Часть II. Осознание. Дневники 3 глава

— Есть ощущение странности. Вас, видимо, трудно назвать беспросветно талантливым рассказчиком. Так что же именно стало понятно? Может быть, и я пойму и тоже стану… несколько странной?

Виктор засмеялся. Просто и от души. И вдруг решился. Скорее всего, он видит её в последний раз. Он ей, скорее всего, глубоко безразличен. А ему просто надо высказаться. И пусть это будет очень красивая слушательница! Два удовольствия в одном.

— Ладно, давайте сначала, — уже более расслабленно, прихлёбывая невероятно вкусную солянку с потрясающим белым хлебом, проговорил Виктор. — Скорее всего, я вас больше не увижу, ну, то есть, может быть увижу, но издалека. Поэтому просто скажу, что вы очень красивая. Когда я видел вас на пляже, у меня дыхание перехватывало... Ещё месяц назад я бы не то, что подойти и заговорить с вами, смотреть на вас боялся бы. Кто вы, а кто я?.. Но так встали звёзды, поскольку, как говорит один добрейший и умнейший человек Александр Викторович, «жизнь и судьба наши есть таинство причинно-следственных связей, чем глубже изучаю логику — тем больше верю в удачу», мне очень повезло… — Виктор начал тихонько смеяться воспоминанию. — Меня в дождь вывезли в мокрый лес и поставили по колено в глину. Без шуток: археологическая экспедиция на севере. Сейчас понимаю, как же мне тогда повезло… и везло весь месяц… Так вот, там я узнал… много нового… Настолько нового, что вся жизнь переменилась… И продолжает меняться. Одним из условий перемен является полное осмысление всего происходящего. Работа с воспоминаниями. Понимание окружающего и очевидного… Да… так вот сегодня до меня дошло, что все границы, все препятствия, все ограничения существуют только в моей голове. Да, избитая фраза. Простая фраза, трудная для понимания… Но сегодня я её понял. Это и отмечаю.

Ангелина слушала не перебивая, с каким-то даже интересом.

— А это была какая-то особенная экспедиция? Что же вас так потрясло, что даже ко мне не страшно стало подойти?.. Да, мужчины ко мне боятся подходить. Решаются только самые отчаянные или ненормальные. Или после какого-то потрясения… — что-то своё вспомнила собеседница.

— Нет, экспедиция была обычная, эти люди так и живут… из года в год. Да, было и потрясение, но это… Это не каждый год. С нами… был смертельно больной человек, он умер в последние дни. Но это… Это… Это не то, что всегда бывает.

— Соболезную. Как звали усопшего?

— Вика, — после паузы проговорил Виктор и почувствовал какую-то тоскливую пустоту внутри.

— Тяжело говорить?

— Да. Это ещё трудное воспоминание. Слишком свежее.

— Расскажите лёгкое. В моём представлении, археологи — это люди с трудной судьбой, в толстых свитерах, бородатые, немного не от мира сего. Насколько попадаю в реальность?

-…Полностью, — вдруг понял Виктор. Судьба у каждого, так или иначе, не простая; лесная жизнь накладывает определённый отпечаток, от этого никуда не денешься. Многие события всего оставшегося года оцениваются с точки зрения тех, полевых условий. — Но не хватает только, что это люди очень сильные. Очень надёжные. Очень умелые.

— И что же они там с вами сделали?

— Открыли глаза на новый мир…

— Секта отшельников-одиночек? — приподняла изящную бровь Ангелина.

— Нет. Там люди очень нормальные. Слишком нормальные. Нет ни одного дурака или сволочи. А ещё очень умные. Просто блестяще умные. Так вот, об уме. В числе прочих полезных для жизни навыков, там я узнал, как жить хорошо. Но чтобы хорошо жить, надо много-много-много думать, знать, понимать. Жизнь от этого очень длинной кажется, — по второму кругу начал объяснять Виктор. — Вот я здесь сижу, думаю. Понимаю, что границ и барьеров нет. Поэтому понял, что можно и к вам обратиться. А ещё месяц назад я бы себе этого не позволил. Просто не понял бы, что это можно. А сегодня для меня праздник. Спасибо, что согласились. Ещё знаете что? Я научился делать зрительную фотографию, запоминать образы до мельчайших подробностей. Вас я уже несколько раз запомнил. Буду вашими образами, сохранёнными в памяти, любоваться потом…

— А вот с этого места подробнее, — шутливо потребовала Ангелина. — Как это, сохранённые образы?

