Глава 53. Amaranthe

Глава 53

I reached inside your silence to steal what you won't show

Red

Lie to me, if you can leave

I’ll still be here when you see

You’re not alone, you don’t have to run again

Red

Через пять дней Гарри, очутившись на выбранном Снейпом месте для тренировки, первым делом запустил обнаруживающее заклинание, не дожидаясь команды, и буквально сразу же услышал:

– Так-так-так, Поттер. Решили все же удивить меня? И даже не смухлевали, бормотнув себе под нос, как вы это обычно делаете.

– Считается как одно из десяти, сэр? – ухмыльнулся Гарри, целиком и полностью настроенный на победу. Снейп изогнул губы в легкой усмешке:

– Ну, поскольку я не устанавливал конкретных требований, а в прошлый раз вы таки мухлевали с этим заклинанием – на сей раз засчитано.

Гермиона, всмотревшись в лицо своего друга, широко улыбнулась. Она практически не сомневалась в том, что он был достаточно мотивирован, чтобы выиграть это пари. Кажется, вечер предстоит весьма занятный.

Пока шла тренировка, Гарри едва ли не из кожи вон лез, только бы не допустить ни одной ошибки. Снейп, заметив это и насчитав уже половину требуемых заклинаний, иронически бросил:

– Неужто так не терпится порыться в моих воспоминаниях, Поттер? Или мало было тех, что вы уже видели?

– О, я должен сказать вам спасибо, сэр, – не менее въедливо отозвался Гарри. – В них было много интересного. Но некоторые моменты остались… за кадром.

– Да неужели? – тон Снейпа стал холоднее. – Вы таки наглец, Поттер.

– Я это уже слышал. Считайте дальше, сэр.

Судя по лицу Гермионы, она была не слишком довольна этими пикировками. Она то и дело поглядывала на своего мужа, словно отслеживая его настроение, но Снейп был, по обыкновению, абсолютно бесстрастен, и Гарри, уловивший это безмолвное прощупывание, только диву давался. Неужели она и впрямь что-то видит под этой ледяной маской? Или же давно наловчилась схватывать мельчайшие нюансы, которые ему самому были не видны либо непонятны? В конце концов, она ведь наблюдает за ним каждый день. Не может же он и дома ходить с постоянно поднятыми ментальными щитами.

Или все-таки может?

Когда количество продемонстрированных невербальных заклинаний дошло до восьми, Снейп, кажется, слегка напрягся. И применил то единственное средство, которое до сих пор действовало безотказно, если надо было лишить Гарри самообладания.

– Поразительная концентрация, Поттер. Если у вас с самого начала были такие способности, мне совершенно непонятно, для чего вам потребовалось все семь лет изображать полного идиота.

– Вы все равно будете считать меня идиотом, сэр, что бы я ни сделал, – фыркнул Гарри, как бы между делом отражая нацеленный ему в голову белый луч. – Так что можете не сдерживаться в комментариях.

«Давай, больше яда, ты же так хорошо это умеешь».

– Уверены? Я вот вижу, что у вас сейчас мозги потекут из ушей. Сдавайтесь, Поттер, пока не дошло до инсульта. Для вас и пять невербальных заклинаний было много. Десять вам не осилить.

– Вы ничего обо мне не знаете, профессор, – процедил Гарри сквозь зубы, огромным усилием воли заталкивая все завертевшиеся на языке колкости подальше. – Как я уже говорил, я – не мой отец.

– Я не был бы в этом так уверен, – зельевар шуршал мантией в тени где-то за спиной Гарри. – Порой вы просто-таки до омерзения на него похожи. И не только внешне.

– Северус, вы нам мешаете, – сказала ему Гермиона, посылая в Гарри очередной Сногсшибатель, а сразу следом – целый рой стрел, созданных из валявшихся под ногами обломанных веток.

– Вы думаете, в бою все будут молчать, только бы не отвлекать вас? – елейным тоном вопросил Снейп. Кажется, он нашел, как нервировать Гарри больше, чем словами – он начал расхаживать туда-сюда у него за спиной, и Гарри буквально ощетинивался от звука каждой хрустнувшей под ногой ветки. Фокусироваться одновременно на Гермионе и на том, что происходило сзади, было неимоверно трудно. Снейп, видимо, того и добивался.

Ну уж нет. Только не тогда, когда до победы осталось всего ничего.

Гарри стиснул зубы, выбрасывая из головы все лишнее. Завтра у него наверняка будет болеть голова – после таких-то усилий. Но если он выиграет это пари… если выиграет… Возможно, удастся раз и навсегда закрыть со Снейпом все вопросы.

– Десять! – объявила Гермиона, когда Гарри выпустил в нее струю огня, расплескавшуюся по щиту и мгновенно рассеявшуюся в воздухе.

– Я насчитал девять, – равнодушно сообщил Снейп из тени.

«Ах, ты, предвзятый засранец…»

Гарри повернулся к нему. Посмотрел прямо в глаза, не моргая. А затем наотмашь стегнул палочкой воздух. На стволе дерева за спиной бывшего Пожирателя с треском возникли две глубокие борозды, будто нанесенные невидимым мечом.

Снейп сжал губы в тонкую злую линию. Его взгляд по смертоносности мог бы сейчас соперничать с василиском.

– Я запрещаю вам пользоваться этим заклинанием, Поттер. Вы уже однажды продемонстрировали полную безответственность во владении им и едва не угробили своего однокурсника.

– Я тогда сразу же раскаялся в том, что сделал, – выдохнул Гарри, не отводя глаз от его лица. – Знай я, как действует это заклинание, я никогда не стал бы его использовать. И сейчас не использую, кроме как на неживых объектах.

– Тем не менее, изначально использовали, не проверив, – прошипел Снейп, делая шаг вперед. В свете луны вид у него был особенно зловещий. – Начнете пользоваться им там, где это могут увидеть другие сотрудники министерства – и вашей карьере конец! Неужели непонятно?

– Потому что оно темное? Или потому что его изобрели вы?

– Перестаньте оба, – Гермиона подошла ближе и теперь стояла прямо за плечом Гарри. – Северус, Гарри выиграл честно.

– Я не стану засчитывать это заклинание, – вымораживающим тоном отчеканил Снейп, плотнее заворачиваясь в плащ. – Я не давал разрешение использовать его.

– Ладно! – выкрикнул Гарри, теряя терпение. – Не умеете проигрывать, да, сэр? Никогда не умели! Только бы доказать, что все вокруг идиоты!

И прежде чем учитель успел ответить, он взмахнул палочкой, призывая самую счастливую мысль.

Из палочки вырвался сияющий серебристый олень, проскакал вокруг всех троих, на краткое время ярко осветив лес, и испарился.

– Двенадцать, – подытожила Гермиона, обеспокоенно глядя на Гарри. Тот, тяжело дыша, будто только что пробежал марафон, утер лоб рукавом куртки, сунул палочку в карман и, повернувшись к зельевару спиной, ушел в тень под деревьями. Ему было уже все равно. Он выложился полностью. Так его не заставляли драться даже в учебке. Если бы он показал двенадцать невербальных заклинаний в штабе – его наградили бы призовыми баллами, что очень сократило бы срок стажировки. Правда, он не был уверен, что сумеет повторить этот «подвиг». Подобное напряжение далось ему очень и очень нелегко. Гарри грустно поглядел на подрагивавшие пальцы правой руки и сжал руку в кулак, только бы не выдавать свое состояние. Кажется, он старался напрасно. С чего он вообще решил, что Снейп воспримет это глупое пари всерьез? И что с легкостью расстанется со своими воспоминаниями о Лили? Да он скорей сдохнет, чем сделает это. Тогда, в Воющей Хижине, это была вынужденная мера. Чтобы завоевать доверие, прежде чем отправить на смерть.

За спиной раздался хруст сухих веток и шелест мантии.

– Поттер, вернитесь на свое место.

Гарри крутанулся на каблуках, нервно сжимая руки в кулаки:

– Чтобы вы и дальше продолжали издеваться? Знаете, с меня довольно. Что бы я ни сделал – вам всегда будет мало. Вы просто неспособны поверить в то, что не все в этом мире соответствует вашим убеждениям. Вы и не хотите этого видеть. Вам комфортнее ненавидеть меня по привычке, рисуя моего отца вместо меня, и вам плевать, что я другой. Вам плевать, что я не одобряю травлю, которую устраивали Мародеры в школе. И что я никогда – слышите, никогда! – не опускался до подобного! Ни разу за шесть лет в Хогварце! Потому что я сам был объектом травли с самого раннего детства! Я знаю, каково это, сэр.

– Поттер, даже если это так, вы все равно любите своего отца и крестного.

– И что с этого? Конечно, я их люблю! Вам и невдомек, что можно отделять действия и поступки от самого человека! И что человек, поступающий плохо, необязательно злодей сам по себе! И что можно осудить поступок, но не осудить при этом человека! Да посмотреть хотя бы на вас! Сколько гадостей вы наделали за свою жизнь? Если бы я считал, что вы мерзавец, я не стал бы заниматься с вами! Не стал бы шпионить для вас! Никогда не надеялся бы наладить с вами отношения, как бы вы меня ни отталкивали! Я даже и не пытался бы! – Гарри в порыве отчаяния взъерошил волосы обеими руками, не замечая, как скривился при этом жесте Снейп, совершенно очевидно увидевший в этом еще одно проявление ненавистных ему генов.

– Можно подумать, вы не считали меня мерзавцем последние семь лет, – чуть тише произнес преподаватель, испытующе глядя на него.

– Считал… пока не увидел ваши воспоминания.

Снейп издал едва слышный, усталый смешок:

– Хотите сказать, что пара-тройка сентиментальных сцен кардинально изменили ваше мнение?

– Представьте себе – да!

– А если я скажу вам, что то, что вы видели, было всего лишь ничего не значащими эпизодами, никак не повлиявшими на то, кто я есть?

– Я вам не поверю.

– Почему?

– Потому что… потому что это невозможно подделать, сэр, – горько произнес Гарри, приваливаясь спиной к стволу дерева и пряча руки в карманах куртки. – Вы забываете, что я не просто видел. Я чувствовал то, что чувствовали вы в эти моменты. Там были отголоски ваших эмоций. И поэтому я знаю, что вы не мерзавец. Как бы вы ни пытались убедить меня в обратном своим дрянным отношением ко мне.

Снейп, казалось, не ожидал услышать подобного. С минуту он молчал, словно не мог придумать, что ответить. Наконец, произнес еще тише:

– Я выполню свою часть уговора, Поттер. Но не думайте, что я дам ответы абсолютно на все вопросы. Есть вещи, которые я не стану обсуждать ни с вами, ни с кем-либо другим.

– Я не прошу чего-то личного, сэр, – Гарри поднял на него глаза, с удивлением отмечая, что на лице бывшего Пожирателя впервые не было привычной холодной маски. – Я никогда не стал бы просить такое… Я прошу лишь рассказать мне, какой она была… моя мама. Я помню только ее смерть. И больше ничего.

Северус сглотнул. Повернулся к ожидавшей их чуть поодаль Гермионе. Ему совершенно не хотелось, чтобы она присутствовала при этом разговоре. Он боялся, что его воспоминания о Лили могут все-таки оказаться слишком личными и навеять его жене мысль о том, что он все еще страдает по своей давно погибшей любви. Он не хотел, чтобы она так думала. Тем более, что это уже неправда. Но пока он лихорадочно обдумывал варианты, Гермиона шагнула к нему и взяла его под локоть.

– Отведи меня домой, – шепнула она, слегка касаясь губами его уха. – Мне незачем это слышать. Я и не хочу. Это ваши с Гарри отношения. Пусть подождет тебя здесь. Только не отрывай ему голову, пожалуйста… Он мой лучший друг.

Северус с некоторым облегчением опустил ладонь поверх ее руки, делая себе мысленную пометку зацеловать ее всю с головы до ног, когда вернется домой. Порой он совершенно забывал, что перед ним – всего лишь вынужденные быстро повзрослеть дети, хлебнувшие за последний год столько, сколько не выпало ни одному их однокурснику. Сколько там Поттеру, восемнадцать? Каким он сам был в восемнадцать и сколько всего успел натворить, не имея ни мудрости, которую замечал в этих двоих ребятах последние полгода, ни их верности, ни горящего сердца, ни любви… Не имея ничего, что могло бы подтолкнуть его к какому-то другому выбору. Сколько бы он ни говорил Гермионе о том, что его выбор был осознанным, он знал неприглядную правду: он просто не имел силы духа выбрать что-то другое. Все прочие варианты грозили забвением, жалким прозябанием и безысходностью, с которыми он не хотел мириться. И других выходов он не видел. Вольдеморт хоть и был маньяком, но в Первой войне озвучивал совсем другие цели как первоочередные. Создать мир, в котором волшебникам не пришлось бы прятаться и состязаться с маггловским миром, быстро набиравшим обороты. Сохранить древние традиции и чистоту крови, позволявшие сохранить и магию. Много кто находил эти идеи притягательными. Много кто поддался искушению жить, не скрывая своей сущности. Кто же понимал тогда, к какой катастрофе это приведет, если все планы Вольдеморта осуществятся? И сколькими смертями будет оплачено это кровавое знание и этот новый порядок?

 

Гарри кивнул на молчаливый, вопросительный взгляд Гермионы – мол, все нормально, я в порядке. Моргнул, когда они оба исчезли. Тяжело вздохнул, сползая вниз по стволу дерева на корточки. Эти пять дней он тренировался как сумасшедший, до колючей боли в висках и крови из носа. И теперь, когда цель была достигнута, он не ощущал никакой радости. Наверное, вообще ничего не ощущал. Выиграть это пари для него было уже делом принципа, но выигрыш не принес облегчения. А разговор, который сейчас состоится, тем более вряд ли поможет.

Снейп возник на том же самом месте через пять минут. Вытащил из-под плаща термос и два стаканчика. Всунул один в руки сидевшего на корточках у дерева Гарри, несколькими точными движениями открутил крышку и налил в стаканчик крепкий горячий чай:

– Пейте, Поттер, на вас лица нет. И съешьте это, – прижав термос локтем, он выудил из кармана плитку шоколада и бросил ее Гарри на колени. – Вы потратили слишком много энергии сегодня, лечить вас от гипогликемии мне не хочется.

Гарри залпом выпил половину стаканчика. Развернул шоколад и откусил прямо от плитки:

– Может, мы могли бы пойти куда-то… посидеть?

– Что, хотите пригласить меня в бар и напоить? – насмешливо осведомился Снейп, наливая чай и себе. – Думаете, так я стану разговорчивее?

– Нет. Я думал, что… так будет удобнее.

– Нам нельзя нигде показываться вдвоем. Так что придется довольствоваться тем, что есть. Задавайте свои вопросы. Но я оставляю за собой право не отвечать, если вопрос мне не понравится.

– Я уже понял. Расскажите мне о ней. Какой она была, когда вы увидели ее впервые?

Снейп сделал глоток из своего стаканчика и прислонился плечом к соседнему дереву:

– Она была… яркой. Вы видели Кокворт. Единственным цветным пятном была зелень по весне. И волосы вашей матери. Я долго наблюдал за ней и ее сестрой, не решаясь выйти и заговорить с ней. Меня поразило то, что она, будучи магглорожденной, еще до получения письма из Хогварца уже знала, как управлять своей магией. Она пользовалась ею осознанно. Для магглорожденных это удивительно, чаще всего они не понимают, что с ними происходит. И я удивлялся, что никто вокруг этого не замечает, кроме сестры. Сестра страшно ей завидовала.

– И так и не переросла свою зависть, – обреченно выдавил Гарри, жуя шоколад. – Она сделала все, чтобы я не понял, кто я. Даже письмо выбросила. Я бы и не прочел его, если бы Хагрид не вломился к нам в дом.

– Что, не было даже обычных стихийных выбросов? – удивился Снейп.

– Были. Но я не понимал, почему они происходят. Магия проявлялась, когда я испытывал сильный стресс или очень чего-то боялся. Тетя всеми силами старалась внушить мне, что я ненормальный ублюдок, которому место только в психушке. Она и о моей матери так говорила.

– Завистливая злобная дура, – мрачно резюмировал преподаватель. – Мне очень хотелось сбросить ей на голову что-нибудь. Или зашвырнуть ее в речку. Ваша мать не позволяла. У нее было доброе сердце. Она вечно жалела всяких несчастных идиотов, которые ничего не могли добиться в этой жизни.

«Наверное, включая меня самого…»

– Мне Люпин говорил… Что она поддержала его, когда он не мог найти работу после школы.

– Лишнее тому подтверждение.

Гарри, увидев, как помрачнел Снейп при упоминании Люпина, быстро вернулся к теме:

– Значит, она совсем ничего не знала про Хогварц?

– Ничего. Я просветил ее. А через два года мы оба получили письма. Для ее сестры это стало настоящим ударом. Она все пыталась доказать нам обоим, что мы фантазеры, и что никакого Хогварца не существует.

– А родители? Раз они магглы, кто-то должен был прийти и рассказать им.

– Стандартная процедура для таких случаев. Обычно приходит кто-то из учителей. Кажется, к семье Эванс приходила сама Макгонаголл, но этот момент я помню плохо. Ваша мать была в восторге. Ее восхищало буквально все. Она прочла все учебники еще до поездки на Хогварц-экспрессе и постоянно забрасывала меня вопросами.

Гарри невольно улыбнулся, вспоминая, как другая такая же магглорожденная, увидев его в поезде, тут же вывалила на него целую тираду про выученные наизусть учебники и про уже опробованные ею простейшие чары.

– Вы общались с ней в школе? Ну… невзирая на то, что вас рассортировали в разные Дома?

– Первые годы – да, и очень активно. Но почти сразу же нам стало ясно, что наше общение афишировать не следует. Это не приветствовалось. Слизеринцы и гриффиндорцы давно ненавидели друг друга, эта ненависть передавалась всем новичкам. Обходить это негласное правило было непросто. Будь ваша мать в любом другом Доме – возможно, это не было бы так тяжело. Но Гриффиндор… Это многое меняло.

– Как она училась? Какой у нее был любимый предмет?

Снейп усмехнулся одними уголками губ, наливая себе еще чаю. Предложил термос Гарри:

– Она была точно такая же, как ваша лучшая подруга. Не вылезала из библиотеки. Высшие баллы на экзаменах. Одаренная волшебница. Многие преподаватели прочили ей большое будущее. Уж если Слагхорн принял ее в свой Клуб, у нее были все шансы сделать карьеру. Пожалуй, вне классных занятий она была популярней вас. Душа компании. Она быстро обзавелась множеством друзей во всех Домах, кроме Слизерина. Что же касается предметов, то особенно хорошо ей удавалось зельеделие, – он окинул Гарри недвусмысленным взглядом, но тот лишь отмахнулся:

– Я знаю, я не унаследовал ее талант. Вам необязательно постоянно напоминать мне об этом.

– Вероятно, нет. Но порой трудно удержаться… от соблазна.

– Сэр, мы больше не в школе. И мне уже не одиннадцать.

– Я знаю, Поттер, – чуть мягче произнес Снейп, отводя взгляд. – Но было бы наивно полагать, что я как человек с давно сформировавшимися привычками, убеждениями и жизненной позицией просто перестану видеть в вас школьника и бывшего ученика по щелчку пальцев. Боюсь, это неотъемлемая черта любого преподавателя. Смиритесь с этим. Тем более, что вы вполне умеете абстрагироваться и не реагировать на колкости, когда это в ваших интересах.

– Вы предлагаете мне не реагировать, но сами не намерены перестать язвить?

Снейп пожал плечами:

– Считайте это частью ваших тренировок. Вы не научитесь беспристрастию, если некому будет вас раздражать. Но мы, кажется, торчим посреди этого Мерлином забытого леса не для того, чтобы обсуждать меня. Вернитесь к теме.

– Вы вот сказали, что у нее были шансы сделать карьеру. Но раз мне никто никогда ничего не рассказывал о ней, значит… ей не удалось? Почему? Раз у нее были такие способности.

По лицу зельевара было заметно, что ему очень хотелось сказать какую-то гадость, опять-таки, вероятно, связанную с Джеймсом Поттером. Но он пересилил себя и неохотно произнес:

– Об этом я ничего не знаю, Поттер. Мы перестали общаться после окончания пятого курса. С тех пор я видел ее лишь на совместных уроках в школе и иногда в коридорах. Подробности ее жизни после выпуска из Хогварца мне неизвестны. Она вышла замуж – и больше ею никто не интересовался. Возможно, это связано с тем, что она и ваш отец делали для Ордена. Сочетать подобную деятельность с карьерой было нереально.

– У нее было в школе любимое место? Ну, где она любила сидеть, когда не нужно было учиться?

– Было. В северной башне под лестницей. Там был витраж во всю высоту лестничного пролета. Ей нравилось смотреть, как свет преломляется в стеклах и отбрасывает цветные блики на стену. Мы встречались там после уроков, чтобы нас никто не подслушивал. Я иногда прятался там. Ваша мать приносила мне еду, украденную из Большого Зала, если я не выходил к обеду или ужину. Она была хорошим другом, пока у нее… скажем так, не появились более интересные друзья, чем я, – в голосе Снейпа отчетливо слышалась горечь. – После четвертого курса она перестала туда приходить. И это место стало полностью моим.

– Я не помню витражи в башне, – проговорил Гарри задумчиво, грея руки о свой стаканчик с чаем. – Хотя, под лестницами я никогда не прятался. Хватило на всю жизнь в доме у тетки.

– Я помню. Видел, пока вы безуспешно пытались закрыть от меня свою память на пятом курсе.

Гарри болезненно поморщился:

– Это несправедливо. Вы видели куда больше позорных эпизодов моей жизни.

– Жизнь вообще несправедлива. Кажется, я уже говорил вам об этом. Могу лишь пообещать вам не использовать увиденное против вас, если вы дадите мне аналогичное обещание.

– Разве я хоть раз так делал, сэр?

– Гм… Нет, насколько я помню. Но и ваш вид, и ваши манеры имеют свойство регулярно навевать мне неприятные предчувствия. Ваш отец не преминул бы превратить меня в посмешище, если бы получил мои воспоминания.

– Я не виноват, что внешне похож на отца, – отрезал Гарри, начиная сердиться. – Я ничего не могу с этим поделать. Даже если я изменю внешность, вы ведь все равно будете знать, что это я.

– Это правда.

– И вы уже должны были знать, что я никогда не поступлю так с вами. Если мне хватило мозгов не сделать это еще тогда, когда я ненавидел вас, то сейчас и подавно.

– Тем не менее, вы рассказали обо всем министру.

– Профессор, это был допрос. Пусть неформальный, но допрос. Если бы я не стал говорить добровольно, меня бы принудили – и узнали бы куда больше. А так все ваши личные тайны остались при вас. А если из моего разговора с Вольдемортом люди что и запомнили, так только сам факт, что вы невиновны, что вы все это время были на нашей стороне, и что вы любили мою мать.

– Этого вполне достаточно, чтобы я счел это вмешательством в мою личную жизнь.

– Я не мог иначе объяснить, что вы невиновны. Я не мог допустить, чтобы вас и дальше считали предателем и убийцей. Но это все равно никто не запомнил. В «Пророке» хоть и проехались по вашей персоне, но о моей матери нигде ни разу не написали. Я следил.

Снейп изучал его лицо какое-то время, затем тоже съехал по стволу дерева вниз, усаживаясь на корточки и укрываясь мантией:

– С каких пор вас так тревожит моя репутация, Поттер? Я уже сказал вам – то, что вы видели в моих воспоминаниях, никак не повлияло на то, кем я был и кем являюсь сейчас.

– А я сказал, что так не считаю. Аргументируйте, сэр. Почему я ошибаюсь?

– Моя дружба с вашей матерью не могла удержать меня на стороне света. Я сделал вполне осознанный выбор, когда решил примкнуть к Пожирателям.

– Только потому, что она не захотела и дальше общаться с вами. А если бы захотела?

– Нет смысла гадать, что было бы. Этого не случилось. Следовательно, все предположения бессмысленны. И говорить об этом я не желаю. Вы и так залезли на личную территорию.

– Простите, сэр, – потупился Гарри. – Но я все равно не думаю, что это не оказало никакого воздействия. Вы ведь переметнулись на нашу сторону. И вы столько лет на ней оставались. Столько лет защищали меня.

– Поверьте, я не испытывал к вам никаких нежных чувств, Поттер. Я делал это не ради вас. И даже не ради всеобщего блага.

– О чем и речь. По сути, мы не такие уж и разные, сэр.

– Да что вы? – усмехнулся Снейп, прищурившись. – Любопытно послушать, почему.

– Если я скажу, вы наверняка заткнете мне рот и накричите за то, что я опять влез вам в душу. Ну, или в голову. Не знаю.

– Неужели вы меня боитесь? Вот уж не ожидал. У меня создалось впечатление, что мне уже не под силу напугать вас так же, как я пугал вас в школе.

– Нет, не боюсь. Но я не хочу ссориться с Гермионой из-за вас. А она очень хочет, чтобы мы если и не примирились между собой, то хотя бы нормально разговаривали. Без оскорблений.

На этот раз Снейп молчал гораздо дольше. Гарри допил уже почти остывший чай и так же молча дожевывал шоколад, не зная, как вести себя дальше. Вопросов к Снейпу у него был миллион, но почти все они так или иначе считались «личными».

– И все же, Поттер, рискните. Обещаю не подвешивать вас за ноги. Чем же мы похожи?

– Дамблдор когда-нибудь говорил с вами о том, какая именно сила должна в итоге победить Вольдеморта?

– Разумеется. Мы часто спорили об этом. Я не признавал его точку зрения.

– Но ведь это же очевидно, – пробормотал Гарри, старательно избегая его взгляда. – Дамблдор постоянно твердил мне, что меня от ухода во тьму спасает только любовь. К моей семье, друзьям. Потому что это запускает цепную реакцию – и толкает на совершенно немыслимые поступки и жертвы.

– Немыслимые, да. И глупые. Вы бы видели статистику самых жестоких преступлений, совершаемых человечеством якобы во имя любви.

– Но я говорю не об этом, сэр, – Гарри все же рискнул поднять глаза на преподавателя. – Я говорю о том, что толкает нас на жертвы, способные действительно изменить ход событий. Моя мать пожертвовала своей жизнью, чтобы защитить меня. Ее жертва была обусловлена любовью. Вы это знаете. Вольдеморт давал ей выбор. Он предлагал ей отойти. Дважды предлагал. Она осталась бы жива, если бы дала ему убить меня. Но она не захотела.

Лицо бывшего Пожирателя на долю секунды исказила страдальческая гримаса, брови болезненно сдвинулись, но мгновение спустя выражение снова стало ровным.

– Поттер, вам лучше прекратить этот разговор прямо сейчас.

– Я знаю, что это больно, – продолжал Гарри, словно не услышав его. – Я все знаю. Я видел. У меня та же боль. Но ведь и вы сделали то, что сделали, потому что вас на это толкнула любовь. И именно благодаря этому вы защищали меня все эти годы. Вы ведь тоже в какой-то степени пожертвовали собой.

– Я не желаю обсуждать с вами мои чувства к вашей матери, – Снейп резко оттолкнулся от земли и поднялся на ноги. – Я уже жалею, что согласился…

– Почему вы не хотите показывать людям, что вы живой человек, а не бездушная машина?

– Поттер, вы забываетесь.

– Просто ответьте мне. Я не собираюсь кому-то об этом рассказывать или как-то использовать это против вас. Я уже дал вам слово. Все, что здесь сказано, останется между нами. И больше я к вам с этим приставать не стану. Вы единственный, кто остался. Больше никого нет. У меня больше никого нет. Мои родители мертвы, мой крестный мертв. Люпин мертв. Дамблдор тоже. С семьей Уизли я никогда не смог бы обсуждать такие вопросы. А Гермиона знает и так.

– Уж не думаете ли вы, что я заменю вам родителей? – фыркнул Снейп, но в его издевательском тоне Гарри слышал плохо задушенную боль. – Вытирать вам сопли я не намерен.

– Я и не прошу. Я вполне способен вести самостоятельную жизнь. Но порой мне нужно поговорить со взрослым человеком, прошедшим то же, что прошел я. И мне не к кому обратиться, потому что никто, кроме вас, не поймет.

– Вы переоцениваете мое участие в вашей судьбе. Я делал то, что должен был. Ни больше, ни меньше.

– Но вы это делали. Хотя могли не делать. Вам ничто не мешало сказать Дамблдору «нет» и уйти.

– Думаете, я не пытался? – с горечью бросил Снейп, зябко дохнув в ладони. – Неоднократно.

– И все же не ушли. Я знаю, все закончилось, и вам больше нет нужды взаимодействовать со мной. Но так случилось, что вы женаты на моей лучшей подруге. Она хочет, чтобы мы хоть изредка общались. Она считает, что это нужно нам обоим.

– Вот как? Что еще она вам говорила?

– Больше ничего. Просто она думает, что пока мы не закроем этот вопрос – мы оба не можем быть свободны от прошлого. И это мешает жить. Мне так точно мешает. Я перед вами в долгу и понятия не имею, как расплатиться.

– Если бы я хотел потребовать от вас уплаты долга – уже бы потребовал, – сухо ответил Снейп, пряча руки в рукава мантии. – Мне не нужны ваши благодарности. И ответные услуги тоже не нужны. Я лишь хочу жить спокойно. Надеюсь, когда Кэрроу поймают, мы все сможем, наконец, реализовать этот план. Если хотите перестать рыскать по министерству в поисках информации – можете сделать это в любой момент. Просто скажите мне «нет», и вопрос будет закрыт.

– Я не хочу, чтобы вы и Гермиона пострадали, – упрямо пробурчал Гарри, уже понимая, что большего не добьется. Как бы не стало еще хуже.

– Похвальная преданность. Но, тем не менее, если вы решите, что это стало слишком опасно – просто скажите. Черт возьми, Поттер… Вы опять вынуждаете меня проявлять заботу.

– И как это противоречит тому, что я сказал? Что мы не такие уж и разные?

Снейп обжег его тяжелым, неприязненным взглядом. Но секунду спустя на его лице осталась одна лишь усталость.

– Я думаю, откровений на сегодня достаточно. Я больше не желаю об этом говорить. Хотите спросить еще что-нибудь о вашей матери – спрашивайте. Если нет – я хотел бы отправиться домой и лечь спать.

– Я не знаю, что спросить, чтобы опять не попасть на запретную территорию, – совсем отчаявшись, ответил Гарри. – Что бы я ни спросил – это неизбежно ведет к дополнительным расспросам, которые затрагивают неприятные вам темы.

– Рад, что вы поняли это самостоятельно.

– Спасибо, сэр… что согласились поговорить.

Снейп, уже собиравшийся дезаппарировать, медлил. И сверлил стоявшего перед ним парня пронизывающим взглядом.

– Поттер, – наконец, сказал он уже гораздо мягче и спокойнее, – если вам и впрямь нужен какой-то совет, вы можете ко мне обращаться. Но, боюсь, из меня плохой советчик, если только дело не касается шпионажа или тех сфер, в которых я работаю. В каких-либо личных моментах я вам помочь не смогу.

– С личными моментами я привык разбираться сам, сэр.

Снейп закатил глаза:

– Хвала Мерлину. Будут вопросы – спрашивайте. Только проявляйте при этом хоть каплю деликатности.

– Вы бы тоже могли быть помягче.

– Манеры, Поттер, манеры. Субординацию пока еще никто не отменял. Спокойной ночи. Ах, да, – он снова окинул Гарри беглым взглядом. – Вы действительно удивили меня сегодня. Хорошая работа. Но не забудьте выпить на ночь что-нибудь от головной боли и успокоительное. Поверьте моему опыту. Иначе завтра вообще не выйдете на работу.

И с едва слышным хлопком исчез.

Гарри постоял с минуту, уткнув лицо в ладони. Он был прав – легче не стало. Судя по всему, Снейп и впрямь терпеть его не мог, до такой степени, что никаких нормальных отношений между ними быть не может. Да и с чего бы? Сын самого ненавистного человека, причина стольких проблем, назойливый объект, который постоянно нужно охранять, тратить время, силы, выкручиваться, лгать, защищать любой ценой, отдать все самое дорогое, попасть в полную кабалу к Дамблдору, который давил на его чувство вины и долга столько лет… Хоть он и позволил Гарри обращаться к нему, если будут вопросы. Но сделал это неохотно. Опять-таки из чувства долга. Гарри ясно видел это по его лицу.

Кажется, он действительно требовал от Снейпа невозможного. Как бы Гермиона ни настаивала на их примирении – ее муж не в состоянии отпустить прошлое, до сих пор причинявшее ему столько боли.

 

Вернувшись в Паучий тупик, Снейп быстро подновил всю защиту вокруг дома, запер дверь и, снимая мантию, повернулся лицом в сторону гостиной, где на диване, свернувшись под пледом, сидела Гермиона. На коленях у нее лежала очередная книга. Подняв глаза, Гермиона встретилась с ним взглядом, когда он шагнул в комнату и опустился на диван рядом с ней.

– Спасибо, – сказала она негромко, протягивая руку, чтобы сжать его пальцы в ладони.

– За что? – удивился Северус, поворачиваясь к ней.

– За то, что попытался.

Он отвел взгляд и долго смотрел на танцевавшее в камине пламя. Мальчишка удивил его, это факт. И изо всех сил старался не касаться личных тем, но в свете всего, что им обоим довелось пережить, это было практически невозможно. Все расспросы о Лили неизбежно вели к расспросам о мотивации, чувствах и выборе. Говорить об этом с Поттером он не мог и не хотел. Хоть и видел по глазам, что тот, наверное, мог бы его понять. И относиться к нему как к школьнику или даже как к сыну Джеймса Поттера становилось все труднее. Парень буквально из кожи вон лез, чтобы убедить его в том, что он повзрослел и отбросил старые предрассудки. Впрочем, ему было куда проще это сделать – это не его позорили перед всей школой, не на нем каждый день испытывали различные проклятия и не его оскорбляли всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

«Если я не могу с этим справиться – значит ли это, что я не так силен, как думал? Ведь я отбросил все остальное».

Этот вопрос не давал ему покоя на протяжении всего их разговора. Вероятно, так и есть. Давняя обида была так сильна, что терзала его до сих пор, запросто вытесняя и пытки Вольдеморта, и предательство Дамблдора. Он прекрасно помнил, что во время «ритуала» очищения так и не сумел справиться с воспоминанием о Лили – когда примчался к дому Поттеров и обнаружил ее мертвой. Он и утонул бы в своем отчаянии, если бы Гермиона не вытащила его обратно. Она явно поняла, о чем было последнее воспоминание, едва не потопившее его. И теперь подталкивала его и Поттера друг к другу, чтобы они могли хоть как-то перекрыть это. Потому что Поттеру это тоже доставляло немало страданий – он помнил момент смерти матери. Не говоря уж о том, что ему довелось пережить в ночь боя за Хогварц.

Значит ли это, что эта часть памяти будет вечно причинять боль, что бы он ни сделал? Что бы они оба ни сделали?

Веселенькая перспектива.

Северус перевел взгляд на свою левую руку, которую все еще держала Гермиона. Подняв ее к лицу, тронул губами тонкие теплые пальчики.

– Хотел бы я знать, за какие грехи я теперь окружен настырными гриффиндорцами, так жаждущими общения со мной, – проворчал он.

– Ничего не окружен, – улыбнулась Гермиона. – Нас всего двое.

– Спасибо богам за малые радости, – Северус придвинулся к ней и, убрав книгу с ее колен, потянул ее к себе. – Учеба на сегодня уже закончена?

– Вероятно, – она обвила руками его шею, пройдясь пальцами по его затылку, от чего у него всякий раз по коже бежали мурашки. Он с жадностью сжал ее в объятиях, стараясь выбросить из головы все лишнее, все, что помешало бы ему забыться.

– Я хочу тебя, – шепнул он в скрытое каштановыми завитками ушко, мгновенно порозовевшее от его дыхания. – Сейчас.

– Я все ждала, когда ты это скажешь, – она провела губами по его губам, прежде чем поцеловать. – Пойдем в постель.

 

Глава 54

Now this is my time

It is the breaking point

The end of the line

This is the reason for my strife

Amaranthe

Придя на очередное практическое занятие по трансфигурации, Гермиона по привычке отодвинула все парты в пустом классе к стене, чтобы не мешали, и стала ждать директрису. Макгонаголл обычно не опаздывала ни на минуту, но прошло пять минут, десять – а она все не появлялась. И когда Гермиона уже начала волноваться, дверь открылась, и в класс вслед за директрисой вошла целая делегация, среди которых Гермиона вдруг с ужасом узнала Гризельду Марчбенкс и Тиберия Огдена.

– Добрый вечер, миссис Снейп, – поздоровалась Макгонаголл, окидывая взглядом класс и несколькими движениями палочки выдвигая вперед преподавательский стол и пять кресел. – Простите за опоздание, я ждала, когда ко мне присоединятся остальные члены комиссии.

– Комиссии? – Гермиона недоуменно переводила взгляд с одного волшебника на другого. – Вы что… профессор Макгонаголл, это то, что я думаю?

– Уж не знаю, что вы подумали, но я решила, что лучше избавить вас от лишних нервов в июне, – сухо ответила директриса, усаживаясь в кресло во главе стола. – Вы полностью освоили программу седьмого курса и даже вышли за ее пределы. Я не вижу смысла ждать. И, дабы исключить традиционные для экзаменационной недели нервы, я решила, что ваш экзамен по трансфигурации будет сегодня.

– Но я… я же не готовилась, – залепетала Гермиона, разом потеряв всю решимость и чувствуя, как начинают слабеть ноги

⇐ Предыдущая47484950515253545556Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: