Тайна копья императора Фридриха барбароссы

Кстати, Гитлер покончил с собой не когда-нибудь, а именно в тот день, — а может быть, и час? — когда копьё, обладателю которого тысячелетиями предсказывалась власть над миром, из-за роковой ошибки одного из эсэ­совских офицеров попало в руки американских военных!

Могучий эффект созерцания этого копья Гитлер ощу­тил впервые в Зале Сокровищ Габсбургов Хофсбургского музея. Было холодно, шёл дождь, и Гитлер, жалкий оборва­нец, несостоявшийся средней руки художник, зашёл в му­зей просто погреться — вход был бесплатный. Так полу­чилось — случайно? — что он услышал следующие слова экскурсовода: «С этим копьём связана легенда, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмёт судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла».

Гитлер подошёл к стенду и, не заинтересовавшись другими символами власти германских императоров — скипетром, короной, драгоценностями и тому подобным, — стал жадно рассматривать кусок простого металла, кото­рый покоился на красном бархате кожаного футляра. Там было даже не копьё, а лишь его почти метровый наконечник и гвоздь, которым он крепился к древку.

• 171

Гитлер в тот момент, видимо, остался в зале один, во всяком случае, свидетельств о том первом трансе не сохранилось. Но с того самого дня Гитлер стал другим.

Это мнение Августа Кубичека, с которым Гитлер на-пару снимал комнату, подтверждается и характерным поведением Гитлера: он немедленно принял все меры, чтобы со своим соседом по комнате разъехаться. Так резко обстоятельства жизни меняют только тогда, когда собираются жизнь изменить... С точки зрения психоло­гии, всё достоверно: если в Гитлере могла проснуться бастардная императорская кровь одного из прежних обладателей копья, точнее, «ожить» психоэнергетическая травма «властитель», то для её «включения» достаточно любого предмета—«символа могущества», принадлежав­шего предку.

Характерно, что Гитлер сначала впал в транс, а уж по­том стал по книгам вникать в смысл расплывчатых слов экскурсовода. Впрочем, возможно, что в Гитлере просну­лась не кровь (активизировался невроз) германских импе­раторов, а невроз какого-нибудь очень далёкого предка-властителя, у которого психоэнергетическая травма «влас­титель», давностью в несколько тысяч лет, тоже каким-то образом связана с копьём: ведь роскошные корона и ски­петр Габсбургов, которые были изготовлены ремесленни­ком, а не «императором», на Гитлера ровным счётом никак не повлияли.

Итак, на следующий день после перенесённого при созерцании копья потрясения Гитлер отправился в библиотеку, чтобы побольше узнать о копье и его об­ладателях.

В те давние времена, когда германцы, тогда ещё преимущественно «внешники», ещё не были унижены на­шествием устроителей известных «иудо-внутренничес-ких» порядков, называемых капитализмом, копьё уже при­надлежало многим императорам. Но появление копья поддерживаемая инквизиторской госрелигией легенда относит, естественно, ко временам существенно более

172 •

древним — им, якобы, обладали не только великие пол­ководцы разных народов начала нашей эры и раннего средневековья, но и древние цари Израиля. Во времена Христа копьё каким-то образом оказалось у сотника из оцепления вокруг Голгофы. Называют даже имя того сотника — Гай Кассий; по легенде, именно этим копьём и был пронзён Распятый.

Разумеется, в приведённой легенде есть целый ряд деталей, психологически и духовно недостоверных. На­пример, считается, что «святой» Гай Кассий был не то начальником тайной полиции, не то начальником охраны дворца, скорее первое.

Итак пришли воины, и у первого пе­ребили голени, и у другого, распятого с Ним; Но, пришедши к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него го­леней, Но один из воинов копьём пронзил ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода.

И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.

Ибо сие произошло, да сбудется Пи­сание: «кость Его да не сокрушится». Так­же и в другом месте Писание говорит: «воззрят на Того, Которого пронзили».

Иоан. 19:32-37

Сотник, больной катарактой обоих глаз, немедленно по пронзении был исцелён — судя по дальнейшей че­реде легендарных исцелений, не трупом, а копьём. Ис­целился сразу, даже не «потратившись» на переосмыс­ление жизненных ценностей. Занятно, что копьё, по этой католической легенде — а у них все легенды проиерар-хические, — стало не только исцелять, но ещё и возво­дить людей, якобы выбранных Провидением, на высшие ступени власти. В свою очередь, отпрыски правящей ди­настии Габсбургов — не будем говорить: императоры христианские, но католические, — не останавливались ни

• 173

перед какой подлостью, чтобы «копьём Гая Кассия» зав­ладеть.