— Знаете, бывает такое, смотришь на что-то и вдруг на всю жизнь врезается в память, потом через двадцать лет вспоминаешь, оно тебе и не нужно, а помнишь? Так вот, это образуются нейронные связи, которые случайным образом затрагивают зрительные центры. Если мозг разогнать, начать качать, как мышцу, нагружать его работой, то связи образуются чаще, и можно запоминать по желанию. Я уже несколько дней, как научился этому. Там, на пляже, вы были вторым объектом, который я запомнил по желанию. Первым была огромная луна вечером. Помните?

— Да, я ходила смотреть, половину ночи смотрела…

— Я тоже…

— Что же ещё было в вашей экспедиции? — вернулась к теме Ангелина. — Просто ты так начал, как будто что-то большое, значительное хотел рассказать, — незаметно перешла на «ты» собеседница.

— Праздники отмечали. День археолога и новый год. Ну, вот так взяли и отметили в августе новый год. Добрые феи натаскали дров, нарядили идола, из газеты сделали костюм самки и самца деда мороза… — углубился в воспоминания о празднике Виктор и заметил, как округлились глаза Ангелины, и опять засмеялся. — Это не бред, это так там разговаривают.

— И это нормальные люди?

— Ещё какие нормальные, — с чувством высказал Виктор. — Просто… да, это надо изнутри ощутить. Ещё чаю принести? — за разговором доели ранний обед, допили по стакану чая.

— Нет, не хочу больше. А ты где остановился?

— В кемпинге, в зелёной палатке, за рекой, вон там, — указал Виктор направление.

— Сколько ещё здесь пробудешь?

— До пятнадцатого, четыре с половиной дня ещё.

— Может быть, увидимся ещё, и даже поговорим, — неопределённо проговорила Ангелина и начала подниматься. — Спасибо за угощение. Надеюсь, отмечание события прошло на уровне?

— Да, на высшем. Спасибо за компанию.

— До свидания, — спокойно произнесла собеседница.

— До свидания. — Они вышли рядышком из столовой, Ангелина повернула направо, в посёлок, где на каждом втором доме висело объявление «сдаются комнаты», а Виктор налево, к морю, по берегу направо, через речку, к своей палатке.

* * *

«И совсем не страшно подходить и разговаривать с самыми красивыми девушками», размышлял по дороге Виктор, испытывая смешанные чувства от прошедшей встречи. «Искупаться, всё же, надо», решил он для себя, идя по колено в прохладной в воде, «это уже ритуал, уже режим, уже график».

— Меньше всего болеют священники и военные. Им всегда есть чем заниматься, — говорили Виктору Анатолий и Аня. — Для многих павших духом религия может стать ступенькой для выхода из ямы уныния. Молитвы по расписанию структурируют их день. Но это для самых слабых, кому нужно указание со стороны.

«А я сам себе могу график установить. Просыпаюсь уже с желанием, знаю, для чего просыпаюсь, что нужно делать», шли в голове мысли.

Одной из главных проблем недавнего прошлого было непонимание, зачем нужно просыпаться и вставать? «Зачем это всё? Кому это нужно?». Только сейчас стало понятно, почему с охотой и желанием встают утром истинно верующие люди, большие начальники, военачальники, крупные бизнесмены.

— Олигархи начинают рано просыпаться не тогда, когда создают свой капитал, а когда им уже управляют. У них все дни расписаны. Они знаю, зачем им просыпаться, для чего мириться с недосыпом, — рассказывал Анатолий опыт знакомства с долларовыми миллионерами. — Многие из них, будучи победнее, куда меньше работали. Но хорошая идея, удача, определённая настойчивость создали им капиталы и занятость. Вот теперь они не могут позволить себе спать лишнего или играть в компьютерные игры.

Поэтому Виктор решил всё равно проплавать свой положенный объём: пока руки не онемеют от усталости или все мышцы не сведёт холодом.

…Новые отдыхающие обживали пространство. Около палатки странно загорелых ребят лежала собранная брезентовая байдарка, навалены какие-то другие вещи. Их самих не было видно. Нервное семейство оглашало окрестности звуками недовольства.

— Ой, да как ты делаешь, ну-ка дай сюда! Кто так делает?! Ничего без меня не можешь! Оставь это на месте! — бесконечно дёргала своего мужа взвинченная женщина.

— Чё мы вообще сюда приехали?! Вода холодная, условий никаких! — недовольно ныл её муж, и между словами прикладывался к полуторалитровой пластиковой бутылке пива.

— А ну не зли меня! — отвечала нервная жена, швыряя миску с чем-то жёлтым на раскладной столик.

— Куда?! Оставь! Это чужое! — одёрнул нервный отец ребёнка, который взял весло от байдарки и куда-то его потащил.

— Оставь его! Пусть гуляет! — тут же возразила мужу жена, и сразу кинулась на сына, очень зло, говоря сквозь сжатые зубы — Павлик, паршивец, быстро положи весло! Щас отлуплю, гадёныш!!.

Павлик и не думал слушаться. Как тащил весло к реке, так и продолжил.

— Ну, что сидишь, смотришь?! Быстро приведи его сюда, баран! — скомандовала жена мужу.

— Сама сказала, не трогать его, — демонстративно приложился к бутылке муж.

— Я тебе что сказала, кретин, быстро верни ребёнка и это говняное весло на место! Ещё не хватало разбираться с кем попало! Живо! — ни на кого не обращая внимания, исходила на говно жена, сверкая мелкими тёмными глазами, сжимая тонкие губы в гримасу.

Муж нехотя пошёл за сыном, уже у реки начал его возвращать, но тот поднял вопль, начал брыкаться, упираться, реветь, возмущаться. Женщина сорвалась с места, быстро дошла до них, врезала несколько подзатыльников и шлепков пониже спины ребёнку, что-то высказала мужу, вырвала весло, потащила за руку ребёнка. Швырнула весло к байдарке, «Разложились тут, одни прямо, короли нашлись!», швырнула ребёнка около палатки, отвесила ему ещё один весомый подзатыльник, чтобы перестал ныть, зло продолжила готовку.

«А попробуй при них переодеться, скажут, что это неприличное поведение…», подумал Виктор. «Зараза, перевешиваем браслет… Осудил я их, осудил. Быстро, мысленно, заслуженно, но осудил…», сам себе признался Виктор. «Так… А как тогда к такому относиться? Просто равнодушно не замечать? Или попытаться понять? А как это понять?..», пришёл он в замешательство. Такое было вокруг сплошь и рядом. Но как к этому относиться правильно, здраво, что делать, если не вмешиваться, Виктор не знал.

«11 сентября, 13.20. Наблюдаю соседей по кемпингу. Отец ведёт себя как пустое место, мать нервно орёт, ребёнок неуправляемый. Как к этому относиться? Что с этим делать мне самому? Осудил их поведение, мысленно перевешиваю браслет», — появилась запись в дневнике.

«11 сентября, 16.30. Сегодня после дождя, когда вышло солнце, долго сидел на пляже. Подумал, что дождём сбило весь мыслительный настрой, разрешил дать себе отдых. Сразу понял, что осмыслил кое-что важное: нет никаких границ, я сам себя всегда во всём ограничивал. То есть, сначала мне создали систему ограничений: «нельзя» без объяснения, почему нельзя и как надо, а потом я сам себе по этому же принципу просто так стал строить запреты без объяснения причин. Да, есть какие-то разумные запреты, ПОТОМУ ЧТО могут быть последствия. Но когда нет объяснения, почему чего-то нельзя, значит, это просто манипуляция. От понимания этого внутри всё перевернулось, даже плохо стало. Решил это достижение отметить. Ходил в столовую в посёлок. Там обедал с очень красивой девушкой Ангелиной. Рассказывал ей про экспедицию. Получилось не очень хорошо. Зато выговорился, налюбовался. Я могу познакомиться с самой красивой женщиной. Значит, могу и большее.

Днём купался в море. Вода после дождя просто ледяная. Солнце жаркое, выручает. Соседи на байдарке тренируются плавать против течения по реке. Когда устают, их выносит в море. Оттуда опять пешком тащат лодку повыше, ставят против течения и опять гребут. Экстремалы, вернулись неделю назад с Эльбруса. Соседи с маленьким ребёнком продолжают скандалить. Уже каким-то фоном стали, конкретная суть непрерывных скандалов даже не прослушивается».

Виктор готовил на очаге из камушков ужин, который постарался сделать праздничным. «Раз обед был праздничным, а сегодня выходной, пусть весь день будет праздником». Алексей и Ирина с детьми уехали в Лазаревское на аттракционы.

— Невозможно это слушать, надо хоть немного передохнуть, — между делом сообщила Ирина во время сборов, указывая на семью скандалистов.

* * *

— Одними дорожками ходим, — проговорила Ангелина, когда около семи вечера Виктор выходил из освещённого домика туалета, а она туда направлялась.

— Страна большая, да дорог в ней мало, — нашёлся Виктор, улыбнулся на противоходе и пошёл к себе. «Что она тут делает?..».

Ангелина вернулась к палатке байдарочников минут через пять. Там сидела небольшая компания, человек семь-восемь. Виктор сидел около своей палатки, читал, ел праздничного солёного кальмара и запивал чаем. Через несколько минут от палатки байдарочников отделились две фигуры, приблизились к Виктору. Ангелина и Савелий, с которым Виктор днём разговаривал в море, когда того взмыленного в очередной раз вынесло течение.

— Здорово, сосед. Чего, как ты тут? Нормально всё? Говорят, у тебя праздник сегодня. Можем с нами посидеть. Тем более, с главными лицами ты уже знаком, — предложил Савелий.

— А это будет удобно? — почему-то смутился Виктор. Здесь каждый был сам по себе.

— На потолке спать неудобно, одеяло падает, а с нами нормально, — подтвердил приглашение Савелий.

— С собой что брать? — уточнил Виктор поднимаясь.

— Ничего не надо, днём ты меня угощал, сейчас мы тебя угостим, — вступила в разговор Ангелина.

Виктор захватил свою чайную кружку и остаток кальмаров в пакете.

— Интересный вечерний набор, — оценил Савелий.

Около палатки экстремалов на раскладных стульчиках вокруг низенького столика с фонарём-лампой посредине сидели несколько человек, каждый как бы сам по себе. Виктор поздоровался в общем, со всеми сразу. Кроме трёх уже знакомых экстремалов и Ангелины, чьё имя оказалось настоящим, были ещё парень и девушка. На столе стояли две полупустых бутылки красного вина, нарезан сыр, лежали фрукты. Тостов не было, каждый по желанию подливал себе сам, цедили мелкими глоточками. Общего разговора тоже не было, всё было как-то расслабленно.

Альпинист Володя пересказывал незнакомой Виктору паре подробности восхождения на Эльбрус.

— Вообще идти в горы — это самая большая ошибка человека, — доносилось до Виктора. — В горы идут, потому, что они есть, и невозможно не идти, но ходить в горы не нужно.

Шло описание прибытия в базовый лагерь на высоте 4000 метров, проживание в фанерных домиках, акклиматизация, головные боли и боли во всём теле от гипоксии, нехватки кислорода, сон с кислородными баллонами, описание постепенного умирания от нехватки воздуха и сход вниз тех, кто не смог вписаться в эти условия.

— Я не знаю, сколько нервных клеток мозга потеряли эти люди, пока не сообразили, что им надо возвращаться. Но они же заплатили. Для них это аттракцион. А понять, что человек рождён на дне атмосферы и там ему место — это они за свои деньги не понимают. Мы год готовились, тренировались в масках, ограничивающих подачу воздуха, а эти сразу приехали, всё им просто должно быть. Некоторых, конечно, с кислородом, свозили на гусеничном квадроцикле на вершину и спустили сразу на равнину, но что это за восхождение? Где преодоление себя? Но зато они тут же выставили фото себя на вершине Эльбруса.

Рассказывал, что они специально в самый крайний срок решили идти, в самое последнее окно возможностей, под самую непогоду. Их подняли в два часа ночи, начали пешее восхождение. На высоте почти 5000 метров начала портиться погода, температура с -10 упала до -35, начался ветер, метель. Всех иностранцев сразу спустили обратно, сразу вниз, на равнину, а несколько российских групп дошли до конца, в три часа дня спустились до базового лагеря, без сил. На следующий день уже по непогоде сошли до самого низа. Теперь начали тренировки для сплава по горным рекам.

— Меня твоя история не отпускает, — тихонько проговорила сидящая рядом Ангелина. — Я не совсем поняла, что же случилось, что ты всю жизнь изменил? С парнями я знакома давно, — она повела головой, указывая на альпинистов-байдарочников. — Они тоже решили свою жизнь менять. Но они не один год к этой мысли шли, не один год менялись. А ты говоришь, ещё месяц назад другим был. Это условно, или действительный срок?

— Я десятого августа выехал в поле. Сегодня одиннадцатое сентября. Месяц.

— Ты же про лес говорил?

— Так называется: полевым рабочим, в поле, хоть и копали в лесу. Но по документам этот лес числится пашней, — усмехнулся Виктор. — В общем, раскопки, где бы они не шли, называются работой в поле. А жили мы действительно в лесу.

— И?.. — прервала паузу Ангелина. К их разговору никто не прислушивался. Только из соседней палатки всё неслось злое бормотание жены о том, какой же её муж ничтожество.

— И… вот, — Виктор тихонько засмеялся, вспомнив Олесю, которая так же закончила рассказ о том, что Чичиков поехал по помещикам. — Вспомнил одну историю. Девочки у нас там были, которые пересказывали третью часть второго тома «Мёртвых душ». Я даже не знаю, как это тебе объяснить в несколько слов… — задумался Виктор.

— Есть такой тест на дилетанта. Готовлю я большой доклад, нужно читать его в другом городе для неподготовленных людей. Если я могу в несколько минут объяснить таксисту, который везёт меня на вокзал, о чём доклад, значит, все поймут, потому что сама понимаю и могу просто рассказать. Не смогу — значит, можно не ехать, всё равно не поймут, — объясняла Ангелина. — Если ты не можешь постороннему человеку объяснить что-то в несколько слов — значит, ты сам этого не понимаешь в полной мере.

— Да, верно, — согласился Виктор. — Давай буду объяснять… В общем, я оказался в совершенно ином мире. Увидел и узнал совершенно иную жизнь. Начал полностью менять свою жизнь.

— Внешне или институционально? — уточнила Ангелина.

— Что? — после паузы уточнил Виктор. — Я ещё многого не знаю, много не понимаю. Поэтому читаю сейчас. Не понял вопрос, — с белым холодком внутри признался Виктор.

— Смело. Одобряю. Не стал юлить. Ты умный человек. Дурак начал бы умничать и строить догадки. А ты точно что-то знаешь, раз не боишься признавать, что чего-то не понял, — оценила Ангелина. Институционально — значит с самых базовых основ. Внешне — значит, не меняя привычный уклад просто другой цвет одежды, причём той же самой, — расшифровала вопрос Ангелина.

— Полностью. От самого начала до самого конца, — твёрдо ответил Виктор. — Я сейчас начинаю понимать то, что другим очевидно в десять-двенадцать лет.

— Например, что? — конкретизировала Ангелина.

— Например, что дурак запомнит, а умный запишет. Многое. Я действительно пока ещё не готов разъяснять и обсуждать это. Сама видишь, для меня некоторые понимания — это праздник.

— Я не праздно любопытствую. Я сейчас на социологии учусь, второе высшее. Первое журфак, на тэвэ работаю, рейтинг внешностью создаю. А как социологу, мне важно понять, что влияет на решения людей, изменить привычную жизнь, и как это происходит. Почему кто-то от первого до последнего дня живёт себе и живёт, ничего специально не делает, даже счастлив при этом, а кто-то жил в одном русле и решил всё изменить. Как это происходит? Что влияет на решение? Как происходят перемены? Почему целые общества веками живут по традициям и каким-то веками устоявшимся нормам, и вдруг всё общество решает изменить уклад? В чём причины? Как при этом ощущает себя каждый отдельный член общества? — тихим голосом чётко говорила Ангелина. — То, что ты сам ко мне подошёл, для меня сигнал свыше: не случайно. Ведь что-то тебя со мной свело сегодня. Что совпало в прошлом, что мы оба оказались в той столовой?

У Виктора закружилась голова от ощущения дежавю: на мгновение он опять оказался в палатке рядом с Мариной.

— Про это я ещё не думал, что совпало, что привело. Хотя слышу этот вопрос уже второй раз. А как это происходит?.. Тяжело. Это как разодрать себя на части и снова собрать в новом виде.

— Тогда зачем это делать? Почему нельзя жить, как прежде? — искренне удивилась Ангелина. — Парни говорят, что идти в горы большая ошибка, но идут. Тебе тяжело меняться, но ты, говоришь, меняешься. Зачем мучиться?

— Раньше я не жил… Просто существовал. Я впервые увидел другую жизнь. Впервые приехал на это море. Нет, назад пути нет. Только вперёд. Я бы никогда на тебя даже не взглянул в прошлой жизни. Сейчас болтаем с тобой. Хотя бы даже за этим. Я хочу жить хорошо.

— Да, другая жизнь… Не первый раз слышу, что кто-то увидел другую жизнь и преобразился. Раньше не понимала, и сейчас ещё не до конца поняла. Когда начала готовить обозрения, ещё во время учёбы, только начала улавливать эту проблему. Готовила большие обзоры о том, в чём считала себя специалистом: о высшем образовании, сравнение нашего с западным. Только немножко копнула, выявила, что слабость нашего российского образования как раз в том же, в чём сила нашего общества: местечковость. Западные студенты в порядке вещей не менее одного года учатся в другом ВУЗе, другом регионе, другой стране, по их Болонской системе. Они видят другую жизнь, путешествуют. Наш студент, особенно из провинциального ВУЗа, редко выезжает за пределы своего города, своей области. По этой причине не хватает широты взглядов. Действительно, нет знания другой жизни, — делилась Ангелина, повернулась к палатке скандалистов, недовольно сдвинула красивые брови — Да что же эта неугомонная женщина всё орёт?

— Принцесса, наверное, — отозвался третий альпинист-байдарочник Саша. Все альпинисты негромко этому засмеялись.

— В каком смысле? — не поняла Ангелина.

— Принцессы не какают. Представляешь, сколько каки в ней скопилось за двадцать пять-тридцать лет? Вот и прёт наружу! — пояснил Савелий. Теперь усмехнулись все.

— Юмор для посвящённых, — уточнил Саша.

— А ты, сосед, тоже в экстрим ушёл, да? — уточнил Савелий у Виктора, не обращаясь по имени.

— Нет, я как-то не экстремал.

— А чё Геля говорит, что ты ездил куда-то?

— Это трудно назвать экстримом… Хотя… Ну, были случайности, но это так, это не цель была, — засомневался Виктор.

— Чё, например? — настаивал Савелий.

— Один раз, в пятницу, тринадцатого, около газопровода шурфы били, труба взорвалась, потрепало немного. Там ещё волки были и свежие следы медведя… Но мы лопатами стучали, отгоняли, — рассказывал Виктор.

— Лопатами стучали по волкам и медведям? — не понял Савелий.

— Нет, лопатой о лопату или топором о топор. Звон громкий, звери не подходят.

— А что за взрыв газопровода? Не слышала. Теракт, что ли? — сдвинула недоверчиво брови Ангелина.

— Нет, просто труба износилась от абразива, дырка образовалась, газ наружу вырвался и вспыхнул, а мы рядом были. Это часто происходит на нитках, про это и не сообщают, — объяснил Виктор.

— А почему вы были рядом во время взрыва?

— В дождь искали место посуше, вот и подошли близко. Никто же не знал, что он именно тут именно в это время рванёт. Просто совпало… — понимал Виктор для себя это событие, озвучивая мысль.

— А ещё чё? — заинтересовался Савелий, остальные прислушивались.

— Дождями заливало, в основном, — не стал героизировать своё прошлое Виктор. — Там просто много тяжёлой работы. Но там хорошо!

— Ещё раз про праздники объясни. Не поняла я про новый год. Почему в августе праздновали?

— Дошли до материка, это такой песочек под культурным слоем, решили устроить новый год. Просто так, по настроению, а не по календарю. Все атрибуты: двадцать ударов в топоры, шампанское, дед мороз, поздравления, конкурсы…

— Почему двадцать? Двенадцать, — поправила Ангелина.

— Двенадцать — это в полночь, а мы в восемь вечера отмечать начали. Поэтому двадцать, — сказал Виктор. — Ещё лекция о принципах хорошей жизни была. Могу скинуть, видео есть. Думаю, лектор не стал бы возражать. Единственное его требование — это всё за ним записывать.

— Это ты так координаты у девушек узнаёшь? — усмехнулась Ангелина.

— Нет. Я теперь и так могу спросить и номер телефона и адрес у любой девушки, даже у тебя. То есть, говори, но названивать не буду, — прямо посмотрел на Ангелину Виктор.

— А ты смелый. Сильный, — одобрила Ангелина. — Кидай видео. — Она надиктовала номер телефона и адрес электронной почты. Виктор отослал ей ссылку для скачивания.

Говорили ещё много разного. Виктор прислушивался к себе: никакого трепета.

… Разговор тёк плавно, как река по камушкам, за разговором незаметно наступила полночь. Все уже заметно зевали. После полуночи разошлись. Ангелина и пара ребят поехали в посёлок на их машине «через верх», по мосту, Виктор ушёл к себе, альпинисты остались у себя…

* * *

После солёных кальмаров Виктор выпил много чая и проснулся из-за этого с рассветом. Вода в реке опять упала до привычного уровня, 10–15 сантиметров, выглядела чистой. Воздух был свежим, не таким тёплым, как неделю назад. Но с первыми лучами солнца опять стало жарко. Соседи-скандалисты вчера ставили палатку после обеда, с учётом вечерних теней. Утреннее солнышко палило их палатку нещадно, отчего началось недовольное ворчание жены. На робкое бормотание мужа прозвучал громкий вопрос «А чему радоваться?!». Во время завтрака вместо пожеланий приятного аппетита звучало «жри, что положили!». После завтрака было высказано мнение, что «Всё, я наотдыхалась! Всё просто прекрасно! Мы уезжаем!». На тихое возражение мужа жена схватила сына за руку, вытащила сумку и заорала, что тогда она на автобусе уедет, а он пусть тут остаётся, если ему тут так нравится, и пошла-потащила орущего сына к выходу из кемпинга. Муж догнал её, вернул. В ругани и дёргании сложились, кое-как всё закинули и с руганью уехали ещё до девяти утра.

— Вот где мужик настоящий экстремал, а не поход в горы: с такой помехой справа по серпантину ещё и с горы не съехать или на встречку под фуру не влететь — это крутой водила, — прокомментировал Владимир отъезд соседей в наступившей тишине, от которой за половину вчерашнего дня непрерывного скандала уже отвыкли.

— Видел? У них номера московские. Им полторы тысячи в такой любви и согласии пилить, — дополнил Саша.

— А чего они вообще приезжали? — уточнил жующий Савелий.

— Это, типа, любимое место жены с детства. Она тут, типа, лучшие свои месяцы в жизни проводила. Мужик-то всё канючил, хотел комнаты снять, а она ему заткнуться указывала. Мол, это моё самое лучшее место, будем тут кайф ловить, — пересказал услышанное Володя.

— Да, а байду придётся наверх тащить, — рассмотрев от палатки реку, сообщил Савелий. Они собрались и ушли по берегу метров на пятьсот выше, где было довольно глубокое русло.

Виктор назначил себе рабочий день, вернулся к подготовке планов на дальнейшую жизнь. Как же, всё-таки, трудно писать грамотные проекты! В книге Суворова «Аквариум» Виктор прочёл, что офицерам ген.штаба, которых готовят в разведку, поручают на карте, в теории передвинуть всего два полка на 100–200 км, чтобы было понятно, сколько и какой информации требуется командованию для проведения войсковой операции. Виктор планировал всего несколько дел, и только до нового года. Но сколько же дополнительных сведений ему требовалось!.. Сколько же сопутствующих условий нужно было учесть, чтобы выполнить простые действия.

— Проектная культура — это отдельный навык. Хороший проект всегда учитывает календарь на стене с актуальной датой, цвет гвоздиков в подошве танцора, количество складок на занавесках, все возможные варианты развития событий, запасные ходы, замену участников, манёвры ресурсами, и вообще всё. По-хорошему, план часовой пьянки в гараже можно расписать страниц на триста, если ставить такую задачу, чтобы не выпустить из внимания ни одной пылинки, — упоминал Анатолий особенности планирования. Теперь Виктор это осваивал. Как же ему не хватало знаний. Даже просто знаний об окружающем мире. «Узнаю. Теперь узнаю», шёл вперёд к своей цели Виктор.

Около полудня, когда было уже нестерпимо жарко, пошёл купаться. Плавал в прохладной воде долго. Часто выходил греться на камушки.

«В сентябре тут уже даже для меня прохладно. На будущее надо бы в более тёплое время здесь оказываться», размышлял про себя. Замерзающих на раскопе звали «крокозяблы» — «озябшие крокодилы».

— Маленький был — до минус десяти шапку ни в какую не хотел надевать, — вспоминал Виктор слова Михаила. — Сейчас готов икону на груди носить, только бы не мёрзнуть!..

— Я что, по вашему, недостаточно отмороженный?!. — вспомнил возмущение Алексея, когда ему однажды не хватило горячей воды и предложили ополаскиваться холодной. — Я от вашей холодной воды съёживаюсь, как мужчина!..

Хорошие они, всё-таки, ребята!.. Виктор по ним искренне скучал. Это были первые настоящие друзья за всю его жизнь. Верные, надёжные. Эта поездка в лес стала самым сильным впечатлением за всю его жизнь. Виктор улыбался воспоминаниям двух-трёхнедельной давности. Все бытовые трудности и неудобства — полная ерунда. Их даже аскезой трудно назвать. Если вдуматься — вполне комфортная жизнь и условия труда в окружении настоящих честных отношений, в обществе прекрасных людей.

Сегодня мысли шли очень быстро. Не было сомнений. Не было преград. Не было опасений. Не было запретов и нежелательных мыслей.

«Кажется, всё продумал. Только одно осталось…», сжимая зубы, думал Виктор. «Начну сегодня, а там додумаю». Ещё со школы Виктор использовал систему подготовки к экзаменам, которую сам для себя назвал «3–4–5». Она заключалась в том, что весь учебный материал прочитывался три раза: первый раз, ознакомительно, чтобы просто охватить объём, «на 3»; второй раз, уже более вдумчиво, с остановками, с повторениями, с заучиванием, «на 4»; и третий раз уже начисто, внимательно, с повторным прорешиванием примеров, с повтором выученного, «на 5». Эта система себя очень оправдывала. Даже с одного прочтения он уже хоть как-то ориентировался в материале. Сейчас так же было с планами и намерениями: сначала декларация, потом проработка, и только после этого полное чистовое написание.

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: