 |
Философско-методологические основания советской юридической науки
|
|
|
|
В принципе, критика состояния методологических исследований в нашей науке, если исходить из целей формирования в России гражданского общества, построения демократического правового государства, рыночной экономики и т.д., имеет все резоны. Даже только по основаниям характера возникающих в правоведении, в связи с указанными целями, проблем и масштаба исследовательских задач именно методология становится одной из наименее разработанных областей нашей науки и в первую очередь - в плане общей теории права. Причина этого, на первый взгляд, выглядит почти банальной и связывается, главным образом, с двумя обстоятельствами: объективно обусловленной деактуализацией в современной российской юридической науке марксистских гносеологических установок и отсутствием, при этом, сложившихся философс-ко-методологических подходов, альтернативных марксизму1. В явном или неявном виде, но именно эти обстоятельства служат основанием и определяют пафос критических оценок состояния методологии науки права.
В целом, такое видение вполне понятно и достаточно оправданно. Вместе с тем, на данном этапе исследований, суть сложившейся сегодня в нашей науке методологической ситуации определяется, пожалуй, не столько деактуализацией марксистских гносеологических установок, сколько процессом обращения юристов к иным, немарксистским философско-методологическим основаниям правоведения. Отсутствие в сегодняшней юридической науке философско-методологических концепций альтернативных марксизму не только по мировоззренческим основаниям, но и по уровню теоретической разработанности, и масштабам реализованности в исследовательской практике вполне естественно. Очевидно, что в советский период они возникнуть не могли в принципе, а для их появления в постсоветской юриспруденции требуется иной период времени и иной масш-
|
|
|
1 См., напр.: Поляков А.В. Указ. соч.
1.1. Философско-методологические основания... 17
таб усилий научного сообщества. Поэтому для понимания сегодняшней ситуации в методологии правоведения важнее фиксировать не отсутствие альтернативных марксизму философско-методоло-гических подходов к праву, а степень исследовательской активности в данной сфере юридической науки.
Что же касается влияния официального марксизма на формирование сегодняшней ситуации в области методологии правоведения, то оно исключительно велико независимо от оценки исторической судьбы марксистского учения. Это предопределено уже самим фактом многолетнего существования нашей юридической науки в рамках официальной доктрины марксизма. Под влиянием марксизма сложился понятийный аппарат, язык юриспруденции, многие теоретические конструкции, исследовательские стереотипы и, может быть, самое главное - определенный стереотип методологического мышления юристов.
Суть данного стереотипа состоит в том, что на протяжении многих десятилетий, в силу официального господства в стране марксистского учения, отечественное научное юридическое сознание относилось к методологии правовой науки почти исключительно нормативно, а не рефлексивно. Императивное политическое «вменение» материалистической диалектики как единственно верной методологии научного познания ограничило исследовательские возможности правоведов в данной области, в основном, интерпретацией (в жанре «творческого применения») тех или иных постулатов марксизма применительно юридической предметности. И хотя протесты против механического распространения категорий материалистической диалектики на область права встречались в литературе нередко, собственно методологические, проблемные исследования, предполагающие критику философских оснований и методологических установок юридической науки, по сути, исключались. Реальные возможности здесь ограничивались, в основном, простой комбинаторикой частных методов правоведения, «по принципу» находящихся в рамках разного рода «модификаций» материалистической диалектики. Словом, существовавшая методология исследования права в нашей науке, по сути дела, не проблематизировалась и разрабатывалась, а обосновывалась и реализовалась. Причем, надо признать, реализовалась тотально и безусловно, хотя в массовой научно-исследовательской практике, как правило, достаточно декларативно.
|
|
|
18 Глава 1. Социокультурные основания...
Сложившееся в этих условиях наше теоретическое правосознание может быть охарактеризовано с двух сторон.
С одной стороны, можно утверждать, что для советских юристов марксистская методология являлась своеобразным «символом веры», унифицированным набором законов и категорий, «методологических формул», неукоснительно применяемых в их научной деятельности, правда, с оговоркой: «сообразно специфике исследуемых объектов»2.
С другой, не касаясь исторической оправданности господствовавших философских постулатов и эвристической состоятельности общепринятых методологических средств, надо признать, что советское правоведение, по сути, являлось, может быть, одной из наиболее методологизированных научных юридических традиций как в плане осмысления философских оснований и фундаментальных принципов исследования, так и по характеру отношения к данной проблематике. Другое дело, что в содержательном плане методо-логизированность эта уже рассматривается как неудовлетворительная относительно реалий сегодняшнего дня, формирующихся ценностей российского общества и наиболее актуальных в современных условиях исследовательских задач. Что же касается практического отсутствия в советской юридической науке рефлексивно-пробле-матизирующего способа методологической работы, приводящего к разнообразию ее философских оснований, созданию альтернативных онтологии права и гносеологических установок правоведения, то для существовавшей в тот период, как представлялось, единственно верной и универсальной исследовательской традиции он был просто не нужен3.
|
|
|
2 Керимов Д. А. Философские основания политико-правовых исследо
ваний. С. 14.
При этом естественно, что вопросы оценки состоятельности господствующей методологии просто не ставились. И если в философии подобные проблемы обсуждались, хотя бы в плане «дальнейшего обоснования и развития», то в юриспруденции они выносились за скобки любого исследования как в силу авторитета философских разработок данной области, так, видимо, и по причине отсутствия в правоведении проблем, требующих исследований такого рода.
3 Автор этих строк не сторонник встречающегося сегодня отношения к
советской юриспруденции как теоретически неактуальному прошлому. Бе
зусловно, известные причины «деформировали» отечественную правовую
мысль, предопределили ее методологическую односторонность, исследо-
1.1. Фил ософско-методол огические основания... 19
Данная оценка, учитывая ее важность для понимания последующего изложения и позиции автора, нуждается в некоторых пояснениях.
Говоря о «ненужности» в советский период критического отношения правовой науки к собственным философским основаниям, гносеологическим установкам их проблематизации, мы имеем в виду как существовавшие социально-политические условия, так и характер научного правосознания, который являлся органичным для тотально идеологизированного интеллектуального пространства нашего общества4. Критика идеологизированности, политической ангажированности советской правовой науки нынче представлена практически в любом философском, историческом или теоретическом исследовании, нам же важнее обратить внимание на другой аспект вопроса. Бытующие сегодня утверждения о том, что марксизм в Советском Союзе превратился в идеологию и догму, а теория права,
вательскую «монохромность». В то же время такая односторонность позволила разработать до исключительно высокого уровня юридическую догму, образовать, в этой части, развернутый категориальный аппарат, в значительной мере работающий и в современной ситуации, создать ряд оригинальных специально-юридических теорий.
|
|
|
По-разному можно относиться к результатам исследований собственно философского, методологического плана. Однако и они выполнили, по меньшей мере, ту культурную функцию, что довели до определенной логической завершенности исследования в рамках одной, господствующей парадигмы. При этом не мешает помнить, что оценка возрастания или утраты научной парадигмой эвристического потенциала не осуществляется на основании мировоззренческих предпочтений, а является одной из фундаментальных проблем методологии науки. См. напр.:ЛакатосИ. Указ. соч. С. 474-475. К тому же «не нужно думать, что вышедшие из моды теории были бесплодны и не нужны». Пуанкаре А. О науке. М., 1990. С. 203.
4 Весьма симтоматично в этом смысле высказывание МВ.Немытиной. «На протяжении более 70 лет мы жили в замкнутом правовом пространстве и искренне верили в то, что наше советское право - самое лучшее. Как результат - не знаем других правовых систем, не владеем сравнительным правоведением. Мы отказались от накопленного столениями в ходе эволюции политических и правовых институтов отечественного опыта-отечественная правовая традиция в России оказалась прерванной.
В условиях господства одной идеологии мы отучились жить в науке в условиях многообразия, использовать разные подходы». Научно-методологический семинар: «Актуальные проблемы методологии юридической науки» // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 188.
20 Глава 1. Социокультурные основания...
основываясь на его постулатах, фактически перестала быть наукой, имеют свои основания5. Однако, как бы сегодня ни оценивался марксизм относительно его идеалов и ценностей или теоретической состоятельности6, он продолжает оставаться одной из самых мощных интеллектуальных традиций. И в этом смысле (безотносительно к содержательной оценке, т.е. формально), советское правоведение «в лице марксизма» имело фундаментальное методологическое обеспечение. Таким образом, в существовавшей социокультурной ситуации марксистская теория права и советская юридическая практика вполне справлялись со своими задачами и без критически ориентированной философско-методологической рефлексии.
Второй момент касается понимания смысла утверждения о формальном, декларативном отношении советских исследователей права к методологическим постулатам марксизма. Имеется в виду, что в большинстве отдельно взятых научных трудов того времени следование марксистской методологии ограничивалось декларацией марксистско-ленинского учения как методологической основы исследования и воспроизведением ряда «подтверждающих» цитат из трудов классиков марксизма-ленинизма и документов партии. Профессиональное же содержание работ, особенно посвященных традиционной юридической проблематике, строилось, скорее, на устоявшихся правовых представлениях, восходящих еще к римскому праву, классической юридической догме, сохранившейся, преимущественно, в цивилистике. Отсюда, содержательные результаты советского позитивного правоведения далеко не всегда однозначно соотносилось с марксистскими методологическими «провозглашениями». Именно поэтому многие достижения нашей юридической мысли, в том числе и в области общей теории права, сохранили свое значение и в современных условиях7.
|
|
|
5 См., напр.: Раянов Ф.М. Теория государства и права. Уфа, 1998. С. 4.
6 Вариант такого анализа см.: Нерсесянц В.С. Философия права. М.,
1988.
7 По-иному оценивает существовавшее положение дел В.М.Сырых.
«В этих условиях казалось, - пишет автор, - что любой вывод советского
правоведа, подкрепленный одной или несколькими цитатами из работ ос
новоположников, и является последним что ни на есть подлинно научным
словом о праве. Все, что лишено опоры на цитаты их классиков или решения
очередного съезда партии либо пленума ее Центрального Комитета - это от
лукавого, антинаучно и за пределами марксистско-ленинского правоведе
ния». Сырых В. М. Указ. соч. С.21.
1.1. Философско-методологические основания... 21
Такое положение вещей кажется достаточным основанием для утверждения о существовании в советской юридической науке областей исследования, развивавшихся на основе собственных многовековых традиций правоведения и относительно эмансипированных от непосредственного методологического диктата официальной марксистской философии8.
Относительно ряда традиционных общетеоретических вопросов кажется довольно сходным, правда, с несколько иным оценочным отношением, наблюдение В.М.Сырых. «В советском варианте общей теории права, - замечает исследователь, - влияние марксизма более или менее явственно ощущалось лишь при трактовке вопросов, связанных с причинами и закономерностями возникновения права, его историческим развитием, типологией и классовой природой. Остальные проблемы общей теории права (источники, система права, правоотношения, реализация права, правонарушение, юридическая ответственность и др.) интерпретировались с традиционных позитивистских позиций, основанных на главном постулате позитивизма, что позитивный закон и есть действительное, единственно возможное реальное право»9. С методологических позиций, данная констатация привлекает внимание и тем, что служит поводом для оценки марксизма и позитивизма как противостоящих гносеологических установок правовой науки, конкурирующих подходов к праву, несовместимых в рамках одной теоретической дисциплины. «Но можно ли, - задается в связи с этим риторический вопрос, - такое эклектическое соединение марксизма с позитивизмом, конгломерат принципиально противоположных правовых учений всерьез воспринимать и выдавать за подлинную науку, за систему объективных, подлинно научных знаний о предмете общей теории права? Советские авторы не только полагали, что можно, но и неукоснительно верили в это»10.
Представляется, что в данном случае автор пожертвовал справедливостью оценки в пользу ее эффектности. Далеко не всегда подкрепленные цитатами, идеи и выводы конкретных исследований рассматривались нашим научным сообществом как подлинно научное слово о праве. Достаточно вспомнить, например, известную дискуссию 70-х годов о хозяйственном праве.
"Напомним, что мы рассуждаем здесь методологически и, в этом смысле, формально. Поэтому вопрос о правомерности определения советского марксизма как «подлинного» здесь не существен.
9 Сырых В.М. Указ. соч. С. 17.
10 Там же.
22 Глава 1. Социокультурные основания...
Касательно приведенного понимания позитивистских приоритетов советской теории права в области специально-юридической проблематики, методологической конкуренции позитивизма и марксизма представляются уместными некоторые уточнения. В частности, полезно уточнить понимание позитивизма юридической науки и возможности его сосуществования с марксистским учением о праве.
Отчетливое присутствие позитивистской традиции в нашей науке, как и всей европейской правовой мысли, бесспорно11. Достаточно широкий круг вопросов, касающихся соотношения позитивизма с основными правовыми доктринами (в том числе с марксистской) рассматривает, например, французский правовед Жан-Луи Бер-жель12. В логике наших рассуждений оправданно ограничиться только одним - различением в сфере права позитивизма как фундаментальной гносеологической идеи правовой науки и позитивизма как установки практически ориентированного корпоративного юридического сознания13. Условно говоря, это различение между позитивизмом в науке права и позитивизмом в юридической профессии, который возникает значительно раньше первого и к научному познанию права, строго говоря, не относится.
Обращения к такому разграничению в рамках обсуждения гносеологических проблем юридической науки встречаются, например,
" По оценке Н.Н.Алексеева, правоведение конца XIX - начала XX века «превратило теорию положительного права в своеобразную философию». АлексеевН.Н. Указ. соч. С. 140.
12 См.: Бержель Ж.-Л. Общая теория права. Пер. с фр. М., 2000. С. 47 и
след.
13 Преследуя цель установить «различия между юридическим и науч
ным позитивизмом, чтобы потом установить различия между социологи
ческим и другими формами научного позитивизма», Ж.-Л. Бержель пишет:
«Позитивизм правовой (юридический) состоит в том, чтобы признавать в
качестве ценностей только нормы позитивного права и сводить любое право
к нормам, действующим в данную эпоху и в данном государстве, не обращая
внимания на то, справедливо это право или нет. Тогда право предстает некоей
автономной дисциплиной, отождествляемой с волей государства, выраже
нием которого такое право и является». Там же. С. 48. В отличие от юриди
ческого позитивизма, замкнутого на право как автономную дисциплину,
позитивизм научный, по мысли исследователя, воплощается в доктринах,
рассматривающих право в связи с историей, экономикой или социологией
и изучающих его с использованием методик соответствующих наук. См.:
Там же. С. 51.
1.1. Философско-методологические основания... 23
у российских юристов начала XX века. В частности, специальная постановка данного вопроса обнаруживается у Ф.В.Тарановского, который, характеризуя становление позитивной юридической науки в духе Опоста Конта, считает принципиальным отличать ее от позитивной догматической юриспруденции. Обращая внимание на неоднозначное употребление в сфере юриспруденции термина «положительный» (позитивный), исследователь замечает, что наряду с его новым гносеологическим и методологическим смыслом, «у юристов издавна существовало свое профессиональное понятие положительности»14. Прежде всего, данным термином юристы изначально противопоставляли право официально установленное, действующее в пределах конкретного государства, «праву естественному, как не действующему, не установленному и не признанному государственной властью, постулируемому (выставляемому в качестве требования) разумом»15. Такое профессионально-юридическое понимание «положительности», указывает автор, еще с XVII века реализовалось юриспруденцией, «которая занималась разработкой действующего права для целей его практического применения в суде» и противопоставляла себя школе естественного права16. Таким образом, позитивная юриспруденция противопоставляет себя школе естественного права как прикладную, сугубо профессиональную деятельность юридического мышления, непосредственно обеспечивающую юридическую практику. Сам Ф.В.Тарановский весьма однозначен в отношении обсуждаемого различения. «Положительная юриспруденция, - пишет он, - не исследует правовых явлений в научном смысле; она только приспособляет наличный материал действующего права путем толкования и систематизации для практического его применения. Позитивная наука о праве делает положительное право предметом своего исследования, выясняет его происхождение и связь со всеми остальными сторонами общественной жизни. Положительная догматическая юриспруденция служит для науки о праве только материалом, но не тождественна с нею»17. Нетрудно заметить, что, производя указанное различение, Ф.В.Тарановский главным образом преследует цель показать осознание юристами своей науки в духе позитивизма как исторический этап ста- ^
14 Тарановский Ф.В. Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917. С. 42.
15 Там же. С. 43.
16 См.: Там же.
17 Там же.
24 Глава 1. Социокультурные основания...
новления научного правосознания, связанный с философско-мето-дологическими разработками О.Конта, чтобы предостеречь современников от устаревшего понимания гносеологических задач правоведения. Однако оно поддается и иным интерпретациям. Различение позитивизма как установки профессионального юридического сознания на прикладные разработки практики официально действующего в стране права и как гносеологической установки юридической науки дает для методологического исследования некоторые дополнительные возможности. В частности, это позволяет более определенно рассмотреть черты правоведения, присущие любой науке, научному познанию, а значит, полнее выявить и его гносеологические особенности, методологическое своеобразие. Кроме того, дает дополнительное основание для отдельных исследований сформировавшейся в тысячелетней истории права и восходящей еще к римской юриспруденции собственной деятельности юристов как профессиональной юридической культуры, как сферы юридического мышления.
Сказанное не означает, что юридический позитивизм как гносеологическая установка правоведения и как практическая установка профессионального сознания должны рассматриваться изолированно.
Прежде всего, позитивистские установки в научном и собственно юридическом смыслах, как правило, тесно переплетаются в конкретных юридических исследованиях. Наиболее распространено, в этом плане, отношение юристов к нормам научного исследования и профессиональным соображениям как аргументам равного статуса, выражающееся, например, в обосновании содержательной идеи, наряду с правилами логики, положениями действующего законодательства и практической стороной дела18. Такое положение дел яв-
18 См., напр.: Красавчиков О.А. Гражданские организационно-правовые отношения // Антология уральской цивилистики. 1925 -1989. М., 2001. С. 158-159.
Весьма характерно в этом плане следующее высказывание Г.П.Новоселова. Рассматривая логические основания классификации объектов преступления, автор пишет: «Подобного рода трактовка «непосредственного» объекта преступления породила конструкции, которые, хотя формально и не вступают в очевидное противоречие с исходным тезисом, явно имеют «налет» искусственности и схоластичности и, самое главное, ничего не дают для практики применения уголовно-правовых норм». Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С. 24.
1.1. Философско-методологические основания... 25
ляется, судя по всему, одной из особенностей научного правосознания и имеет свои культурные основания19.
Кроме того, оформившиеся в философской рефлексии XIX века позитивистские установки научного познания попали в юриспруденции на благоприятную почву именно юридического позитивизма. Генерализация же юридического позитивизма уже в качестве фундаментальной гносеологической установки инициировала, например, становление одного из наиболее радикальных проявлений позитивистской идеологии в правоведении, иногда именуемого-«легизм». В трактовке В.С.Нерсесянца «теоретико-познавательный интерес легизма полностью сосредоточен на действующем (позитивном) праве. Все, что выходит за рамки эмпирически данного позитивного права, все рассуждения о сущности права, идее права, ценности права и т.д. позитивисты отвергают как нечто метафизическое, схоластическое и иллюзорное, не имеющее правового смысла и значения»20.
Справедливости ради следует заметить, что позитивистская методология в юридической науке, должна соотноситься не только с традицией Юридического позитивизма. Фактически прямой реализацией идеи О.Конта, рассматривавшего юридическую науку в рамках социологии, явился так называемый «юридический социологизм». Характеризуя его становление, Н.Н.Алексеев писал: «Юридический социологизм, как научный метод, превращается в философию путем поднятия вывода, утверждающего простую опытную связь между правом и обществом, на степень истины, утверждающей, что в связи этой обнаруживается какая-то высшая логическая необходимость. Философствующие социологи склонны утверждать, что связь между правом и обществом есть связь эйдетическая, что право нельзя мыслить без общества, что сущность права определяется его социальной природой»21. Характеристика, кстати, вполне соотносимая с методологическими представлениями советского правоведения.
Обратимся, однако, к позитивизму юридической науки в его наиболее распространенном понимании. Здесь, как упоминалось, принципиальной характеристикой позитивистской позиции в плане гносеологической установки является не столько формальное отож-
19 Подробно об этом в гл. 2.
21 Нерсесянц В. С. Юриспруденция. СП.
21 Алексеев Н.Н. Указ. соч. С. 27.
26 Глава 1. Социокультурные основания...
дествление права и закона, сколько абсолютное исследовательское безразличие ко всему, что выходит за рамки позитивного права (от философских идей до социальной действительности)22. Исследования такого рода достаточно широко представлены в юридической литературе советского периода. Тем не менее, весьма затруднительно считать советское правоведение ориентированным на идеи юридического позитивизма, в ущерб марксистскому учению, даже при исследовании «догматической проблематики». Обращение к философским идеям, социальной действительности, ее закономерностям как факторам влияния на позитивное юридическое регулирование общественных отношений и его ограничениям - принципиальная методологическая позиция советской юриспруденции. Это касается и инструментального отношения к праву и правовому регулированию23, и подходов к исследованию правоотношений24, применения права25, проблем юридической ответственности26 и т.д. Позитивистские исследовательские установки, безусловно, присутствовали в исследовательской практике советской юриспруденции. Однако действовали они, безусловно, в рамках господствующего правового учения и лишь постольку, поскольку не противоречили его основным постулатам. Надо сказать, что к такому положению дел, кроме социально-политических обстоятельств, приводят и иные факторы.
Замечено, что методологические идеи и разработки актуализируются в предметном содержании науки как бы двумя путями и могут проходить два этапа. Первый - когда та или иная методологическая идея, получив рефлексивное осмысление в проблемном поле той или иной науки, непосредственно реализуется в конкретном исследовании или исследовательской программе. Являясь, с точки зрения методологии науки, наиболее оптимальным и эффективным,
22 Подр. см., напр.: Алексеев Н.Н. Указ. соч. С. 140 и след.
23 См., напр.: Сорокин В.Д. Метод правового регулирования. М., 1976.
С. 56 - 57; Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования об
щественных отношений. Свердловск, 1972. С. 22.
24 См., напр.: Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории право
отношений. М., 1980.
25 См., напр.: Лазарев В.В. Пробелы в праве и пути их устранения. М.,
1974.
26 См., напр.: Шабуров А.С. Социальная ответственность личности в
условиях перестройки. Свердловск, 1990; Щербак АИ. Социальный меха
низм юридической ответственности должностных лиц. Киев, 1986.
1.1. Философско-методологические основания... 27
данный механизм, тем не менее, в научной практике развернуто представлен, преимущественно, при проведении фундаментальных проблемных исследований, связанных с принципиальными научными идеями. Создаваемые в результате такой работы теоретические системы иногда называют «теории-образцы». Получив в данном процессе развернутую теоретическую реализацию, методологическая конструкция начинает функционировать уже в единстве с предметным содержанием конкретной науки27 и воспроизводиться в дальнейших исследованиях не только в процессе методологической рефлексии, но и через простое следование такой частной теории как образцу, подкрепленному авторитетом конкретного ученого или научной школы. Именно «теории-образцы» и представляют собой «второй путь» (и этап), через который методологические идеи воспроизводятся в исследовательской практике, оказывают наиболее действенное влияние на ход и направление научных исследований, становятся регулятивными факторами развития конкретной науки28. В этом случае допустимо говорить о влиянии методологических идей на исследовательскую практику конкретной науки и без постоянной актуализации плана методологической рефлексии. Что и происходило, на наш взгляд, в отношении марксистских гносеологических установок в советском правоведении.
Иллюстрация такого представления обнаруживается, например, в исследовании Г.П.Новоселова. В частности, автор прямо указывает, что понимание объекта преступления как общественного отношения сложилось в советской науке уголовного права в силу ее ориентации «на марксистско-ленинское мировоззрение»29. Анализируя процесс становления господствующей доктрины, автор замечает, «что советская уголовно-правовая наука сначала сделала вывод о том, что именно общественные отношения суть объект
27 В этом смысле следует согласиться с В.С.Нерсесянцем, что «любая
теория (в том числе и определенная юридическая теория) является систем
ным и структурным выражением соответствующего юридического метода
познания права и государства, результатом его познавательной и констру
ирующей (системообразующей) функций». Нерсесянц В.С. Юриспруден
ция. С. 65.
28 См., напр.: Кузнецова Н.И. Научная рефлексия как объект историко-
научного анализа // Рефлексия в науках и обучении. Новосибирск, 1984.
С. 64-65; Методология в сфере теории и практики. С. 70 - 72.
29 Новоселов Г.П. Указ. соч. С. 17.
28 Глава 1. Социокультурные основания...
преступления, и лишь затем стала размышлять о том, что же выступает им в каждом конкретном случае»30. Отвлекаясь от содержательной стороны исследования, можно утверждать, что, по сути дела, исследователь фиксирует, относительно обсуждаемой проблемы, как раз подчинение позитивистской исследовательской нормы марксистской гносеологической установке. Иначе говоря, в оценке автора, уголовно-правовая наука в данном случае реализовала не методологическую норму юридического позитивизма, предполагающую описание объектов преступления в действующем законодательстве, их обобщения и классификации и, как результат, формулирование общего понятия, а сформировала последнее на основании господствующей гносеологической установки. Сформировавшиеся же в данной установке теоретические положения относительно объекта преступления и выступают образцом для конкретных исследователей этой проблематики в дальнейшем, независимо от их целевого обращения к своим философским основаниям и анализа методологических норм осуществляемого исследования. В пользу такого видения говорит и вывод Г.П.Новоселова о том, что советская уголовно-правовая наука, двигаясь в данной проблеме не от частного к общему, а от общего к частному, фактически «запрограммировала» себя «на необходимость понимания общественных отношений как объекта каждого преступления»31.
О конкурентных марксизму позитивистских методологических установках в теоретических исследованиях нашим правоведением специально-юридической проблематики сложно говорить и еще по одному основанию. Как известно, философско-методологическим антиподом юридического позитивизма является естественно-правовая доктрина. Именно их противостояние решающим образом влияло на развитие правовой мысли несколько столетий. Марксизм же в равной степени «упраздняет» оба этих подхода и формирует в рамках утверждаемой философской картины мира и гносеологической установки совершенно иное отношение к праву, базирующееся на методологической оппозиции отношений базиса и надстройки, идее экономического детерминизма32 и понимании права как клас-
30 Там же. С. 23.
31 Там же.
32 Известное выражение данной идеи доведено Марксом буквально до
завершенности методологической формулы. «Что же такое общество, какова
бы ни была его форма? Продукт взаимодействия людей. Свободны ли люди
1.1. Философско-методологические основания... 29
сового, а значит, политического по своей природе института. Такой подход, как известно, оказался достаточным основанием для развития в советской юриспруденции идей этатизма, адекватных утверждавшемуся тоталитаризму33. В связи с этим видеть причины пренебрежения советской теории права, например, к правам человека или правовому государству в юридическом позитивизме, значит, как минимум, предъявлять претензии не совсем по тому адресу.
Итак, все вышеизложенное позволяет считать оправданными следующие, значимые в методологическом плане, утверждения.
Советское правоведение, целевым образом реализующее в своей предметности марксистскую диалектику, являлось вполне ме-тодологизированной исследовательской традицией как с формальной точки зрения, так и с учетом стоящих перед ним задач. Подавляющее большинство принципиальных теоретических представлений советской юриспруденции сформировались в соответствии с фундаментальными положениями марксистского учения и развивались в его рамках.
Учитывая возможность влияния методологических идей на ход и содержание научных исследований через теории-образцы можно утверждать, что официальные марксистские философско-методологические установки осуществляли «методологическое управление» исследовательской практикой советской юридической науки независимо от степени их осознания и целевого применения каждым конкретным исследователем34. Тем более что в рассматриваемый
в выборе той или иной общественной формы? Отнюдь нет. Возьмите определенную ступень развития производительных сил людей, и вы получите определенную форму обмена [соттегсе] и потребления. Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы получите общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов, - словом, определенное гражданское общество. Возьмите определенное гражданское общество, и вы получите определенный политический строй, который является лишь официальным выражением гражданского общества». Маркс К. Письмо к П. Анненкову // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 402.
33 Подробно см., напр.: Нерсесянц В.С. Юриспруденция. С. 131 и след.
34 Здесь необходимо сделать два замечания, прямо не относящихся к
логике данного вопроса, но имеющих принципиальное значение для иссле
дования в целом.
Первое-возможность влияния методологических конструкций на юридические исследования через теории-образцы не освобождает науку от ве
30 Глава 1. Социокультурные основания...
период теории-образцы, особенно в общественных науках, как известно, не возникали случайным образом, но тщательно «селекционировались» партийной элитой в соответствии с политическими целями государства, а неуклонное следование им имело общеизвестные механизмы стимулирования35.
Таким образом, была сформирована относительно замкнутая теоретическая система, защищенная от внешнего влияния политическим режимом, самодостаточная методологически и не нуждающаяся в принципиальной критике своих философских оснований и методологических установок.
дения развернутых методологических разработок, являющихся фундаментальным условием возникновения таких теорий.
Второе-доминирование опосредованного методологического влияния на предметные исследования минимизирует возможности науки развиваться и, фактически, обрекает ее на стагнацию поскольку методологическая рефлексия, как осмысление оснований, условий, тенденций и задач познания является необходимым условием развития конкретных наук.
35 Полезно помнить и о том, что формирование методологии советской юридической науки изначально осуществлялось в классово-идеологическом противопоставлении методологическим установкам немарксистского правоведения. См., напр.: ГульпеЛ.И. Указ. соч. С. 9.
|
|
|
