 |
Часть II. Осознание. Дневники 1 глава
|
|
|
|
Море было до горечи солёным. Пыль под ногами непривычно белая, тонкая. Солнце с белёсым оттенком. Небо тускло-голубого цвета. Запахи сухой травы и сладких перезревших фруктов на плодовых деревьях, которые растут по обочинам, как сорняки, запах горячего воздуха, водорослей, морской соли, шашлыка, божественной выпечки. Нет запахов дождя, земли, мокрого леса и травы. Не было черники, которую можно было собрать губами с куста, если на четвереньках отойти от раскопа на несколько метров. Было много сливы, груш, алычи, куксултана, абрикосов, на которые никто не обращал внимания, но которые постоянно объедал Виктор. Температура воздуха днём, судя по показаниям сайтов погоды, держалась выше +34…+36, ночью «падала» до +22…+24. Виктор второй раз за всю свою сознательную жизнь был на море…
…Сборы были недолгими. Вечером по возвращении в город Виктор с невероятным удовольствием отмылся под горячим тугим душем. На следующее утро он в сухой тёплой постели проспал до полудня. Проснулся в одиночестве. В тишине. Когда увидел время на часах — испугался. Испугался, что опять может вернуться в прошлую бессмысленно-бездельную жизнь. Поэтому почти сразу, приняв обедо-завтрак перед телевизором, наметил предстоящие действия: докупить необходимые для «дикого» отдыха предметы, купить билеты, собрать… рюкзак. Он непременно заведёт себе вместительный рюкзак.
«Что нужно? Нож, топор, лопата, котелок, чайник, пенки под спальник, спальник… Или не покупать спальник, обойтись пенками и покрывалами?.. Зарядник для телефона на солнечных батареях точно нужен». Очень не хотелось тратить лишнее. У родителей походного инвентаря не было. Они с большим недовольством восприняли решение Виктора уехать на море.
|
|
|
— Зачем тебе это надо? Там тебе что, заплатят?
Объяснение, что необходимо увидеть другую жизнь, подумать, натыкались на возмущённое непонимание.
— И что ты там собрался смотреть? Какую другую жизнь? Кто тебе тут мешает думать? Делом уже займись, хватит кататься туда-сюда!
Это было сложной борьбой. Что-то доказывать было бесполезно. Как за час объяснить людям то, что они не поняли за пятьдесят с лишним лет?.. Поэтому он просто уведомил их об этом, не стал углубляться в объяснения. Родители ещё очень много раз за вечер подходили с разговорами о бесполезности этой идеи, о бессмысленности такой траты денег. Высказывали недовольство, что он вообще вернулся какой-то другой.
— С тобой там точно ничего не сделали? Почему ты хочешь сбежать из дома? Чем тебе тут плохо? Что ты задумал? Кто там с тобой был? Дай телефоны, я им позвоню, спрошу, что там с тобой сделали.
Говорить, что он уже достаточно вырос, чтобы, наконец, уже самому принимать какие-то решения, было бесполезно.
— Ты наш сын! Не важно, сколько тебе лет, мы твои родители!
И на этом основании присваивали себе право полностью распоряжаться его жизнью… «Я не только ваш сын, у меня своя жизнь», хотелось возразить, но не хотелось спорить.
— Во всех нас живут тысячи людей. Рассказывая анекдоты, мы легко можем «включить» в себе чукчу, узбека, финна, изобразить товарища Сталина или Брежнева. Когда нужно принять какое-то решение, подумай, у кого подобные решения принимаются лучше всего, и включай в себе этого человека, — учили Виктора уже перед расставанием Анатолий и Аня. Самым мощным и успешным человеком сейчас для Виктора был Евгений Борисович. Человек-гранит. Человек, который всегда прав. Человек, которому всё по плечу. Человек, у которого всё всегда получается. Весомый, молчаливый, ничего и никого не боящийся, ни с кем не спорящий, а просто делающий.
|
|
|
— Я благодарен вам за беспокойство и заботу. Но я буду делать то, что мне необходимо, — включил в себе Большого Начальника Виктор. Получилось медленно, каким-то низким голосом, с какой-то бесспорной уверенностью. Больше Виктор ничего не объяснял, не доказывал.
…Билет взял на следующий день. Обратный — на последний поезд сезона, на 16 сентября. «Быть на вокзале к полудню», отметил для себя. Позвонил с вокзала Кате, сказал, что берёт билеты на завтра. Катя с сожалением ответила, что вырваться не сумеет. Пожелала хорошего отдыха, сказала, звонить, не стесняясь, по всем вопросам.
— Я по тем местам дока. Каждый километр побережья ногами прошла. Так что сразу звони, если какие вопросы, везунчик! — на улыбке с нескрываемой завистью ответила Катя.
Вечером говорили с родителями о разном. Они были всё ещё надуты на Виктора, но проскальзывала и какая-то несформулированная радость, что сын сам начал к чему-то стремиться, утверждает, что дальше будет только лучше.
— А что такого там произойдёт? Просто скажи, раз всё равно едешь?..
— Я в другую жизнь окунулся… С такими людьми встретился!.. Не знаю, как это вам объяснить, но раньше я жил не правильно…
— Это точно!.. — поддержали самокритику оба.
— Теперь так не могу, не хочу, — продолжал Виктор. — Тот курс, который я услышал, всё внутри перепахал. Нужно всё додумать, осадить, написать планы на будущее и выполнить их. Я сам понимаю, что мне сейчас нельзя в четыре стены, я опять съеду к прошлому. Поэтому еду туда, подальше. Мне это действительно нужно.
… Утром перед работой расцеловал родителей. «Вырос, всё таки, ездить начал… А и правильно! Может быть, так себя и найдёшь!» на прощание выдал отец.
На вокзал шёл под дождём. Утвердился на своей полке, дождался отправления. Позавчерашняя тоска расставания сменилась предвкушением нового приключения. Не умея путешествовать, Виктор не сразу сообразил, чем же ему заниматься в начале пути. На дорогу он поставил себе план пересмотреть выступление Анатолия и перечитать свои записи. Но когда за это браться? Ехать двое суток, время есть. Торопиться не хотелось, поэтому просто рассматривал людей вокруг себя. «Не палатка, конечно, но спать две ночи будем вместе», улыбнулся Виктор своим мыслям.
|
|
|
Вагон был заполнен едва на треть. От Череповца в плацкарте Виктора ехали две неопрятного вида девушки, пожилая женщина, тусклого вида мужик. В соседних плацкартах Виктор заметил ещё несколько человек. В Вологде вместе с Виктором в вагон зашли ещё пятеро. Девушки ехали на боковых полках, они сидели за столиком и допивали уже вторую бутылку клюквенной настойки. Пили как-то устало, молча, через короткие разговоры. Тусклого вида мужик с опущенными вниз уголками губ воплощал собой всё мировое недовольство, поминутно закатывал глаза, недовольно чуть слышно выдыхал что-то вроде «тьху-у-у», крайне неодобрительно смотрел на девушек. Пожилая женщина громко разговаривала по телефону, рассказывая как о чём-то важном то, как их поезд ехал от Череповца до Вологды, что она видела за окном, таращила белёсые оловянные глаза, и настаивала «Да-а-а! Ты представляешь?!».
«Бывает…», подумал Виктор, когда поезд тронулся. Понял, что вряд ли найдёт себе среди этих попутчиков интересных собеседников. «Рассказчиков», поправил себя. «Из меня собеседник тоже… не очень… Переодеваем браслет за осуждение на другую руку». Ещё в последние дни в экспедиции Виктор подумал, что самому себе будет интересно, без внешних проявлений, не врать себе, когда будет кого-то осуждать, сплетничать… Позавчера он мысленно осуждал родителей за непонимание. Сейчас он честно признался себе, что с осуждением отнёсся к своим попутчикам, которых едва успел рассмотреть. Быть великодушным и мудрым Виктор ещё не умел.
Первым делом, поезд ещё проходил окрестности Лосты, Виктор начал знакомство с «тотальным педагогом», сэром Монбланом, полковником в отставке. Крайне необычная была у этого преподавателя манера подачи материала. При этом весьма доходчивая. Видео с ним Виктор скачал в телефон сегодня утром. Стало интересно, как бы лекция Анатолия звучала в подаче сэра Монблана?.. Устав смеяться, Виктор уже после Ярославля снял наушники. В его попутчиках ничего не изменилось. Только у девушек под столиком прибавилось пустых бутылок. Их лица размякли, разговоров стало больше, проскальзывали шутки.
|
|
|
Плотно обедая, Виктор максимально оттягивал начало работы. Признался себе в этом. Взял телефон, вышел в тамбур, после сомнения позвонил Юле.
— Приве-е-е-ет! — обрадовалась звонку Юля. — Какой ты молодец, что едешь на юг! Отдохни там за всех нас!.. А мы тут в трудах погрязли.
Через пару минут разговора, перешёл к тому, зачем звонил, спросил о том, как начать реализовывать пять принципов хорошей жизни.
— Юль, я хотел прямо сразу, в пути начать работу… Но что-то не могу начать. Сам понимаю, что оттягиваю. Это же неправильно? Нет? Ты же начинала сама, да? Ты как делала? Мне как правильнее сделать?..
— Как сделаешь — так и будет правильно. Не можешь прямо сейчас — никто тебя не гонит. Отдохни физически, с мыслями соберись, насладись дорогой. Это такая классная дорога: каждых сто-двести километров совершенно новая климатическая зона! Я когда сама начинала думать и писать планы, я три месяца не могла начать, пока голову не подготовила. Для каждого свой ритм. Я с дневников начинала. К планам уже позже перешла. Ты просто думай, думай, осознавай, понимай всё подряд, проще будет взяться. А ты молодец! Вот так сразу никто не брался. А ты прямо сразу. Молодец! Звони, если какие вопросы или просто поболтать. Соскучишься — тоже просто так в гости заезжай после юга, загорелый и просоленный, — со смехом пригласила Юля.
Виктору стало легче. Действительно, а кто его гонит? Кто сказал, что сразу в дороге нужно сделать все дела? «Сейчас неделя-другая уже принципиального значения не имеют, столько лет бестолково жил, несколько дней погоды не сделают…», признался самому себе.
По рекомендации Анатолия в свой телефон Виктор накачал довольно много книг. Привычки читать у него не было, а чтение являлось важной частью хорошей жизни.
— Читай книги. В телевизор не пялься. Строй свою жизнь, а не смотри на чужую. Те, кто читает и пишет книги, всегда будет управлять теми, кто смотрит телевизор, — в один голос убеждали его Аня и Анатолий. Виктор сам понимал, что весь телевизионный контент направлен на отупление зрителей. — Нашему государству не нужно много умных людей. Чем больше тупых телезрителей, которые умеют только «ломом асфальт укладывать», тем проще эту массу держать в нищете и зависимости от государства. Умный человек, знающий человек, всегда будет независимым, самодостаточным, знающим, как жить хорошо, чем бы он не занимался. Даже если он работает ассенизатором, он найдёт способ, как на этом занятии максимально подняться. Дурак всегда будет зависим, а потому на коротком поводке, будь он хоть в должности заместителя министра. Быть дураком — это плохо, быть дураком — это… ну, ты знаешь.
|
|
|
Сегодня Виктор услышал это утверждение от самого сэра Монблана и согласился с ним. Виктор станет умным, начитанным, знающим.
— Чем отличается умный от дурака? Объёмом знаний и способностью их использовать. То есть любой дурак просто прочитав некий объём книг сразу умнеет, — вспоминал Виктор наставление Анатолия.
— Важна ещё общая культура и способность к мышлению, — дополняла его Аня. — Само по себе образование, высшее образование, не даёт ни ума, ни культуры, а даёт только объём знаний. Воспитание, самовоспитание, является одним из наиболее важных элементов умного поведения.
— Начни читать с Виктора Суворова, его «Контроль», «Выбор», приквел к ним «Змееед». Потом ахни его «Аквариум» и «Освободитель». Написаны просто, увлекательно, заставляют задуматься. Человек этот, Резун, конечно, неоднозначный, но книжки хорошие. Просто оцени гибкость его ума, как он поимел и использовал английскую разведку: они вместе с ним написали книги, которые, по их идее, должны были вызвать ненависть и отвращение к СССР, но он во время работы держал такую мощную фигу в кармане, что произведения получились вызывающие гордость за Союз! — формировал список Анатолий. — «Ученик» Серёжкина как раз для тебя, его даже первым можно, он небольшой, Михаила Веллера «Приключения майора Звягина»…
Всего, между делом, «для начала», «для запуска мыслей» Анатолий наговорил больше полусотни произведений, о которых Виктор никогда не слышал. В списке «условно-серьёзных» набралась почти сотня названий.
— А дальше у тебя уже будут собственные вопросы, ответы на которые ты наверняка уже сможешь найти сам. Но это прочти обязательно, — говорил Анатолий, Аня кивала. — Читай всё, понимай, относись критически, соотноси с иными источниками, обязательно читай мнения оппонентов и критиков. Живи своим умом. Не попадайся на уловки «чуда». Во всём всегда должна быть научность. Признак научности — это объяснимость и повторяемость с одними и теми же результатами. Ни один действительно серьёзный специалист не скажет «так получилось». Он всегда объяснит внутренний механизм события. Если десять человек повторили какой-то эксперимент, у них вышел одинаковый результат, они смогли проследить все стадии — значит, этому можно доверять, применять. А если у десяти человек получились пять разных результатов, часть стадий развития проследить и объяснить не смогли — такому не доверяй. Всегда понимай, что происходит. Для этого думай, осознавай.
… Первые две книжки Виктор проглотил к утру. Около семи утра уснул глубоким крепким сном и спал до часу дня. Проснулся неожиданно отдохнувшим, готовым читать дальше. За обедом перекинулся с попутчиками несколькими общими фразами и снова залёг за чтение. Даже без привычки читать, с достаточно небольшой скоростью поглощения информации к вечеру он усвоил много. За окном уже мелькали южные пейзажи, южные деревья, кипарисы, жёлтые поля, поля подсолнухов… Вечером Виктор уже не мог читать, буквы скакали в глазах. За окном было темно. Спать было ещё рано… Виктор нерешительно достал из рюкзака общую тетрадь и через тяжёлый вздох преодоления «Вперёд! Только вперёд! Всегда только вперёд, навстречу новому!» внёс первую наивную запись.
«Еду на юг думать и составлять планы. Сел в поезд вчера. Приеду завтра. Посмотрел «Педагогию Монблана». Не смог начать повтор курса. Позвонил Юле. Прочёл первых три книги из списка. Собираюсь по приездуе в Анапу сесть в электричку на Сочи до пригорода Лазаревского, посёлка Аше. Ложусь спать».
Эта запись потребовала четверть часа времени и отняла много сил. Перечитал, засомневался, стало неловко, как скудно и коряво написано. «Моя жизнь уже поинтереснее». Но исправлять не стал. «Научусь». После этого, обессиленный, уснул до самой Анапы.
* * *
… С рассветом в вагоне стало просто невыносимо жарко. До конечной станции доехали всего несколько человек, очень много сошло ночью на нескольких остановках в Ростовской области и Краснодарском крае. Такого яркого солнца, такой сухой жары Виктор давно не помнил. Выходя утром из поезда, Виктор как будто в сухую финскую сауну вошёл. Несколько часов по берегу настоящего моря в электричке с кондиционером были явлением из другого мира. Корабли в Новороссийске вызвали какой-то неизвестный до сих пор восторг. Настоящие военные корабли и огро-о-о-омные грузовые суда! Даже издалека было понятно, насколько же эти суда и танкеры огромные. «Восемнадцатиэтажка на двадцать подъездов!», сравнил для себя приблизительные размеры Виктор. После серой пасмурной Вологды было очень много яркого солнца. Непривычно много. Непривычно ярко. Выходя из кондицианированной электрички на бетонный перрон на самом берегу моря, Виктор опять обжёгся о непривычно жаркий воздух. «Как руку в духовку сунул».
— Против хода движения поезда, через речку, под жэдэ мост направо по тропинке. Там под деревцами ищи место, чтобы солнышком не палило, а то погибнешь. Но до самой автодороги не доходи, там автомобильный мост через реку, на нём постоянно дурным голосом идёт трансляция с требованием покинуть охраняемый объект. Я каждый раз так и жду звук вертолёта и пулемётные очереди, особенно ночью, — вспоминал Виктор Катины наставления.
Вода в горной речке, при впадение в море, казалась горячей. В запруде из камней купались дети, мокли старики. На галечном пляже у самой воды стояли палатки разных размеров, машины. Виктор вошёл по колено в тёплую морскую воду. Несколько студенистых медуз сразу ткнулись в него и поплыли дальше. «Здравствуй, море. Я приехал к тебе», мысленно поздоровался Виктор. Море шлёпнуло его волной по коленке в ответ. Вышел на пляж, бросил рюкзак, снял намокшие и пропотевшие джинсы, рубашку и футболку. Плавки надел ещё с утра в поезде, поскольку собирался самым первым делом искупаться в море, а потом делать всё остальное.
Так много тёплой воды Виктор никогда не видел. Не умея плавать, больше двух часов просто окунался на мелководье под послеобеденным солнцем…
… Уже больше недели Виктор наслаждался теплом и покоем, морем и солнцем. Он обгорел в первый же день, но теперь уже не выглядел неприлично белым на общем фоне. Не мог наесться божественным южным белым хлебом. Не мог насладиться горячей пресной водой в нижнем течении реки. Глубина реки всего сантиметров 15–20 при ширине метров 120–130. На солнце вода прогревалась как в котельной.
«Я смотрю, у вас в доме ванны нет. А где вы моетесь?» — «Та в реке!» — «А зимой?» — «Та скока той зимы?», вспоминал Виктор один из многих анекдотов и только сейчас начал понимать его смысл. В этом месте зима длится несколько недель, без значительных морозов, а солнце светит по 320 дней в году «против одиннадцати солнечных дней в Вологде с апреля по середину августа», подумал Виктор. «Правильно, что я сюда приехал. Жалко, что один…».
— С бабами будь аккуратнее: девяносто девять процентов всех проблем у мужиков возникает из-за того, что они не сумели остаться в штанах, — отдельно предупреждала Катя.
…Начать думать удалось только через несколько дней. Виктор понял, что уже достаточно отдохнул. За эти дни он ещё несколько раз созванивался с Юлей.
— Ты это делаешь для себя, поэтому нет «правильного» и «неправильного» времени начала. Только ты знаешь, что тебе нужно, на что ты способен, сколько тебе нужно ещё времени. Ты поймёшь, когда придёт вдохновение, это нужно только тебе, за свою жизнь ты несёшь ответственность сам, — отвечала Юля. — Как там море? У нас тут тоже тепло, сегодня градусов десять, без дождя…
* * *
«8 сентября, 08.50. Проснулся с рассветом, как всегда, от жары. Тут так быстро наступает рассвет, словно свет включили. И закат быстрый, вчера в 19.15 ещё было солнце, в 19.35 полная тьма. Очень чёрное небо, очень много ярких звёзд. Вчера делал шашлык с соседями. Здесь много сухих наломанных веток от кустарника и деревьев, но их не жгут, все покупают уголь. Я жгу дрова, как в экспедиции. Значительно очистил место вокруг палатки от сушинок. Сегодня утром понял, что уже спокойно могу думать про море, не возникает тоскливого желания влезть в него сразу после пробуждения и сидеть как можно дольше, поскольку неизвестно, когда это произойдёт в следующий раз. Дочитал седьмую книгу из списка. Сегодня готов начать работать. Понимаю, что уже достаточно отдохнул».
«8 сентября, 13.20. Пересмотрел видео с лекцией Анатолия. Заново записал лекцию. Услышал как впервые. Пришлось сходить в посёлок купить ещё 3 общие тетради. Возникли новые мысли, появились вопросы. Сейчас искупаюсь, пообедаю, буду писать новые мысли».
«8 сентября, 18.10. Звонил Анатолию с вопросами, как быть, если нужно вписать в несколько дневников разные мысли и планы. Он сказал, что может быть сколько угодно тетрадей и дневников, если мне это удобно и облегчает жизнь. Понял, что никто меня не ограничивает в средствах для размышлений. Здесь хорошо думается, никто не отвлекает. Правильно, что приехал сюда. В отдельном листе составил список необходимого».
Виктор перечитал запись и понял, что за сегодня он устал и опять хочет есть. Последняя запись мало что объясняла, «потом пошире опишу, сейчас уже мысли не ворочаются», подумал Виктор.
Перед ним лежали несколько тетрадей, отдельно выдернутые листки, разбухший от сырости и криво высохший полевой дневник, много столбцов, строчек. Много зачёркнуто, вокруг многих записей кружки и стрелочки.
С усилием записал ещё несколько строчек:
«8 сентября, 18.15. Сегодня я работал. Начал работу. Сам это чувствую. Очень устал».
Уснул Виктор с закатом глубоко и сразу. Ночью ему снилась Вика…
* * *
Дети из соседней палатки деловито хозяйничали у мангала, на котором грелся чайник, кофе, и в сковородке шкворчала яичница с помидорами. Девочка Алёна шести лет и мальчик Вадим четырёх лет вели себя совершенно по-взрослому. Их родители говорили с ними сложным языком, без идиотских сюсюканий. Алексей и Ирина из Белгорода, спокойные умные люди, чем-то похожие на Калининых.
— Если хочешь сделать своего ребёнка несчастным во взрослой жизни — не приучай его к труду, пусть как можно дольше остаётся неумехой, — объясняла подобную эксплуатацию Ирина. — Была в древности на Востоке такая казнь целого государства: наследника трона враги захватывали в плен и растили его в неге и роскоши, только удовольствия, только развлечения, никаких усилий. Когда наступал период восхождения на трон выросшего наследника, он ничего не знал, не умел, не хотел. Империи рушились при таких правителях. А если с самого раннего детства приучать ребёнка к домашним делам на уровне игры, то для него это становится обыденным, привычным, естественным, лёгким, как чистка зубов.
— И не оставлять им никакого выбора, чтобы не было невротической раскачки, — дополнял Алексей. — Маленький человек — это существо, живущее на инстинктах. Он нуждается в защите и чётком укладе. Над ним должен быть вожак. Если вожака нет — инстинкт подсказывает, что стая в опасности, нужно брать руководящие функции на себя. Отсюда крики, капризы. Это инстинктивная попытка хоть как-то управлять стаей без вожака. А если вожак сильный, даёт однозначные указания, то и маленькому человеку спокойнее.
Виктор сразу вспомнил Евгения Борисовича, настоящего вожака, чьё распоряжение никто не мог обсуждать. В первое утро в мокрой палатке Виктор ощутил его силу на себе. А ещё Виктор вспомнил своё детство, и от этого воспоминания заныло между лопатками, к глазам подкатили слёзы.
Родители любили Виктора, оберегали, но в то же время мучили его, постоянно и беспросветно, сами не понимали этого.
… На излёте СССР ещё ходили на Первомайскую демонстрацию все вместе, потому что это был настоящий праздник.
— Тебе какой шарик надуть, красный или жёлтый? — спрашивал отец.
— Красный, — ответил в тот день Виктор.
— А жёлтый тебе не нравится, что ли? — вмешалась мама.
— Нравится, надуй мне жёлтый! — постарался угодить маме маленький Витя.
— Ты же красный хотел? Он тебе разонравился? — уточнил отец.
Сейчас Виктор не мог вспомнить, чем тогда закончились муки выбора, но он вспомнил само безнадёжно-тоскливое ощущение. В другой раз, было холодно, опаздывали в детский сад, мама спросила:
— Ты какие ботиночки хочешь надеть? Надевай скорее, мы опаздываем! — и ушла вглубь квартиры. Маленький Витя надел те, что ему захотелось, приготовленные к новому году, лёгкие и блестящие. — Что ты надел? — раскричалась мама, когда увидела, — Быстро сними, надевай вот эти! — она дала полусапожки на молнии с мехом, которые были уже маловаты. Виктор тогда начал возмущаться, что она сама разрешила надеть то, что ему хочется, но всё равно был вынужден идти в тех, которые надела на него мама. Он помнил, что шёл в то утро в слезах от обиды, а мама дёргала его за руку, чтобы он шёл скорее и от этого было ещё обиднее, а в сознании закрепилось: он хочет не то, что нужно… Он не способен сделать правильный выбор, его желания вызывают недовольство близких людей…
Ещё одно воспоминание в очередной раз обожгло всё внутри, фраза, которая надолго сделала его неспособным нормально выполнять любую работу. Был праздник, были гости, было радостное настроение, хотелось быть в центре событий. Витя был ещё настолько маленький, что к раковине приставлял табуретку. Он решил помочь маме и помыть праздничную посуду. Но неудобно стояла табуретка, он отвлёкся её поправить и из его рук выпала мыльная тарелка, которая разбилась сама и разбила ещё несколько. На звон прибежали родители, гости. Мама раскричалась, что это был праздничный сервиз.
— Ты не умеешь!! Всё равно за тобой нужно переделывать или ты всё испортишь!! Ничего не делай!!! — мама сказала это в сердцах, но отзывалось это до сих пор. Когда в последние дни вспоминались неудачи всей прошедшей жизни, именно эта фраза стала отправной точкой, программной установкой на всю жизнь… Только сейчас Виктор начал находить эти исходные точки. С ними нужно было работать отдельно.
Аня предупреждала, что, когда Виктор начнёт жить по-новому, из памяти первым делом полезут самые плохие воспоминания, поскольку они самые сильные и больше всего влияют на человеческое сознание. Виктор готовился к этому, но оказался не готов. Работа с этими воспоминаниями требовала помощи. Аня говорила, что половиной дела будет даже простое выписывание на бумагу этих воспоминаний, исходных точек всех неудач.
— Выговорись максимально подробно на бумаге, переживи заново, пойми, что сейчас на тебя это уже не влияет, даже можешь что-то особо плохое символически сжечь. Да, это будет не быстро: только когда самое последнее плохое и тяжёлое воспоминание выйдет из тебя, когда ты его проработаешь, только после этого ты сможешь вспоминать и переживать заново радости, которые у тебя были. Это не простая работа, но её выполняют миллионы людей каждый день. И ты сможешь.
Сейчас, гладя на детей, которые споро собирали на стол себе и родителям, а родители аккуратно исправляли ошибочные действия младшего Вадима словами «а ещё есть вот такой способ», Виктор тосковал о своём прошлом. Если бы ему вот так всё преподносили… Ах, если бы!.. «Хорошо то, что всегда всё можно начать заново, всё исправить», успокаивал себя Виктор. «Но если в детстве у тебя не было трёхколёсного велосипеда, а потом ты накупил себе двадцать «Мерседесов», всё равно у тебя в детстве не было трёхколёсного велосипеда», противно гундел внутренний голос. С этим тоскливым гундением приходилось справляться отдельно.
Себе на завтрак Виктор готовил обжаренный на открытом огне кусок хлеба и шматок сыра, который плавился на горячем хлебе, с большой кружкой кофе и помидорами вприкуску, которые он ел, как яблоки, килограммами. Питание и проживание здесь Виктору обходилось очень дёшево. Даже с небольшим размахом в первые дни он тратил не более трёхсот рублей в день на всё про всё. Единственной сложностью оказалось отсутствие холодильника и вся несъеденная пища прокисала буквально через несколько часов. Поэтому готовить приходилось мало и часто.
— Фото-мото-акуна-матата!.. — шли по кемпингу три негра в соломенных юбочках, все раскрашенные, с копьями, словно сошли с рекламного буклета. Каждое утро они обходили окрестные кемпинги, чтобы с ними сфотографировались за 300 рублей. Дети и взрослые с удовольствием участвовали в фотосессиях с улыбающимися артистами, плохо говорящими на русском языке. В остальное время одетые в простые джинсы они сидели в посёлке на рынке, готовили поделки, плели девочкам афро-косички, создавали колорит.
Виктор с удовольствием наблюдал за своими соседями. Они охотно общались с ним, с другими соседями, позавчера вскладчину сделали шашлык. Виктору опять повезло попасть на умных людей. Алексей работал в администрации города, мелким служащим в департаменте экономики. Получил место благодаря знаниям. По словам Ирины, основную часть эффективных идей генерировал именно он, за что Алексею позволяли даже быть крайне нелояльным к вышестоящему начальству: уволиться ему бы не дали.
— Любая вещь при эксплуатации изнашивается на общих основаниях, поэтому требует обслуживания. Вообще глупо покупать какие-то бытовые вещи в кредит. Но особенно глупо покупать в кредит дорогую машину. Стоимость её владения сделает её запредельно убыточной. В кредит можно брать только коммерческие автомобили или предметы, чтобы они работали и окупали себя. Автомобиль — как обувь: должен быть приличным, удобным, практичным, доступным по цене, безопасным. Как обувь, машина стареет. Но если пару туфель можно купить раз в три-четыре года, а старые просто выкинуть, то выкинуть машину вряд ли удастся. Так же с дорогими телефонами: они устаревают, изнашиваются, подлежат замене. Технику и любые предметы нужно покупать с умом… — неспешно разъяснял принципы их семейных расходов Алексей. Виктор заметил, что все вещи у них скромные, но очень добротные.
Между собой у них были очень ровные добрые отношения. Они были предупредительны, заботливы, снисходительны по отношению друг к другу. Виктор вспомнил своих подруг, с которыми строил отношения. Все они считали необходимым держать его в постоянном напряжении и прямо об этом говорили. Напрягали его по мелочам постоянно. Например, у всех была одна и та же манера спрашивать «дверь закрыта? иди проверь, сейча-а-ас» уже после того, как он залезал под одеяло. Если Виктор отказывался идти проверять, они сами вскакивали, шли проверять, потом долго по этому поводу выражали неудовольствие, вынуждали его чувствовать себя виноватым в их обидах. С годами у них это стало получаться. Появилась та болевая точка, на которую можно было сразу и сильно давить по поводу и просто так, для развлечения. «Ты такой смешной, когда злишься». А у него в этот момент было желание просто умереть от безысходности. Зачем он выбирал себе таких подруг?.. Почему не видел вокруг себя других, нормальных, добрых? Неужели, их просто не было в его окружении? Или он специально внутренним чутьём выбирал себе самых злых и мерзких, чтобы страдать? Аня говорила, что искалеченные воспитанием люди сами ищут себе страдания, находят себе людей, которые будут их калечить дальше. Неужели Виктор был такой же жертвой?.. Пока что на этот вопрос не было ответа…
Эти тяжёлые неприятные воспоминания пластами вываливались из него. Он физически смывал их с себя в горячей воде реки под ярким солнцем. Становилось легче. «Хорошо, что я сюда приехал», в очередной раз подумал Виктор. «Такие мысли под дождём в сером сыром городе — это верный путь в психушку…».
|
|
|