Сражение за копьё продолжалось до конца сред­невековья. Уроды Габсбурги окончательно выродились и вымерли, претенденты же на высшую власть из суб­стаи другого психотипа верить в чудодейственность копья перестали (выражаясь корректней: никто, подоб­но Гитлеру, не впадал в транс и не начинал при нём источать повышенную вождистскую энергию), а обще­доступный музей, где это копьё могли увидеть бастар­ды, ещё не был открыт.

Но вот пришёл «внутренник» Наполеон. Он, как че­ловек начитанный, видимо, размышлял об этом копье и до Аустерлица, поскольку, одержав победу над австрий­скими войсками и тем завоевав доступ к личным вещам Габсбургов, затребовал себе копьё немедленно.

Но, как уже было сказано, не получил. И, видимо, особенно его и не добивался. С точки зрения теории стаи, это и понятно: он был не «внешником», но «внут-ренником», и впасть в транс при виде копья ему бы не удалось.

Гитлер же был «внешником», и, обойди он стороной в своих военных кампаниях Сербию и Россию, он бы, весьма вероятно, подчинил себе весь остальной мир.

Ближайшие подручные Гитлера на копьё смотрели спокойно (тем разоблачая себя как потомственных хо-луёв средней руки), а один эсэсовский офицер даже пе­репутал копьё с «мечом святого Микаэля» — когда, со­гласно приказу, должен был перепрятать копьё в место, недоступное для наступавших американцев, весьма охо­чих до сокровищ (они вывезли, по некоторым подсчётам, 80 процентов произведений искусства, находившихся в Германии, в том числе и награбленных в России, и до сих пор ничего не вернули).

На американских офицеров захваченное копьё впе­чатления не произвело. «Взвёлся» лишь один. И какой!

174 •

Кто это был? Ну, естественно, лучший из амери­канских генералов завершающего этапа Второй мировой войны — генерал Паттон. Он не обратил внимания на брошенные эсэсовцами сокровища, но долго не мог оторвать взгляда от неизвестной ему «простой железяки», а потом потребовал, чтобы ему рассказали об этом предмете хоть что-нибудь.

Копьё в Америку не уплыло. Высшие правители Америки — не стеснявшиеся грабить не то что немец­кие трофеи, но и вообще весь мир, — к копью не взрев­новали... Сейчас оно вновь выставлено в Хофсбургс-ком музее...

Адепты бытового суверенитизма толкуют все эти факты истории таким образом: императоры верили — по вере и получали. А сейчас-де век просвещённый, не тёмное-де средневековье, железо никого не интересует уже не первое столетие. Интересно только золото. Гит­лер взвёлся? Ну так Гитлер он и есть Гитлер — исклю­чение из правил, случайность, антисемит, бессребреник, — урод, одним словом...

Стал ли Гитлер, впав рядом с копьём в транс, — Ко­пьеносцем?

Или даже Копьеносцем?

Рассмотрим возможные уровни носителя копья: ка­валерист-военачальник, гиперженолюб, священнослужи­тель, воплощение Истины — по порядку. В той же пос­ледовательности, что и в главе «Первые четыре смыс­ловых уровня имени „Пилат"...».

Хотя Гитлер во время Первой мировой войны слу­жил пехотинцем, в историю военного искусства он во­шёл как новатор — именно за ведение технически ос­нащённых войн в кавалерийском духе. Вспомним, как он использовал танки — наподобие кавалерийских со­единений: компактные группы совершали стремитель­ные рейды по тылам противника. Идеи о подобном ис­пользовании танков возникали у разных людей из раз-

• 175

ных народов, в том числе и в нашей стране, но как-то ничего существенного из этого не выходило. Кстати, кто не знает: в предвоенной Германии в танкисты шли... кавалеристы! Итак, первый уровень Гитлер, ока­завшись во власти «невроза копья», освоил.

Был ли Гитлер гиперженолюбом? К счастью, в ли­тературе (в т. ч. и в «КАТАРСИСе-1») очень подробно описаны его привычки — столь ужасающие читателей, — которые почему-то принято называть сексуальными. Во всём этом есть некая не то чтобы странность, но нело­гичность, что ли... Гитлер для достижения удовольствия мог вполне довольствоваться услугами любого из муж­чин или просто канализационной трубы, но он предпо­читал женщин. Их у него была уйма. Словом, далеко не самое типичное поведение для копрофила. Необъясни­мое — если не извлечь на поверхность застрявшее в его душе копьё могущества.

Был ли Гитлер священнослужителем? Уж если кто из европейских правителей XX века и был — в явной форме — священнослужителем своего народа, так это Гитлер. В советское время это от нас скрывали, сейчас публикации есть, но толпарям повелено ничего, кроме «бульвара», не читать. Ритуалы, шествия, оккультные ор­дена... А вспомните «фашистское приветствие»! Оно бытовало ещё задолго до Гитлера. Это почти тот самый жест, который воспроизвёл Пилат в колоннаде Иродо-вого дворца. Гитлер мог выбирать из множества иерар­хических религий. Гитлер даже говорил, что для немец­кого народа наилучшей религией был бы ислам. Немцы бы с радостью обрезались, скажи Гитлер хоть слово, но... сердце фюрера выбрало солярный культ. Повторим: не разум, не холодный расчёт, не соображения целесооб­разности, а сердце.

И последний уровень: то, что «иудо-внутренники» внушают нам, что Гитлер—«исчадье ада», для нас не аргумент; может, копрофил Гитлер был воплощением Истины?

176 •

Часто вспоминают слова Гитлера: на планете идёт борьба за власть между немцами и евреями — всё ос­тальное обман зрения. Но мир не двухцентровый — сущ­ность его неугодники, пусть они и не многочисленны. И Гитлер пытался их истребить.

Гитлер был магом-оккультистом высших ступеней посвящения, он не мог если не осознавать, то чувство­вать, что на планете есть ещё Копьеносцы — с его, не-крофилической, точки зрения, освоившие ещё более высокую ступень посвящения, ему, Гитлеру, недоступную. А без достижения этой ступени или уничтожения Копь­еносцев Гитлер обречён был чувствовать себя лишь са­монадеянным ничтожеством, всего лишь фюрером тол­пы, любимцем стадных самок. Буддой, как его почитают в наше время довольно многие.

Уничтожить Копьеносца...

Здесь открывается объяснение ещё одной загадоч­ной неадекватности Гитлера: а зачем он, спрашивается, хотел уничтожить русских разве что не поголовно? Ведь комсомольцы сдавались миллионами и до изнеможе­ния строили ему дороги; комиссары, невзирая на неми­нуемый расстрел, покидали окопы и уговаривали под­чинённых сдаться фюреру (см. документы, приведённые в «КАТАРСИСе-2»); дивизии власовцев великолепно сражались за него даже в 1945-м... Зачем уничтожать такой народ? А затем, что Копьеносец как бы раство­рён в генах русского народа — отследить всех носите­лей невозможно. Невозможно потому, что исполнители отличить их в массе народа не в состоянии. Чтобы уничтожить Копьеносца, надо уничтожить весь народ поголовно.

Разгадка парадоксов 1941-го в том и состоит, что Недокопьеносец шёл против Копьеносца, не мог не идти. И эта скрываемая, возможно, неосознаваемая, причина не могла не отразиться в иррациональном — не только в приказах, но и в неких символах, скажем, в названии воен-

• 177

ной операции по уничтожению русских. Название, кото­рое должно было показаться фюреру красивым.

Это название известно: план «Барбаросса».

Историки и публицисты пытались и пытаются объяс­нить, почему подсознание Гитлера выбрало именно это слово, имя именно этого человека. Но объясняют всегда в рамках бытового суверенитизма. И потому не умно.

Это произошло, когда я перечитывал книгу Николаса Гудрик-Кларка «Оккультные корни нацизма». Читаю и вдруг спотыкаюсь об упомянутую вскользь в тексте ле­генду о Фридрихе Барбароссе: он-де долго-долго спал в горе КуТпаизег, но, «однажды проснувшись, волной тевтон­ского гнева прокатился по всему миру, подчинив его не­мецкой гегемонии...» и т. п.

Позвольте-позвольте, но ведь и Илья Муромец тридцать лет и три года просидел на печи, а потом встал... и т. п. Но Илья Муромец не прокатывался вол­ной общерусского гнева, он защитник-одиночка...

«Должно было быть копьё и у Барбароссы! — ре­шил почему-то я. — Не может не быть!»

Почему-то на ум пришло название виденной мель­ком в книжном магазине книги «Копьё судьбы», впрочем, я никогда в руки её не брал. С трудом я дождался утра, на работу не пошёл, а отправился в магазин и «Копьё судьбы» Тревора Равенскофта приобрёл. И там, дей­ствительно, среди прочего сообщалось, что император Фридрих Барбаросса не выпускал из рук копья Гая Кас­сия, с копьём этим в руках и утонул.

Всё верно.

Гитлер оказался Недокопьеносцем.

Это — последний недостающий штрих к военной ча­сти «КАТАРСИСа-2». Наполеон не был личностью, а лишь Ганнибалом из обуреваемого жадностью торгового Кар­фагена. Но в «КАТАРСИСе-2» не было ответа на вопрос: архетипическим повторением кого был бессребреник Гитлер?

178 •

И ещё небольшой штрих. Фридрих Барбаросса всту­пил на престол императора Священной Римской импе­рии в то время, когда папе римскому дали пинка под зад. Он даже бежал во Францию. Добровольно. Дис­комфортные условия создали ему те, которых впослед­ствии называли вальденсами. На самом деле, движение существовало и прежде рождения Петра Вальдо. Во времена бегства папы интеллектуальным символом не­угодничества был монах Арнольд.

Верхушка папской иерархии в то время была цели­ком «внутреннической». «Духовные отцы», утопавшие в мерзостях разного рода, не только готовы были сжечь кого угодно за десятину, они не только додумались про­давать Божью благодать порциями (знаменитые индуль­генции), но ещё и пропагандировали антиевангельское учение о чистилище: в таком случае появлялось оправ­дание введения хорошо оплачиваемых молитв за мерт­вецов. Арнольдисты всю эту мерзость отрицали и призывали к евангельским принципам.

Итак, «внутренники» были слабы (вождь слабоват, были факторы, деструктурирующие их субстаю), заиски­вали перед независимым и сильным «внешником» («ко­гортой»?) Фридрихом Барбароссой и изо всех сил на­уськивали его на Арнольда. И Барбаросса-фюрер внял, монаха сожгли, тем возвысив «иудо-внутренников».

Вскоре Барбаросса об этом горько пожалел, потому что через некоторое время оказалось, что уже он дол­жен пресмыкаться перед католической верхушкой (Ген­ри Чарльз Ли. История инквизиции. Т. 1. Гл. II).

Да это же психологическая схема Второй мировой войны! Гитлер должен был бы сдержать свою ненависть к неугодникам, и тогда перед ним открылись бы великие просторы — в том числе, как это ни парадоксально, и во власти тоже.

Гитлер, испытав все прелести этого положения, предпочёл кончить жизнь самоубийством.

• 179

Но так ли уж случайно было утопление Барбароссы при переправе? А может, это тоже было самоубийством?

Так что Гитлер, великий маг, долженствующий уметь видеть элементы будущего, вдвойне не случайно выбрал название плана нападения на метанацию.

ю • оз

Инициации, даже успешной, с «оживлением» родо­вой памяти предка — сверхвластителя прошлого — для того, чтобы стать властелином мира, ещё не достаточ­но. Знание о существовании неугодников и умение учи­тывать их возможности деструктурировать стаю для достижения власти над миром необходимо — но тоже недостаточно. Чтобы стать властелином мира, необхо­димо пройти инициацию непременно в династию вож­дей над «сыновьями».

Гитлер теорию стаи знал в объёме не большем, чем главраввинат, поэтому удовлетворился инициаци­ей во «внешника» — закономерным образом ограни­чив.себя в грядущем господстве не более чем над поло­виной мира.

То, что властелином мира может стать только «сын» — знание со ступени выше третьей. Это уже сту­пень четвертая, лучше сказать, первая-А — ведь по­знание теории стаи идёт по спирали. Гитлер же, на­помним, не владел даже третьей. Поэтому он и не смог совладать с желанием напасть на метанацию и тем об­рек себя ощутить на губах привкус металла от ствола пистолета в своем последнем подземном бункере.

Все достойные внимания источники, а именно «це­почечные» пророчества о будущем, тысячелетиями указывают на «сыновство» грядущего властелина мира (правда, и года не протянет). К тому же выводу подво­дит и внутренняя логика теории, стаи — в разделе о Сверхпреступлении, как источнике высшей власти.

«Цепочечное» пророчество представляет собой

описание не хаоса событий будущего, но строгой из

180 •

них последовательности (цепи). (В пророческой «бригаде» «специалист» по предсказаниям на сотни и тысячи лет называется хресмологом.) Из того, что первые звенья пророческой «цепи» уже разверну­лись в реальные события, мы можем с высокой сте­пенью предположить, что и последние так же ис­полнятся — ведь автор последних звеньев тот же, что и первых, если он умеет проницать взглядом тысячу лет, то почему бы ему не видеть и через три? Яркий пример «цепочечных» пророчеств — книга хресмолога Даниила (Ветхий завет).

Пророки являли людям «цепи» не для тупой в них веры (как к тому на практике скатываются представители всех деноминаций), а для того, что­бы помочь нам проверить, не попали ли мы в раб­ство в стаю суверенитистов, не уподобились ли мы ей, является ли наше мышление достаточно адек­ватным, чтобы «видеть» закономерность такого развития истории человечества.

Почему именно «сын» станет властелином мира, объяснять коротко — дело неблагодарное. А без объяс­нений никак невозможно — уж слишком для привык­ших к суверенитизму людей всё это неожиданно. Даже те, кто был подготовлен двумя первыми томами «Ка­тарсиса», после знакомства с содержанием «Психоана­лиза не того убийства» приходят в себя неделями. По­мучаются, помучаются — и соглашаются. Ведь теория стаи не просто стройна и внутренне непротиворечи­ва, но множество из неё следствий можно легко прове­рить на «подручном материале». Но прежде всё-таки мучаются.

«Записки зятя главраввина» отнюдь не пособие по теории стаи — сокровенное её познание ограждено от рабов по духу в том числе и объёмом «Катарсиса». «За­писки...» хотя на теорию стаи и указывают, но учат ощущению, освоение которого — необходимый этап в постижении теории стаи.

• 181

Вы не забыли, о чем проговорился мой прижатый на балконе тесть?

Дорогой читатель! Не стесняйся особен­ности двух типов изучения какой-либо науки проговорить вслух. И не забывай, какой из них для дураков, обреченных быть марио­нетками, а какой для тех, кто достоин больше­го — как в мире вечного покоя, так и в мире света Истины.

XX век запомнится — но не войнами, которых мно­го в любом веке, и даже не тотальным враньём так на­зываемых средств массовой информации, а прежде всего тем, что жил в нём один вождь, который в теории стаи разобрался лучше всех остальных вождей, во всяком случае Нового времени.

Этот вождь, естественно, из России.

Сталин, может быть, и не хорош — если сравнивать его с Львом Толстым, Михаилом Булгаковым, Львом Гу­милёвым, кем другим из чреды Преемников или вооб­ще с кем-либо из сформировавшихся неугодников.

Но на фоне всех последующих правителей Советс­кого Союза и России с Украиной Сталин просто ГЬсподь во плоти.

Мысль об исключительности Сталина среди вож­дей Нового времени подсознание подсказывает в Рос­сии многим, но перевести это ощущение на уровень ло­гических построений до сих пор не смог никто. Что не удивительно: подобные задачи разрешимы только с позиций теории стаи.

В рамках бытового суверенитизма особые разли­чия между Сталиным, Гитлером и Наполеоном не про­сматриваются: все они равно захватили колоссальную власть — над многими народами и громадными терри­ториями. Вокруг них равно лилась кровь, вокруг них равно увивались миллионы подхалимов, у этих подха­лимов было потомство, которое впоследствии усерднее

182 •

остальных оплевывало Сталина (на уровне хрущёвс­ких фантазмов о Берии как уличном маньяке).

Отталкиваясь от суверенитизма, можно прийти вообще к любому выводу — как закажут хозяева. Не­угоднику интересен взгляд, конечно, только с позиций теории стаи.

По масштабу власти Сталин, Гитлер и Наполеон, действительно, близки, но вот по личностности Сталин обходит их всех.

Масштаб личности определяется не по словам, а, естественно, по делам — гений должен отличаться от прочих чем-то существенным. Не может не быть ка­кого-то поступка, на который способен только ге­ний — в отличии от тьмы других вождей.

Мне не посчастливилось жить ни при Святос­лаве, ни при Сталине, я рос и жил в атмосфере вну­шений СМИ, что Сталин это исчадье ада, а имя Святослава не упоминалось вовсе.

Конечно, я давно перестал заблуждаться в по­рядочности тех, кого допускают до центральных информационных площадок, к тому же стойким диссонансом звучат слова тех, кто родился много раньше меня и кто при Сталине был достаточно зрел, чтобы сравнить жизнь при разных правите­лях. Невозможно не заметить, что бессеребренни­ки и неугодники однозначно на стороне Сталина. Даже те, кто в ту эпоху попал в разного происхож­дения вихри и по торгашеской концепции жизни должен был бы Сталина ненавидеть, напротив, вспоминают свое современничество со Сталиным как величайший дар фортуны.

Казалось бы, всё понятно, но я как Фома неве­рующий всё искал какой-то детали, детальки, дета-люшечки... Искал чего-то эдакого, после чего не­возможно не отдать последние деньги на букет цве­тов, чтобы возложить если не к памятнику Стали­ну, то хотя бы на то место, где он стоял, но снесён

• 183

той стаей, которая на наших глазах Россию разгра­била и погрузила в мрак нравственной грязи.

Искал детали, которую в истории во все вре­мена насквозь цензурируемой, никакой волне су-веренитистов исказить было не по уму.

И вот только работая над этой книгой, кото­рая, в сущности, лишь введение в «Катарсис», я эту жемчужину наконец-то раскопал. Только ради од­ного этого можно было не пожалеть времени и сил и написать эту книгу — для себя, в единственном экземпляре.

Но всё по порядку.

В теории стаи и первую ступень, и вторую (без знания о неугодниках и о истоке и будущем «сынов») Гитлер, Наполеон и Сталин явно освоили — это очевид­но хотя бы из того, что они стали столь заметными вож­дями.

И Гитлер, и Наполеон, и Сталин смогли понять, что население планеты, в частности, любой народ, отнюдь не совокупность психоэнергетически независимых личностей, а, напротив, психоэнергетическое целое — толпа. Естественно, силу она представляет только при наличии вождя — иначе разброд по разным субстаям, центры которых чаще всего вне границ расселения любого рассматриваемого этноса.

И Гитлер, и Наполеон, и Сталин явно смогли по­нять, что толпа если что по-настоящему и любит, так только грех (все трое обладали библейскими познани­ями существенно выше среднего — а протоавторы Библии теорию стаи знали), ствол которого, понятно, расходится на несколько ветвей страстей (более нейт­ральное слово — невроз, но оно слишком уж нейтраль­ное и не передаёт пыла страсти).

Марионетки обоего пола попросту страждут выва­ляться в нравственной грязи разного рода — нечисто­те партнерских взаимоотношений, скудоумии, подха­лимстве и т. п. Даже Лебон понимал, что толпа повино-

184 •

ваться обожает (любит подхалимничать = любит холуй­ствовать = непроизвольно выстраивает психоэнерге­тические иерархии) и не может иначе. Добавим: пови­новаться только некрофилам. (Иначе исполнители функционировать попросту не могут — в противном случае они были бы неугодниками, и их жизнь была бы посвящена чему-то возвышенному, одно из сторон чего — служение метанации.)

С холуями вождь-объединитель может делать всё, что вздумается — но только в русле какой-нибудь мер­зости.

То, что на нашей планете нет народов-делюсое (слово, традиционно сопровождаемое возвышен­ными эмоциями), а есть только субтолпы-олглосы, как на кол насаженные на какой-то порок, — объём знаний вполне достаточный, чтобы из еф­рейтора превратиться в сверхвождя, то есть хозя­ина существенной части планеты. Представление о населении как о потенциальном психоэнергетическом целом — первая ступень, отделя­ющая вождя от рядового исполнителя-суверенитиста.

Первая ступень теории стаи самая простая. И то, что на неё не могут взобраться большинство исполнителей, говорит о ничтожности испол­нителей не столько интеллектуальной, сколь­ко нравственной. Рожденный пресмыкаться летать не может.

Подобно тому, как одолеть первую ступень может лишь часть суверенитистов, так и вторую могут одо­леть лишь немногие из одолевших первую, пропорци­онально. Соответственно, и третью. Эдакая пирамида.

Третья ступень теории стаи — знание о суще­ствовании неугодников — может считать­ся освоенной только тогда, когда приходит понимание, что мировосприятие неугод-

ника много объёмней, соответственно есть целые области, которые доступны взору только неугодников. Следствие здесь то, что тот из вождей, кто сможет преодолеть вскипающую в себе бессозна­тельную ненависть к неугодникам, полу­чит грандиозное преимущество во всех смыслах.

Из вождей XX века только Сталин смог одолеть тре­тью — потому он и гений. То есть лучший из лучших.

Раз неугодники существуют, то согласно принципу «подобное к подобному» на планете есть места, где не­угодников много. Во всяком случае, в одних местах их концентрация среди населения существенно выше, чем в других.

Свободных от кретинов пространств на планете давным-давно не осталось, повсюду они составляют большинство, поэтому даже то место, где концентра­ция неугодников на планете наивысшая, тоже заселено преимущественно крети... каким-то народом. Будем называть этот оплодотворённый неугодниками народ (матричный этнос) метанацией.

Очень важно, метанация — не просто механи­ческая смесь неугодников и стадных исполнителей, череда предков которых не первое тысячелетие бес­прекословно повинуются внушению на веру в сувере-нитизм, метанация — это качественно иное образо­вание.

Вследствие многовековой жизни на общей терри­тории, а именно в результате глупых браков — а ред­чайший брак не глуп! — происходит смешение нрав­ственных линий неугодников и матричного этноса, если угодно, смешение генофондов, крови. Понятно, что уже через пару десятков поколений даже беспро­будный «баран» матричного этноса становится неугод­нику братом, троюродным или десятиюродным. По-

186 •

просту говоря, и кретин-соотечественник с определён­ной точки зрения — потенциальный неугодник, преж­де всего в том смысле, что это качество может расцве­сти в каком-то из его потомков. С годами, возможно, и в нем самом — при достаточно сильных потрясениях. Отсюда у неугодника есть чувство родства даже с «ба­раном», чувство вполне обоснованное — хотя содержа­тельное с ним общение и невозможно. И это чувство родства для неугодника весьма значимо.

И это не считая того ещё более значимого принци­па, известного, естественно, ещё до Иисуса из Назаре­та, что человеку, состоявшемуся как личность, близкие суть не столько его родня, сколько созвучные по высо­кому духу.

Один из вернейших признаков неугод­ника — его чувство родства с метанацией. Вернейший, но не единственный. А то так лю­бого записного патриота, которому случилось родиться в метанации, можно причислить к неугодникам.

Времена меняются, если повезёт, случается чехар­да психотипов сверхвождей, бывает, целые народы пе­ремещаются по поверхности планеты...

По двум вышеназванным причинам место­пребывание неугодников в теории стаи обознача­ется не метатерриторией, а метанацией. Вождь-некрофил, жаждущий власти если не над всем миром, то хотя бы над большей его частью, не сможет реализовать свое желание, если не освоит тре­тьей ступени теории стаи — если не всей целиком, то хотя бы двух основных истин этой ступени.

Первая та, что любой сверхвождь, который нападёт на метанацию с целью её уничтожения, непременно психически надорвется от сопротив­ления неугодников (даже если зрелых неугодников не тронет, а будет выбивать только распоследних «баранов») — как это произошло с Наполеоном и Гитлером после их нападения на Россию. Эйфория

• 187

у кажущегося победителя сменится паранойей — коей и заразится вся подвластная ему иерархия подхалимов-исполнителей. Ещё недавно бодро двигавшиеся вперед, они развернутся и паничес­ки ринутся восвояси. (Подробней об этом в «Катар-сисе-2. Теория стаи», в первых изданиях — «Рос­сия: подноготная любви»).

Вторая та, что есть тонкое знание, без кото­рого вождю власти над миром не добиться, знание, которое он может только украсть (позаимство­вать) — у неугодника, вернее, Преемника [неугод­ника, призванного к писательству в пространстве теории стаи).

Раз Наполеон и Гитлер (всякую разную япон­скую, румынскую, болгарскую и прочую вассаль­ную им мелочь той эпохи не будем даже упоминать) на метанацию посмели напасть, то, следова­тельно, что такое неугодник, они не знали. Это что касается первой истины.

А что касается второй, то всякий вождь не­навидит неугодников, остановиться же в ре­ализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления — а ло­гические построения им могут быть только позаимствованы — причём только от Преем­ника.

Объяснений может быть много, приведём осо­бенно близкое литературным переводчикам. Язык меняется очень быстро, именно поэтому новые ре­дакции словарей выпускают каждые примерно пятнадцать лет. По той же причине быстрого изме­нения языка при наличии средств делают новые переводы и значительных текстов. Той же Библии, например.

Вообще, если позволить себе быть по-ги-лейски интеллектуально раскованным, то можно утверждать, что ни один не то что ста­ринный, но и просто старый текст прочитан

быть не может — прошло сколько-то раз по пятнадцать лет и, казалось бы, знакомые и однозначные слова становятся не постигае­мы — в прошлом они несли значение если не принципиально иное, то по меньшей мере были иначе эмоционально нагружены. Древ­ние документы для нас непознаваемы — принципиально. За исключением, разумеет­ся, редчайших случаев «чтения» их по меха­низмам родовой памяти. (Этот феномен отча­сти рассматривается в индуистской концеп­ции дхвани.)

Эта принципиальная непознаваемость ве­дёт к ложным прочтениям текстов — пусть даже культовым и наизусть воспроизводимым. Отсю­да обилие суверенитических сект и тот извест­ный и даже описанный в Евангелии феномен, что рьяные почитатели древних пророков, кото­рых убили прапрадеды этих почитателей, сами нового пророка не принимают (всего лишь по­вторяющего уже сказанное прежде) и даже уби­вают — как было с Иисусом и многими его пред­шественниками.

Мысль о принципиальной закрытости не то что древних, но и старых текстов для восприятия многим из читателей трудна — системы убеждений адептов так наз. мировых религий и сект тому яркое подтвержде­ние. А вот для литературного переводчика, во всяком случае для умного, — общее место.

Товарищ же Сталин — к счастью, они ещё не догадались это от нас скрыть — не только об этом мог догадаться ещё во времена учёбы в духовной семинарии (потому оттуда и ушёл), но и сам пере­водил, писал (до Революции и некоторое время после был редактором газеты «Правда»), а в зрелом возрасте расслаблялся, работая над научными трудами по проблемами языкознания.

• 189

Таким образом, вождь, рвущийся к власти над ми­ром (или хотя бы благожелательно управляющий мета-нацией), поняв феномен неугодничества, осознает и то, что книгами какого-нибудь древнего Преемника не обойтись — ему для успеха необходим Преемник совре­менный, говорящий на одном с ним языке и одинаково с ним эмоционально нагружающий каждое слово.

После такого пояснения не грех и повторить­ся; всякий вождь ненавидит неугодников, ос­тановиться же в реализации этой ненависти он может только силой разума, логического мышления — а логические построения для ра­зума могут быть только позаимствованы — причём только от Преемника. Потому гениаль­ный вождь и будет Преемника не просто ценить, но холить и лелеять.

Запомните это положение — оно серьёзный задел к постижению личности Сталина.

Знание (глубокое) о неугодничестве может быть основано только на собственном — неугодни­ческом! — опыте.

Наполеону и Гитлеру теория стаи была известна только в объеме первой и второй ступеней. Следова­тельно, всю свою жизнь оба они были только угод­никами.

А вот Сталин что такое неугодник знал.

Подхалимы воспевали Иосифа Виссарионовича по-разному. Пока он был жив, подвзлизывали и так, и эдак, и по-всякому, но главного, что определяет масштаб личности, — его взаимоотношений с неу­годниками, прежде всего с Преемником — не замети­ли. Это естественно: что такое неугодник, подхали­мам прочувствовать и, как следствие, твердо знать и с успехом использовать при построении модали мира не дано.

Лучшие среди авторов-суверенитистов замечают, что Сталин от Гитлера отличался тем, что если Гитлер

190 •

вокруг себя терпел только подхалимов, то Сталин, на­оборот, выделял тех, кто ему возражал и ради интере­сов дела был готов отстаивать высказываемое мнение даже под страхом принудительного аскетизма сибирс­ких лесоповалов. Примерам несть числа. Хотя в лите­ратуру попадают рассказы отнюдь не о неугодниках, а о военачальниках, самостоятельность которых невро­тического происхождения.

Гитлер, выбирая для опоры подхалимов, был, бе­зусловно, прав — с точки зрения завоевателя. Только пирамида из абсолютных подхалимов и может

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: