анального характера, орального характера и уретрального характера.

2. Время, когда переживался решающий конфликт. Чем раньше возникает конфликт, тем существеннее его последствия. Повреждение яйца лягушки на двухклеточной стадии катастрофичнее, чем повреждение головастика. Схожим образом нарушения в оральном периоде чреваты большими неприятностями, чем в генитальном периоде. В определенном возрасте известные защитные механизмы и ус-

ТО*

тановки по разным причинам выступают на передний план. Например, интроекция и проекция соответствуют самому раннему возрасту; простая регрессия более архаична, чем вытеснение; реактивное образование требует значительной активности со стороны эго. В равной мере важно, на какой стадии повреждается инстинкт. Если торможение происходит при зарождении инстинктивного побуждения, развитие данного инстинкта полностью блокируется, не возможны ни его последующее удовлетворение, ни сублимация. Потенциал личности тогда снижается. Если же фрустрация случилась после того, как инстинкт развился, последствия другие. Подлинная блокировка инстинкта уже нереальна, но он может быть исключен из личностной сферы, что потребует типов защиты, постоянно потребляющих кон-тркатектическую энергию.

3. Содержание и интенсивность фрустрации. Личностные качества фрустрирующего родителя важны не только потому, что его отношение к ребенку, нынешнее и прежнее, определяет особенности переживания ребенком фрустрации, но и потому, что, как правило, фрустрация провоцирует амбивалентную реакцию на фрустратора и идентификацию с ним. Тогда ребенок становится похож на фрустратора или заметно отличается от него, иногда моделируется лишь один аспект личности этого человека.

4. Доступность во время фрустрации замещающего удовлетворения. Для дальнейшего развития существенно, остаются ли открытыми пути альтернативного удовлетворения и какие альтернативы предлагаются окружением в качестве замещения.

В большинстве случаев психоанализ успешно демонстрирует, что специфическая защитная установка прямо навязывается индивиду онтогенетической ситуацией. Все другие пути реагирования в патогенной ситуации могут быть заблокированы. Установка может поощряться некоей моделью в окружении ребенка, с которой происходит идентификация, или у ребенка формируется совершенно противоположная установка из-за нежелания походить на эту модель. В таких случаях защитная установка, наиболее приемлемая в прошлом, затем воспроизводится во всех ситуациях, словно они патогенны. Необычное поведение очень часто прослеживается к неординарному окружению в детстве. Психоанализ нарушений характера, конечно же, позволяет изучить варианты необычных социальных условий в детстве!

В психоанализе выявлен феномен «защитного переноса », т. е. воспроизведение в лечебном процессе не только отвергнутых в прошлом инстинктивных потребностей, но и защитных установок. Защитный перенос зависит от двух обстоятельств: во-первых, от тенденции реагировать в категориях прошлого опыта, сохраняя максимально долго при повторении опасности проверенные способы защиты, даже если они уже неуместны; во-вторых, большое значение имеет желание индивида осуществить перенос инстинктивных побуждений. Индивид снова и снова стремится к удовлетворению, но эго неизменно реагирует на его устремление вспоминанием фактов, причинивших беспокойство. В этом смысле крайне болезненное при переносе повторное «прохождение эдипова комплекса » (612) не находится «по ту сторону принципа удовольствия »(605). Индивид стремится получить наслаждение путем удовлетворения эдиповых побуждений. Тем самым оживляются воспоминания об угрозе со стороны окружения, помешавшей удовлетворению, что неизбежно оживляет защитные средства.

Типология

В описаниях патологических характеров преобладает путаница. Разные критерии, используемые в классификациях, накладываются друг на друга, что делает неизбежным повторы. Перед психоаналитической характерологией стоит задача создания динамической классификации (730). К сожалению, все попытки, предпринятые до сих пор, безуспешны. Выбрав какой-то аспект в качестве критерия деления, приходится пренебрегать другими аспектами.

Наиболее удачную попытку создать психоаналитическую характерологию предпринял сам Фрейд (625). Выделив в психике ид, эго и суперэго, он задался вопросом о различении типов характера по преобладанию одной из этих субстанций. Так возникло представление об «эротическом, «нарциссическом » и «компульсивном » типах. В жизни эротического типа довлеют инстинктивные потребности ид; нар-циссический тип полностью поглощен своим эго, его не способны сильно затронуть ни другие люди, ни требования ид или суперэго; жизнь компульсивного типа всецело регулируется строгим суперэго, которое играет доминирующую роль в его личности. Фрейд описал также смешанные типы, у которых сочетание двух сил перевешивает третью силу.

Надлежащее описание, по нашему мнению, получил только компульсивный характер. Что касается эротического типа, то следует констатировать, что индивид, ведомый потребностями своего ид, может производить самое разное впечатление в зависимости от причины преобладания инстинктивных устремлений и их удовлетворения. Эротический тип, описанный Фрейдом, по-видимому, страдает от неудовлетворенности инстинктов, сила его инстинктов эфемерна. Псевдогиперсексуальные индивиды не столько подвластны силе ид, сколько обременены последствиями защиты от него. Кроме того, Фрейд до такой степени подчеркивал зависимость эротического типа от объекта, что фактически описал тех, кого мы называем людьми с повышенными нарциссическими потребностями. Невротическая неспособность к удовлетворению и архаическая регуляция самоуважения (выраженная нарциссическая потребность) для фрейдовского эротического типа гораздо характернее, чем акцентуация ид. В качестве нарциссического типа Фрейд описал индивидов, более или менее сохранивших свой первичный нарциссизм и «всемогущество». И снова Фрейд не имеет в виду лиц, ведомых эго, чья сила состоит в ответственности и адекватном поведении, укорененных в первичности гениталий, но скорее тех патологических особ, кто успешно сохраняет независимость благодаря безразличию.

Вопрос не только в том, насколько эротический и нар-циссический типы соответствуют акцентуации ид и эго, существует и более важная претензия к фрейдовской типологии. В сущности, психоанализ — динамическая дисциплина, феномены оцениваются как результат конфликтов. Психоанализ никогда не рассматривает свойства в понятиях абсолютной силы, но интересуется предпочтительно соотношением сил. Выделение «ид-индивидов », «эго-ин-дивидов», «суперэго-индивидов» противоречит динамической концепции. «Динамические » типы характеризуются не преобладанием ид, эго или суперэго, а различным взаимоотношением этих субстанций. Поэтому фрейдовская типология не особенно полезна для понимания невротических нарушений характера (400).

Схожие возражения можно выдвинуть против предложения Александера разделить людей на «потребителей », «ликвидаторов » и «накопителей »(44, 45). Решающим фактором, на наш взгляд, является не наличие или сила этих установок, а их взаимодействие с тревогой и чувством вины.

Сама возможность возникновения конфликтов между противоположными целями и типы конфликтов зависят от особенностей защитных сил. Часто экономические сдвиги неожиданно превращают потребителей в ликвидаторов и наоборот.

⇐ Предыдущая43444546474849505152Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: