XVI I . Пение и молитвы: учение Библии и сложившаяся практика

Сегодня в храмах исторически распространенных церквей звучит красивое пение. Музыка и хор производят сильное впечатление на мно­гих слушателей. А звучность и распевность молитв наполняют душу прихожан благоговейным восторгом. Однако ряд слушателей не понима­ют всего, что они слышат в храме. Дело в том, что в католицизме иногда в богослужении используется латынь (Вторым Ватиканским собором 1962— 1965 гг. было разрешено использовать при богослужении родные языки прихожан; ранее в основном применялась латынь), а в православных церквях славянских народов молитвы и пение зачастую звучат на церковнославянском языке (этот язык основан на старославянском, ведущем свою историю от Кирилла и Мефодия, IX век).

Я думаю, непонятность происходящего на богослужении порож­дает таинственность, так притагательную для многих людей. И в такой атмосфере, безусловно, повышается уважение, почитание и трепет со стороны прихожан к священникам как к неким жрецам, хранителям таинственного и сокровенного знания. Помню, в своей православной бытности меня очень тяготило непонимание услышанного в церкви. Я думаю, у меня даже складывался какой-то комплекс неполноценности перед служителями: мол, они мудрые, святые, близки к Богу и поэтому понимают здесь все, а я далеко от Творца, вот и разумею мало. Впоследствии, конечно, я осознал, что знание церковнославянского языка не делает человека мудрее и тем более не приближает его к Господу. Бог создал и, естественно, понимает все языки. Поэтому нет логического объяс­нения необходимости применения в богослужении старинного наречия.

Применение древнего языка исторически распространенные церк­ви аргументируют желанием быть ближе к истокам. Однако тогда логичнее использовать в служении арамейский язык или иврит, на которых гово­рили Иисус и апостолы, или греческий — язык Евангелия.

Библия не содержит предпосылок к уделению особого внимания каким-либо языкам. Согласно Писанию, Бог разделил языки при стро­ительстве Вавилонской башни, чтобы люди не могли понять друг друга и не пытались достроить ее «до неба», желая избежать следующего потопа. Со стороны людей это был сознательный вызов Богу. Поэтому Создатель дал этому городу имя Вавилон: библейская этимология воз­водит это название к еврейскому глаголу смешивать (см. Быт. 11:9). До сих пор данное слово имеет нарицательное значение. То есть разделение языков было нужно Творцу, чтобы прекратить бессмысленное противостояние Ему.

Сейчас же разделение некоторыми христианскими конфессиями языка на церковный и мирской не несет никакой положительной функ­циональной значимости и необходимости. Наоборот, мы видим лишь связанные с этим проблемы. Ранее (и до сих пор) внутри церквей и между конфессиями случались разногласия относительно применения церковного языка, в том числе и серьезные. Можно вспомнить ужас Варфоломеевской ночи 1572 года, когда католики вырезали по разным данным от 5000 до 30000 гугенотов, в том числе за то, что те пели псалмы не на латинском, а на родном языке — французском.

Но главное, непонимание всего услышанного в храме никак не способствует росту веры человека. Ведь на пути познания воли Творца и Его характера встает языковой барьер. Например, современный русский язык и церковнославянский между собой родственны, тем не менее они значительно отличаются. Я довольно неплохо знаю Библию, но и то не понимаю значения многих слов из зачитываемого православными священниками Евангелия на церковнославянском языке. Что уж гово­рить о людях, малознакомых со Священным Писанием.

Согласны с данным утверждением и некоторые богословы. Так, Михаил Мудьюгин (1912—2000 гг.), известный православный деятель, архиепископ, доктор богословия, профессор, ректор С.-Петербургской духовной академии в своей книге «Русская православная церковность. Вторая половина ХХ века» (глава IV) писал:

«Славянский язык создает барьер, непреодолимый для слушателя псалмов и молитв... Действенность всего, что произносится в храме на церковнославянском языке, заведомо снижается, так как до сознания человека доходят лишь некоторые слова, в лучшем случае — отдельные фразы».

Рассуждая о вере, апостол Павел считал необходимым ее условием постоянное размышление над Словом Божьим:

«Вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим. 10:17).

«Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя» (1 Тим. 4:16, см. Иак. 1:25, Деян. 17:11, Ин. 5:39).

Поэтому апостолам Господь дал дар Духа Святого разговаривать на чужих языках и даже диалектах, чтобы доносить до большинства людей учение Бога:

«И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать... каждый слышал их говоря­щих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый соб­ственное наречие, в котором родились. Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фри­гии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих» (Деян. 2:4-11).

Более того, апостолам было запрещено проповедовать и молиться на непонятном языке. Новый Завет по этому поводу говорит:

«Если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу?... Если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению? Так если... вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер. Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец» (1 Кор. 14:6-11).

«Когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молит­ся, но ум мой остается без плода. Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет: «аминь» при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Ты хоро­шо благодаришь, но другой не назидается. В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1 Кор. 14:14,16,17,19, см. также 1 Кор. 12:10,28, 1 Кор. 14:27,28).

Задумайтесь, разве может быть угодно Творцу чтение текстов слу­жителем на чужом ему наречии и старание паствы вникать в инородный говор и повторять непонятные слова?

Хочется отметить, что пункт XI «Православного противокатоличес-кого катехизиса», отпечатанного в Каплуновской епархиальной типогра­фии в 1916 году, называется «Служение на непонятном языке». Здесь православие упрекает католиков за то, что те служат на латыни — непо­нятном пастве языке. Налицо, как минимум, двойные стандарты, ведь большинство православных прихожан также не понимают значитель­ную часть слов богослужения на церковнославянском языке.

Подведем итог этой главы: использование в богослужении непо­нятного пастве языка не согласуется с учением Библии, мешает верующим возрастать в познании Бога и способствует превознесению служителей над прихожанами и отделению от них.